Глава 13

На седьмой день мы с Эриком решили, что все же мне нужно воспользоваться положением принцессы и явиться к Альфреду.

Я вошла в королевский кабинет в разгар спора.

— Отец, зачем тебе золоченая карета, зачем? — устало вопрошал венценосный брат.

— Альфред, мальчик мой, могу я позволить себе капризы на старости лет? — ехидно ухмылялся папенька.

— Можешь, когда в казне есть деньги, и не нужно подкупать сомневающихся баронов.

— Да казни их, делов-то.

Альфред покачал головой. Не думаю, что папенька на его месте снес бы головы всем неугодным. Скорее всего, выбрал бы одного, самого зарвавшегося, для показательной расправы. Но Альфред слеплен из другого теста, и казни не в его духе. Признаться, я уже думала о том, что Альфред будет лучшим королем чем папенька, не говоря уже о старшем братце.

— Папенька, а карета мореного дуба и герб с позолоченной короной вас не устроит? Помнится, герцог Тальм приезжал на такой. Полагаю, она ему больше не понадобится. Герб заменить недолго и не так дорого, тем более, герцогская корона уже есть.

Папенька возвел глаза к потолку, подумал и кивнул:

— Ох и вьете вы из меня веревки. Хорошо, уговорили. Но тогда корона из чистого золота.

Альфред посмотрел на меня с благодарностью и черкнул что-то в списке, который держал перед собой. Похоже, папенька обговаривал условия содержания после отречения. Я вытянула шею от любопытства.

— Сестричка, садись рядом. Я уже собирался за тобой посылать.

Воспользовавшись приглашением, я заглянула в лист. Первым пунктом шел Озерный дворец. Ни я, ни Альфред не любили это место. Его выстроили недалеко от столицы по приказу папеньки, как только он взошел на престол. Потолок, стены, колонны и арки пестрели всевозможными цветочками, завитушками и режущими глаза украшениями. Попросил бы он другое место, и спор затянулся бы до вечера, а эту дрянь пусть забирает, не жалко.

Я пробежала глазами другие строки. Сумму содержания уменьшили на треть — папенька явно запросил побольше, чтоб сойтись на этом числе. К "участию в посольствах по желанию" добавили "если сие сходится с интересами Короны". Количество охраны Альфред править не стал. Я вспомнила темные тени в тусклом свете на скалистой тропе и не нашла возражений. Брат внес еще несколько изменений, и после кареты остались только два пункта. Против "не меньше пятидесяти дней в году посещать внуков" Альфред не возражал. Папенька на удивление был привязан к младшему поколению. Но последнее требование вызвало у меня вопль негодования: "Король Альфред обязуется взять на себя заботы по устройству судьбы принцессы Беатрис и выдать ее замуж в интересах Короны".

— Что-о-о? Папенька, я весталка-ученица, если вы не забыли! Не будь этого бунта, я бы уже посвятила себя богине! Я собираюсь назад!

— Предлагаешь разместить вокруг обители гарнизон для охраны? — скептически спросил Альфред.

— Я выберу другую обитель, и никто не будет знать!

— О Гипатии тоже никто не знал.

— Построй мне башню в западной части сада, туда редко ходят. Или сделай пристройку ко дворцу, небольшую, по комнате на этаже. Я буду жить, будто в обители, носить одежды весталки и появляться на людях только по большим праздникам.

Альфред покачал головой:

— Твое положение незамужней женщины все равно попытаются использовать. К тому же, нам нужно укреплять власть и связь с Эдачией.

— Ты не посмеешь меня продать, — прошипела я, вскакивая на ноги. — Кого бы ты ни выбрал, можешь сообщить женишку, что я приложу все усилия, чтобы стать вдовой.

— Даже если его смерть разорвет союз с Эдачией, чем непременно воспользуются галнийцы, которые сейчас разочарованы, что заговор не удался? И начнется война? Пойми, сестричка, нам нужно отблагодарить эдачийцев за помощь и убедить их, что у нас нет и тени мысли разорвать наши договоренности. Все же заговор показал, что в Ангории довольно много желающих помахать саблями в сторону соседа. Что лучше докажет наши мирные намерения, чем член монаршей семьи Ангории при Эдачийском дворе?

Альфред не шутил. Я глянула на папеньку — он был доволен. Его приказы, наказания, крики и оскорбления не действовали те два года, что он пытался выдать меня замуж. Альфред, действительно, будет лучшим правителем — он нашел беспроигрышный ход.

Я чувствовала, как кровь отлила у меня от лица, а губы едва слушаются, когда задала главный вопрос:

— Кто он? Кому вы поднесете благодарность? Король Эдачии женат, его сын тоже.

Мне очень не понравилась улыбка Альфреда.

— Переговоры еще не закончены. Не волнуйся, у тебя будет высокий титул. — Альфред понял, что я готова запихать ему этот титул в то место, откуда у сатиров хвост растет, и не стал расписывать мое прекрасное будущее.

Я стояла, сжав кулаки. Впервые я чувствовала себя такой беспомощной. Даже за столом у Гаррисона, сунув голову в пасть льву, я знала, что у меня еще есть ходы. Теперь было страшнее.

Альфред, будто ничего не заметив, продолжал:

— Я был добр, когда дал тебе возможность целоваться с твоим шпионом в ночном саду. Разумеется, за вами приглядывали, чтобы ни он, ни ты не переступили черты, но завтра вон Краальд уедет. А тебе стоит вспомнить дворцовый этикет. В Эдачии ты не станешь врываться к монарху без дозволения, — он усмехнулся, — равно как и бегать по дворцу в обтягивающих штанах, и заниматься прочими непотребствами в казармах.

Я глухо зарычала. Шерсть химеры ему в глотку, он дразнит меня, представляя мои занятия чем-то совершенно бесчестным, будто я девка, которая ходит ублажать солдат! Ждет, что я сорвусь? Я шумно втянула воздух и выдохнула. Пусть ждет.

Альфред с интересом смотрел на меня, но, наверное, и правда не дождался, потому что продолжил:

— И еще, сестричка, учти, бежать бесполезно, тебя не выпустят за ограду до свадьбы. Вокруг дворца сейчас множество невидимой охраны. Разумеется, не только для того, чтобы ловить беглых принцесс, но и такое задание им тоже дали. Помаши своему шпиону и готовься к свадьбе.

Слезы брызнули из глаз, и я бросилась вон.

Остаток вечера я помню плохо. Я рыдала. Я глотала воду, икая и кашляя. Агни, презрев все правила, обнимала меня за плечи, а Дагни пыталась напоить успокоительным. Меня с детства готовили к династическому браку, но я так и не смогла с этим смириться.

Может быть, учеба на "достойную принцессу" пошла бы впрок, если бы мы не проникли в тот отдел библиотеки, куда юных девиц не пускали. Но я не жалела. Нет, речь шла не о тех манускриптах с картинками, которые и замужним дамам редко показывают, а от невинных девиц берегут за семью замками.

В королевской библиотеке на отдельной полке стояли романы, которые признаны развращающими ум благородных дев и превращающими мужчин в мягкотелых, покорных женскому полу существ. В этих романах женщин не просто любили и оберегали, а еще и — страшно сказать! — уважали. Эти книги давно под запретом.

Романы принадлежали перу четверых женщин, живших сто лет назад. Уже в библиотеке обители я нашла их биографии. Одна ушла сестрой в обитель Великой Гипатии, ту самую. Другая умерла в двадцать пять лет, но третья и четвертая благополучно вышли замуж и обзавелись детьми, при этом продолжая публиковать книги. Считайте мой ум развращенным, но на меньшее я не согласна!

Да о чем говорить, если сама Гипатия стала известнейшим ученым своего времени, что не помешало ей выйти замуж за философа и вырастить четверых детей, двое из которых пошли по ее стопам. Уже в глубокой старости она дописала пятый том своих трудов, который посвятила мужу: "Моему супругу и лучшему другу, который безмерно поддерживал меня все эти годы". Я до слез завидовала Великой смертной. Как жаль, что я родилась не в те благословенные времена, когда уважение к женщинам не было чем-то странным и непристойным.

Как может уважать меня мужчина, которому меня преподнесут в качестве дара, как саблю, лошадь или безделушку?

Выплакавшись, я попросила горничных сделать мне отвары для лица. Брат с отцом могут выписывать какие угодно договоры, но собой я буду распоряжаться сама. Я горько усмехнулась. Переступать черту не обязательно в темном парке, у нас для этого есть место получше.