- Вы вылетели оттуда с такой быстротой, словно за вами гнались! - рассмеялась Олимпия при виде взъерепененного маркиза, отряхивающего полы камзола. - Ах, звёзды! Да пожалейте же свою бедную шляпу! Как знать, может, она ещё послужит вам.
- Да, пожалуй, - нисколько не скрывая на этот раз своей радости от встречи с нею, Франсуа-Анри наклонил голову, приветствуя графиню. - Может быть, мне достанется поцелуй, не предназначенный для чужих глаз? Мы можем укрыться за шляпой.
- Мы? - намёк маркиза заставил её вспыхнуть, но Олимпия быстро взяла себя в руки и с наигранным удивлением огляделась вокруг. - Я никого здесь не вижу, сударь. Вы неудачно выбрали время и место для свидания, если собираетесь целовать здесь кого-то из ваших пассий. Тут все на виду и из приёмной королевы за нами...
- За нами? - поймал её на слове маркиз.
- Ах, не придирайтесь!
Олимпия резко отвернулась и пошла по аллее. Маркиз молча следовал за нею, пока они не оказались на небольшой полянке, окружённой стеной кипарисов. Повсюду средь молодой нежно-зелёной травы сияли синие звёздочки первоцветов.
- Вы... - заговорил было Франсуа-Анри, но опасаясь спугнуть хрупкое намерение довериться ему, Франсуа-Анри так и не задал мучавший его вопрос.
Прошло несколько минут, прежде чем Олимпия решилась начать разговор. Ей потребовалось ещё раз убедить саму себя в том, что из всех дворян, к кому она могла обратиться с просьбой и кому могла даже отдавать приказы, маршал двора был наиболее подходящей кандидатурой в конфиденты, и более всех остальных заслуживал доверия. Слова мадам де Ланнуа о достоинствах её крестника звучали убедительно, пока они находились в приёмной королевы. Там Олимпия видела практически всех собравшихся в Фонтенбло придворных и могла напомнить себе всё, что ей было известно об их амбициях, не оставляя без внимания также и явные или плохо скрываемые притязания на её благосклонность и более того, на тайные планы некоторых занять место в её постели, как только королю будет угодно дать ей отставку и заменить на новую фаворитку.
- Позвольте мне расставить всё на свои места, любезный маршал.
- Ого! Звучит даже суровее, чем обычно, - приподняв брови, усмехнулся дю Плесси-Бельер, про себя кляня свою давнюю привычку сводить любой разговор с Олимпией к насмешкам.
- Я лишь хочу избавить вас от иллюзий относительно наших с вами отношений, любезный маршал, - произнесла она в тон ему.
Их разговор вернулся бы к прежнему обмену колкостями, если бы не твёрдое намерение графини получить от маршала ответы и найти объяснение таинственным событиям минувшего вечера и ночи.
- Мне совсем не нужно быть с вами суровой. Помилуйте, я не ваша крёстная, я даже не королева, чтобы требовать от вас чего-либо!
- О чём же вы хотите говорить со мной, дорогая графиня?
Уловив её желание, дю Плесси-Бельер сбросил с себя маску притворного легкомыслия и теперь смотрел в её лицо такой же серьёзный, каким она лишь однажды видела его, когда он о чём-то говорил с её дядей, не подозревая о том, что она находилась всего в шаге от них, скрываясь за стеллажом с редкими экзотическими безделушками. Выходит, что этот напыщенный щёголь и впрямь был способен внимать чему-то более серьёзному, нежели томные откровения скучающих матрон и девиц, готовых упасть без памяти от одной его улыбки?
- Меня беспокоит одно маленькое событие... Скорее даже не событие, а происшествие... Даже нет, это был жест, который я не могла забыть. Незначительное событие на самом деле...
- Настолько незначительные, что вы решились спрятать ваши стрелы в колчан, моя дорогая?
Шутил ли он?
Олимпия вскинула подбородок и посмотрела в его лицо. Нет, синие глаза смотрели серьёзно, даже слишком. Это скорее пугало её, чем успокоило. Лучше бы он посмеялся над её страхами и свёл всё к обычным шуточкам.
- Ах, маршал, сейчас мне действительно не до колкостей! Мадам де Ланнуа рекомендовала мне вас... Хотя, видит бог, сама бы я никогда...
- Никогда не разглядели бы во мне человека, подходящего для разговоров по душам? В ваших глазах я гожусь в собеседники разве что в качестве подушечки для шпилек...
- Игольницы, если хотите, - не удержалась от улыбки Олимпия, вдруг поймав себя на лёгком сожалении, что она и впрямь никогда не удосуживалась рассмотреть его ближе... Нет, это было просто невозможно... Не после того случая, в котором оба они оказались замешаны из-за ошибки, совершённой её старшей сестрицей из благих побуждений. Роковое стечение обстоятельств возвело тогда между ними непреодолимую стену недоверия и ненависти с её стороны и беспощадных и унизительных издевок с его.
- Я стараюсь исправно служить вам хотя бы в таком качестве. Но если я могу быть полезным вам чем-то ещё, - он запнулся и чуть тише, словно опасаясь, что его услышит кто-то кроме неё, добавил:
- Вам стоит лишь сказать.
- Вот так? Лишь сказать? Даже не просить?
Теперь он оказался в недоумении и смотрел на неё, пытаясь прочесть в чёрных с янтарными всполохами глазах, привычную насмешку. Но Олимпия отбросила попытки спрятать свои страхи за мнимым пренебрежением и продолжала в том же, новом для них обоих, доверительном тоне:
- Я видела, как карлик королевы подсыпал что-то в чашку с шоколадом, а потом её поднесли королю. Я не знаю наверняка, что они задумали, но я опасаюсь за здоровье Его величества.
- Нет, сударыня.
- Что?
- Нет. Всё не настолько серьёзно, иначе вы бы говорили со мной не сейчас и не здесь. А у дверей в покои короля...
- Что вы себе позволяете? - вспыхнула Олимпия.
- Я не сказал, что у двери в Алую комнату, - мягко улыбнулся маркиз, - хотя, я знаю и об этом также. И вам это известно.
- Что вы хотите сказать?
- Только то, о чём вы молчите, моя дорогая.
- Перестаньте!
- Нет. Я должен высказать вслух то, что вас тревожит, - настоял он и протянул к ней руку, заметив, что она собралась уйти. - Вы ведь не впервые заметили, как карлик подсыпал что-то в чашку короля? Но вы всегда знали, что это, а потому не придавали тому факту особого значения. Ведь таким образом тот карлик мешал свиданиям короля с кем-то ещё. Но не с вами!
- Вы не смеете! - вспыхнула Олимпия, в миг пожалев о том, что была откровенна с человеком, которому было безразлично, с кем и как проводил ночи Людовик. Как она могла так глупо ошибиться в своём выборе! Но кто ещё кроме дю Плесси-Бельера мог со всей серьёзностью отнестись к её опасениям и предотвратить беду, которая угрожала Людовику, не вызвав лишнего шума и сплетен?
- Мадам, если вы ждёте от меня помощи, то вы должны быть предельно откровенны со мной, как с духовником или врачом.
- Что вы себе возомнили?
- Только то, что вижу собственными глазами.
Горечь в его тоне заставила Олимпию замолчать, а дю Плесси-Бельер продолжил, и каждое его слово разливалось в её сердце жаркой волной вместе с осознанием, что её любовь и опасения за Людовика были очевидны тому, кого она всегда считала всего лишь пустышкой, никчёмным искателем королевских милостей.
- Я вижу, что в отличие от прошлых ночей, эту ночь вы провели без сна. В слезах! Потому что вы беспокоитесь не просто за ваши отношения с королём, а за его жизнь. И, к сожалению, я не могу высмеять это, не кривя душой. Поверьте мне, мадам, я также как и вы испытываю беспокойство. Я опасаюсь за жизнь короля и за всё, что происходит при дворе.
- Так всё-таки, что-то действительно серьёзное происходит при дворе? - спросила Олимпия, глотая ком навернувшихся слёз.
- Да. То, что карлик королевы, этот демон Эль Моро, ревниво оберегает целомудрие супруга своей госпожи - это всего лишь его попытки сохранить их счастье. Вряд ли тот безобидный порошок доставляет большие неудобства Его величеству. Разве что, делает невозможным покинуть опочивальню ради свидания...
- Но ведь он может отравить его в один прекрасный день!
- Если бы! О нет, этого не следует опасаться. Эль Моро - испанец, он знает, что по законам Испании, да и Франции также, вдова короля лишается своего положения и власти, если у неё нет сына - наследника умершего короля. Монастырь или возвращение в Испанию - вот что ожидает Марию-Терезию в случае смерти...
- Не надо, - прошептала Олимпия и протестующе подняла руку. - Не произносите этого... Не про него...
- Простите, - в знак согласия он наклонил голову, и их взгляды встретились впервые за долгое время не в попытке испепелить друг друга, а в молчаливом обмене чувств - её безмерного страха потерять любовь всей её жизни и его безграничной готовности отвести любую напасть от неё.
- Значит вы тоже всё это замечаете?
- Замечаю, - вздохнул он, борясь про себя с желанием покрыть поцелуями её лицо и высушить проступившие на ресницах слёзы.
- Но вы видите опасность совсем не там? И она действительно есть?
- Да, - прошептал он, теряясь в своих расчётах, насколько откровенным он мог быть даже с возлюбленной короля.
- И это не связано с карликом королевы? И не она сама?
- Нет, это точно не она... Хотя, на вашем месте я был бы трижды осторожен. Эль Моро никогда не навредит королю. Но я не поручусь за безопасность той, кого он сочтёт угрозой для счастья своей госпожи.
- Но я... Нет... - уже не скрывая своего отчаяния и нахлынувшей печали, возразила ему Олимпия, - я больше не угроза для неё.
- Вы ошибаетесь, моя дорогая.
- Я хотела бы быть настолько слепой. Но посмотрите на нас, сударь! В этом саду, в самом сокровенном месте я с вами... А не...
- А не с ним? - Франсуа-Анри приблизился к ней и осторожно взял её руку в свою.
- Да... - её рука безвольно лежала в его ладони, и она даже не сопротивлялась этому проявлению нежности, словно что-то в ней и в самом деле надломилось. - Я только хочу, чтобы вы обратили внимание на карликов в свите королевы. Далеко не все из них также преданы королеве, как Эль Моро. Среди них есть парижские уличные воришки, которых подобрал из каталажек тот человек... Его прозвали Шутоловом королевы.
- Да. Я понимаю, - именно эта серьёзность в голосе и во взгляде дю Плесси-Бельера остановила Олимпию от спонтанного желания высвободить руку и сбежать.
Нет, сейчас маркиз не пытался флиртовать с ней и даже не вёл себя как галантный кавалер, обращая свой шарм на несчастную жертву собственных страхов и чужих козней.
- Вы видите всё, что происходит вокруг короля, ведь это так?
- Я вижу многое, - подтвердил маркиз и невесело усмехнулся, - даже то, что я предпочёл бы не замечать. Но так уж вышло, что ваши опасения небеспочвенны. Я не вижу смысла разубеждать вас.
- А что же он сам? Людовик знает об этом?
- Да. Ему известно всё, что знаю я сам. Возможно, что кое-какие вещи я не сразу открываю Его величеству, поскольку не уверен в достоверности.
- Но как же он допускает это?
- Это и есть придворная игра в кошки мышки, когда мышка думает, что обманула кошку, а та наблюдает, готовясь поймать глупую мышь в тот момент, когда та ничего не подозревает.
- Как всё это забавно в ваших словах, маршал. Ах, если бы и в жизни всё было так же...
- Что забавного в том, что мышь будет поймана? Её придушат и вышвырнут после того, как выпотрошат.
- Да... Пожалуй. И поэтому вы так спокойны?
- Я обязан сохранять спокойствие, чтобы не вспугнуть мышь... И чтобы не растревожить ещё больше вас, моя дорогая.
- Даже так? - она вздрогнула, вдруг ощутив его дыхание на своём лице.
Они оказались так близко друг к другу, что продолжать не обращать на это внимание было невозможным для неё. Более того опасным - в том месте сад открыт обозрению с трёх сторон, так что любой случайный свидетель, оказавшийся у окон второго этажа, мог превратно истолковать происходящее.
Отступив на несколько шагов, Олимпия присела, любуясь синими цветами, скромно тянущими свои похожие на звёздочки головки к лучам солнца, выглядывающего из-за высоких облаков.
- А знаете, дорогой маршал, я ведь и впрямь могу приворожить вас, - заговорила она на итальянском, и он ответил ей с такой же улыбкой в голосе:
- Я знаю это, моя дорогая. Ведь вы уже приворожили...
- Нет, - быстро возразила она, опасаясь, что вновь прозвучит обидное обвинение в том, что она якобы приворожила к себе Людовика. - Луиджи любит меня! А я люблю его. И это гораздо сильнее всякой ворожбы. Но вас я всё-таки приворожу!
- В отместку за моё пренебрежение к вам?
- И за это тоже, - согласилась она, срывая тоненькие стебельки первоцветов, - и за всех красавиц, которые безответно влюблены в вас!
- Но я люблю беззаветно только одну...
- Ба! Да кто же поверит словам того, кто разбил столько сердец с беззаботностью кота, который играет с пойманной пичужкой? - насмешливо оборвала его на полуслове Олимпия и поднялась с букетиком в руках.
- Никто! Увы мне грешному, - рассмеялся Франсуа-Анри, любуясь улыбкой в сияющих янтарём глазах.
- Этот букет никогда не увянет... Если в вашем сердце и правда поселилась любовь, - серьёзно ответила она и, обвязав снятой из прически ленточкой стебельки цветов, заправила их за муаровую ленту у него на груди.
- Никогда, - прошептал он, с трудом подавив счастливый вздох, словно боялся обжечь хрупкие синие лепестки и тонкие пальчики, разглаживающие ленту.
- Вы будете бдительны, маршал? Эти происшествия - взрыв на пикнике, убийства в парке - ведь вы отыщите виновных? И вы раскроете этот заговор?
- Откуда вам это известно? Вы знаете так много, но откуда?
- Я племянница моего дяди, не забывайте... А кроме того, при дворе сложно что-либо скрыть от тех, кто умеет слушать и замечать. Ночной пожар тоже связан с этими происшествиями? Кого же обвинили в итоге? Кого-то уже арестовали?
- Юный Данжюс оказался в неподходящий час в неподходящем месте...
- Как? Этот мальчик? Но ведь он не может быть виновным!
- Это мы с вами знаем. Но для префекта полиции он главный подозреваемый.
- Почему этот человек замешан в расследовании? Это дело королевского двора, а не Консьержери!
- Ошибаетесь, дорогая графиня, это дело государственное, а значит, оно в ведении префекта парижской полиции.
- Как? Всё-таки кто-то угрожает королю?
- В итоге да. Но не напрямую, я уверяю вас!
- Хорошо... То есть, это вовсе нехорошо. Его должны отпустить!
- Механизм правосудия просто так не остановишь. Данжюса не так просто вытащить из тисков канцелярской машины, - возразил Франсуа-Анри и подул на лепестки цветов, закреплённых у него на груди. - Но я уверен, что нам удастся если не освободить графа от обвинений, то хотя бы умыкнуть из-под стражи.
- Я поговорю с королём!
- Боюсь, что это лишнее, - улыбнулся дю Плесси-Бельер, - у Данжюса есть весьма предприимчивые друзья.
- Вроде вас? - с недоверием спросила Олимпия.
- Гораздо лучше меня, - скромно согласился с выраженным ему вердиктом дю Плесси-Бельер. - Поверьте моему слову, дорогая графиня, я сам гораздо больший союзник вам, чем вы себе думаете.
- Вот как? - усмехнулась она. - А это причём тут?
Не готовая к новой порции откровенностей между ними, она хотела закончить беседу на обмене порцией обычных, ничего не значащих колкостей. Пусть всё между ними останется, как всегда, и достаточно того, что они всё-таки не враги.
Comments8