Глава 45

Ты последнюю ставишь точку,
Выткав сказку при лунном свете.
Ты счастливо ее окончил,
Чтоб не плакали ночью дети.
Только кто-то свечу уронит
И десяток страниц забелит.
Есть такие, кто точно помнит,
 Как все было на самом деле…

Канцлер Ги, Страшная сказка©

Разговор с Яном успокоил, но ненадолго. Он напомнил о старых вопросах, на которые всё ещё не было уверенных ответов, овеял их иным флёром, породил новые. Паскаль смотрел на Джерри – на него же не нарадуешься, но ощущение тревоги не покидало, потому что этот мальчик что-то скрывал. Что-то, возможно, невероятно важное. Что происходило в его голове? Что таилось за улыбчивыми шоколадными глазами? 

В конце концов Паскаль решил, что так больше продолжаться не может. Чтобы правильно заботиться о Джерри и быть ему хорошим отцом, он должен знать его и понимать. Он вознамерился обратиться к тем, кто точно знали ответ на один очень волнующий его вопрос и могли помочь понять Джерри. 

Юнг взял на работе выходной и отправился в Сан-Кантен-Фаллавье, где в больнице Джерри провёл целых пять месяцев. Найти доктора, который занимался его лечением, оказалось непросто. Паскаль потратил на это два часа, но за старания ему воздалось.

- Здравствуйте, месье Клеман, - поздоровался Паскаль, когда к нему вышел нужный доктор – непримечательный мужчина чуть младше него возрастом. – Я – Паскаль Юнг.

- Здравствуйте. Вы родственник кого-то из моих пациентов?

- Можно сказать и так. Я к вам по поводу вашего бывшего пациента – Джерри Муссона, - Паскаль продемонстрировал доктору фото Джерри, тот взглянул на него, чуть кивнул. – Я бы хотел узнать все подробности его нахождения здесь: причину попадания, диагноз, как проходил процесс лечения.

- Извините, но я не могу разглашать подобную информацию.

- Я знаком с понятием врачебной тайны, сам работаю в медицине. Но я являюсь опекуном Джерри, а поскольку он несовершеннолетний, я имею право запросить информацию, связанную с его лечением. Вот, - Юнг передал коллеге документ, подтверждающий право опеки.

Месье Клеман внимательно прочитал удостоверение и вернул его Юнгу; Паскаль добавил:

- Надеюсь, теперь вы ответите на мои вопросы? И можете говорить, как есть, я тоже психиатр, так что пойму.

Доктор кивнул и жестом пригласил его следовать за ним. Они прошли в личный кабинет месье Клемана, он нашёл в архиве историю болезни Джерри и удалился куда-то. 

Паскаль, как заворожённый, смотрел на увесистую папку на столе, так хотелось заглянуть в неё хотя бы одним глазком, приоткрыть завесу тайны; от ожидания сохло во рту. Но он по собственному опыту знал, что посторонним людям лучше не трогать документацию, потому что так легко положить не на место какой-нибудь листик с мелкой заметкой, а последствия у этого могут быть очень большие. 

Доктор Клеман вернулся через десять минут в сопровождении ещё одного врача. Это был высокий сухощавый мужчина пятидесяти лет с посеребрённой щетиной на впалых щеках, густыми кустистыми бровями, которые подобно грозовым тучам нависали над серьёзными карими глазами.

Паскаль бросил взгляд на его бейдж, но издали на нём было ничего не разобрать, и сказал:

- Извините, но я бы хотел поговорить без посторонних.

- Я посчитал, что вы захотите узнать обо всём времени, которое Джерри провёл в нашей больнице, - ответил месье Клеман. – А первый месяц из шести, которые он лечился здесь, он был не моим пациентом.

- Марк Идо, заведующий отделением реанимации, - представился второй доктор. – Вас мне уже представили.

Юнг вопросительно выгнул бровь, чуть кивнул и произнёс:

- Спасибо за участие, но я и так знаю, что Джерри проходил лечение в вашем отделении после автокатастрофы.

Доктор Идо в недоумении поднял брови.

- Прошу прощения, но, хоть нам достоверно неизвестно, что именно произошло с мальчиком, но он точно поступил к нам не вследствие аварии.

Пришёл черёд Паскаля удивляться. И через секунду он прикусил кончик языка, в сознание ворвалось понимание постыдно очевидного факта – временные рамки не сходились. Родители Джерри погибли два года назад, а если он лежал в этой больнице полгода, то никак не мог оказаться здесь после той трагедии.

Стало стыдно и в то же время страшно, потому что, если он оказался в реанимации не после аварии, то после чего?

- А что с ним было? – спросил Паскаль.

- Месье Юнг, мне сообщили, что вы опекун Джерри…

- Да, могу показать соответствующие документы, если не верите.

- Я верю моему коллеге, который видел их. Но я не уверен, что мне стоит сообщать вам обстоятельства попадания этого мальчика в моё отделение.

- Его зовут Джерри.

- Извините, постараюсь запомнить. Дело в том, что он проходил у меня как неопознанный пациент. 

Брови Паскаля вновь от удивления поползли вверх, но он отмахнулся от этого чувства и спросил:

- Почему вы считаете, что мне не нужно знать правду? Я имею на неё право, и я за ней и пришёл.

- Имеете, не спорю. Но некоторые подробности вам как родителю могут быть неприятны. Решать вам: я могу рассказать всё либо в общих ключевых чертах.

- Пожалуйста, расскажите мне всё, - настоял Паскаль.

От слов доктора Идо становилось только хуже, они нагоняли страха. Но Паскаль был твёрд в своём намерении узнать правду и точно знал, что не изменит своего отношения к Джерри и уж тем более не откажется от него, что бы ему про него не рассказали. Правда бывает горькой, но тем она и ценна. Но он даже не подозревал, что ему предстоит услышать…

Доктор Идо расположился на небольшом диванчике около стены и заговорил:

- Этого мальчика обнаружили пожарные в подвале сгоревшего дома и в критическом состоянии доставили к нам... 

У Юнга распахнулись глаза, и внутри всё будто бы оборвалось, громыхнуло. Месье Идо продолжал:

- У него было предельное обезвоживание и истощение, в прямом смысле этого слова – кожа да кости. На большей поверхности тела у него присутствовали гноящиеся раны разной степени глубины. Полагаю, их могли нанести крысы.

- Крысы? – на выдохе, чувствуя, как сжимаются от шока лёгкие, переспросил Паскаль.

- Да, крысы, - кивнул доктор. – По характеру повреждений было похоже на то, что его обглодали именно мелкие грызуны. Известный факт, что крысы могут напасть на беззащитного обездвиженного человека, а мальчик был не в том состоянии, чтобы защищаться, и прикован.

Доктор Идо выдержал паузу, внимательно смотря на переменившегося в лице Паскаля, и спросил:

- Вы уверены, что мне стоит продолжать?

- Продолжайте.

- Может быть, принести вам успокоительного или хотя бы воды?

- Нет, спасибо. Я в порядке, рассказывайте дальше.

- Как скажете. Вдобавок ко всему у него было переохлаждение, началась атрофия мышц нижних конечностей. Левая рука была сильно повреждена, думали, не удастся сохранить. Кисть перетёрло почти до кости, сухожилия, вены – всё наружу. При обследовании обнаружились следы сексуального насилия, в том числе разрывы прямого и сигмовидного отделов кишечника.

Паскаль гулко сглотнул, закрыл глаза. Да, он хотел, чтобы доктор продолжал, он хотел знать правду! Но он был попросту не готов к тому, что под завесой тайны прошлого Джерри окажутся такие ужасы, от которых кровь не просто стыла, а острыми кристаллами льда рвала вены и сердце. До боли, до тошноты. 

Доктор Идо вновь смолк, наблюдая за реакцией посетителя на свои слова.

- Мне кажется, - сказал он, - нам лучше сделать перерыв.

- Это ни к чему, - качнул головой Юнг. – В обморок я не упаду, можете не беспокоиться. Просто… я не ожидал, что с ним происходило нечто подобное.

- Могу вас понять. Честно говоря, я видел многое, в реанимации иначе быть не может, но человека в таком жутком состоянии я видел впервые за все годы практики. 

Паскаль снова закрыл глаза. По пищеводу полз не то холод, не то рвотный позыв. Сознание отказывалось верить в услышанное, но отрицание – не выход, здесь никому нет смысла врать.  

Доктор продолжал говорить:

- Истощение, раны, заражение крови… И при этом он оставался в сознании. – Юнг поднял к нему непонимающий взгляд. – Ну как, в сознании… У него были открыты глаза, мозг работал не на частоте сна, но при этом у него полностью отсутствовало сознание, не было даже элементарных рефлексов, вроде болевого или зрачкового. Более того, он вообще не спал. Нам пришлось помещать его в искусственную кому. В его случае это было рискованным шагом, потому что медикаменты могли угнести остаточную активность мозга, но выбор был невелик. Было очевидно, что без сна у него не останется ни единого шанса на выживание, не говоря уже о восстановлении психики. 

Он замолчал. Паскаль тоже молчал, думал, в черепной коробке молотками стучали вопросы, от непонимания и шока кружилась голова. Хотелось сесть, хоть он и сидел.

 - Сколько же он пробыл там? – прочистив горло, спросил Юнг.

- По оценке его состояния – не меньше трёх недель, а может, и несколько месяцев.

Жутко. Просто жутко. Несколько недель в подвале, где его насиловали, где его заживо ели крысы. Откуда столько сил в его хрупком теле, чтобы выкарабкаться и продолжать жить, несмотря на ни что? И какого наказания заслуживают те нелюди, которые сотворили с ним такое?

Юнг потёр лицо и задал новый вопрос:

- Кто это сделал?

- Неизвестно.

- Как это? 

- Не знаю, месье Юнг, я не полицейский. Мне известно только то, что дом, в подвале которого нашли мальчика, официально нежилой. Его владелица на тот момент уже скончалась. Родственников в пределах страны, которые теоретически могли занять дом, у неё нет. Это мог сделать кто угодно. Соболезную, но такие дела нередко не раскрываются за отсутствием подозреваемых. 

- Неужели Джерри ничего не рассказывал о тех, кто это сделал?

- За то время, пока он был в моём отделении, он вообще ничего не сказал. 

- А потом? 

- Что было потом, вам лучше расскажет месье Клеман. По прошествии месяца, когда его физическое состояние стабилизировалось, мальчика перевели в отделение психиатрии, - доктор Идо встал, поправил халат. - С вашего позволения, я пойду, мне нужно возвращаться на пост, всё равно я уже рассказал вам всё, что знал. До свидания, месье Юнг.

- До свидания, спасибо, что уделили мне время.

За доктором Идо бесшумно закрылась дверь; всё стало кристально и болезненно понятно – обилие шрамов, которые и Паскалю казались странными. Неудивительно, что Джерри прятал их, наверное, в первую очередь от самого себя, чтобы лишний раз не вспоминать. Глубокий рубец, вечным браслетом обнимающий тонкое запястье. Ему прошлось пройти через ад, не меньше.

- Что было дальше, когда Джерри перевели к вам? – с лёгкой хрипотцой от напряжения спросил Паскаль. 

Психиатр вздохнул, сел на стул напротив него и начал рассказ:

- На протяжении трёх месяцев у него сохранялось состояние диссоциативной комы. В это время проводились активные поиски родителей Джерри или каких-нибудь родственников, но они ни к чему не привели. Полиции не удалось установить кто он и откуда.

- Разве такое возможно? – Паскаль непонимающе нахмурился.

- Джерри молчал, стало быть, никакой информации от него получить не было возможности, документов, удостоверяющих личность, при нём не было. Насколько я знаю, полиция проверила заявления об исчезновении детей его возраста по всей стране, но о его пропаже никто не заявлял. И никто не откликнулся, когда в ближайших городах проводилась кампания по поиску связанных с ним людей, никто не заявил, что знал его. Конечно, это прозвучит странно, но этот мальчик будто из ниоткуда появился. 

- Но так не бывает.

- Согласен, что не бывает. И в полиции в такое чудо тоже не поверили. В итоге основной их версией стало то, что именно родители и сделали с ним это, потому и не искали.

Паскаля внутренне передёрнуло. Родители… Да, к сожалению, он знал, что мама и папа, которые не имеют права так зваться и у которых слишком много вещей не в порядке с головой, могут считать подобные зверства своими собственными детьми.

- Что ещё? – спросил он. Мутило. Интоксикация правдой. 

- Джерри пытался лечить медикаментозно и нет, но безуспешно. Три месяца с левой стороны жизни с ним было то, что он дышал. А потом в один день без каких-либо предвестников он вдруг очнулся. Я не был свидетелем этого момента, но когда зашёл к нему, взгляд у него был осмысленный, он сам заговорил со мной, внятно присматриваясь к вопросам, даже улыбнулся. 

Юнг снова потёр лицо, пожал плечами, а затем провёл ладонью по коротко стриженым волосам. В голове появилось тяжёлое предположение.

- Вы говорили про диссоциативную кому, - повторил он. – У диссоциативного расстройства? 

- Я не смог поставить такой диагноз, так как не было диагностического материала для дифференциации. И поводов для его постановки не было. Пол и возраст, которые нам сообщил Джерри, совпадали с реальностью, его рассказы о себе были складны и правдоподобны, в них не было ничего подозрительного – обычная история жизни. А сопоставить его слова с реальностью я не мог, потому что, как я уже сказал, мы ничего о нем не знали, кроме того, что он сам сообщил. Также его тщательно следили за наличием других заболеваний и заболеваний, потому что такое резкое улучшение состояния всё-таки насторожило, но по всем показателям он был абсолютно здоров. Как он сам сказал по этому поводу: «Я просто решил, что хочу жить». 

- А что насчёт его родители? 

- Ничего. Он наотрез отказался говорить о них и о том, что с этим произошло. Это только подтвердило версию того, что они причастны к этой ситуации. Полиция возобновила их поиски и продолжила уже после выписки Джерри, но вскоре никто не нашел и передал его в детский дом. А дальше, думаю, вы знаете.

- Да, знаю.

На минуту повисла тишина, в которой были слышны лишь тихие шажки стрелок их наручных часов. Молчание нарушил доктор Клеман:

- Месье Юнг, у вас остались какие-нибудь вопросы ко мне? 

- Наверное, нет. Вы же всё мне рассказали?

- Да, всё. 

- В таком случае не буду вас больше отвлекать от работы. До свидания.

- До свидания, - также попрощался психиатр, но, когда Паскаль направился к двери, добавил: - Мессе Юнг, можно узнать, как сейчас поживает Джерри? 

Паскалься остановился, развернулся к нему. 

- Он в полном порядке. Общительный, умный, жизнерадостный мальчик.

- Рад слышать, что так. 

Юнг отвернулся, ещё раз попрощался и вышел из кабинета.