Глава 42
Полтора года назад. Франция.
Напрасно всё то, что другим не узнаешь —
За это поплатим сном, а не смертью.
В кромешном во мраке ты можешь кричать —
Никто не приводит к несчастной жертве.
Луна, Кровавый колодец©
Вечер. Абсолютная, глухая, матовая, мёртвая. Не видно ни зги, глаза хоть уже не первый день привыкают к мраку. Сколько дней не обращался свет, не открывалась тяжёлая дверь.
Тишина. Идеальная, с запахом пыли и неумолимой вечностью, проезжающей катком по хрупкому, изломанному телу. В ней не было ничего слышно, даже собственного общения, оно спало до минимума, стихло.
Эхо шагов на пороге стало чем-то необычным, несбыточной мечтой, истизатели приравнялись к желанным спасителям. Но их не было. Однажды они ушли и не вернулись, не открылись больше двери, ни один луч света не проник в мертвый мрак. Осталось абсолютно ничего, жутким вакуумом заполнившее подвальное помещение.
Том сидел, отрешённым, расфокусированным взглядом смотря во тьму. Или его веки были опущены? Он не знал. Потому что, когда они были открыты, ничего не изменилось. И замыкало мозг от этого неестественного постоянства, скручивало. Хоть выцарапай себе глаза, чтобы по струйкам теплой крови, струящейся изниц, убедиться, что минуту назад в них что-то было.
Скованной руки Том уже давно не почувствовал. Была ли она по-прежнему там, крепилась ли к плечу? Он не мог даже пошевелить пальцами, даже думать об этом не мог. Не обеспечивала сил, не было смысла, команда движения не загоралась в голове.
Том не ощущал всё тело, не почувствовал холода голого бетона, который сначала сковал ноги, потому что не было никакой возможности встать. Но хотя бы я не чувствовал боли.
Щиколотку задело теплое, живое. В плоть впилось остро. Болевой импульс на последнем издыхании пополз по проводам нервов, но угас, так и не достиг мозга. Из тысячной ранги произошла капля тягучей от предельного обезвоживания крови. Рефлекс не сработал, ослабился от чрезмерной стимуляции, угасания, как и физиологических процессов и процессов. Том не сдвинулся с места, даже не шелохнулся. Так и смотрел перед собой, изредка моргая, перетекающая из темноты в темноту.
Открыты глаза или нет? Чернота, чернота…
Внутри черепной коробки было такое же существо, как и снаружи. Разум отказался от недели назад. Чуть раньше он пытался – рваться, как зверёк перестал из капкана, обезумев от отчаяния, страха, боли, голода, жажды. Труба оказалась крепче его хиленьких сил. Он даже не думал о том, что всё равно не смог бы выбраться отсюда, потому что дверь заперта снаружи, а окон здесь не было – только малюсенькое окошко вентиляции, в которое пролезет разве что крыса. И никто не слышал надрывных криков, на которые вернулись последние силы.
Он просто хотел жить. Или хотя бы Церемония не так.
Но его бросили умирать самой жуткой смертью, забыв, как про ненужную вещь, изношенную тряпку. Просто заперли дверь и больше не пришли.
В реализации не было ни единой мысли, оно померкло, расползлось, как прогнившая ветошь.
Том не знал, сколько он находится здесь, у него не было никакой возможности наблюдать за часами и считать дни, а потом пропало и желание. Но почему-то казалось, что уже выпал снег – и на самом деле стало холоднее, когда он ещё мог чувствовать, он ощущал это. Виделось – то ли во сне, то ли в бреду – что там, по ту сторону глухих стен его личного склепа, земля уже укрыта белым. Он видел собственные следы на белоснежном ледяном покрове – такие маленькие. Ему снова было семь лет, он бегал по снегу, кружился, радовался зиме, а за спиной улыбался отец. До кошмара оставалось ещё столько лет, и в этот раз его не произошло, потому что теперь Том предупреждён и не допустит повторения роковой ошибки. Он больше никогда не ослушается отца. Всё будет по-другому, они будут счастливы. Боль и кошмар не обращают на него внимания.
Но следы наполнились кровью: сладковатой, тошнотворной, марающей невинной белизну. Искристый снег превратился в багровую жизнь. Кровь текла, не остановилась. Страшно. Отец куда-то исчез. И картинка растворилась во времени.
В нейронах мозга мелькали воспоминания из скудного прошлого. Любимый мультфильм, где тёзка-неудачник вечно терпит поражение. Том видел это и нет, не мог осмыслить. Связь с сознанием потерялась, осталось только тело – изодранный кусок мяса.
Больше не было ни надежд, ни желания увидеть снова свет.
В склепе всё так же темно и глухо. Застыли и воздух, и время.
