Chapter 12
- Маньяк, Ника. Савелин Юрий Дмитриевич, два высших образования, двадцать девять лет, вдовец, детей нет. Шесть жертв - это только обнаруженных! Ника, шесть жертв за полгода! - Сергей резко и раздражённо повёл плечом.
- О, Боже! Газонокосилка, а не мужик! - шесть жертв за такой короткий срок - очень много. Обычно, они "насыщаются" кровью и долго сидят тихо. Значит, у этого - уже не рецидив. Состояние стало хроническим. - Что говорит эксперт - он вменяем?
- Да в том-то и дело, что заключения ещё нет! Ника, Францевич не находит, за что зацепиться!
- Что?! - сказать, что слова Сергея вызвали у меня шок - ничего не сказать! Генрих Францевич - матёрый спец, уже пенсионного возраста, опыта - хоть отбавляй! Сколько он их освидетельствовал - я не берусь даже считать. - Что говорит?
- Да сама с ним обсудишь. Он, как узнал, что ты приедешь - примчался с утра. Хочет тебя видеть.
- Ах, вот как? Продолжай дальше, - усмехаюсь невесело. - Жги, так сказать.
- Да уж. В общем, Ника, засада. Улик море, но все косвенные. Взяли случайно, на тру... на теле, - Сергей исправился, жалея мои уши. - Все жертвы - молодые женщины, темноволосые. Но какая между ними связь, кроме тёмных волос, не обнаружили.
- Как он их... - я запнулась. Мне нужно было знать способ.
- Душил, - понял Сергей. - Руками.
Кошмар. Что-то глубоко личное, раз не верёвкой, а... руками.
- Серёжа, голыми?
- Да, без перчаток.
Точно личное. Близкое. Возможно, первой жертвой была очень близкая женщина. Мы допили чай, принесённый секретарём Сергея.
- Допрос вести будешь ты?
- Ну конечно, милая, ну что ты, ей-Богу! - воскликнул мужчина.
Мы прошли в комнату рядом с допросной. За стеклом, в допросной пока никого не было. Сергей по телефону внутренней связи распорядился привести задержанного. Через минуту к нам вошёл Генрих Францевиц - высокий, загорелый, подтянутый. Пожилой, но очень живой, Генрих Францевич - этнический австриец, предки которого покинули родину пару столетий назад. Когда по незнанию его путали с немцем, он лениво ронял: " Я - австриец" - словно это всё объясняло. Генрих был настоящим, породистым аристократом - голубоглазый, с совершенно седыми волосами, красиво оттенявшими загар и герцогской осанкой. Всегда выглядел, как миллионер в рекламе яхты. Непревзойдённый психиатр, ас экспертизы вменяемости.
- Ника, дитя, очаровательна! Всё хорошеешь! - он сверкнул белозубой улыбкой и словно фокусник, достал шоколадку. Всегда дарил чёрный австрийский шоколад, самый дорогой, в жестяной коробке - кто-то из родственников присылал. - Это тебе, детка! - он обнял меня, потом отстранился, держа за плечи:
- Определённо, похорошела невероятно! Влюбилась, что ли? - Генрих лукаво прищурил глаз.
- Генрих Францевич, ну что вы, право! - я покраснела, увидев, как сжал губы Сергей. - Спасибо за шоколад, вы меня балуете! - открыла коробку и понюхала с наслаждением. Запах, впрочем, как и вкус, был потрясающий! Мне действительно нравилось, а Генриху льстила моя непосредственная радость. - Генрих Францевич, я бы хотела, прежде чем мы с вами приступим, поговорить с вами. Объясните, что за загадка с этим маньяком?
***
Я подалась к стеклу и напряжённо замерла, глядя на задержанного. Бронированное стекло было прозрачным с одной стороны, но казалось, он смотрит мне прямо в глаза. Умом понимая, что это - случайность, игра воображения, я всё равно ощутила азарт, огнём пробежавший по венам.
- Ну, давай, скот... - прошептала вслух и краем глаза поймала улыбку Генриха Францевича. Он всегда относился ко мне, как к любимой внучке - с добротой покровителя.
Изучаю мужчину, который сидит за стеклом, пытаясь уловить тот, может едва заметный нюанс, который и выдаст его. Высокий, стройный, светло-русые волосы, ярко-голубые, довольно выразительные глаза - лицо, на первый взгляд, привлекательное. Только когда присмотришься, замечаешь жестокий прищур и надменный, безжалостный рисунок стиснутых губ. Обаятельный, тварь. Из тех, что женщинам нравятся.
В глазах... насмешливое превосходство. Вершитель судеб, а все окружающие - насекомые. Маньяк, безусловно. Вердикт Генриха для меня - без вариантов. И откуда же ты, такой умный, к нам выполз, из какой выгребной ямы?! И как ты в себе воспитал такую железную выдержку, что тебя никак не расколет Сергей?! Перед ним не устоял ни один подозреваемый, насколько я знаю, а ты, гадёныш, довёл его так, что у него уже кровь идёт носом!
В допросной с маньяком - Сергей, конвоир, стенографист-делопроизводитель. Меня никто из тех, кого я помогла расколоть, никогда не видел. Хватило одной ошибки. Я лично присутствовала на допросе маньяка всего один раз - в самом начале работы. От него меня Сергей и спасал. Тот человек... нет, не человек. Взбесившийся зверь сбежал и нашёл меня. Сергей застрелил его при задержании за оказание сопротивления, угрозу убийством и побег. Я давала свидетельские показания. Помню, Сергей мне тогда сказал: "Чтобы я был за тебя спокоен, он должен был умереть."
Хочу, чтобы Сергей расколол эту мразь. За всё: за шестерых молодых, но уже мёртвых женщин, за бессонные ночи оперативников, за их работу на грани, за кровь, что идёт от напряжения у Сергея из носа...
- Генрих Францевич, он стабилен? - спрашиваю старого аристократа от психиатрии. Взгляд мой прикован к лицу убийцы.
- Стабильнее некуда! - усмехается с горечью психиатр, засадивший не один десяток маньяков и психов. - Самообладание, как у самурая. Ника, нужен твой "свежий", "не замыленный" взгляд.
И я, и Генрих - мы оба знаем: мне просто везёт сто из ста уловить ту крошечную деталь, которой никто не замечает. Меня любит бог психологии, у нас с ним взаимные чувства!
Давай, давай, дорогой! Споткнись, соверши одну маленькую ошибку, оступись! Мы с Генрихом не пропустим, не подведём!
Неотрывно смотрю в глаза зверя. Зрачки нормальные.
И вдруг Савелин отводит взгляд от стекла, за которым находимся мы, скользит глазами по людям, сидящим за столом перед ним... Зрачки расширяются и заполняют всю радужку, делая голубые глаза угольно-чёрными! Ноздри его трепещут как у хищника на охоте, который увидел свою жертву, дыхание участилось, челюсти сжаты.
Я рванулась к стеклу - куда же он смотрит, куда?!
- Генрих Францевич! – голос хрипнет от возбуждения, колени и пальцы подрагивают. Линдт подаётся вместе со мной вперёд, напряжённо изучает маньяка.
- Куда он смотрит?! Таня?! Нет, не на лицо! Руки... руки... - шепчу лихорадочно, глядя на руки Танюши-делопроизводителя. - Что, что с руками?! Маникюр? Нет, нет, чепуха! - я продолжаю впиваться взглядом поочерёдно то в Таню, то в маньяка.
- Он готов на неё броситься! - ошалело шепчет мне Линдт.
Думай, думай, что спустило крючок?! И вдруг вздрагиваю, догадка пронзает меня ударной волной от макушки до пяток:
- Генрих Францевич, жертвы были замужем? Все?
- Да, Ника, все были замужем, - чуть подаётся ко мне психиатр.
Он душил их руками и без перчаток. Ярость от боли, причинённой кем-то близким... Очень близким, ударившим в сердце...
- Сергей, спокойно спроси, за что он убил жену? Что она сделала? Изменила, хотела бросить его и уйти? - произношу в микрофон, соединённый с гарнитурой в ухе Сергея. Он подбирается и негромко, но со стальной чёткостью, произносит:
- Ты любил жену, да? Мария хотела бросить тебя, хотела уйти к другому? Она изменила тебе? Ты убил Марию за это?
Глаза маньяка расширяются ещё больше, в них - настоящий ужас.
- Нет! - выкрикивает он. - Нет! Никто об этом не знает!
Сломался! Я теперь знаю, Юрий Савелин. Я знаю. Он переводит взгляд на стекло, за которым сидим Линдт и я.
- Кто ты?! – шепчет, потрясённо глядя снова мне прямо в глаза.
- Сергей, он убил жену. Каждый раз убивает её снова и снова. Все жертвы - темноволосые, одного типа, замужние. Обручальные кольца, все жертвы носили обручальные кольца! Давай, дожимай его. Ты молодец, Серёжа! - произношу по связи Сергею в наушник, он едва заметно кивает.
Выдыхаю удовлетворённо и откидываюсь на спинку стула - по всему телу горячей волной бьёт потрясающий кайф! Испытываю это чувство всегда, если удалось помочь загнать в угол такое чудовище, как этот Савелин. Всё, Сергей раскатает его, как танк, в этом я не сомневаюсь ни минуты. Он - непревзойдённый профи, он размажет его. Сергей виртуозно строит на первый взгляд невинные фразы, в которых подозреваемый увязает с первого слова, как муха в паутине. Вырваться из хватки Сергея невозможно никак. Скоро маньяк начнёт "чистуху" писать.
Генрих Францевич пристально смотрит мне в глаза:
- Как ты смогла догадаться? По смерти его жены даже нет дела. Как? Почему же я это тогда упустил... - удручённо смотрит перед собой невидящим взглядом Линдт. - Старею.
- В прошлый раз кто вёл стенограмму?
- Марина, - Линдт переводит немигающий взгляд на меня.
- Она замужем?
- Нет, - эксперт заинтересованно щурит глаза.
- Мне просто повезло, Генрих Францевич. Таня - брюнетка и замужем. Вы не стареете. Вы не могли видеть то, чего не было.
Линдт продолжает смотреть на меня.
- Кольцо, Генрих Францевич. У Тани на пальце кольцо. Обручальное. Он увидел его и дал реакцию, потерял самообладание. Кольцо - спусковой крючок для него. Мне повезло - карта легла, - улыбаюсь учителю.
Генрих страдальчески сводит брови:
- Старый дурак! Я ведь чувствовал, что это связано с браком и со вдовством. Но он не раскалывался.
- Нет-нет, Генрих Францевич. Просто в прошлый раз не было провокатора, вот он и не поддавался. Дело здесь в чистом везении. У Савелина выдержка, как у игрока в покер, с ним трудно справиться, - я улыбнулась старому профи. - Почти всему, что я знаю, я научилась у вас.
- Моя умница, - глаза Линдта тепло искрятся. - Умница. Достойная ученица. Не хочешь к нам в штат?
- Нет, Генрих Францевич. Нет. Вы же знаете, я не могу.
После того случая, когда Сергей меня спас, я уже не смогу быть штатным сотрудником. Не смогу никогда. Хватит с меня "шпионских игр", которые я вынуждена вести сейчас, чтобы никто не смог меня отыскать... Почему Сергей заставляет меня прятаться? Ведь он его пристрелил? Хуже пришлось моей однокурснице, маньяка которой так и не поймали, и ей пришлось уезжать из страны.
- Я рада, что смогла быть вам полезна, Генрих Францевич. Не зря вы меня обучали и тратили ваш талант! И, пожалуйста, я очень прошу вас - не провоцируйте Сергея... - я посмотрела на Линдта с мольбой. - Вы же знаете!
- Конечно, знаю! - австриец-аристократ сокрушённо вздохнул. - Думал, он будет как-то решительнее с тобой, вот и поддразнивал! Но, вижу, он опоздал - кто-то тебя увёл окончательно!
- От вас скрыть даже не пытаюсь, - я улыбнулась. - Так наглядно?
- Деточка, да ты ярче солнца сияешь! - он улыбнулся. - Достоин тебя?
- Я думала, что таких мужчин не бывает.
- Достоин. Понятно. Прохлопал Серёга тебя.
- Генрих Францевич, теперь - заключение о вменяемости? - перевожу разговор, чувствуя, как щёки горят румянцем. Генрих смутил меня своей прямолинейностью. Ощущать себя влюблённой по уши в моём положении... неловко, как минимум.
- О-о-о, я ему распишу! - тянет Линдт с наслаждением.
Сергей поворачивается, смотрит в стекло.
- Что, Серёжа? - делает знак, чтобы я его подождала.
- Подождать? Хорошо, - он кивает.
Я отключаю звук - не хочу слушать вопли маньяка о том, как безумно он любил жену, а она оказалась лживой последней сукой! Думаю, изменения в его психике начали проявляться уже тогда и несчастная женщина просто хотела спастись от маньяка, но не смогла. Не успела.
Плюхаюсь на диванчик у стенки, закрываю глаза и бессильно откидываюсь на спинку. Нервное напряжение было таким, что эмоционально я выжата начисто. Через пару минут сухие, тёплые руки сжимают мои, я с трудом раскрываю глаза.
- Устала? - улыбка Сергея полна спокойного удовлетворения.
- Угу, - бормочу едва слышно и делая вид, что потягиваюсь, ненавязчиво освобождаю руки из захвата ладоней Сергея. Что за рефлекс? Я совсем не могу перенести прикосновение... другого мужчины, кроме Ильи?! Принадлежность ему приняло даже моё подсознание? Здорово я попалась! Но мне это... нравится!
- Поужинаешь со мной? - в глазах Сергея - надежда.
- Да, конечно. Если честно - есть хочу просто ужасно, - улыбаюсь ему. - Давай только без пафоса, я не одета. Просто хорошая кухня.
- "Очаг"?
- Да! "Очаг" - отлично, сто лет там уже не была!
***
В " Очаге" нам дают лучший столик - уединённый и у окна. Персонал ресторана выворачивается наизнанку, стараясь обслужить нас как можно лучше, рекомендуют лучшие вина и блюда от шефа. Разгадка проста: владелец заведения - близкий и очень хороший друг Сергея, и чем-то ему обязан, к тому же.
- Ника, вина? Есть твоё любимое - сухое белое, - предлагает Сергей.
- О, нет, Серёжа! Если я выпью хотя бы чайную ложку - я упаду под стол и тут же усну! Опозорю тебя.
За ужином он мне рассказывает интересные случаи и дела о которых не знаю, ввиду моего отсутствия.
- Ника, так это у вас с ним серьёзно? - спрашивает неожиданно, когда нам приносят кофе. Ему - чёрный эспрессо, мне - капучино, ароматный и с бархатной пенкой. Плевать, что его не принято пить после двенадцати дня.
- О чём ты, Серёжа? - прекрасно уже знаю, о чём. Нет, дорогой друг, ты действительно обалдел, раз задаешь такие вопросы! Во мне начинает расти раздражение. Но я сдерживаюсь, мысленно сцепив зубы, ласково улыбаюсь Сергею.
- Ника, брось ты! Я о Медведеве, - взгляд становится острым.
- Сергей, вот зачем? - я, наконец, не выдерживаю атаки. - Ты действительно ждёшь, что я буду это всё с тобой обсуждать? От тебя слышать такие вопросы мне вдвойне неприятно. И потом, ты ведь следишь за мной? Значит, знаешь и сам - мы с ним знакомы недавно. Выводы делать ещё слишком рано, ты не находишь? - повожу недовольно плечами.
- Прости... - он молчит. - Что говорить - ты и сама всё знаешь.
- Серёжа, ты забронировал номер, или нужно что-то искать? - не знаю, как и о чём продолжать разговор после вопроса Сергея.
Он вскидывает глаза и мне становится больно. Взгляд такой, словно я его вдруг ударила, а он не ожидал.
- В ведомственной номер готов. Я отвезу тебя.
В машине Сергей курит, напряжённо молчит. У входа в гостиницу останавливается и выйти на улицу из машины он не спешит. О, Господи, дай мне сил выдержать этот день до конца и никому не причинять боли! Пожалуйста...
- Давай... здесь попрощаемся, - он вдруг меня обнимает, не говорит больше ни слова. Насквозь пронзает тоской.
- Серёжа... прошу, мне и так тяжело прощаться с тобой! Не надо, прошу, - говорю очень тихо, почти шепчу и провожу по волосам мужчины. - Я прошу тебя.
Молча отпускает меня, выходит и помогает выбраться мне из машины. Устроив меня в гостинице, негромко бросает:
- Машина придёт за тобой в семь утра. Нормально?
- Да, да. Спасибо тебе. И... до свидания, - всё, я почти выдержала!
- До свидания, Ника, - последний пристальный взгляд пробирает меня, ныряет в самые тёмные глубины души. Мы чувствуем оба - это конец чего-то в наших с ним отношениях. Он чутьём понимает - как прежде уже ничего между нами не будет. Больше не будет надежды, даже её тени не будет. Сергей уходит не оборачиваясь.
После ухода Сергея остаётся чувство растерянности - зачем было всё это вновь обнажать?! Заставлять меня снова испытывать чувство вины, неизвестно за что? Я - живой человек, чёрт возьми, а не его собственность! Испугался, что с Ильёй всё серьёзно? Что больше не может считать меня своей и надеяться? Что больше уже нет смысла ждать?
Сергей... сильный, честный, хороший! Ну почему именно я?!
