Глава 26. Откровенность за откровенность

Макс зашёл в кафе, уверенно огляделся по сторонам, словно бывал тут много раз и, заметив меня, улыбнулся. Подошёл, замешкался на секунду, но потом наклонился и легко коснулся губами моих губ. Я внутренне порадовалась, что отставила чашку чая в сторону, иначе бы обязательно от волнения его расплескала.

Сняв куртку, Макс повесил её на спинку стула и сел за стол, по ходу дела заказав себе у подбежавшего официанта солянку, спагетти со сливочным маслом и две отбивные.

— Я жутко проголодался. Сейчас умру от голода! — пояснил он, но так как официант не уходил, уставился на него сначала в недоумении, а затем резко хлопнул себя по лбу: — Чёрт, я такой чурбан! Кристина, прости… просто обычно я ем один. Ты ещё ничего не заказывала? — И заискивающе добавил: — Давай сначала пожр… покушаем?

Несмотря на напряженный день и постоянные волнения, эта ситуация меня позабавила. А ещё, Макс явно не хотел спешить с разговором, в то время как мне не терпелось обсудить сложившуюся ситуацию. В итоге я решила не торопиться, тем более Макс выглядел уставшим и не выспавшимся. Да и я уже изрядно проголодалась, потому тоже взяла порцию грибного супа, салат и рыбу в кляре. По правде говоря, питаться в забегаловках было для меня настолько в новинку, что я чувствовала себя словно на праздник.

Официант с умным видом кивнул и удалился. Несмотря на небольшие размеры кафе и неприметный вид снаружи, внутри оказалось довольно уютно, чистенько, а на столе на плетёной салфетке стояла красивая керамическая корзинка с перечницей и солонкой в виде грибочков.

— Ты как, в порядке?

Я вымучено улыбнулась, перед глазами мелькнули все пережитые ужасы.

— Не знаю. Да, наверное. Сильно перетрусила. Но, похоже, стресс идёт мне на пользу — чувствую себя уставшей физически, но морально бодрячком. Сумка вот… тяжёлая очень. Еле дотащила, вроде даже не надорвалась.

Макс нагнулся, не без труда подвинул её ногой к себе и потянул за лямки, прикидывая вес. Я увидела, как напрягся его бицепс под курткой.

— Ого. Навскидку — около двадцати килограммов. — Макс присвистнул и с сомнением посмотрел на мои тоненькие ручки: — Как ты её донесла?

Я пожала плечами.

— Наверное, всплеск адреналина. Мне было так страшно, что я почти не помню дорогу сюда.

На самом деле я волновалась о другом — спросит ли Макс, как я нашла деньги? Обвинит ли в недоверии? Но он молчал, и я не выдержала:

— Прости, что не сказала тебе о ключе. Я слишком боялась в тебе ошибиться…

Протянув руку через стол, Макс сжал мою холодную ладонь и стало немного легче. Кто знает, чем бы всё кончилось, поймай меня те бандиты! Я хотела продолжить жаловаться и оправдываться, но сдержалась. Не стоит превращаться в нытика, да и в голове всё было слишком сумбурно.

— Ключ — это всего лишь ключ. Без знания, что он открывает, он бесполезен, — философски изрёк Макс. — Как тебе вообще удалось найти хранилище?

Я рассказала все подробности, начиная со звонка бабки.

— Ох… Документы! Я совсем о них забыла.

Вытащив из своей сумки тонкую запечатанную папку, я без раздумий вскрыла её и заглянула внутрь, через мгновение почувствовав, как волосы становятся дыбом. Мистика какая-то!

Я убрала чашку на другой конец стола и в недоумении вытряхнула на стол с десяток абсолютно чистых белых альбомных листов. Пошевелила их, снова заглянула внутрь папки, будто там могло что-то остаться и перевела ничего не понимающий взгляд на Макса.

— Это что, розыгрыш какой-то?

— И правда, странно… — с сомнением протянул он. Мне показалось, Макс ни капли не поверил в историю с документами. Впрочем, я уже сама сомневалась, не приснилась ли мне всё это. Самое правдоподобное и глупое объяснение — Мария Иоанновна придумала эту историю, чтобы помириться. Но Макс мог подумать, что я просто пытаюсь скрыть от него правду о том, как я нашла деньги, хотя зачем мне тогда распечатывать при нём пакет и выставлять себя обманщицей?

Почувствовав неловкость, Макс поспешил заверить, что не сомневается в моей честности, и всё это может быть обычной попыткой выманить меня из дома — иначе откуда все банды узнали о том, куда я поехала? А найденная сумка с деньгами всего лишь случайное, невероятное везение.

Как бы глупо это ни звучало, других вариантов у меня не было.

— Кстати! А как ты нашёл меня так быстро? — озвучила я не дающий мне покоя вопрос.

Макс замешкался и потупился, а затем попросил телефон, показал, что установил шпионскую программу, и объяснил причины. И пока я молчала, рассказал, где её отключить или как удалить, если вдруг меня это сильно напрягает. Я, конечно, расстроилась, хотя и понимала: мы друг друга стоим. Тем более своим Макс меня фактически спас — пусть мне и пришлось самой выпутываться, но уверенность в меня вселил именно он. А потому незачем мусолить эту тему. Заблокировав телефон, я не стала ничего удалять. Макс повеселел и, наклонившись, шепотом спросил:

— А валюта какая?

— Доллар, — я тоже перешла на шёпот. — Пачки сотнями.

Его глаза округлились, он закашлялся. Побледневшее лицо покрылось красными пятнами. Мне показалось, что его сейчас хватит удар. Он до сих пор не верил в реальность произошедшего, и такие деньги под ногами рушили его картину мира. Впрочем, как и мою. В какой-то степени мной уже овладела жадность, но очевидно, что я не возьму из сумки ни гроша — там всё чужое, и однажды деньги придётся вернуть. Если я потрачу даже одну купюру, отдавать мне будет нечем. А вот справится ли Макс с соблазном, я не знала. То, что он поцеловал меня при встрече, это, конечно, обнадёживает, может, он и строит какие-то совместные планы, но я почему-то всё равно расстроилась. Мало кто выберет Садако вместо двадцати килограммов баксов…

Тут подоспел официант, ловко расставил тарелки, а затем вручил Максу стакан с водой, чтобы он смог успокоить кашель.

— Вижу, ты чересчур впечатлился.

— А ты нет? Если я не ошибся в весе, — Макс на миг завис и начал что-то подсчитывать, — там около двух миллионов!

— Ты серьёзно? — Я удивилась, чувствуя, как затрепетало сердце. Соблазн стал ещё больше, но я его успешно преодолела. — Ты же говорил миллион? Вот же морока…

— Совершенно тебя не понимаю. — Он быстро прикончил солянку и принялся за спагетти, при этом не переставая разговаривать: — Ты иногда пугаешься совсем нестрашных вещей, иногда ведёшь себя как шпионка, а ещё абсолютно равнодушна к астрономической сумме под ногами.

— А чему тут радоваться? Это ж не мои деньги, а чьи-то. Их нужно вернуть, причём так, чтобы нас после этого не убили…

Он снова уставился на меня, будто я сморозила глупость.

— На эти деньги можно безбедно жить всю оставшуюся жизнь где-нибудь на островах. Сидеть под пальмой у бассейна, пить коктейли, а прекрасные мулатки будут натирать тебе спинку маслом для загара.

Я хмыкнула.

— Так вот какова твоя розовая мечта? Прекрасные мулатки?

Он снова поперхнулся и принялся оправдываться:

— Я не это имел ввиду! Но ты же меня поняла.

— Да-да, конечно, — кивнув, я сложила руки на груди.

Макс поник.

— Ладно. Признаю, я облажался. — Он хитро посмотрел на меня и сладким голосом продолжил: — Мечтаю мирно сидеть у бассейна, а ты будешь натирать мне спину… нет, лучше я тебе…

На душе у меня слегка отлегло, и я рассмеялась. Как легко мною манипулировать! Так приятно быть частью чьей-то мечты.

— В любом случае, нужно что-то делать. Эти деньги ищут. Что насчёт твоего знакомого полицейского? Он поможет?

Макс молчал несколько минут и выглядел так, будто борется сам с собой, а не размышляет.

— Я не доверяю ему. Но ты права, надо избавиться от груза, иначе мы плохо закончим. Всё-таки мы обычные люди, если кто-то узнает о том, что у нас было так много денег, нас по любому устранят. — Он вздохнул и с сожалением посмотрел на сумку, а потом внезапно его взгляд прояснился: — А может, попытаемся извлечь из этого выгоду?

Я сначала ничего не поняла, но вскоре догадки начали оформляться в подобие некой идеи. Макс сказал, что нас убьют, ведь мы обычные люди. А что, если мы станем «необычными»?

— Думаешь, мне стоит притвориться курьером? Пока кто-то верит в этот бред, нас побоятся тронуть, а если попытаться завершить сделку Марата, из этого может что-то получиться…

— Обалдеть, — Макс посмотрел на меня восхищённо, будто не ожидал, что я самостоятельно до такого додумаюсь. — Я всего лишь хотел предложить первое, но по количеству безумных идей ты меня превзошла.

***

Возвращаться домой мы не рискнули. Уж если на меня теперь охотятся в открытую, то искать в первую очередь станут по месту жительства. К себе Макс тоже не решился ехать, предложив остановиться в квартире своего знакомого.

Потом долго перебирал довольно увесистую связку ключей, напряжённо вспоминая, какой из них нужный.

— У тебя есть ключ? — удивилась я.

— Ага. Серый живет в другом городе, и я иногда… присматриваю за его домом. — Он будто бы смутился, а я решила сделать вид, что всё в порядке. Мало ли чем занимался одинокий парень на свободной квартире.

— Значит, его не будет дома?

— Ну да…

Возникла красноречивая пауза, и я понадеялась, что не только мне сейчас неловко от перспективы остаться вдвоём на целую ночь. О чём думал Макс, не знаю, но лично мне в голову полезли отнюдь не приличные мысли, и всё это на фоне творящегося хаоса, преследований и двух лямов в сумке.

Я понимала, что у меня сейчас эйфория, гормоны, да и мы оба как бы взрослые люди, которые нравятся друг другу, но надо же быть серьёзней! А может, я просто дурочка и сама себя накрутила — ничего не будет, я зря нервничаю. И вообще, с чего я взяла, что Макс чего-то от меня хочет…

— Ты только не пугайся, там жуткий беспорядок. Там ведь никто не живёт.

— Ага…

Вскоре мне впервые довелось прокатиться на мотоцикле. Это оказалось страшно, шлём неудобный, а ещё холодно — я бы отморозила себе пальцы, но Макс отдал мне перчатки, пожертвовав своим удобством. Также я постоянно оглядывалась назад, боясь, что сумка с деньгами свалится с багажника, но Макс закрепил её хорошо.

Оставив байк на стоянке, Макс забрал сумку, взял меня за руку, и повёл для начала в магазин, где набрал полные пакеты еды — я поражалась, как много и часто он ест. Увидев моё удивление, он даже пошутил, что его проще убить, чем прокормить, и напряг бицепс, показывая, какой он спортсмен. Я покраснела и в очередной раз убедилась, что с мужчинами не так-то просто! Я росла в семье, где были только женщины — дед появлялся дома очень редко, а потом жила с подругой, так что эта сторона социального взаимодействия с противоположным полом обошла меня стороной, а опыт базировался на художественных книгах и кино. Главное, не облажаться в реальной жизни…

Нагруженные пакетами, мы пришли к обшарпанному подъезду, очень похожему на мой родной. Там было темно, знакомо пованивало кошачьей мочой, но на третьем этаже посветлело — площадка была чисто выметена, стены побелены, а перила покрашены.

— Ой, а тут уже получше.

— Да. Район и дом старые, многие выехали, но ещё осталось пара порядочных семей. Вот и наводят порядок. Заодно за пустыми квартирами присматривают за символическую плату. Если не следить, местная гопота всё растащит.

На четвёртом этаже Макс остановился перед дверью, обитой потрескавшимся синим дерматином, долго ковырялся в замке и, когда дверь открылась, на нас пахнуло спёртым воздухом. Я нерешительно переступила порог, а Макс стал спешно распахивать окна, чтобы впустить свежий воздух, включил отопление и с виноватым видом засунул пакет с мусором под раковину. Из пакета торчало множество пустых пивных бутылок и уже мумифицированные рыбьи головы. Я улыбнулась, глядя на его неловкие попытки скрыть следы давней пьянки, а потому вытащила всё обратно и присоединилась к уборке, пособирала весь оставшийся хлам, вытерла пыль, и вскоре в квартирке стало уютней, воздух посвежел, на плите засвистел чайник.

Макс показал, как работает душ, а ещё посоветовал не затягивать с купанием, так как через пару часов горячую воду отключат, а сам опять убежал в магазин. Как позже выяснилось — за сигаретами.

Я немного поразмышляла на тему, нравится ли мне то, что он курит, или бесит, а потом просто отмыла очень грязную пепельницу до блеска, поставила её на видном месте и успокоилась.

Возможно, нам тут ещё долго прятаться, так что стоит немного обжиться. Меня очень напрягало отсутствие запасной одежды, но я так и не придумала, что можно сделать. Послать Макса за чистым бельём, зубными щётками или прокладками — на случай, если случится незапланированная катастрофа, я не решилась, это слишком сильно смущало, потому едва он вернулся из магазина, туда убежала я, и на все его расспросы и попытки узнать, в чём дело, отчаянно краснея, отмахнулась. К счастью, он не стал настаивать, видимо, всё понял, потому просто довёл до магазина и подождал около входа.

Я чувствовала себя закомплексованной дурочкой, но так и не смогла побороть стеснительность. По крайней мере не так сразу.

Потом я наконец приняла душ, а Макс разложил продукты в холодильнике. Когда я вышла из ванной, он кинулся к шкафу, достал большое махровое полотенце.

— На, замотайся. Тут ещё прохладно, — моё смущение передалось и ему, он вёл себя как-то дёргано и неловко.

Несмотря на чуждую обстановку и тяжёлый день, квартирка показалась мне весьма уютной — получше родной. Мы не спеша поужинали, обсуждая произошедшее. Потом азартно пересчитали деньги — их правда оказалось ровно два миллиона. Новенькие, резко пахнущие краской пачки дразнили фантазию. Я уже представляла, как смогла бы купить хороший домик, хозяйничать там… Бабка не смотрела бы на меня, как на ничтожество. У Макса тоже были похожие мысли, так как его взгляд порой мечтательно блуждал, а иногда становился тоскливым и задумчивым.

Чтобы сменить тему, завязанную на деньгах, я решила расспросить Макса о его родных. К счастью, он мне не отказал.

— Я уже говорил, что у меня есть мать и младшая сестра. Сейчас они далеко отсюда… Сестрёнка в этом году заканчивает школу. Вообще, у нас была обычная семья, родители работали бухгалтерами в одной большой фирме, неплохо зарабатывали. Мы жили не очень богато, но на всё хватало, даже на море ездили каждое лето, сестра посещала платные художественные курсы, а я ходил в секцию бокса… — Макс хмыкнул, будто последнее было и так очевидно. — Потом директор родителей связался с бандитами, решив провернуть какую-то аферу на крупную сумму денег, и ему понадобился опытный счетовод, чтобы всё правильно рассчитать и вести чёрную бухгалтерию. Мои родители оказались лучшими кандидатурами на эту роль, и отец, поверив в обещания директора, что это всего на один раз, а мы разбогатеем и заживём счастливо, согласился. Мама была против, но… она до сих пор жалеет, что тогда не настояла на своём. Как позже выяснилось, одного раза для директора оказалось недостаточно, отец попал в кабалу, и после любых попыток спрыгнуть с этого дела его начинали шантажировать.

Макс замолчал, ему было неприятно вспоминать всё это, а я пожалела, что своими расспросами сделала ему больно.

— Потом отец погиб в авиакатастрофе, а его место заняла мама, потому что шантаж не прекращался, а она очень хотела, чтобы мы жили хорошо. Через некоторое время ей пришлось участвовать в очередном неприятном деле, и она «засветились». Её стала разыскивать полиция, и с тех пор она в бегах. Ей пришлось пожертвовать всем ради нас с сестрой. Три года назад всё стало совсем плохо, мне пришлось спрятать мать, потому что, если её будут судить, — дадут пожизненное. А если найдут бандиты — убьют, потому что она знает слишком много. В общем, теперь моя очередь присматривать за ними — я тоже выбрал семью, а не закон.

Он замолчал, хотя его последняя фраза прозвучала не как покаяние, а как вызов.

— Твоя мама очень сильная женщина. Даже в такой ситуации смогла не опустить руки и вырастить двоих детей! И ты тоже молодец…

— Ты права. Спасибо, что не осудила. — Макс вроде сказал утвердительно, но я почувствовала, что он до сих пор не уверен в моей реакции.

— Как я могу судить?.. — возмутилась я искренне. — Семья — это святое!

Мы снова помолчали, и я держалась за давно остывшую чашку, чувствуя, как в груди болит.

— А ты? Что с твоими родителями? — Макс жаждал ответной честности.

Мне не хотелось вспоминать о родных. Но он был откровенен со мной и, подавив вздох, я начала рассказывать, стараясь максимально сократить историю. Даже мимолётные воспоминания рождали в моей душе тёмные вихри, в которых сидели настоящие монстры и заставляли цепенеть от ужаса. Не хватало ещё снова замкнуться в себе. С другой стороны, давно пора поделиться наболевшим, психологи вообще советуют разделять свои тревоги с тем, кому мы доверяем, чтобы потом было легче бороться со страхами. А Максу я доверяла — вопреки всему. И главный аргумент моего доверия сейчас лежал, спрятанный в шкафу — вместо того, чтобы отжать два миллиона у хилой девчонки и сбежать, Макс сидел рядом и расспрашивал о наболевшем.

— Отца я не знаю. Мать влюбилась в мужчину старше неё и почти сразу забеременела, а горе-отец сбежал. Бабушка была в ярости. Она родила маму очень поздно, а потому баловала, как принцессу, строила великие планы на её будущее и, наверное, думала, что дочь будет как минимум женой президента. Внеплановая беременность дочери-подростка от неизвестно кого разрушила эти грандиозные планы, и она заставляла маму сделать аборт. А та верила, что как только родит, то возлюбленный вернётся. Но он так и не объявился. Мать впала в депрессию и тронулась умом. Бабка возила её по всем известным клиникам, и в психушку запихивала, и к знахарям водила — всё без толку. В итоге виновницей всех проблем и объектом ненависти стала я. — Сцепив зубы, я старалась не сильно погружаться в неприятные воспоминания. — С каждым годом маме становилось всё хуже: порой она становилась агрессивной, даже бросалась на людей с кулаками, или вешалась на незнакомых мужчин, представляя, что это её возлюбленный. Но несмотря на весь негатив, я была довольно оптимистичным ребёнком. Неплохо училась в школе, дружила со сверстниками, верила в добро. Каждый день, возвращаясь домой, терпела унижения и обвинения — по мнению бабки, именно из-за меня испортилось великолепное будущее матери, — с горечью всхлипнула я. — Жизнь становилась всё невыносимей, а мои детские мечты, что когда-то всё изменится в лучшую сторону, потихоньку рушились. Когда мне исполнилось пятнадцать, я начала сбегать. Часто не возвращалась допоздна или не ночевала дома. Матери было плевать, она давно не смотрела на меня, а бабка радовалась, что не мозолю ей глаза. А потом… — Это было самое сложное. Вспомнить такое и не сорваться — верх моих сил. Макс сидел тихо, в глазах отражалось ненавязчивое сочувствие. Он взял мою ладонь в руку и сжал.

— Если тебе сложно, не говори. Я пойму.

— Нет. Я хочу рассказать.

Подавив горькие слезы, продолжила:

— Потом случилось то, чего я не могла представить и в страшном сне. Какая бы мать у меня ни была — я её любила и жалела. Мне было горько, что её чувства отвергли, и она из-за этого сошла с ума. Она ведь не виновата, что люди такие жестокие. Но я никогда не думала, что в итоге она совершит такое…