Часть II. Глава 1

ГОД СПУСТЯ

Обитель Великой Гипатии

Чертеж, наконец, удался. Я сожгла четыре листа, где разного рода ошибки не дали бы нужного мне результата. Да, в таком сочетании должно получиться. Надеюсь, стеклодув из соседнего селения сможет придать колбе нужную форму. Три реторты у нас уже есть.

Я протерла глаза, распахнула окно и перегнулась через подоконник. Год назад я попросила себе келью с видом на скалы, и меня поселили на последнем, четвертом этаже угловой башни обители. Налево посмотришь — скалы. Направо посмотришь — скалы. Прямо, как можно догадаться, тоже скалы. Мне нравилось.

За этот год я многому научилась и вкусила такой свободы, о которой и не мечтала. Я ходила по скальной гряде вокруг монастыря — одна! Без фрейлин-соглядатаев, без охранников, которые больше присматривают за мной, чем за злоумышленниками. Я научилась выбирать тропинки, чтобы подняться наверх, на гребень, и даже дальше, где был небольшой спуск перед новым подъемом. Кое-где росли деревца, но настоящая зелень была только вокруг стен. Если пройти по дороге, то через полчаса найдется рощица, куда я ходила за травами. В двадцать лет я впервые прошла по лесу в совершеннейшем одиночестве и тишине.

Ближайшее селение — в двух часах пешком, но там я не показывалась. Еще одно — через три скальные гряды, но и туда мне ходить не стоит. Никто не должен знать, где укрылась опальная принцесса. Селяне из таких глухих мест редко бывают в столице, но чем Аид не шутит, вдруг заедет наблюдательный торговец.

Для жриц и весталок я дочь мелкого аристократа, удаленная от света за неповиновение. По портретам что в книгах, что в газетах, опознать меня невозможно. Впрочем, газет в обитель не доставляют, только пару научных журналов.

Я научилась таким вещам, которые далеки от принцессы как Заокеания: варить кашу, мыть и резать овощи для похлебки, зашивать прорехи, ставить заплатки... вязать! Меня научили вязать, и я признала это занятие интереснее и полезнее вышивки, и тут же связала себе укороченные чулки под штаны — я поддевала их под хитон, когда карабкалась в скалах. Иногда я думаю, что боги наказали меня отправив душу рождаться во дворец.

Минул год с тех пор, как я надела хитон весталки-ученицы. Сегодня я вознесла молитву Минервии, покровительнице обители Великой Гипатии, вопрошая о великой милости — позволить служить ей до конца моих дней. Да простят меня жители небес — я выбрала обитель Гипатии исключительно из-за того, что здесь жрицы и весталки занимались науками во славу нашей Великой смертной. Надеюсь, богиня не обиделась на мой прагматичный подход.

Мне предстоит еще дважды попросить богиню, и если не случится знамения, которое явственно обозначило бы ее отказ, я принесу обеты.

Лишь однажды мне удалось получить весточку из дворца. Под предлогом сохранения тайны ради моей безопасности папенька запретил мне переписку. Уверена, это было своего рода наказанием. Никто, кроме жрицы-матери, не знал, кем я была в прошлой жизни. Полгода назад жрица-мать ездила по надобности в столицу, и я дала ей адрес родных Агни и Дагни. Горничные навещали семью время от времени и получив записку, встретились с главой обители. Добрая женщина запомнила новости: Катриона вышла замуж за барона в дне пути от столицы, Сабина приняла предложение молодого профессора из южного университета. Осенью пускали слухи, что Ее Высочество отправилась в путешествие по материку замаливать непослушание в трех дюжинах храмов, по одному на божество. К зиме про опальную принцессу во дворце и не вспоминали.

Теперь, должно быть, Сабина уже замужем. Жалею ли я, что выбрала другой удел? Нет. Дочь архивариуса свободнее принцессы. Я была рада, что удалось улизнуть от насильственных браков — спасибо Фортунии!

Закончив чертеж, я отложила его в сторону, давая чернилам возможность высохнуть, встала и потянулась. Сделала несколько наклонов, размяла затекшие мышцы и не сразу поняла, что глухой стук за спиной — повод обернуться. Чья-то рука легла мне на рот, а вторая так ловко меня скрутила, что никакие уроки сержанта не помогли бы.

— Ваше Высочество, я не причиню вам зла. Мне нужно поговорить с вами немедленно. Прошу, выслушайте меня, прежде чем звать на помощь, — моего уха коснулось горячее дыхание шепчущего.

— М-м? — поинтересовалась я.

— Вы меня знали под именем Дженкинса, — ответил он, отлично поняв мой вопрос.

То-то мне показался знакомым шепот.

— М! — выразила я свое отношение к происходящему.

— Ваше Высочество, только поговорить.

— М-м...

Он отпустил меня и быстро отошел.

Светящихся кристаллов было достаточно, чтобы я его рассмотрела. Дженкинс был острижен короче, выглядел чуть более загоревшим, одежда никак не была похожа на платье аристократа, но все же это был он.

— Для начала расскажите, на кого вы работаете.

— На Эдачию.

— Но ведь Эдачия наш союзник!

— Будто союзники не приглядывают друг за другом. Уверяю вас, на нашей половине острова ангорийцы точно так же выясняют, что мы от них скрываем.

— Откуда я знаю, что могу вам верить?

— Я расскажу вам, зачем я пришел, а дальше воля ваша. Прошлой ночью в столице произошел переворот. Ваш брат Эгберт захватил власть, верней, попытался это сделать. Когда я выезжал, в его руках был Большой дворец. Его Величество подписал отречение, и где он сам, никто не знает. Альфред с семьей укрылся в Белом дворце, который охраняют верные ему части.

— На чьей стороне военные?

— На обеих, многие выжидают, кто победит. Сюда едут наемники, которых отправил Эгберт. Мне удалось опередить их, но не думаю, что больше, чем на полчаса.

Я схватилась пальцами за виски. Может ли это быть правдой? Может. Может ли это быть ложью? Тем более может. Все, сказанное Дженкинсом, может быть ложью, кроме одного — он чей-то шпион.

— У вас есть доказательства?

— Боюсь, что когда доказательства явятся в эту комнату, будет поздно что-то предпринимать. Я могу провести вас через скалы и укрыть в пещере. Позже мы доберемся до Эдачии. Полагаю, по дороге вы узнаете о перевороте из других уст. Такие новости разносятся быстро.

Для верхового отсюда до столицы меньше дня езды. Если заговор и правда существует, завтра к вечеру в окрестных селениях все будет известно. Но если нет, я пойду с иноземным шпионом, и не уверена, что он работает на друзей.

Слишком странно все звучит. Я покачала головой:

— Нет, я никуда с вами не пойду.

Если он не тот, за кого себя выдает, он постарается увести меня силой.

В руке Дженкинса блеснуло лезвие. Я отпрыгнула, собираясь кричать, но он протянул мне кинжал рукоятью вперед.

— Возьмите. Я уверен, что они тоже влезут через окно. Я встречу их внизу и постараюсь уничтожить, сколько смогу. Сделайте валик на кровати, погасите свет и спрячьтесь в тенях. Молите Афину, чтоб до вас добралось не больше двух убийц. Возможно, с двумя вы справитесь, если нападете неожиданно. Лучше всего ударить кинжалом того, кто войдет первым, а второго столкнуть вниз.

Я не двигалась. Дженкинс положил оружие на столик и вернулся к окну, ловко перебросив тело наружу.

— Стойте!

Он задержался и сел на подоконник.

— Вы мне поверили?

— Стойте.

Я вытащила монетку, которую мне дала на счастье Катриона.

— Фортуния, укажи мне верный путь, прошу! Если явишь свой лик, я поверю и пойду за этим человеком.

Монета подлетела вверх и упала на стол. Чеканная богиня смотрела на меня укоризненно.

— Отвернитесь, — приказала я, от всей души надеясь, что богиня не подвела.

Я натянула короткие чулки, натянула штаны и скинула рясу, оставшись в грубой рубахе черного цвета с ритуальной вышивкой по краю. Иногда я так делала для удобства, когда скрывалась из вида обители и оставалась один на один с теряющейся среди камней тропой.

— Возьмите теплый плащ, в скалах ночью прохладно, — подала голос фигура на окне. Я хотела ответить, что я уже год здесь живу и вполне знаю погоду, но не стала тратить время.

Вытащила мешок, с которым ходила за травами, кинула туда две пары панталон, нижнюю сорочку, еще пару коротких чулок и гребень. Нашла шпильки, двумя заколола косу, остальные бросила к вещам. Прихватила со стола стопку листов с записями и карандаш. Потребовав у Дженкинса ножны от кинжала я повесила его за пояс. Натянула чулки, сунула ноги в боты, подхватила теплый плащ и объявила, что готова. Дженкинс взял мешок с плащом у меня из рук и кинул вниз.

— Выпейте ночное зелье и дайте руку, я повяжу вам камень-проводник.

Он протянул мне флакон. Фортуния, надеюсь, я не сошла с ума. Впрочем, хотел бы он меня отравить, разве вел бы длинные разговоры? Появился бы, когда я погасила свет, и влил бы мне спящей отраву в рот.

После зелья все вокруг залил мягкий молочный свет. Дженкинс спустился первым, я за ним. Веревка была двойной, но по его указанию я цеплялась за тот конец, что с узлами. Интересно, для чего он использовал ее раньше? Веревка была покрашена в темный цвет и едва выделялась на фоне стены. Когда мы оба оказались внизу, он дернул за второй конец, и веревка упала у наших ног. Дженкинс смотал ее и кинул в мешок.

— Идите за мной. — И когда двинулись, добавил: — тропа в скалах будет светиться мелкими пятнами. Не пугайтесь, ее видят только те, у кого камень-проводник.