Глава 3. Унижение
Утро началось с хаоса. Проболтав полночи, мы заснули поздно и, конечно же, проспали. Не смог нас разбудить и будильник, настойчиво трезвонящий каждые десять минут, и столь же настойчиво и бездумно отключаемый. По чистой случайности к нам заглянула соседка и разбудила громогласной трелью в дверь. Вика, растрёпанная, в помятой пижаме и темными кругами под глазами, подскочила с кровати, страшным охрипшим голосом матерого курильщика гаркнула: «Кого там принесло?», и соседка перепугано ретировалась с извинениями. Теперь точно по всему району пойдут слухи, что Вика пьёт, по ночам занимается непотребствами, и неизвестно, чего ожидать от такого непорядочного человека.
Чемоданы уже стояли в коридоре, полностью собранные, но в последний момент мы обнаружили, что забыли положить полотенца и купить новую зубную щётку. Пришлось взять старую — растрёпанную и некрасивую. Потом не могли найти паспорт Вики и пока искали, убили оставшуюся половину нервных клеток. Естественно, паспорт лежал на самом видном месте, но мы его в упор не замечали.
За пять минут до выхода у подруги неожиданно порвались колготки — именно сейчас, когда за новыми бежать совсем не осталось времени. Она попыталась натянуть мои, и в итоге всё закончилось истерическим смехом вперемешку со слезами. Колготки не налезали, Вика упорно запихивала в них толстые ляжки, но когда попытка почти увенчалась успехом, раздался треск и на самом интересном месте появилась дыра. Её удачно скрывала юбка, но незапланированная вентиляция в такую холодную пору подругу не обрадовала. Пришлось искать старые джинсы, на которых психоделической кляксой застыло застаревшее пятно. Спрятать его удалось под не соответствующей погоде летней туникой — наверняка этот казус станет причиной очередных насмешек со стороны одногруппников Виктории. Но всё плохое уже случилось, и это была мелочь, недостойная нашего внимания. Миссия выполнена, и подруга нетерпеливо притоптывала у порога, ожидая меня.
Я не переживала за то, как выгляжу, поэтому напялила вязаную юбку в пол, худи и жуткое даже на мой взгляд пальто в клеточку, которое постеснялась бы надеть моя бабушка — пару лет назад мы купили его в секонд-хенде. Но оно было тёплое, из натуральной шерсти, и ещё в нём я не выглядела сильно тощей на фоне располневшей подруги.
Схватив раздутые чемоданы, мы рванули к такси — чтобы не опоздать, нам пришлось позволить себе такую роскошь. По дороге молчали, каждая думала о своём. Мне казалось, что как только Вика сядет в самолёт, то испытает огромное облегчение, избавившись от обузы в моём лице. Ещё в голове крутилась мысль, будто я забыла о чём-то крайне важном, но, как ни старалась, так и не вспомнила, что это. Мелькающие в окне люди и магазины слились в одну сплошную полосу, и я даже не успела осознать, насколько далеко от дома оказалась и что трепыхаться поздно.
Наше появление в аэропорту было подобно урагану — Вика пёрла напролом словно ледокол-буксировщик — расталкивала пассажиров и провожающих, волоча за собой меня и трещавшие по швам чемоданы. Люди в недоумении шарахались в стороны от растрёпанной девицы с раскрасневшимся перекошенным лицом и телепающегося за ней бледного призрака, и безропотно уступали дорогу.
Мы не опоздали — в запасе осталось достаточно времени, чтобы спокойно зарегистрироваться. Очередь была небольшая, потому компания яркой, красиво разодетой молодёжи сразу привлекала внимание. Я сжалась в комочек, узнав среди них одногруппников Вики, с которыми ей предстоит лететь на учёбу и провести весь год.
Подруга после каждой встречи с ними плакала и жаловалась на их жестокость, но сейчас нам некуда было деваться — нужно сдать багаж и получить посадочный талон. Поэтому мы подошли и встали рядом. Вика, тяжело дыша, принялась обмахиваться краем шарфа. На фоне остальных выглядела она жалко — ненакрашенная, растрёпанная, в поношенной одежде. На лбу у неё блестела испарина, на куртке снизу разошлась молния, а чемодан грозил вот-вот развалиться. Старый дерматин потрескался, являя миру своё неприглядное желтовато-серое нутро. От обиды я едва не расплакалась.
Высокий брюнет, один из тех студентов-мажоров, окинул нас презрительным взглядом и решил развлечь своих дружков.
— Смотрите, жирдяйка притащилась. Я уже и не надеялся. Без тебя было бы не так весело. Чего опоздала? Не могла натянуть любимые леопардовые лосины? Кстати, где они?
Я смотрела, как Вика от злости сжимает кулаки, и думала, хоть бы она не начала ему отвечать. Мне до дрожи в коленях не хотелось, чтобы мы стали причиной скандала.
— Я же их тебе дала поносить, ты разве забыл? — не услышала моих беззвучных молитв Вика. — Правда, ты просил никому не говорить…
Мажоры расхохотались, забавляясь ситуацией, кто-то из стоящих вблизи нас пассажиров тоже хмыкнул. Брюнет немного сник, но стойко выдержал выпад — самоуверенности ему было не занимать.
— Точно! Не переживай, я взял их с собой и обязательно верну, чтобы ты их надела в первый день учёбы на новом месте. А то твои джинсы такие… такие… — Он брезгливо наморщил нос, но так и не подобрал подходящего слова.
Красивый блондин с яркими голубыми глазами поспешил товарищу на помощь:
— Стрёмные, Марк. Называй вещи своими именами! Они стрёмные, от них за версту пахнет дешёвкой… И мне кажется, это не джинсы, а скорее чехол от танка. Но и он на ней сейчас треснет. Не подходите близко, это опасно! — Закрыв лицо руками, блондин в притворном ужасе отшатнулся, якобы спасаясь от взрыва.
Даже если бы речь шла не о нас, мне не было бы смешно. Но девчонки засмеялись в ответ на мерзкую шутку, стреляя глазками и кокетливо дуя пухлые губы, а парни одобрительно хлопали по спине недоделанного клоуна. Тот провёл рукой по идеально уложенным волосам и решил закрепить свой успех. В этот раз жертвой стал наш багаж.
— А это у нас что, чемодан? Чёртов антикварный чемодан! У моего деда в молодости такой же был. Неудивительно, что ты опоздала — чтобы найти такое ископаемое, тебе наверняка пришлось обойти все помойки.
И они снова рассмеялись. Я чувствовала фальшь в их гоготе — они знали, что всё это не смешно, но им просто нравилось издеваться.
Я опустила взгляд. Нормальных дорожных сумок у нас действительно не нашлось — как-то до этого не доводилось путешествовать с нашими доходами и проблемами. Не было у нас и богатых родителей, которые обеспечили бы нам модную одежду, поездки в отпуск и красивые чемоданы. Мы выглядели жалкими и смешными. Это было очень и очень обидно.
— Если бы у меня была возможность, я бы задержалась ещё, — пыталась парировать подруга, но напускная бравада ей давалась всё тяжелее, — чтобы как можно дольше не наблюдать твою противную рожу.
Блондин скептически вздёрнул бровь. Его явно не задело такое глупое оскорбление. Очевидно же, что и он сам, и все вокруг считают его красавчиком.
— Жалкая попытка, жиробас. Моя рожа — это лучшее, что ты видела в своей убогой жизни. Пользуйся возможностью, пока я добрый!
Подружка блондина, глядя на него влюблёнными глазами, взмахнула длинными ресницами и переливчато засмеялась. Мелодично так. Не только симпатичная, но ещё и умная, наверное, раз её тоже отправляют на учёбу в Америку…
Её подруги завистливо отвернулись, пока проходящие мужчины откровенно глазели на красотку. Выглядела она и правда великолепно: дорогущее даже на мой неискушённый взгляд кашемировое пальто плотно облегало стройную фигуру, подчёркивая все изгибы и выпуклости, а яркий шарф дополнял и без того идеальный образ роковой красотки, привлекая внимание всех вокруг. Включая и моё. Мне-то на показ выставить нечего, остаётся только стыдливо спрятаться в уголочке, мечтая, как бы сложилась моя жизнь, если бы… Да какая разница? Для меня уже всё потеряно. Но за Вику стало очень обидно и больно. Ну чего они пристали к ней? Неужели нельзя просто не замечать нас? Это так низко, издеваться над теми, кто беднее! Мы же им ничего не сделали, не трогали, и вообще, если они такие крутые, то какое им до нас дело?
Я вжала голову в плечи и хотела бы зажмуриться, чтобы не видеть эти наглые, холёные, хохочущие лица, но не могла отвести взгляда — и от них, и от людей вокруг. Их слишком много, они слишком яркие, громкие, такие тяжёлые, колючие и липкие, как горячая смола.
— Ты как всегда прав! — Красотка опять захлопала ресницами, ожидая, пока блондин обратит на неё внимание и решила продолжить веселье, снова напав на Вику: — Смотри, ей даже сказать нечего. Ой, а кто это с ней? Что за чучело?
Участь девочки для битья меня не миновала — настала моя очередь вкусить прилюдного унижения. А так хотелось остаться незамеченной, мимикрировать под серую половую плитку, такую же безликую и ничем не примечательную, как и я. Спрятавшись за подругой, я надеялась на чудо, но оно не произошло. Что может быть хуже: я в незнакомом месте, вокруг толпа агрессивно настроенных людей, на меня все пялятся, а лучшая подруга уезжает? Я как самый одинокий в мире кит, песню которого никогда не услышат другие.
В ушах запульсировало. Голоса стали тише и зазвучали далеко-далеко.
Чёрт, только не сейчас.
