Глава 41

Законтачит, засосёт,
Засосёт и обесточит.
Микросхемы терпят всё.
Можешь делать всё, что хочешь.
Невиновен, как артист;
Чист, как новогодний кролик.
За меня умрёт радист,
 Перепутавший пароли.

Звери, Игра в себя©

Уже был поздний час. Паскаль засиделся затемно, обложившись бумагами в своём домашнем кабинете. Жёлтый свет лампы резал уставшие глаза. 

Поставив очередную точку, он откинулся на спинку стула, сцепил руки на затылке, потягиваясь, разминая спину, закрыл глаза. Мысли отказывались летать быстро, они тоже устали – сколько можно работать? Нужно сделать перерыв.

Правильнее было бы сделать зарядку или хотя бы пройтись, чтобы взбодриться, но Паскаль, чтобы переключиться, включил ноутбук и вышел в интернет. Переходил от ссылки к ссылке, читая что-то совершённо не относящееся к психиатрии и психологии, чтобы разгрузить мозг. Затем нахмурился, в голову пришла одна идея.

Он вбил в строку поиска спецприёмник, директора которого так расхваливал Джерри, зашёл на его сайт. На главной странице сбоку красовалась фотография этого самого директора, но… другого. Паскаль непонимающе нахмурился, приблизил фото, но с него по-прежнему смотрел совершенно другой мужчина, не похожий на того, которого он видел на портрете. 

Ошибся? Вряд ли, у мужчины с рисунка была запоминающаяся внешность, а тут даже цвет волос другой. 

«Может быть, директор просто сменился?», - подумал Юнг и стал искать информацию о прошлом руководителе этого места. 

Им оказалась женщина, ушедшая в отставку три года назад. Сам не зная зачем, Паскаль просмотрел директоров до одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда спецприёмник был открыт. И человек, которого Джерри представил как директора, был относительно похож только на самого первого его руководителя, но точно не мог им быть. Да и зачем Джерри рисовать человека, покинувшего директорский пост ещё до его рождения? 

И куда более важный вопрос – зачем ему врать насчёт этого?

Допуская возможность того, что он всё-таки что-то перепутал и не так запомнил рисунок Джерри, Паскаль направился к нему. Он при выключенном свете смотрел в гостиной телевизор.

- Джерри, покажи, пожалуйста, ещё раз свои рисунки.

- Которые?

- Портреты папы, психолога и директора приюта.

- Ой, я не помню, куда их положил. Давай я завтра поищу и дам их тебе?

- Ты не помнишь, куда положил портрет отца?

Джерри опустил глаза, непонятно – то ли виновато, то ли обиделся и ответил:

- Я сегодня утром убирался у себя в комнате, перекладывал всё… А они же не в альбоме, вот и ткнул куда-то.

- Может быть, поищешь? Они же точно в пределах комнаты.

- Паскаль, к чему такая спешка? И вообще, зачем они тебе? 

 - Мне нужно кое-что сравнить. Дай их мне, пожалуйста.

Поняв, что увильнуть не получится, Джерри поднялся к себе в комнату. Паскаль последовал за ним, встал ближе к двери, наблюдая за поисками, но не вмешиваясь в них.

Джерри не торопился. Неспешно перекладывал вещи с места на место, открывал ящики, вдумчиво изучая их содержимое. Юнгу казалось, что он тянет время – дрянное и очень подозрительное ощущение, но он молчал об этом.

Наконец Джерри открыл нижний ящик стола, на самом дне которого лежали искомые портреты. Беззвучно вздохнул и, достав их, развернулся к Паскалю. 

- Вот, - произнес он, протянув рисунки опекуну. 

Паскаль взял их, просмотрел и спросил:

- Напомни, кто из них Бальдерик Филлигер? 

В глазах Джерри мелькнула растерянность, никаких действий сразу не последовало. Как же Юнг хотел бы не видеть этого. Он дал юноше ещё один шанс и уточнил:

- Это директор спецприёмника.

- Ой, точно, забыл его имя. Оно сложное…

Джерри помедлил секунду, скользнув беглым взглядом по портретам в руках опекуна, и взял один из них, продемонстрировал его ему. 

Юнга захлестнуло непонятным неприятным чувством. Разочарованием ли? Непониманием? К сожалению, ошибся не он, хотя он бы предпочёл такой расклад и даже уповал на пробелы в памяти, но мужчина на портрете был ни капли не похож на нынешнего директора приюта. 

- Джерри, кто это? – непривычно строго, даже отчасти жёстко спросил Паскаль, смотря в глаза мальчику.

Джерри изумлённо вскинул брови, ответил:

- Это месье Филлигер. Я же уже говорил.

- Может быть, он и Филлигер, но точно не тот, что руководит спецприёмником, в котором ты был. Кто это?

- Паскаль, я тебя не понимаю. Это он. Что на тебя нашло?

- То, что ты мне в глаза врёшь.

- Я не...

- Помолчи сейчас, - сказал Юнг, не дав юноше договорить. 

Джерри понятливо закрыл рот. Таким опекуна он ещё не видел. Паскаль сходил в кабинет и вернулся с ноутбуком, поставил его на стол.

- А теперь говори, - произнёс он. – Это, - он указал на фото на экране, - Бальдерик Филлигер, нынешний директор спецприёмника. А кто изображён на твоём портрете? 

Джерри подошёл к столу, заглянул в экран. 

- Да, это не он, - он развернулся к Юнгу. – Наверное, это новый директор, а я был при прошлом.

- Предыдущий директор тоже выглядит совершенно иначе.

- Значит, я что-то перепутал. Я же по памяти рисовал.

- Им была женщина. И только не говори: «Я художник, я так вижу». К тому же она покинула пост три года назад, ты не мог её застать. Что скажешь по этому поводу? 

Джерри молчал. Юнг загнал его в угол, и так сходу подобрать слова для ответа было непросто.

- Получается, я просто не так изобразил месье Филлигера, - проговорил он. – Ошибся, это со всеми случается.

- Сколько можно врать?! – рявкнул Паскаль.

Не сдержался. Резкие слова резанули по слуху, эхом звенели в голове. Усталость и никотиновая ломка сослужили дурную службу, не позволив остаться спокойным. Впервые он повысил на Джерри голос, да ещё так грубо, но за это даже не было стыдно; нервы сдали, подорвав привычную уравновешенность.

Джерри вздрогнул от его крика, испуганно распахнув глаза, будто Паскаль на него не накричал, а ударил. Болезненно свёл брови, губы его дрогнули, в глазах появился влажный блеск. 

Это остудило Юнга, покоробило – не совсем адекватную реакцию демонстрировал Джерри, он ведь уже не был маленьким ребёнком, чтобы бросаться в слёзы от того, что на него повысили голос. А значит, дело было в чём-то другом.

- Джерри, что с тобой? – спросил он, внимательно смотря на юношу.

Тот мотнул головой, сглотнул так, что все жилы на шее проступили, и надломившимся голосом ответил:

- Ничего.

- Джерри, я же прекрасно всё вижу. 

- Всё в порядке, - упрямо повторил юноша, вновь мотнув головой, но вид его говорил о другом. – Всё в порядке…

Он сел на кровать и, сгорбившись, закрыл лицо ладонями. До слуха Паскаля донёсся сдавленный всхлип, он сел рядом с ним, осторожно тронул за плечо.

- Джерри, ты плачешь? Почему? Пожалуйста, скажи, в чём дело.

Новый всхлип и никакой ответной реплики. Паскаль предпринял ещё одну попытку выяснить причину нечаянной тихой истерики.

- Я обидел тебя тем, что накричал? 

- Мой отец, - невпопад, на выдохе ответил Джерри. – Он кричал на меня за то, что я чуть не сорвал поездку. А через минуту мы разбились… Это было последним, что я слышал от него. 

Он согнулся ещё сильнее и по-настоящему расплакался; плечи вздрагивали от каждого всхлипа. Тело источало напряжение, боль, слом. 

Паскаль осторожно сгрёб его в охапку – тепло объятий ведь всегда успокаивает.

- Я не знал, Джерри, - произнёс он. – Прости. Я не хотел сделать тебе больно. 

Юнг говорил ещё какие-то правильные в данном случае вещи, а потом просто молча обнимал его, поглаживая по спине. Джерри не вырывался, не пытался отодвинуться на радость Паскаля, что доказывало, что у него всё-таки не истерика и что он по-прежнему доверяет ему, несмотря на этот неприятный инцидент. А волосы, упавшие на лицо, скрывали довольную полуулыбку, играющую на губах юноши. 

Потом Паскаль принёс ему воды, помолчал какое-то время и, убедившись, что Джерри успокоился, осторожно спросил:

- Понимаю, что, возможно, сейчас не самое подходящее время, чтобы продолжать наш разговор, но всё-таки – кто этот мужчина на портере?

Он был готов к тому, что Джерри не ответит, а может, даже наорёт на него, но тот, беззвучно вздохнув и опустив стакан с остатками воды, произнёс:

- Никто. Я не знаю этого человека. 

- Не знаешь? – несколько удивился Юнг. – А можно узнать, зачем ты его нарисовал?  

Юноша пожал плечами.

- Просто так. У меня хобби такое – рисовать незнакомых людей, если они меня чем-то зацепят, а у этих мужчин в чём-то интересная внешность.

- Мужчин? – переспросил Паскаль. – То есть, остальных ты тоже на самом деле не знаешь?

- Да, - ответил Джерри, смотря в вытянутый стакан.

- Почему ты сразу не сказал мне правду? 

- Ты будешь смеяться.

- Не буду, обещаю.

Джерри вновь тихо вздохнул, медля секунду, и проговорил:

- Ты отреагировал так, будто это как-то странно – рисовать незнакомых людей. Я предполагал, что так и будет, потому побоялся сказать правду и сказал первое, что пришло в голову – что на первом рисунке мой отец и далее по списку.

- Значит, это не он?

- Нет, не он.

- А портрет твоей мамы? На нём тоже…

- Нет, - отозвался Джерри, не дав опекану договорить, мимолётно улыбнулся. – Это на самом деле моя мама. И ты, как сам понимаешь, тоже настоящий.

Паскаль покивал. Да, хобби, с одной стороны, оригинальное – рисовать незнакомцев, но, с другой, многие художники рисовали прохожих на улице, в этом нет ничего такого. А главное, он наконец-то узнал правду.

Юнг помолчал и, вспомнив ещё один вопрос, не дающий ему покоя, озвучил его:

- Джерри, а как на самом деле звали твою маму? Джоанна или Джина?

Юноша ссутулился, видно, неприятно говорил, но ответил:

- Джоанна.

- Тогда я чего-то не понимаю… Джерри, мне же не приснилось, что ты сказал Яну, что ее звали Джина? Зачем? 

Губы Джерри вновь дрогнули – в подобии нервной улыбки, он крепче стиснул стакан – что пальцы побелели.

- Я просто говорил. Не знаю, как так произошло… Задумался.

- Но почему ты не поправился потом? Почему подтвердил мне, что сказал Яну правильное имя? 

Джерри молчал, сжался всё. Паскаль взял его за руку и осторожно настоял:

- Джерри, пожалуйста, скажи мне правду. Какая бы она ни была, я приму её.

- Я сомневался, - тихо, смотря в пол, ответил юноша. – Ян и так недолюбливает меня, постоянно пытается подковырнуть, изучает что-то… Будто хочет найти, что со мной что-то не так. В тот раз он самый настоящий вопрос мне устроить. Может быть, он правда ревнует тебя ко мне, он сам пошутил так. Или я просто настолько не нравлюсь ему… Не знаю. Но я боялся, что он придерётся к моей беседе, разовьёт из этой трагедии и убедит тебя, что он прав. Паскаль, честное слово, я не хотел врать! – он резким тревожным тоном развернулся к опекану. – Мне самому было невероятно тошно от того, что я назвал маму другим именем! 

- Я верю тебе и не осуждаю за это. Хотя было бы лучше, если бы рассказал мне об этом раньше. 

- Знаю, - Джерри снова потупил взгляд. – Но в тот день возможности не было. А потом… неловко и стыдно.

Пусть разумно не по годам, пусть с багажом трагического жизненного опыта, но он всё равно стабилен для ребёнка. Об этом говорила и эта ситуация, и его нелепые страхи.

Паскаль, подойдя ближе к нему, снова взял за руку и сказал:

- Ты можешь рассказать мне всё, даже если тебе стыдно или страшно. Надеюсь, когда-нибудь ты всё-таки поймешь, что будешь откровенен со мной полностью и сразу. Но я рад, что ты признался мне, хотя бы сейчас. А насчёт Яна не беспокойся, он не сможет меня ни в чем убедить, даже если очень сильно захочется. И я поговорю с ним, чтобы он вёл себя с тобой нормально.

- Нет, Паскаль, не надо говорить, - Джерри чуть сжал его руку, снова повернулся к нему. – Я не хочу, чтобы он возненавидел меня. Он твой лучший друг, я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были разногласия. Хоть мне это и не очень приятно, но, в принципе, он имеет право меня не любить. Просто, пожалуйста, не оставляй нас наедине, мне тяжело с ним.

Паскаль, как бы то ни было, хотел бы прямо сейчас позвонить другу и устроить ему разнос для «вынесения обязательства по рабочим местам». До этого хотя бы можно было надеяться на то, что Джерри ничего не понимает и не замечает. 

Когда Паскаль ушёл, часы уже показывали за полночь. Джерри еще с минуты смотрел на закрытую дверь, затем выдохнул и откинулся на спину, наконец-то позволив добросовестной довольной, облегченной улыбке засиять на губах.

А он, оказывается, неплохой актер. Талант! Впору подаваться в кино и претендовать на Оскар.

И пусть нежелательный разговор всё равно успехом, но ему всё удалось переиначить и разрушить момент, в котором Паскаль опасно наседал на него. И у меня нет времени, чтобы подготовиться и обдумать свои ответы. Мало того, он ещё и удачно написал в своей беседе Яну.

Всё сложилось хорошо, и хоть пришлось понервничать. Теперь бы ещё покурить, но лучше было с этим, пока Паскаль не ляжет спать.