Восьмисловие Огня
Diese Flamme mit weissgrauem Bauche
– in kalte Fernen zuengelt ihre Gier,
nach immer reineren Hoehen biegt sie den Hals –
eine Schlange gerad aufgerichtet vor Ungeduld:
dieses Zeichen stellte ich vor mich hin.
Meine Seele selber ist diese Flamme:
unersaettlich nach neuen Fernen
lodert aufwaerts, aufwaerts ihre stille Glut.
Friedrich Nietzsche
Слово первое
Ты обнимаешь утреннее пламя
И внутренним огнем рассвету вторишь,
И с темью тьмы на сломе года споришь,
С земли взметая тело, словно знамя.
Кровит весна пресветлыми кровями.
Пространства подпираешь рук ветвями,
На стражу майским деревом вставая,
И обнимаешь утреннее пламя.
У ног клубятся травы облаками.
Снов теплится еще вода живая.
Глухих миров забытыми углами
Ты маю мысленно торишь дорогу,
Чтоб он вернулся к твоему порогу.
И ты его не раз еще ускоришь.
С сестер твоих усталыми стволами
Меняешься ты грустными аями
И обнимаешь утреннее пламя.
Летят слова заклятья соколами.
Серебряными щедрыми мазками
Земля в полях в рост силуэт твой пишет.
Парят стихи заклятия орлами.
А солнце, из земли пробившись, зреет.
Слова заклятья коршунами реют.
Светило страстно тянется лучами –
Томления двуострыми мечами –
К тебе. Слова стремятся соколами
Туда, где бьется утреннее пламя.
Рассвет тобой развернут, будто знамя.
Ты обнимаешь утреннее пламя.
Слово второе
Огонь родился в запредельной дали.
Ты рук движеньем, на коленях стоя,
В мир хрупкой зелени и тяжкой стали
Его ввела, медвяным травостоем
Укрыла, обвела чертой живою.
Ведь он родился в запредельной дали.
Ты говоришь с ним с мягкой добротою
И сопрягаешь с неба синевою,
С листвой, цветами, свежею травою,
Со всем богатством радости беспечной.
Ведь он родился в запредельной дали.
Ты утверждаешь все, чем отстрадали
В снах пасынки весны бесчеловечной,
В завременье родня с огнем сердечным
Огонь, рожденный в запредельной дали.
Чтобы сердца себя не охлаждали,
Огонь родился в запредельной дали.
Слово третье
Горит огонь говорливый.
Огонь говорит протяжно,
Гудит-гомонит гневливо.
Взбегает дымок бродяжный
На небо, листву целуя.
Горит огонь говорливый.
О жизни напропалую,
Без стылых важно – неважно,
Без скудных словес миражных,
Всплещь руки поют летяще,
Огонь говорит протяжно.
С улыбкой огнелюбивой,
Светло по губам скользящей,
Ты правишь волшбой кипящей.
Горит огонь говорливый.
Ты правишь волшбой бурливой.
Огонь говорит гневливо.
Слово четвертое
Огонь реальность истончает жаром.
Ты ласковым касаньем пальцев сильных
Пространство вьешь, прогар сводя с прогаром,
Чтоб через них расплескивать обильно
Светлынь вселюбья в дненочи остуды.
Огонь реальность истончает жаром.
И пламени играют перегуды
В больных безмолвьем далях говорильных.
Штормя словами в местомигах штильных,
Волшбой пути ты открываешь песне.
Огонь реальность истончает жаром.
Ты раздаешь слова и пламя даром
Всей жизни, что замрет, умрет, воскреснет.
Обыденность становится чудесней.
Огонь реальность истончает жаром.
Волшбе и песне тесно в мире старом.
Огонь реальность истончает жаром.
Слово пятое
В любь льется пламя ласковым и любким
Ручьем, исконной жгучести переча.
Огонь зверьком стремительным и юрким
Легко тебе взбирается на плечи,
Мурчит, к точеной шее льнет и жмется.
В любь льется пламя ласково и любко
И гладит руки, утешаясь встречей,
Целуясь встрасть с огнем волос, смеется,
Вокруг тебя танцует, вертко вьется
И слово силы еле слышно шепчет.
В любь льется пламя ласково и любко.
Но совершенство огнемира хрупко,
И ты огонь в руках сжимаешь крепче,
И дышит пламя медленней и легче,
В любь плещет, льется ласково и любко.
Кровавится вино близь края кубка.
В любь льется пламя ласково и любко.
Слово шестое
Огонь играет с небом в догонялки,
Взмывает вверх – все выше, выше, выше.
Танцуют вальс с деревьями русалки,
А листья песней пламенною дышат.
Живут в полете искры звезд судьбою,
И искрами в костер слетают звезды.
Огонь играет с небом в догонялки,
И вьют жар-птицы огненные гнезда.
Огонь всегда един с самим собою –
Милует мир и мерно ночь колышет.
Дразнясь, взлетает небо в эмпиреи,
А пламя с ним играет в догонялки,
Ворочаясь в костре, твердит ворчалки.
Ночь пляшуще кричит в ответ хореи.
В тон распевают искр хоры хоралы.
Огонь играет с небом в догонялки.
Игрой закрывши времени провалы,
Огонь играет с небом в догонялки.
Слово седьмое
Сплетает танец ночь, огонь и тело,
И плещут в пляске огненные флаги.
Хмельнее пряный воздух пьяной браги.
В целительном пыланье снова цело
Все, что за год разбилось и сгорело.
Безудержно змеятся руки-змеи,
Изменчиво змеятся змеи-руки.
Сплетает танец ночь, огонь и тело.
Сменять текуче формы тело смеет,
И вьются руки влюбь змеей и змеем.
Браслетным звоном – встречи и разлуки,
Глаза змеиных звезд, ветвей излуки.
А сердце прочь летит по вольной воле
Звенеть зеленым сном в далеком поле.
Сплетает танец ночь, огонь и тело.
У пляски нет начала и предела.
Деревья, звезды, искры в фарандоле
Свиваются в узор, меняют роли.
Мурлычет ветра верная гитара.
Сплетает танец ночь, огонь и тело.
Ревниво входит в пляску жизнь-гитана.
Сплетает танец ночь, огонь и тело.
Слово восьмое
Ты – пламя и цветок, цветок и пламя,
Летящий вверх листок – как ветра знамя,
Мир-танец, мир-поток – за зеркалами,
Ты – пламя и цветок, цветок и пламя.
Ты – лучень-лепесток за злыми мглами,
Морей бессонных соль, звезда-росинка
И память лунных холь смешной травинки,
Ты – пламя и цветок, цветок и пламя.
Ты – леса шепоток: листвой, стволами,
Усталой ночи крик, дождей кипенье,
Под зимним льдом вериг ручья терпенье.
Ты – пламя и цветок, цветок и пламя.
Клич к солнцу, на восток – колоколами,
Ты – пламя и цветок, цветок и пламя.
