Это был обычный выходной день. До обеда так точно. Все шло своим чередом, мы даже с родителями сходили в лес. Правда, поругались по глупому поводу — я порвала штанину и по приходу домой зашила. Оказалось, шить сейчас — большой грех, потому что праздник. А вот ходить в драных штанах до завтра не грех… В общем, изначально я посчитала, что все это было только поводом поскандалить с матерью, у которой характер с годами становился все хуже и хуже.

    Кроме ее паршивого склочного характера в нашу жизнь прочно вошла религия. Ну, как вошла. Влезла в виде маминой подружки, пошедшей в храм, и дальше все пошло накатанной. Молитвы, воскресные уходы из дому, потом добавились посты, после постов всякие поездки по храмам, естественно, за наши личные средства. В результате дом наполнился иконами, а моя голова — лишней болью, как бы еще квартиру на своих друзей не переписала. Мне-то что, я и комнатку в общаге сниму, а вот за отца обидно, он уже так раскошелиться не сможет.

    В общем, понятно, какая обстановка царила в доме во время обеда. Я тоскливо хлебала зеленый постный и совершенно невкусный борщ и мечтала о куске мяса, мать бубнила молитву и неприязненно косилась на меня за то, что я начала есть раньше и не молилась. Не молилась я принципиально, потому что считала все это бредом сивой кобылы. Мне не нужно ничье разрешение, чтобы есть. И мне не за что благодарить бога, поскольку я сама заработала деньги и сама купила продукты, я не виновата, что мать раз за разом превращала их в плохо съедобное варево и постоянно выливала в унитаз мой суп с бульоном. Честно говоря, я даже не уверена, что ее религия — именно христианство, поскольку большинство такого бреда больше походило на жесткие сектантские установки. Но выяснять, во что именно она верит, мне не хотелось. Потому что она и так пытается меня втянуть в это сборище, а мне туда совершенно не хочется.

    Я покосилась на часы — маленький красный квадратный будильничек, купленный еще во времена моего детства. Старый, но тем не менее рабочий. Час дня. Ровно тринадцать ноль-ноль. Ничего нового и радостного. Ей богу, мне уже хотелось сбежать куда-нибудь в общагу, но проблема в том, что снять комнату можно было лишь в одном общежитии нашего мелкого городка, откуда мне было очень далеко ездить на работу. А съем полноценной квартиры я никак не тяну в одиночку.

    Я тоскливо отхлебнула еще супа. Живот предательски заурчал, требуя нормальной еды. Суп застрял комком в горле. Вот если бы у меня была возможность все переиграть назад… не дать матери встретиться с той Маринкой, притвориться больной или еще что-то выдумать. Да хоть отвезти ее за город на природу, и то было бы лучше. Она деятельная, нашла бы, куда применить свою энергию. И ели бы мы сейчас нормальный борщ с мясом, а не это пищевое извращение. Если бы только я могла что-то изменить…

    Такие мысли посещали меня часто. Увы, я выросла слишком забитой и слишком безынициативной, чтобы что-то менять. А теперь уже поздно, деваться некуда, поезд ушел. С горем пополам я дохлебала суп, сгрызла свой хлеб и взглянула на часы. Двенадцать пятьдесят девять. Погодите-ка… Было же час дня, я думала, что жевала еще минут пять-семь…

    В этот момент предательская минутная стрелка сдвинулась. Но не вперед, как ей положено всеми законами физики, а назад. Я потерла глаза. В голову тут же пришла мысль о сумасшествии, галлюцинациях и о том, что мать могла что-то подсыпать в суп. Черт их знает, этих сектантов, быть может, они балуются наркотиками, чтобы народ шел к ним охотнее.

    Я поспешила вымыть свою посуду и сбежать из кухни подальше. Закрылась в своей маленькой комнатке, перевела дух и взглянула на новые большие часы, купленные мне на двадцатипятилетие отцом. Зеленые такие, украшенные пластиковой загогулиной в форме плюща. Часы показывали без десяти час. Ладно, я могла бы списать этот бред на старость того красного будильничка, ну сломался, с кем не бывает, но эти часы были новыми. За три года они ни разу не ломались, да и батарейку мы им недавно меняли.

    Я выглянула в окно — ничего особо не изменилось, народ потихоньку сновал по улице, все же выходной день, как-никак. Из магазина напротив вышел толстый пузатый мужик с двумя баклахами пива в руках. Ладно, хорошо, все в порядке, быть может, у меня действительно глюки или я потеряла счет времени? Может быть, мне все же нужно сходить к окулисту проверить зрение и согласиться на очки? Не хотелось бы, это лишние траты в нашей и так недешевой жизни, но если я уже не отличаю, когда двенадцать и когда час, то что будет дальше? Быть может, я перепутала время? Что-то забыла?

    Я схватила телефон. Он предательски показал двенадцать сорок пять на экране. Время шло назад, это несомненно.

    Внезапно окно хлопнуло от резкого порыва ветра. Ветер показался мне слишком холодным, несмотря на сентябрьскую жару. Обычно начало сентября отмечается первым дождем, а дальше жарит так, как и жарило летом. И сейчас должно быть точно так же. Но… из окна дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Ничего не оставалось, как закрыть его поплотнее и посетовать на синоптиков, не способных предвидеть похолодание.

    Я выглянула в закрытое окно. Небо из ясно-голубого стало сероватым. Собирается дождь? Черт его знает. Обычно для дождя нужно больше времени. Народ на улице куда-то рассосался, зато я увидела какую-то серую бесформенную тень, мелькнувшую на стене соседнего дома. Снова глюки.

    Я отошла от окна и прошлась по комнате. Стало заметно темнее, будто сам воздух сменил цвет из прозрачного на светло-серый. Это было нечто новое, непонятное и странное. Часы упрямо шли назад, как бы я ни пыталась себя убедить, что такого не бывает. Невозможно. Не существует. Но вот стрелка спокойно отсчитывается секунды назад. Я не понимала, что происходит.

    Когда пробило половину первого, я пошла на кухню к матери. Она снова стряпала нечто непонятное из запасов овощей, переводя продукты из нормальных в несъедобное пюре. Зря я купила этот блендер в прошлом году. Ой зря… Сейчас блендер перешел на сторону врага и служил тьме, иначе я это назвать не могу.

    — Мам, там это… — я чуть стукнула костяшками пальцев по дверному косяку.

    — Что? — она не смотрела на меня, полностью поглощенная своим занятием. Морковь смешалась с капустой и салатным листом в несъедобную зелено-оранжевую комковатую массу.

    — Часы идут назад, — выпалила я.

    — Не мели ерунды, — посоветовала мать и вытерла вспотевший лоб платком.

    Я только сейчас отметила, что она постарела. Прорезались морщинки на лице, а не только вокруг глаз. Кожа стала дряблой. Черные волосы тронула легкая седина. Раньше она их красила, но сейчас забросила все — и краску, и кремы, и даже свою любимую помаду… Как же сильно оно меняет человека!

    — Да честное слово! Полчаса назад было час дня, а сейчас только половина первого! — чуть громче сказала я, стараясь привлечь ее внимание. Мать только одернула длинную серую юбку и вернулась к своему занятию.

    Я плюнула и отошла. Да и черт с ним! Не хочет верить и не надо.

    — Быть может, у нас что-то случилось с Землей? Сдвинулась ось или типа того? — тихо вслух произнесла я, настолько сильно задумавшись, что позабыла о гремящей стаканами на кухне матери. — Или вообще изменились законы физики? Должно же быть какое-то объяснение?

    — Это все бог, все в его власти, даже время, — вдруг отозвалась она, по-прежнему не глядя на меня.

    — Да ну, бог. Какой смысл богу заставлять часы идти назад? — пожала плечами я. Как-то до этого времени бог не слишком запаривался существованием людей. Его не волновали войны, потопы, засухи, голод, землетрясения, пожары и вулканы. С чего бы это ему в обычный день брать и заниматься подобной ерундой?

    — Таков божий замысел, — упрямо твердила мать, и я поспешила убраться в свою комнату. Да ну нафиг такое счастье.

    На улице сильно потемнело. Люди пропали, будто их вообще не было в городе, зато из окна я увидела странные, мечущиеся силуэты, тени и непонятные сущности. Они бродили туда-сюда, ползали по стенам, задирали полупрозрачные головы и как-то совсем не внушали доверия. Когда одна из таких голов уставилась прямо на меня сквозь стекло, я шарахнулась от окна и едва не упала.

    Из кухни послышалась заунывная молитва. Мне захотелось вздернуться. И так тошно, время скачет назад, по улице бродит всякая дрянь, еще и она воет. Поэтому я села на кровать, постаралась не смотреть в окно и задумалась. Что, если я просто сошла с ума? Так это и проявляется. Мерещится невесть что, в то время, как нормальные люди сейчас видят полные улицы народу, два часа дня и солнечное небо. От такой веселой жизни оно и не удивительно. Отец уже давно того… только мать не дает ему таблеток, ему все хуже, он стал просто послушным овощем, слушает ее молитвы, смотрит эти их видео с всякими ритуалами — сам он туда пойти не может, стал падать на ноги. Говорить с ним еще более бессмысленно.

    Внезапно в окне посветлело. Я невольно взглянула на источник света, но это было нечто невразумительное. Мне казалось, словно солнечные зайчики пробрались через плотную пелену серых туч и просто бегают по небу. Это не было синим нормальным небом, вместо него из-за туч проглядывало нечто слепяще-белое, неестественное, словно бы ненастоящее.

    Мать заглянула в комнату, не превращая твердить молитвы. Это она умела… и молиться, и шариться по моей комнате, в которой мне, взрослой женщине, запретили ставить замок на дверь. Один из солнечных зайчиков упал мне на лицо и на мгновение ослепил. Я почувствовала себя так, словно мне выжигают глаза, и заорала.

    Мать выкрикнула, что мне дана милость божья, а я ей сопротивляюсь. Я ответила, что не хочу такой милости, я хочу видеть. Меня отпустило. Свет исчез, странный предгрозовой сумрак вернулся. На небе не осталось ни единого солнечного лучика. Но это, скорее всего, не было солнцем. Неизвестное явление.

    — Явление неизвестной физической природы, — в голос сказала я. — Это нечто новое…

    С улицы что-то ударилось в стекло. Я едва успела заметить здоровенные желтые глазищи с нереальным, вытянутым в вертикальную щелочку зрачком и скатилась под кровать. Да ну его к лешему, такое физическое явление! Под кроватью было пыльно, темно и ни капельки не лучше, чем снаружи. Потому что мне показалось, будто по моей ноге что-то поползло.

    Выскочила я оттуда так же быстро, как и залезла. По ноге полз мерзкий паук, которого я сбросила и задавила. На всякий случай. Происходящее мне нравилось все меньше и меньше. Часы показывали полдень. Стена напротив меня треснула, и из нее показались чьи-то тонкие лапы, похожие на ножки насекомых, только во много раз больше. Я замотала головой. Трещина в стене пропала.

    — Не верю! Этого всего нет! — яростно выкрикнула я. Желтые глаза в окне исчезли, оставив меня почти в кромешной тьме. Я плюнула и включила свет.

    Лампочка горела тускло, будто бы тьма просочилась сквозь окно и медленно пропитывала собой все.

    От страха меня замутило. Я выскочила в туалет, с силой ударила по выключателю. Здесь свет горел еще тусклее, он показался мне каким-то ненормально зеленоватым, будто бы гнилушечным. Но что уж тут…

    Меня стошнило перьями. Непонятно откуда взявшиеся перья царапали горло и глотку до крови, я чихала, кашляла, выплевывала этот кошмар, с ужасом смотрела на кровавые капли на белом унитазе. Я отказывалась верить. Это нереально. Этого не может быть. Никаких перьев я не глотала. Этого нет. Просто нет!

    Кровавые капли исчезли, сменившись на зеленые. В это я еще могла поверить. Это суп, который я ела меньше часа назад. Я обессиленно привалилась к стене, пытаясь отдышаться и привести мысли в порядок. У меня галлюцинации. Мне нужно в больницу. Пусть врачи осмотрят меня и скажут, что со мной. Быть может, у меня просто инсульт? Или внезапно развилась шизофрения. Так бывает. Вот не было, не было, а потом раз — и появилось. От такой жизни не удивительно.

    Я умылась, стараясь не смотреть в зеркало. Мне не хотелось, чтобы мое собственное лицо стало для меня очередным кошмаром. И только потом я смыла воду. Вода потекла сначала как положено, а потом просто прорвала бачок, висящий над унитазом, и полилась большой шикарной струей. Я в ужасе отшатнулась на выход и ударилась об закрытую дверь. Вода хлестала так, что счетчик не успевал мотать. Точнее, он вообще не мотал.

    Этого нет, сказала я себе, но вода текла. Она превратилась в темно-зеленую, страшную и вонючую.

    — Этого нет! — рявкнула я и выскочила прочь из туалета. Ударилась локтем о стену, взвыла от боли, схватила куртку с вешалки и просто пулей вылетела в подъезд.

    Громко хлопнула дверь. Я оказалась в темноте одна. Но мне ничего не оставалось, как накинуть куртку и выйти на улицу. Черт бы с ним, с этим всем, я просто не могла больше слушать молитвы и рассказы о божьей милости.

    Сквозь тучи проглядывало солнце. Оно висело с восточной стороны, как обычно бывает утром. Я нащупала телефон в кармане — он показал одиннадцать утра. Куда я потеряла час? Что я делала? И почему все же время идет назад?

    Я наощупь выползла из подъезда. На улице все так же было пустынно и сыро. Асфальт казался мокрым, но на самом деле был абсолютно сухой. Только сейчас я поняла, что выскочила в домашних тапочках, но что-то менять уже поздно.

    — Твоя сила неверия просто поражает, — чужой голос возник везде и одновременно нигде.

    Я обернулась, но никого не увидела. Даже серые тени предпочитали жаться ближе к домам, а в центре улицы оставалась лишь пустота.

    — У меня галлюцинации, — просто ответила я и шагнула вперед, на побитую тысячами машин трассу. Все равно сейчас не ехала ни одна.

    — Нет, ты просто отказываешься поверить в бога, — теперь я смогла определить, что голос больше похож на мужской, но я все еще не была уверена.

    — Это бред, — ответила я. Камни под ногами зашатались.

    Давление чужой, неведомой силы нарастало так быстро, что я не успела ничего понять. Это было похоже на гигантский пресс, сдавивший меня со всех сторон. Высоко в небе образовалась светлая прогалина, где виднелись облака на ярко-синем фоне. Из этой прогалины сила давила все больше и больше.

    Я упала на колени, сбивая их об мелкие противные камешки. В голове звенело как при самом худшем приступе гипертонии, когда давление зашкаливает так, что уже не можешь дышать. Сила просто убивала. Я пыталась отрицать, но она давила все больше и больше. Я содрала руки, цепляясь за каменистый асфальт.

    — Ладно, хорошо, я верю! — выкрикнула я, надеясь, что это прекратится.

    И точно, давление прекратилось. Я обессиленно скрутилась в коленопреклоненный комок на земле. Машин все еще не было. Людей тоже. Серые тени бродили в стороне, с опаской косясь на меня.

    Я посмотрела на окровавленную ладонь. Потом подняла взгляд на безоблачное синее небо. Серые тучи медленно рассасывались, словно бы их никогда и не было. Тени исчезали вместе с ними. Из подъезда вышла соседка с тазиком постиранного белья, чтобы высушить на улице.

    Я снова взглянула на небо. Интересно, насколько же слабым должен быть бог, чтобы силой выдавливать из человека веру? Какой же он после этого бог?

    Встав и отряхнувшись, я поплелась домой, слушать очередные проповеди. Я верила, вот только не совсем в то, чего от меня добивались. Я верила, что все в моих руках. И что всего этого действительно нет.

    Телефон показал одиннадцать ноль восемь. Время пошло вперед.