... и далее

У всей нашей компании, шести человек и одного оборотня в ипостаси кота, вошло в привычку каждый третий день собираться в кафе. Мы прощались со столичной жизнью, обменивались новостями, планировали долгое путешествие и жизнь на новом месте. На вторую встречу к нам присоединился граф Мадрон. Не зря его прозвали Черным Лисом, не зря. Хоть его волосы и приобрели цвета соли и перца, его взгляд и способность проникать в суть вещей остались неизменными, а умение плести хитроумные интриги стало еще совершенней. На третью встречу мы уже знали, что сразу после суда нас отправят поездом в порт, откуда мы поплывем в дальние колонии. Мы обязаны явиться в поселок Арбор и раз в неделю отмечаться у надзирающего офицера. Не дав нам приуныть Черный Лис развернул карту и пояснил некоторые детали нашей ссылки, которые весьма приподняли нам всем настроение. Столичное представление о Фасбендском архипелаге как о диком месте с хилыми зачатками цивилизации, где живут лишь ссыльные преступники и необразованные переселенцы, оказалось устаревшим.

Не терпящим возражений тоном Черный Лис сообщил, что для нас заказаны каюты первого класса на "Морской деве", которая отходит через неделю после суда. До порта граф доберется с нами, чтобы увериться, что власти сдержат обещание.

Благодаря графу Мадрону Бартоломью обзавелся новыми документами, но ведьмочка потребовала, чтобы до посадки на судно фамильяр-оборотень находился в виде кота, и у дознавателей не возникло излишних вопросов.

Нам с Лавинией удалось заманить господина Гриза в лечебницу, и мы с доктором Эйрелом провели операцию на колене. Через два дня Гриз выписался, используя тросточку лишь как щегольской аксессуар. Лавиния обещала ему ежедневную магтерапию, как только мы двинемся в путь.

Мои родители и сестры приехали на два дня, когда я написала им, что заключила долгосрочный контракт в дальних колониях. На меня обрушилось множество упреков и увещеваний, и мне пришлось изобразить непоколебимую уверенность в том, что после колоний меня ждет блестящее будущее. Надеюсь, со временем моя семья сможет смириться с тем, что мое будущее больше не здесь.

Две недели пролетели, как не бывало. На вокзале нас провожала толпа. Ко мне пришли доктор Эйрел, доктор Вичестер и три медицинские сестры.

— Кажется, вы о чем-то забыли, доктор Геринот, — хитро улыбнулся доктор Эйрел, протягивая мне коробку, и я не сразу осознала смену обращения. В коробке лежал диплом доктора, уже вставленный в рамку. У меня пропали слова, и я только могла обнять своего учителя на прощание.

Мафина провожала мать и сестра. Гриза — две дочери с семьями. Мэтр был одиночкой. Лавинию тоже никто не провожал, но я смотрела, как она прижимает к себе сумку с Мью, и понимала, что нет, ведьмочка не одна.

Университетского профессора Родмана (он же виконт Максвелл Мадрон), пришли провожать шестеро студентов и трое студенток. У последних сверкали слезы на глазах. Я заметила, как они на него смотрели, и хоть я все понимала про студенческие влюбленности в молодых симпатичных профессоров, внутри что-то неприятно царапнуло.

Отец Максвелла, граф Мадрон, он же Черный Лис, ехал с нами.

Мы заняли вагон второго класса, чтоб не раздражать Гудруна и прочих чинуш. Граф уходил к себе лишь на ночь и три дня дороги провел рядом с сыном в нашей компании. Пользуясь случаем я поинтересовалась, чем род Мадронов так насолил Гудруну. Оказалось, что один из премьер-министров, который потерял положение благодаря Черному Лису, был родственником Гудруна, что весьма подкосило их способность вытягивать деньги из казны и уходить от преследования по закону за разнообразные темные дела.

Отец Максвелла оказался интересным собеседником. Он многое поведал о жизни при дворе в свое время, а я сама не заметила, как рассказала Черному Лису всю свою биографию, и о матушке с батюшкой, и о сестрах, и о брате. Лишь краем глаза уловив легкую улыбку Максвелла я осознала, что со стороны графа это не праздный интерес.

Сам Максвелл не делал в мою сторону ни одного лишнего движения, только многозначительно улыбался. Я понимала, что он дразнит меня ожиданием и предвкушением стычек. Я понимала, что он ждет, пока я перегорю жаждой битвы, и у меня не будет сил на сопротивление его вниманию. Я все понимала, но постепенно свыклась с мыслью, что рядом со мной привлекательный мужчина, и отбиваться от его ухаживаний мне хочется все меньше и меньше.

Два дня мы прожили в прибрежном городе в особняке, который принадлежал друзьям графа, и на третий поднялись по сходням на судно, где нам предстояло провести три недели. Максвелл зашел последним, незадолго до отправления. Я видела, как он прощается с отцом, крепко того обнимая. Мудрый Черный Лис смирился с поворотом судьбы и позаботился о сыне, насколько мог.

Каждому из нас, включая вернувшего человеческий облик Бартоломью, досталось по каюте, и еще две остались пустыми. Граф решил не стеснять нас чужаками и выкупил весь первый класс. Свободные комнаты мы загрузили багажом, не желая загромождать отведенное нам пространство. "Морская дева" — не самое роскошное судно, и наши каюты были небольшими, хотя и отделаны со вкусом. Кровать из резного дуба, на которой могли бы разместиться двое, стол со стульями у стены, два мягких кресла с фигурными ножками возле иллюминатора, зеркальный платяной шкаф, умывальник с мраморной раковиной и прочие удобства за дверкой в комнатушке — пожалуй, эти три недели будут не такими уж плохими.

В небольшой ресторации первого класса Максвелл занял место рядом со мной и принялся ухаживать, будто не было у нас никаких разногласий. Я подумала и... махнула рукой. Отбиваться я не буду, но могу держать некоторую дистанцию.

Зачем? Если бы я знала...

План провалился уже через два дня, когда я подвернула ногу на скользкой от брызг палубе, что дало Максвеллу "законное" право находиться рядом, стоило мне шагнуть за порог каюты. Уже на следующий день его и из каюты удавалось выставить лишь к вечеру.

Лавиния жила по соседству, и первые дни я часто слышала ее возмущенный голос, когда она отчитывала своего фамильяра. Кажется, наш рыжий попутчик ни свет, ни заря появлялся возле "хозяйки", и следовал за ней так, будто он все еще на четырех лапах, а не на двух ногах. Если бы я не знала о непростом прошлом этого мужчины, я бы сочла его подкаблучником и размазней. Но человек, прошедший суровую школу жизни, явно вынашивал какой-то план. На судне был парикмахер. Постриженный и побритый Бартоломью выглядел вполне симпатичным рыжим парнем с бирюзовыми глазами. Могу ручаться, что Лавиния это тоже заметила.

На пятый день плавания, я сидела на кровати, и откинувшись на подушку отдала лодыжку во власть Максвелла, который настоял на непременном массаже. Макс занимался моей ногой ни слова ни говоря, но с возмутительно довольным видом. В раздумьях я обратила внимание на необычную тишину с самого утра. Похоже, что скандалы наша ведьмочка закатывает все реже.

Еще через два дня к вящему расстройству моего кавалера я уже могла передвигаться, не опираясь на его руку.

В тот день после ужина в ресторации появился капитан.

— Госпожа Лайт, мне передали, что вы хотите меня видеть по срочному и неотложному делу.

— Да, господин капитан, — ответила Лавиния, поднимаясь со своего места. — По морскому закону вы имеете право заключать браки, не так ли?

Бартоломью покраснел так ярко, как умеют краснеть только рыжие, и встал рядом с ведьмочкой. Мы захлопали и закричали неподобающим для приличной компании образом. Максвелл смотрел на меня так, что хотелось вылить на него вино. Но вино было превосходным, и это меня остановило.

Назавтра негодяйский лорд слег с жаром. Уж не знаю, как он этого добился — ни мои способности, ни способности Лавинии не показали никакого стороннего воздействия, лишь естественную инфлюэнцу. Мне пришлось принять дежурство у него в каюте, не допуская внутрь никого прочего во избежание эпидемии на корабле. Новобрачная оставляла под дверью склянки с зельями, стюард — подносы с едой, и я, опасаясь ночного кризиса, перенесла в каюту к этому нахалу некоторые свои вещи, включая ночные сорочки.

Спать на полу или в кресле я вовсе не желала. Можно было попросить матросов принести матрас из пустующей каюты, но я решила не утруждаться и устроилась рядом с пациентом. Так и следить ночью легче, не подскакивать же к нему при каждом вздохе.

Если бы меня спросили, часто ли я выполняю свои лекарские обязанности таким странным образом, я бы ответила, что... впрочем, не знаю, что бы я ответила. Такой опыт был у меня впервые.

Два дня Максвелл провел в полубреду и полусне. Я питала его целительской силой, вливала зелья Лавинии и проверяла, не стало ли состояние хуже.

На третье утро, когда больной пришел в себя достаточно, чтобы осознавать положение дел, пришлось слегка стукнуть его по наглющим рукам. То, что я во сне закинула ногу на лорда Максвелла Мадрона, не повод класть мне на колено ладонь.

Сильного жара больше не было, но все же Максвелл оставался горячее, чем положено, и был очень слаб. По моему наказу на камбузе сварили куриный бульон и подали легкие паштеты. Я помогала ему устроиться для еды, подняться и пройти несколько шагов по надобности, опираясь на мое плечо, развлекала его разговорами и все время напоминала себе, что лорд Максвелл Мадрон болен, и желание стукнуть подушкой по светящейся от счастья физиономии пациента недостойно звания лекаря.

В следующую ночь поднялся ветер, море взволновалось, и судно ощутимо качалось с борта на борт. Я проснулась среди ночи от того, что едва не выпала на пол, и лишь специально устроенные на кровати перила меня остановили. Изнутри холодной змеей просочился страх. Я резко села и судорожно вздохнула, но теплые руки обняли меня за плечи, утягивая вглубь кровати.

— Не бойся, это легкий шторм, ничего страшного, — прошептал мне на ухо успокаивающий голос.

Наверное, стоило проверить его на магию, иначе я не могу объяснить, почему я осталась лежать в коконе из одеяла и рук, прижавшись к моему пациенту, и уснула с чувством совершенной безопасности.

Наутро я проснулась у него на плече. Придя в себя я сообщила, что лечение закончено, и я перебираюсь к себе в каюту. Выздоравливающий ответил, что мы провели несколько замечательных дней в обществе друг друга, и он не видит никаких причин расставаться. Какое-то время мы препирались, Максвелл попытался изобразить из себя страшно больного, но я шантажом и обманом заставила его встать и сделать несколько шагов. Сконфузившись, лорд обиженно ответил, что раз я так ставлю вопрос, сегодня же он доковыляет до ресторана и пригласит капитана, чтобы на законных основаниях предотвратить мое бегство.

Нет, ну каков нахал! Я, конечно, возмутилась, но, вероятно, недостаточно убедительно.

По крайней мере, себя я не убедила.

Но все же я попыталась выдвинуть последнее соображение, которое должно начисто уничтожить любые матримониальные планы Максвелла: я вовсе не юная наивная барышня, я взрослая женщина-маглекарь двадцати пяти лет с желанием расти и развиваться на выбранной стезе, и меняться я не собираюсь.

Максвелл принял вид оскорбленной невинности и заявил, что ему обидны мои подозрения, потому что он любит меня такую, какая я есть, и вовсе не собирается заставлять меня быть кем-то другим.

Его признание меня обезоружило.

Легко отбросив мой главный аргумент Максвелл воспользовался моей растерянностью и поймал момент для контраргументов. К завтраку я собиралась в надежде, что никто не заметит припухлость губ.

Откладывать этот неугомонный лорд не желал и тотчас же отправил записку капитану.

Перед выходом в ресторацию меня накрыла паника. Ночной шторм, неизвестность впереди, четверта помолвка в моей жизни — все смешалось, и я тряслась, стучала зубами о чашку с водой и старалась не выпустить слезы наружу.

Вдруг Арбор похож на те городки в глуши, куда нас вызывали на помощь местным лекарям? где кривая стена дома или текущая крыша считались мелочами, не заслуживающими внимания? а с наступлением темноты лучше не появляться на улицах? Вдруг лекари Арбора решат, что женщинам в целительском деле не место? Вдруг лекарям платят так мало, что едва хватит на жидкую похлебку? Вдруг у нас с Максвеллом ничего хорошего не получится?

Максвелл усадил меня на колени, обнимал и рассказывал, что все устроится, что мы непременно найдем и дом, и дело, а пустая похлебка мне точно не грозит, потому что в экспедициях он неоднократно добывал представителей местной фауны, чтобы разнообразить меню. И все у нас получится, иначе и быть не может.

Кое-как успокоившись я дошла до ресторации, но у порога попыталась повернуть назад. Лорд напомнил, что ему обещали взрослую женщину. Я вздохнула и постаралась соответствовать.

В этот раз кричали и хлопали еще громче. Я в общем веселье не участвовала, рассматривая кольцо на пальце и пытаясь осознать, как же это меня так ловко окрутили. Истинный сын Черного Лиса!

Оставшаяся неделя плавания прошла спокойнее. Самое страшное уже случилось — я вышла замуж. Волноваться и переживать больше было не о чем.

* * *

Сойдя с "Морской девы" в Портауне мы наняли три дилижанса. Один вез нас, остальные — багаж. Шумящий город-порт казался мне адом, несмотря на высокие дома и мощеные улицы. К счастью, нам удалось покинуть его не задерживаясь.

В Арбор мы прибыли заполночь, хоть ехали довольно быстро. Никто не жаловался — чем дальше мы будем от Портауна, тем лучше.

Арбор, небольшой городок примерно на двадцать тысяч человек, вытянулся вдоль берега глубокого залива. По размеру можно было бы подумать, что это несомненное захолустье, но десять лет назад с помощью взяток и связей мэр Арбора добился того, чтобы всех более-менее образованных ссыльных приписывали к этому городку. Вскоре он открыл здесь первую на архипелаге гимназию. Как сообщил нам Черный Лис, не так давно правители колонии решили основать в Арборе университет. Фасбендский архипелаг заселялся уже не столько ссыльными, сколько любителями попробовать свои силы на новом фронтире, и нужда в специалистах была самая отчаянная, а животный мир и растительность архипелага ждали своих исследователей.

Конечно, сам Гудрун отправил бы нас в какую-нибудь глушь на мелком островке, но против графа с поддержкой из друзей Гриза и коллег Джилена наши недруги не выстояли.

Утром из окна гостиницы, удобно расположившейся на холме, я осматривала небольшой, но симпатичный городок. Если бы не яркие южные цветы, можно было бы подумать, что я где-нибудь в предместье столицы. Здесь не было больших и богатых особняков, и тем более не было дворцов, но приятная глазу архитектура без роскоши напоказ радовала глаз больше, чем та улица, на которой жил недоброй памяти Депт. На краю города заканчивали строить пятиэтажное здание — первый корпус университета.

Я отогнала воспоминания о столичном академическом городке. Пора отвыкать от сравнений. Пора привыкать к тому, что теперь это моя жизнь. И не самая плохая жизнь. Надеюсь.

Будто почувствовав мои сомнения, Максвелл подошел сзади и обнял меня, укрывая руками.

— Мы справимся, — прошептал он мне на ухо. — Веришь?

Я закрыла глаза и откинулась к нему на грудь. До сих пор я справлялась сама. Может, для разнообразия, попробовать устраивать жизнь вдвоем?

После завтрака мы отправились каждый по своим делам. Муж и мэтр Джилен собирались заглянуть в гимназию, где будущие университетские профессора готовили первых абитуриентов. Мафин решил к ним присоединиться.

Я выяснила, в какой стороне городская лечебница. Против ожидания она оказалась не такой уж и маленькой. Вскоре я узнала, что сюда съезжаются люди со всей округи, и с плантаций, и из поселков, разбросанных по этой части побережья.

Лавиния чувствовала себя неуютно без привычных связей с природой, но все же собиралась зайти к аптекарям. Бартоломью ушел с ней, но выглядел несколько растерянно — пока он не видел, куда бы приложить руки и голову таким образом, чтобы не просто выживать, а быть полезным семье.

Вечером за ужином мы обменялись успехами. Едва прочитав мой диплом и рекомендации главный лекарь отдал мне пустующее место своего заместителя. "Специально держал для кого-нибудь пообразованнее," — заговорщицки прошептал он.

Максвелл получил место на кафедре естествознания, и на него тут же взвалили практические занятия со всеми, чей род деятельности связан с землей или природой.

— Как знал, что пригодятся, — улыбался муж вечером, доставая из кофра каучуковые сапоги. — Представь себе, у них на естествознании всего два профессора.

— Ты третий?

— Нет. Второй.

Мэтра обязали читать лекции по основам магии, которые должен знать всякий образованный человек, и всучили двух учеников с заметным даром огня. Кроме того, две строительные компании явно нуждались в его услугах.

Господина Гриза взял к себе бургомистр — колонии требовалось собственное законодательство, учитывающее местную специфику, и честь его разработки выпала Арбору как самому просвещенному городу архипелага. Не успел бургомистр ввести Гриза в курс дела, как прибежал разъяренный декан законников. Сговорились на три лекции Гриза в неделю и пару практикантов, которыми он будет руководить лично.

В последующие дни мы выяснили, что университет пытается прибрать всех образованных людей, которые могут хоть чему-то научить. Занятия еще не начались, а страждущие представители мэрий, крупных мануфактур, старательских компаний, успешных коммерциантов, школ и гимназий, и даже старосты поселений засыпали новоиспеченного ректора письмами с просьбой поставить их в очередь на того или иного специалиста.

Меня университет тоже попытался взять в оборот, но я согласилась только на практикантов, которых пришлют в лечебницу под мое начало на второй год учебы.

Мафин огорошил нас известием, что устроился учителем в гимназию.

— Что же вы будете преподавать? — поинтересовалась ведьмочка.

— Что угодно. Мне дали хорошее всестороннее образование как всякому в нашем кругу. Сейчас мое расписание забито уроками математики со старшими классами и литературы у средних.

Пожалуй, Мафин нашел себя. В метрополии учитель-лорд получал бы насмешки и упреки, впрочем, как и любой аристократ, занимающийся "неблагородным" делом. Именно поэтому, будучи в столице, Мафин собирался получить место в инженерной партии, которая уедет подальше от населенных мест. Здесь же, в колониях, напротив, посмотрят косо на праздного повесу, который живет трудами предков.

Хуже всего пришлось чете Троньи-Лайт. Образование у Бартоломью было попроще, к тому же, к преподаванию он не испытывал ни малейшей склонности. Силы Лавинии все еще не раскрылись полностью в местной природе, и на первое время она устроилась помощником у аптекаря, а Мью — приказчиком в лавке по соседству.

Наша компания постепенно разъезжалась из гостиницы. Гриз — на казенную квартиру. Маг снял часть дома с отдельным входом рядом с университетом. Мафин нашел комнату и стол у директора гимназии, чья дочь, учительница музыки, по отзывам Мафина замечательно готовила. Ведьмочка с Мью присматривали себе какую-нибудь недорогую комнату в квартале лавок и магазинчиков. Я уходила утром в лечебницу и возвращалась вечером, рискнув переложить поиски съемного жилья на плечи мужа. У меня были некоторые сбережения, а Максвелл туманно сообщил, что отец проводил его в дорогу не с пустыми руками.

Вскоре Макс обрадовал меня, что есть дом, который он желал бы мне показать. Я, было, воспротивилась таким тратам, снять квартиру мне казалось более разумным, но муж убедил меня хотя бы посмотреть.

То, что я увидела, мне понравилось: гостиная с камином, который в здешней погоде понадобится лишь пару месяцев в году, но я всегда любила живой огонь; столовая с приятными обоями в желтых цветах и рядом хорошо устроенная кухня. На втором этаже три спальни, хоть и не очень просторные, но достаточные для семьи. Как-то сама собой у меня прижилась мысль, что рано или поздно у нас с Максвеллом будут дети, но пока мы вдвоем, не будут ли комнаты излишними? Может быть, выбрать жилье поменьше?

— Дорогая, ты любишь переезжать? Вот и я не очень, — возразил муж. — Оставим комнаты на будущее.

Под скатом крыши ютилась мансарда, которую муж попросил отдать ему под кабинет. Я не спорила — мне работы хватало на работе. К особняку прилагался клочок земли с клумбой, лужайкой и беседкой под раскидистым деревом. У следующего дома соседка возилась с точно такой же клумбой, и увидев нас, приветственно помахала.

Сбоку к особняку прилепился флигель. — Там кто-нибудь живет? — поинтересовалась я у поверенного, который показывал нам дом.

— Нет, он пуст, но готов для сдачи внаем.

Значит, рано или поздно там будут жильцы. Впрочем, место здесь тихое, и будем надеяться, абы кого туда не поселят.

Я высказала свое одобрение, и Максвелл с поверенным сели подписывать бумаги. Когда очередь дошла до меня, я едва ли не закричала.

— Макс! Что это значит!

— Ида, не понимаю, что тебя возмутило.

— Это покупка? Мы этот дом покупаем?

— Разумеется. Тебе же понравилось здесь?

Я пыталась найти слова для возмущения, но выдавила из себя лишь:

— Откуда у нас такие деньги?

— Я все-таки виконт Мадрон.

— Макс, я не могу пользоваться деньгами твоего отца.

— Это деньги рода. Милая, ты, наверно, не очень представляешь жизнь земельных аристократов. Я занимался делами графства с тринадцати лет. Мне это не нравилось, я сопротивлялся как мог, сбежал в университет, но даже в столице я представлял интересы Мадронов, и между поездками со студентами и лекциями я заключал сделки, спорил с казначейством, открыл два магазина для сбыта наших товаров и высиживал скучнейшие заседания Конгресса лордов. Отец решил, что если в столице есть один Мадрон, второму там можно не появляться. Я все еще часть рода, и в благосостоянии Мадронов есть и моя доля.

— Хм. Если ты представлял род в столице, то здесь... что ты будешь делать здесь?

— То же самое, как только осмотрюсь и выясню, что есть интересного для торговли напрямую.

Мне было нечего возразить, и особняк стал нашим. Вместе с флигелем, про который муж сказал, что у него уже есть замечательная идея.

Следующий вечер мы потратили на то, чтобы уговорить Лавинию и Мью переехать.

— Ида, я не хочу быть тебе обязанной еще больше, чем сейчас!

— Сейчас?

— Конечно! Если бы не ты, этот остолоп болтался бы в петле! — Она зыркнула на мужа, и тот улыбнулся в ответ. Да, нужно обладать спокойствием ленивого домашнего кота, чтоб выдерживать взрывной характер нашей ведьмочки.

В конце концов сговорились, что пока они живут у нас во флигеле, Лавиния будет заниматься клумбой и кустами у дома — заодно и наладит связь со здешней землей.

Уже через два месяца семья ведьмочки и оборотня сообщила нам, что определилась с планами: они выкупают плантацию сахарных растений и открывают мануфактуру по их переработке. У Лавинии установилась хорошая связь с землей, и подвластная ей пашня должна производить качественный сладкий продукт. Бартоломью, как сын владельца мануфактуры, обладает достаточными навыками ведения дел, чтоб открыть производство сахара и бумаги. По виду Макса я поняла, что покупатели в метрополии у четы Троньи-Лайт непременно найдутся.

Спустя несколько месяцев в одном из писем доктор Эйрел сообщил, что и в расследовании покушения на министра Гудрун тоже не достиг успеха, но пытаясь запугать чиновников из окружения убитого нарвался на молочного брата младшего принца, и теперь расследует кражи овец где-то за Вересковой пустошью.

Мне же было достаточно дел в лечебнице и дома. В ближайшее время придется заняться устройством детской и поисками опытной няни. Макс как в воду глядел — выяснилось, что еще в каюте первого класса "Морской девы" завелся неучтенный пассажир, который скоро увидит свет солнца над Фасбендскими островами.