Глава 21

Три года назад. Франция, Морестель.

Том сидел в гостиной около окна, положив руки и голову на подоконник, и с тоской наблюдал за детьми, возвращающимися домой со школы. Они были разные: совсем маленькие, пухлощёкие, и подростки, создающие шум на всю улицу, что раздражало престарелых обитателей «семейного пригорода», в котором они проживали, и умиляло других, заставляя вспоминать о том, что они когда-то тоже были такими же юными и свободными, уверенными, что им одним принадлежит целый мир. 

Тому уже двенадцать. У него нет, и никогда не было друзей, он не посещает школу. Единственный случай, когда он общался с другими детьми, был в далёком раннем детстве, когда Феликс отвлёкся при выходе из супермаркета, а он убежал на детскую игровую площадку, расположенную на его территории. 

Весь мир Тома был ограничен их домом, а контакты – отцом. Только с отцом он выходил на улицу, ездил за покупками, веселился, гулял. Других не было, только там, по ту сторону оконного стекла, где кипела незнакомая ему жизнь. И за забором, являющимся границей их отчужденного мирка, за который страшно ступать без папы. И нельзя, Феликс повторял это миллионы раз и Том, конечно же, верил ему. Больше ему было не во что верить.

Когда Том был младше, он безоговорочно доверял словам отца и не испытывал неудобств от своего затворничества. От того, что он не такой, как все, только непонятно, чем же именно он отличается. Но годы шли, и мир-по-ту-сторону-их-стен начинал всё больше влечь, он ведь такой огромный и наверняка интересный. Том стал подростком и его, как и всех в этом возрасте, тянуло познавать новое, он хотел знакомиться со сверстниками, общаться с ними и обрести друзей. Против этого желания души бессильно затворническое воспитание, но догматы отца, вплетённые в подкорку мозга с младенчества, не позволяли сдвинуться с места. 

Девочка лет тринадцати остановилась прямо напротив их калитки, ища что-то в своей нежно-розовой сумочке через плечо. А после, найдя искомую вещь, скользнула взглядом по окнам, задержала его на мгновение на Томе и продолжила свой путь. Том видел её впервые, наверное, её семья совсем недавно переехала сюда, или она раньше просто ходила другой дорогой; на сетчатке глаз, щекоча, осталось ощущение золота её волос. А какого цвета у неё были глаза? Том не разглядел издалека. И как её звали? Наверное, этого он никогда не узнает. Ещё одна незнакомка, имя которой он обязательно придумает, если увидит ещё парочку раз, он всегда так делал. Ей подходит что-нибудь на букву «м». Мелони или Мелоди. Лучше Мелоди.

Ещё бы познакомиться, но папа не велит. 

Том тихо вздохнул, придвинулся ближе к окну, почти касаясь носом стекла, отчего край подоконника давил под нижние рёбра. Через пару минут к нему подошёл Феликс, положил тёплую ладонь на плечо.

- Томми, ты чего грустишь? – спросил ласково, пытаясь перехватить взгляд сына, но это ему не удавалось. 

Том ответил не сразу. Вновь вздохнул, прикрыв на мгновение глаза. 

- Пап, а почему я не хожу в школу? 

Феликс изобразил на лице неподдельное удивление. 

- Потому что туда ходить не обязательно, можно учиться и на дому.

- А можно я начну её посещать? Хотя бы попробую? 

- Томми, зачем тебе это? – Феликс нежно улыбнулся, присел на подоконник и погладил сына по волосам. – Поверь мне, учиться дома намного лучше, многие о таком только мечтают…

- А я не мечтаю! - резковато перебил Том отца, выпрямился. – Я каждый день смотрю, как другие возвращаются со школы, по ним не похоже, что там всё на самом деле так плохо.

-  Том… - мужчина положил ладонь поверх его руки. – Они радуются именно потому, что возвращаются домой. В школе не нравится никому. В неё нужно рано вставать, терпеть строгих учителей, терять в ней полдня и так каждый день. И пропускать уроки нельзя просто так, накажут. А ещё в ней очень много плохих людей, они обзываются, дерутся, постоянно что-то выясняют и всех стремятся сделать своими жертвами. Помнишь, мы на прошлой неделе смотрели фильм, где с мальчиком жестоко обращались в классе? - Том кивнул. – Так и есть на самом деле. Поэтому я и говорю, что тебе это ни к чему. Ты заслуживаешь лучшего, чем такая жизнь и подобное общество. Ну, Томми, неужели ты не веришь мне?

- Пап, может быть, всё не настолько плохо? Другие же ходят в школу и ничего страшного с ними там не происходит.

- У них просто нет выбора. Поверь мне, если бы им его дали, они бы тоже никогда не стали ходить в школу. 

Феликс не думал о том, что делает только хуже сыну, ограждая его от всего мира. Что, став взрослым, он попросту не будет иметь никаких навыков, необходимых для жизни, не сможет устроиться на работу, потому что, хоть Феликс и давал ему все необходимые школьные знания, у него не будет аттестата. Это было не важно. Он не собирался отпускать его ни сейчас, ни через двадцать лет. Главное, чтобы он был рядом. Главное не потерять его. Опять. Он больше не совершит такую ошибку, не позволит ему уйти. 

И Феликс не видел того, что, взрослея, Том стал совсем не похожим на его Томми, только глаза были такие же карие. Он верил, что это его сын. И знал это. Он вернулся к нему, чтобы они смогли начать всё заново и прожить ту полную счастливую жизнь, которую в прошлый раз у них отняли. Феликс понял это в ту самую секунду, когда принял его у роженицы, и когда Том впервые открыл глаза и посмотрел прямо на него. Родительское сердце ведь не обманешь.

Том помолчал немного, задумчиво, с грустью в глазах смотря на улицу, и, развернувшись к отцу, спросил:

- Я какой-то не такой? Пап, скажи мне честно, со мной что-то не так?

- Томми, с чего ты взял это? – воскликнул Феликс, хотел снова погладить мальчика по волосам, но тот уклонился от его руки, произнёс твёрже, с претензией:

- Тогда почему я не могу жить так же, как все? У этого должна быть причина!

- Томми, - Феликс взял его лицо в ладонь, принуждая смотреть себе в глаза. Том попытался вырваться, но это удалось сделать очень быстро. – С тобой всё в полном порядке, круглусь. Ты ничем не хуже других. Наоборот – ты лучше. Ты добрый, умный, сердечный, в отличие от них. И именно поэтому я не хочу, чтобы ты с ними трился, от них не дождешься ничего хорошего. 

Том отвёл взгляд. Феликс говорил так, что ему было стыдно, каждое его слово сочилось самой чистой любовью и заботой. 

- Неужели все настолько плохо? – уже без прошлого рвения, всё ещё пряча глаза, – спросил Том.

- Не все. Но зачем тебе проверять, кто плохой, а кто немного лучше? У тебя есть я, а у меня есть ты, нам больше никто не нужен. И только мы никогда не причиним боли другому другу, в остальном уверенным быть нельзя.

«Нет, пап, ты не прав!» - яростно выстукивало сердце. Душа протестовала против того, что то, чего она желает, к чему тян, неправильно. 

- Да, пап, не нужен.

А что ещё ответить, чтобы не обидеть отца? А задеть его чувства не хотелось, он ведь самый любимый человек в этом мире. Один человек. 

Том помолчал какое-то время, наблюдая за тем, как отец разбирает небольшой бардак на семиугольном журнальном столике. Шагнул ближе к ней и, обняв себя одной рукой, спросил:

- Папа, а можно мне пойти погулять?

- Конечно, сейчас я закончу и пойду.

Том открыл рот и закрыл, не будучи уверенным в том, стоит ли говорить.

- Я имею в виду в одиночестве. Можно? – попыталась отстоять свое желание.

- Нет, Том, мы же уже обсуждали, что в одиночку гулять нельзя. И тебе же будет скучно одному.

- Я только у нас на улице. На проезжую часть выходить я не буду, с незнакомцами тоже разговаривать. Что ещё? Папа, почему нельзя? – в последних частях высказываний в голосе закрались истерические нотки.

- Что значит только со мной, ты в безопасности. Понимаешь? А я не переживу, если с тобой что-то случится.

- Да, пап, понимаю… - пробормотал Том, опустив взгляд в пол. – Я тогда пойду пока к себе, а погуляем лучше попозже.