Глава 4
Ночное зелье давно утратило свою силу. Я тряслась в седле, направляя лошадь следом за Эриком, которому выучка помогала держаться и находить дорогу при тусклом свете полумесяца. Когда я второй раз едва не свалилась под копыта, я окликнула Эрика, и он увел нас с тракта... я уже не разбирала, куда. Кажется, я выпала к нему в руки из седла. Он устроил меня на чем-то мягком, и я уснула окончательно.
Не знаю, сколько я проспала. Я резко села на расстеленном на земле одеяле, когда рядом с кустах закурлыкала не в меру говорливая птица. Тело ломило, я застонала, за спиной зашевелились. Эрик сидел на траве, и на его щеке отпечатались складки чрессеельной сумки. Бедняга отдал мне единственное одеяло и укрыл двумя плащами, а сам устроился, как получилось.
— Доброе утро, — я попыталась улыбнуться, но стоило мне пошевелиться, как не сдержала вопля.
Эрик открыл сумку и вытащил из нее пузырек:
— Выпейте, Ваше Высочество, это немного снимет боль.
— Эрик, мы же договорились! — упрекнула я его, забирая зелье.
— Я думал, мне приснилось, — пробормотал тот.
— Ох, какая гадость, — я поморщилась от горечи, и не успев сдержаться, спросила: — Что вам снилось, если вы смешали сон с явью?
Мой спутник отчего-то покраснел и быстро отвел глаза, но я мгновение я поймала тот мужской взгляд, который неизменно приводил меня в бешенство... когда смотрели другие.
Зелье начало действовать, и я смогла подняться на ноги.
— Сколько отсюда до гарнизона? Вам наверняка сообщили, где верные моему отцу войска.
— Ближайший в двух часах, но я не уверен, что выезжать на тракт безопасно.
Я осмотрела себя. Пояс развязался — или его развязал Эрик, прежде чем уложить меня спать? — и я была в очень скромном, приличном виде, хоть и совершенно измятом. Коса выпала из шпилек и растрепалась. Но по прическе и по ритуальной вышивке никто не сказал бы, что я обыкновенный путник. Эрик посмотрел на меня оценивающе.
— Если вы спрячете волосы под шляпу и обрежете нижний край рубахи, то на дороге вас будет не отличить от мужчины.
Я кивнула и вынула кинжал, но руки плохо слушались и слегка подрагивали.
— Я была бы благодарна за помощь. Кровь хорошо смотрится на знамени, но держать поводья было бы неудобно.
Эрик улыбнулся и помог мне отрезать знаки.
Во время экзерциций с саблей мы с лейтенантами порой находились непозволительно близко друг к другу, особенно, когда я опрокидывала кого-то из них в пыль, или они меня. Но я никогда не думала о них как о мужчинах. Теперь же я почувствовала себя смущенной. Эрик возился с моей рубахой, присев и потянув ее за край, и я не знала, куда деть глаза, а сердце колотилось где-то в горле. Понимая, что мышцы у меня все еще ноют, он сам переплел мне косу и заколол ее шпильками. Его пальцы ненароком коснулись шеи, и я немедленно вспомнила, как мы стояли на тропинке едва ли не обнявшись. Считал ли он это сном? И хотелось бы мне, чтобы он считал это сном?
Я одернула себя. Никто не отдаст принцессу, даже опальную, замуж за Эдачийского шпиона. Даже за нетитулованного ангорийца не отдаст теперь, когда папенькина причуда остыла.
От досады на положение я закусила губу. Эрик глянул на меня и отвел взгляд. Кажется, ему тоже было не по себе от непонятностей между нами. Но сейчас было не время их разрешать.
Через два часа скачки, пыли, палящего солнца, жгущей тело черной ткани и страха, что нас все-таки остановят, я снова стала терять силы. Когда я готова была взмолиться об отдыхе, мы свернули к разбитому в поле лагерю. Я сняла шляпу, вынула шпильки из прически и перекинула косу на грудь. Эрик, глянув на меня, одобрительно кивнул.
Нас встретили караульные, и после короткого разговора я въехала как и положено принцессе — со свитой и под ликование подданных. Знамя доставили в штаб.
