Почему-то именно в эту спокойную ночь у Беляка не хватило сил уснуть. Да, и такое бывает с настоящим человеком – ему необходимы силы, чтобы заставить себя не думать и погрузиться в сон.
Обычно он засыпал за пять минут. Если холодно, то чуть дольше. Но в эту ночь он решил пойти в тоннель с надписью. От луны исходил тонкий витиеватый свет, который неровно падал на стену. Послания было почти не видно. Через слово Беляк мог разобрать его, но он и так знал наизусть, что там написано.
Свернувшись калачиком и стараясь, чтобы ни одна из его конечностей не попала в прохладную воду, которой с каждым днем становилось все меньше, Беляк начал рассматривать буквы. Все менялось, проходили дни, за ними недели, месяцы и годы. Старец давно стал воспоминанием, Зазнайка, как оказалось, стал теперь учителем, а не учеником, а Беляк чувствовал себя ненужным звеном в цепи событий.
Он начал было проваливаться в сон, предвкушая воспоминание о запахе теплого пота белой женщины и ее молока. И вдруг, картинка! На фоне фиалковой безоблачной выси развевающиеся белые волосы, длинные, спутанные и отливающие серым. Не его волосы, а той женщины...
Солнце уснуло, тихо в траве
Птицы молчат...
Глаз Беляка открылся, сонный, красный. Парень не сразу понял, что слышал голос в своей голове. Но голос был не его. Голос был... женский. Знакомый, даже похожий на его, но точно не собственный и точно тоньше. Что такое женский голос, Беляк плохо представлял, даже само это слово «женский» он толком не понимал. Просто где-то слышал. Давным-давно... Но где, от кого?
Женское стадо, женский загон, женский рацион. Кажется, Беляк слышал кое-какие из этих слов даже от Старца. Женщиной называли ту вкусно пахнущую теплую штуку, у которой каждый говядинец проводил первые беспамятные годы своей жизни, называемые детством.
Солнце уснуло, тихо в траве
Птицы молчат
Звезды нам светят в ночной тишине...
Беляка прошибло по́том. «В ночной тишине...» Что это могло означать?
Он плотно закрыл глаза, уверяя себя, что вспотел из-за духоты, хотя никакой духоты не было, ручей, прохладный и быстрый, приносил только холод. Сон не приходил, зато слова, непонятные, отчего пугающие, всплывали, словно яркими бликами пролетая перед глазами.
Солнце уснуло, тихо в траве
Птицы молчат
Звезды нам светят в ночной тишине
Мясники спят
Спи, мой ребенок, спи, мой малыш
Завтра меня заберут
Спи, мой ребенок, спи, мой малыш
Завтра меня украдут
Нет, с этим надо что-то делать... Беляк встал, нехотя, упираясь дрожащей рукой о чуть скользкую стену тоннеля, и выбрался на лунный свет. Сколько он не ел? В последние дни не считал времени, но вроде бы вторую ночь. Добравшись до корыт с водой, он окунул голову в неприятную прохладу. Ему даже пришлось приподнять ноги и выпрямить спину, стоя на четвереньках.
– Раз уж не могу уснуть, то проснусь, – сказал себе Беляк и вытер косматые брови, с которых капли воды попадали прямо в глаза.
Он нашел капусту и жадно съел ее. Она показалась ему волшебно-вкусной, как та еда из той фантастической книжки про мальчика. «Хочу быть этим мальчиком», – грустно подумал Беляк. Он впервые признался себе в этом так открыто. А потом тут же добавил самому себе укоризненно: «Это плохая книга. Она учит тому, чего на самом деле не существует... Но ведь «Математики» тоже не существует... Цифры придумали люди. И время придумали сами люди. Им просто так легче».
От этого внезапного прозрения Беляку стало тошно. Но он все равно решил дождаться утра и рассказать о своем открытии Зазнайке. Он докажет мальцу, что тот не так уж умен. Старец не зря выбрал в ученики Беляка.
«Мама» – так же неожиданно вспомнил человек давно забытое и неиспользуемое слово. «Ты помнишь свою мать?» – спросил тогда Старец. Это была последняя проверка...