Глава 5. Игра началась. 

Заклятие немоты спало и голос вернулся, но несколько первых дней своего путешествия поневоле Тони провел, словно погрузившись в дурной сон наяву. Его жизнь, начавшую кое-как налаживаться, смело могучим ураганом непреодолимых обстоятельств. С каждой пройденной лигой хижина в Ореховом урочище оставалась все дальше. Не имело смысла протестовать или доказывать свою невиновность. Его судьба, как и судьба оказавшихся с ним в одной лодке, была предрешена. Их везли на Игрища в Солитьюд, и с этим пришлось смириться. 

Первую часть пути, от Рифтена до Виндхельма, они проделали по воде. Лайла наняла баржу, вместительную и неторопливую, под названием «Ивовый лист». Игрокам отвели просторную часть грузового трюма, позволив располагаться, как угодно, и даже сняли с них цепи. Со всех, кроме альтмера – ярл полагала его слишком ценным призом и опасалась, что он изыщет самый неожиданный путь к бегству.

Надо отдать Лайле должное. Ярл заботилась о своих подопечных, решив, что раз их путь все едино пролегает в один конец, совершенно незачем причинять им лишние страдания. Будущих игроков пристойно кормили и даже снабжали недурной выпивкой. 

Фендал, по чьей вине они здесь оказались и который теперь разделял заключение со своими былыми пленниками, никак не желал смириться с поражением. На второй же день пути босмер попытался сбежать, взяв в компанию юнца-воришку, страшно тосковавшего по родному Рифтену. Ночью, воспользовавшись тем, что караульный задремал, им удалось взломать замки и оглушить одного из стражников, однако на палубе их заметили. Пацана, успевшего спрыгнуть в воды Белой реки, выловили и втащили обратно на борт. Оравшему и плевавшемуся слюной босмеру телохранитель ярла Лайлы навалял по шее – без излишней злобы, но сильно, умело и деловито. 

Ярл лично спустилась в трюм, где содержались игроки. Тридцать пар глаз со всех сторон уставились на нее – злобно, с ненавистью, с усталой обреченностью и безнадежным равнодушием. 

— Слушайте, не я это придумала и не я затеяла, — в ее голосе равно смешивались горечь и раздражение. – По мне, отправить вас в рудники или приставить к какому делу было бы куда полезнее. Но так решил император. Я не буду оспаривать его законы. Как многие из вас, я пережила войну и вдоволь насмотрелась, к чему приводят споры с Империей. Поэтому я говорю вам: примите свою судьбу. Может, вам повезет. В любом случае, я сделаю все, чтобы притащить вас в Солитьюд. Всех до единого, живыми и невредимыми. А дальше – будь что будет. Мой холд и мой город куда ценнее ваших никчёмных шкур. 

Пришедший в сознание Рингилл хранил высокомерное молчание, не удостаивая собратьев по заточению ни единым словом. Тони утешало хотя бы то, что альтмера держали вместе со всеми. Можно было присесть рядом. Вообразить, что они разговаривают. Присутствие Корноухого подтверждало, что все это было – затерянная в лесах деревушка Горькие Воды, охотничья хижина, алхимическая мастерская. Уходя в Рифтен – как он думал, до весны – Тони тщательно убрался в доме, перенес инструменты в погреб и заколотил дверь. Кому теперь достанется его дом? Увидит ли он когда-нибудь Ореховое урочище? 

Тони опасался, что мир снова подернется серой пеленой. Спасительная головоломка осталась в фургоне и теперь угодила невесть в чьи руки. Но паники не было, было лишь усиливающееся с каждым днем тягостное ощущение множества бессонных ночей и бесконечной усталости. Все, что ему оставалось — ждать и надеяться на лучшее. Хотя это было глупо. Так глупо. 

Покачиваясь, баржа шла вверх по реке, поднимаясь от истока к устью. В один из дней остойчивый корабль с силой закачало на волнах. Снаружи о борта с вкрадчивым шорохом терлись льдины, в узкие окна просачивался холодный, пронзительный ветер. «Ивовый лист» приткнулась широким боком к причалу. Грохнули перекидываемые сходни, явившиеся в трюм солдаты ярла погнали игроков на выход. 

В своих странствиях Тони предпочел обойти этот город стороной, однако много читал и слышал о нем. Рифтен-на-озере мог похвалиться навеки загостившейся в окрестностях теплой осенью, Виндхельм же избрала своей постоянной резиденцией зима. С пасмурного неба сыпалась мокрая пороша, по черным волнам гавани мотались туда-сюда расколотые льдины, под ногами чавкала перемешанная со снегом грязь. Некогда Виндхельм был велик и славен – первая, древняя столица империи нордов, созданная по слову Исграмора Воителя, но, как и многие из скайримских городов, за время войны он пришел в упадок. Город жался к скальным террасам, карабкаясь вверх, туда, где громоздился массив королевского замка, заложенного еще во времена Исграмора и его соратников. 

Высокие обледенелые стены наводили на мысли не о былом великолепии, а о том, что укрепления не мешало бы подновить, да поскорее, пока кого-нибудь не зашибло падающими глыбами. Арки огромного моста, ведущего из гавани к городским воротам, выщербились и раскрошились. На большой виселице прямо рядом с воротами болтались трупы мужчины и женщины. Судя по некогда серой, а теперь почерневшей и начавшей облезать коже, и длинным ушам, не человеческие. Ветер трепал оборванную юбку женщины и смерзшиеся в сосульки длинные волосы мужчины. Данмеры, темные эльфы. Когда Вварденфелл, прекрасный цветущий остров, накрыло облаком пепла из жерла взорвавшейся Красной Горы, его обитатели бросились искать укрытия на материке. Семьями и кланами данмеры пересекали границу провинций, и ближайшим крупным городом на пути беженцев стал Виндхельм. Данмеры вошли в его ворота – но, похоже, так и не приняли здешних порядков. Отделенные морем и своей относительной независимостью от законов Империи, данмеры привыкли быть сами по себе. Люди не обрадовались непрошенным гостям, но темным эльфам было больше некуда идти. Последние указы императора воспрещали тем, в чьих жилах текла хоть капля крови меров, покидать место проживания без уважительной причины. Люди и данмеры оказались заперты в пределах города. Бурлящий, как ядовитое варево в накрытом крышкой и забытом на огне закипающем котле, Виндхельм был обречен на неминуемые бедствия. 

— Этот город пропитан ненавистью, — чуть слышно бормотал Рингилл, пока выстроенных в шеренгу игроков торопливо вели по безлюдным улицам и загоняли в сенной сарай позади общинных конюшен. Ворота заперли, ярл с телохранителем ушли нанимать лошадей и фургоны до Солитьюда. – Его возвели на костях моих сородичей, покоренных Исграмором…

— Ты снова обрел дар речи? Чудо, чудо! – съехидничал Тони. Конечно, древний воитель Исграмор ненавидел Высших. Но кто, как не эльфы, на протяжении нескольких поклонений обучал нордлингов высокому искусству ненавидеть и истреблять врагов до последнего? Альтмеры оказались отличными учителями. Стоит ли удивляться тому, что ученики превзошли наставников? 

Альтмер пропустил насмешку мимо ушей, назойливо твердя свое. Выплевывая быстрые, тихие слова, словно проклиная небо и землю вокруг:

— Они хотели, чтобы замок простоял тысячи лет. Замуровывали в основание еще живых пленников. Десятки, сотни душ, не нашедших упокоения. Ветра стонут их голосами. Пролитая кровь смешалась с речной водой и землей, навсегда отравив ее. Здесь больше ничего не растет, только камни и лёд. Здесь всегда будет царить холод – вечный холод, последняя месть поверженных и исчезнувших победителям…

— Точно-точно, однажды мы все умрем, — поддержал его Тони. Собратья по несчастью подозрительно уставились на него, и бывший охотник за сокровищами разъяснил: — Такова упадническая точка зрения альтмеров на наш бренный мир. Чем быстрее мы отсюда сгинем, тем лучше для Тамриэля. 

— Эй, там, заткнитесь! – рявкнул на них стражник у дверей. – Ярл велела сидеть тихо, вот и сидите! Кто начнет стучать языком о зубы – живо выставлю на мороз! 

Ярл Лайла вернулась в середине дня. Солдаты широко распахнули ворота, по сараю пролетел стылый ветерок. Тони увидел с полдюжины фургонов на окованных железом колесах, с маленькими зарешеченными окнами и массивными дверями. Каждый фургон тащила четверка тяжеловозов. Лайла махнула рукой, приказывая начинать погрузку. Ее мрачный хускарл расхаживал по двору, словами и щедро раздаваемыми оплеухами поторапливая замешкавшихся и отставших. С Рингилла так и не сняли цепи. Пока трое охранников вели альтмера через двор к фургону, Тони вяло прикидывал шансы на успешный побег. Если бежать, то прямо сейчас, пока он еще не под крепким замком. Сумерки и дурная погода, несомненно, будут только на руку. Проскочить мимо стражников, рвануть по кривым, запутанным улочкам. Скверно, что он совершенно не знает города. Преследователи могут загнать его в тупик, откуда не будет выхода. Но предположим, ему повезет, он скроется от людей Лайлы Рифтенской. Снова беглец без гроша в кармане. Ему не привыкать, но как же трудно начинать все сызнова… И еще Рингилл. Что станется с упрямым, помешанным на своей ненависти альтмером? Не то, чтобы Тони ощущал взятый на себя груз ответственности, вот только он невесть отчего успел привязаться к Корноухому. А тому наверняка плевать с высот Хрустальной башни и на человека, и на его переживания. 

 С улицы донесся приглушенный топот копыт, и в оживленный двор вступил конь. Приземистый и выносливый, на коротких и толстых ногах, привычный к тяжелым грузам. На спине животного, к удивлению Тони, восседал орсимер. Самый настоящий, чистокровный, с торчащими из широкой пасти кончиками клыков и зеленоватой кожей. Хайрокские орки редко ездили верхом, ведь не всякий конь мог подолгу тащить на спине столь изрядный вес. Еще лошадей пугал исходивший от орсимеров маслянистый запах, похожий на запах хищного зверя, они шарахались, пытались сбросить седока или впадали в тупое оцепенение. Но тяжеловоз бурой масти вышагивал твердо и уверенно, а его всадник поблескивал из-под кожаного плаща доспехом хорошей работы. За седлом у него бугрилась пара набитых дорожных сумок, а над плечом торчала крестовидная рукоять длинного меча.

— Я ищу Лайлу из Рифтена, — хрипло рыкнул орк, вынудив всех присутствующих хоть на миг, да застыть, настороженно всматриваясь в ссутулившийся силуэт верхового. – Дельце у меня к ней.

— Ярл Лайла – это я, — правительница Рифтена выступила вперед. – Говори, но имей в виду – я спешу. 

— Вы едете в Солитьюд, — из-за клыков и странного акцента название столицы в устах орка прозвучало как «Солтуд». – На игрища. Я с вами. 

— У меня уже есть полный комплект участников, — Лайла поразмыслила и добавила: — уважаемый. 

— Сопляки и дохляки, — отмахнулся орк. – Ты не поняла, ярл. Я ищу не того, кому бы продать свой меч, а компанию. 

Он порылся у себя за пазухой и вытянул на свет длинную цепочку. На цепочке покачивался, ярко блеснув в свете факелов, гладко отполированный бронзовый жетон. Подтверждавший всем и каждому, что носитель данного предмета есть добровольный участник грядущих Игр от одной из провинций. Обладающий правом на бесплатное жилье и кормежку в любом трактире Империи, также как и дозволением бесплатно плыть на любом корабле или позаимствовать любого коня в городских конюшнях. Орсимер явно был опытным воином, и Лайла Рифтенская уважительно кивнула:

— Мы будем рады, если ты присоединишься к нам, почтенный... какое имя ты предпочитаешь? 

— Халаг, — буркнул орк. – Этого достаточно. Когда в путь?

— Как только закончим погрузку, — Тони пихнули в спину, он влетел в темноту фургона. Под ногами зашуршало сено, он споткнулся о чьи-то ноги и выругался. За ним втолкнули еще двоих не то троих. Лязгнул замок, заключая их в небольшом, качающемся пространстве. В узком оконце мерцали оранжевые факельные отсветы. Седмица пути от Виндхельма до столицы по тракту вдоль горной цепи. Поневоле уверуешь в нависшее над Видхельмом проклятие сгинувших эльфов: стоит отъехать от пределов города всего лишь на какую-нибудь пару-тройку лиг, как свинцовые тучи над головой уступают место ясному небу, обледенелые камни сменяются лесистыми холмами, а затем начинаются вполне плодородные земли. Вечная непогода гигантской змеей обвилась вокруг древнего города, запустила в него клыки и по капле цедит оставшуюся кровь. Если дела пойдут так и дальше, Виндхельм разделит горькую участь Винтерхолда, став городом-призраком. В Винтерхолд пришло море, обрушившее добрую часть города в прибрежные воды, Виндхельм однажды поглотят непреходящие снега и туманы. 

Странным образом Тони стал находить в неспешном путешествии некоторую притягательность. Ему не нужно было заботиться о пропитании и средствах передвижения – все это делали за него. Да, в конце дороги его, как и всех прочих участников Игрищ, ожидала верная смерть – но, в сущности, это не имело большого значения. Вся его жизнь была одной сплошной нелепостью, и кончина будет такой же. Он умрет только потому, что оказался замешан в чужие разборки. Было бы куда справедливее угодить на Игры как уличенному в поиске и продаже двемерских изделий в обход Восточной компании, но никто, даже ярл, так и не узнал об этой стороне его жизни. Он просто случайно подвернулся под руку. 

В сумеречном состоянии духа бывший охотник за сокровищами прибыл в Солитьюд. Ярл Лайла добралась до столицы одной из последних, к самому началу Игр. Ей пришлось размещать своих подопечных в казематах под старым казармами – места получше были уже заняты. Ярл проследила за тем, как игроков переводят из фургонов, отдала распоряжения и ушла, оставив хускарла за главного. Больше Тони ее не видел. 

 Время шло. Сменился караул, принесли горячий обед. Толстые стены не пропускали ни единого звука с поверхности, было трудно сказать, что наверху, день или ночь. Ожидание затягивалось, разрешившись внезапно вспыхнувшей суетой и беготней. Залязгали отпираемые замки, игроков выстроили в коридоре и под бдительным присмотром цепочкой погнали вверх по широкой лестнице. 

Там, наверху, было удивительно много пространства, звуков, красок и ветра, пропитанного солоноватой влажностью близкого моря. Надрывно орали чайки и голосило пестрое многолюдье зрителей. Тони только успевал вертеть головой по сторонам, удивляясь избирательности своей памяти. Вроде он должен был отлично помнить эти места. Здесь прошло самое счастливое и беззаботное время его жизни, пока все не покатилось под откос. Здания вокруг, огромная скала-мост, разделяющая город и Синий замок — все стало чужим. Это были не его воспоминания. Просто вырванная из полузнакомой книги страница, рассказывавшая о каком-то совершенно другом человеке, по странному совпадению тоже носившему имя Тони. 

Ослепительно сияло солнце. Во внутреннем дворе Хмурого замка поднимались многоярусные трибуны. Метались распорядители, разгоняя участников из разных провинций по отведенным им местам. Кто-то уже успел затесаться к соседям. У щурившегося на яркое солнце Тони разболелась голова, но подступающей к горлу паники, хвала всем богам, пока не ощущалось. На скамьях зрителей орали, потом под двором пролетела чистая и звонкая мелодия, выдохнутая медной трубой, и стало тихо. Многоголосица уступила место одинокому человеческому голосу, приветствовавшему собравшихся. Тони озадачился размышлениями, был ли то наместник Скайрима, или, может, лично император, не особо вслушиваясь в саму речь. Все равно в ней не было того, что он желал услышать: «Игры отменены, катитесь на все четыре стороны». Напротив, их призывали быть сильными и уверенными в себе, напоминали о павших в Великой войне, что сейчас незримо взирают на них, напоминали о чести и доблести – интересно, какой часть игроков вообще доводилось слышать в своей жизни эти слова, честь и доблесть? – снова и снова твердя о победе над Саммерсетом, о принесенных ради этого жертвах и о том, что они должны гордиться своей избранностью. Они не жертвы, нет, они наследники тех, кому не посчастливилось дожить до этих времен. Пролитая ими кровь послужит искуплением и лишним напоминанием о том, что Великая война никогда не будет забыта…

Трескуче вспыхнул огромный факел. Он будет гореть, пока не определится победитель Игр и собственной рукой не затушит пламя. Огню суждено полыхать день, седмицу или две – до самого конца состязаний не на жизнь, а на смерть. 

Трое гвардейцев вытащили на площадку рядом с огненной чащей Рингилла. Все, что удалось издалека разглядеть Тони – альтмер даже сейчас держал голову высоко, не собираясь склоняться перед людьми. Под возмущенный гул толпы герольд зачитывал длинный список преступлений Падшей Звезды, а Тони пытался свыкнутся с мыслью, что сейчас длинной и тяжкой жизни Рингилла придет конец. Альтмеру отрубят голову или вздернут, потому что такова судьба побежденных. На этом витке истории Высшие потерпели одно из самых сокрушительных поражений – и будут очень и очень долго расплачиваться за свои ошибки. Интересно, сумеет ли Лайла Рифтенская выбить из имперской казны обещанные двести тысяч? 

Но Рингиллу не было суждено умереть сегодня. Последнего Мстителя Талмора предъявили обывателям, заверив в том, что Империя зорко бдит и защищает любого из своих подданных, и втолкнули обратно к игрокам. Кажется, герольд начал зачитывать свод правил Игр, но Тони уже не прислушивался. Правила просты и известны любому в Империи: как только игроки пересекут границу территории, отведенной для Игрищ, для них прекращается действие любых законов и начинается сражение. Нет ни друзей, ни союзников, только враги. Убивай, или будешь убит. Единственный выживший получит все: титул, должность при дворе, почет, щедрое вознаграждение. Большая часть игроков не выживет, но для некоторых участников это возможность начать достойную жизнь. Наемники, опытные бойцы навроде орка Халага, самоуверенные молодые люди заявляют о своем желании стать игроками доброй воли, получают бронзовый жетон и выходят на поле боя наравне со всеми. Конечно, их шансы на победу куда выше, чем у взятых из тюрем воришек, убийц или неудачливых грабителей двемерских руин. 

Разномастное, многоголовое море участников Игрищ качнулось, двинувшись вперед. Гвардейцы с копьями и алебардами прокладывали себе путь в людской массе, разбивая игроков на небольшие группы в два десятка человек. Их выводили с замковой площади через разные ворота, Тони подхватила напирающая толпа, повлекла за собой, над головой проплыли тяжелые своды барбикена – и, не успев опомниться, он снова оказался запертым в фургоне. 

— Куда нас везут? – спросил он у безликих теней, своих собратьев по несчастью. 

— А пес его знает, — с досадой откликнулись голоса с разных сторон. – Нам не докладывались. Туда, где будут эти проклятые Игрища. 

Новое путешествие оказалось коротким – весь оставшийся день, ночь и еще полдня. Ярл Лайла больше не сопровождала игроков, и многим вспомнились ее хлопоты. Лайла ценила игроков и заботилась о них. Нынешним сопровождающим было важно только одно: поскорее доставить живой груз в условленное место. 

Выехав из стен Солитьюда, цепочка фургонов спустилась к морю. Судя по тревожному ржанию лошадей, крикам и плавному покачиванию фургонов, их вкатывали на большие паромы или баржи. Они пересекли большой пролив или рукав реки, выехали на твердую землю, проехали около пяти лиг и снова переправились через водный поток. После этого долго ехали по каменистой дороге с плавными и долгими поворотами, постепенно взбиравшейся вверх по отлогому горному склону. Остановок почти не делали, кормежки не было, разве что швыряли сидевшим в повозках бурдюки с водой и дешевым кислым вином. 

 Стадо на убой, подумалось Тони. Ну да, так оно и есть. Красивые и громкие речи призваны сделать только одно – прикрыть завесой благопристойности этот неприглядный факт. Первые Игры состоялись после войны – как было объявлено, в память жителей Империи, трагических погибших от рук альтмеров в Золотом городе. Говорят, тогда в Игрищах участвовали только эльфы – взятые в плен во время военных действий меры всех народностей и вывезенная с Саммерсета альтмерская молодежь. Люди ненавидели Высших, многие слишком хорошо помнили залитые кровью столичные улицы и объятую пламенем башню Белого Золота, единодушно сочтя такое воздаяние справедливым. Но в последующие годы вместо альтмеров в числе участников все чаще стали оказываться люди – приговоренные к смерти убийцы и грабители, застигнутые с поличным мародёры, уличенные в заговоре против Империи придворные, объявленные еретиками и злоумышленниками. Те, от кого Империя решила избавиться. Юнцов и стариков не брали, предпочитая мужчин и женщин в расцвете сил. Вскоре до всех дошло: лучше избегать вопросов и публичных рассуждений о том, зачем нужны Игры. Распоряжение Императора. Новая традиция возрожденной и обновляемой Империи. Память и скорбь по ушедшим. Ежегодное грозное напоминание мерам Старшей крови, рискнувшим посягнуть на основы человеческого государства. Один раз Империя дала слабину. Больше подобного не повторится. Никогда. Ни за что. 

Их привезли в сосновый лес. Густой бор на склоне сопки, откуда хорошо видно темно-зеленое хвойное море, уходящее к горизонту. Никаких городов или деревень поблизости, ни струек дыма, ни очертаний крепостных стен и крыш. Бронзовые стволы сосен, обширная поляна… и внушительного вида каменная башня на лесной опушке. Тони с первого взгляда смекнул, кто мог быть ее творцами – характерный округлый купол, крытый позеленевшей медной черепицей, массивная арка над входом, колонны с повторяющимся мотивом тройного узора, похожего на сложный плоский узел… Двемеры. Отлично сохранившийся вход в двемерское подземелье. 

Тони огляделся. Десяток фургонов выстроился вдоль мощеной дороги. Стражники мудро решили не выпускать на свободу сразу всех заключенных, ограничившись для начала всего лишь дюжиной. Пинками и тычками их погнали к входу в башню. Одна из женщин – судя по всклокоченным рыжим волосам, босмерка – стремительно бросилась под ноги охране. Ей удалось перекатиться и оказаться за пределами оцепления. Петляя как заяц, рыжая во весь мах понеслась к деревьям. Далеко ей убежать не удалось. 

Свистнул брошенный аркан, взлетевшая тонкая петля охватила шею беглянки и с размаху опрокинула ее спиной вперед в заросли пырея. Подбежавшие гвардейцы вздернули ее на ноги, и тогда босмерка завизжала. Тонко и пронзительно, как подстреленное и агонизирующее животное. Заклиная убить ее прямо здесь, но только не сталкивать вниз, в темноту и ужас двемерских пещер. Она согласна принять смерть, но под ликом солнца, а не среди мертвых камней и слепых чудовищ. Босмерка кричала и дралась, яростно выкручиваясь из рук людей, затихнув только после того, как старший охраны с размаху заехал ей в висок. Эльфка хрипло выдохнула и обмякла. Ее швырнули под ноги остальным, сгрудившимся на небольшой круглой площадке. Один из гвардейцев, сверяясь с небольшой книжкой, дернул выступающий из наружной стены рычаг – вокруг площадки выросло невысокое ограждение из переплетенных железных полос. 

— Слушайте сюда, засранцы. Как спуститесь вниз, считайте, вы в игре, — откашлявшись для солидности, провозгласил старшина гвардейцев. – Правила известны. Сразу спрыгивайте и разбегайтесь, куда глаза глядят. Кто считает, якобы самый умный и вздумает не сходить с платформы, того скинем вниз и лети белой чайкой. Как переправим всех, поднимем лифт и заблокируем наверху. Единственный способ выйти обратно – прошмыгнуть по лабиринтам и сыскать действующий подъемник, да еще остаться при этом в живых. Все понятно? Запускай!..

Башенка содрогнулась. Тони примерно догадывался, чего ожидать, и приготовился, задержав дыхание и начав медленно вести счет улетающим мгновениям. Остальных ждало изрядное потрясение. Каменный пол под ногами дрогнул, лязгнули протянутые в глубине толстых стен цепи и маленькая площадка легко заскользила вниз. Светящийся кружок солнца удалялся, становясь все меньше и меньше. Они падали в глубины каменного колодца, в объятия гладко отполированных стен, все быстрее и быстрее. Борясь с головокружением и сосущим под ложечкой жутким ощущением того, что желудок остался далеко наверху. Мимо летели спрессованные воедино слои гранита, базальта и песчаника, порой можно было различить вкрапления более светлых прожилок и блеск просачивающейся воды.

Площадка с тяжким грохотом ударилась о чашевидную поверхность нижнего причала. Ограждение исчезло. Их доставили в пещеру скругленных очертаний, освещенную тускло-желтыми сферами на стенах. Игроки гурьбой ринулись прочь, в сумрак узкого коридора. Кого-то сбили с ног, он с воплем упал в узкую расселину между основанием платформы и причалом. Тони замешкался, не желая оказаться затоптанным. Рыжая босмерка по-прежнему бессильно лежала на подъемной платформе, даже не пытаясь встать. За время спуска эльфийской девице свернули шею. 

Невесть зачем Тони столкнул ставшее мягким и вялым тело вниз, и спрыгнул сам. Площадка-лифт устремилась к поверхности. Тони проследил ее движение взглядом, отметив свисающие с днища цепи. Если он не ошибся в подсчетах, глубина шахты составляет около четырехсот футов. Можно дождаться следующего рейса и, когда платформа начнет подниматься, ухватиться за цепь. Если ему достанет сил и упрямства, он поднимется к верхнему павильону, дождется ухода стражников и выберется наружу. Если руки ослабнут, грянется вниз. Будет большой удачей скончаться еще в полете.

Из коридора выплеснулись отчаянные вопли и лязгающий грохот. Тони скривился. Плохая, скверная идея – нестись толпой в неизвестность. Если он что-то понимает в устройстве двемерских подземелий – а большинство из них возводилось примерно по одному и тому же плану – бегущие скопом игроки только что встретились с первой из цепей охранных ловушек. Возводя охрану своих поселений, двемеры старались предусмотреть все, в первую очередь – внезапную атаку врагов с поверхности. Нет, он не станет бежать сломя голову. Для начала осмотрится. Рядом с подъемником всегда располагается огражденная решетками выгородка для караульных, охраняющих механизм лифта, и глубокие ниши для дозорных, замаскированные под скальные выступы. Вот одна из них, кстати. Он заберется туда, затаится и подождет. Чему он в совершенстве обучился, будучи охотником за сокровищами, так это искусству терпения и внимательности. В двемерских городах нельзя перемещаться наобум, надеясь на лучшее, нельзя спешить и проявлять невнимание к мелочам. Здесь нужно ступать как можно тише, ни на миг не забывая об осторожности. Двемеры были непревзойденными мастерами по части устройства всевозможных ловушек, качающихся под ногами плит, вылетающих из стен лезвий, обрушивающихся потолков и прочих коварных штучек. Тони искренне восхищался их талантами в области защиты своего жилища – и предпочел, чтобы через цепь ловушек для начала пробежал кто-нибудь другой. Он пока затаится и прикинет, что к чему.

Значит, на сей раз для Игрищ выбрали подземелья. В какой-то год Игры проводили на засыпанном пеплом Вварненфелле, в брошенных крепостях Шестого Дома. Был год, когда игроков отправили на закованный льдами остров Солтсхейм, были Игрища в руинах разрушенного при нашествии даэдра города Кватча, а теперь – опустевшие двемерские города. На самом деле не такие уж они опустевшие. Защитные механизмы двемеров по-прежнему действуют, нападая на любую движущуюся цель. В Черном Пределе расплодились фалмеры, ослепшие, но не ставшие от этого менее опасными потомки ушедших под землю снежных эльфов. Где-то обосновались разбойничьи шайки нордов, где-то орудуют охотники за двемерским наследием, а теперь к ним добавились участники Игрищ. По прикидкам Тони, на площади в Солитьюде толпилось не меньше пяти сотен голов, а около уединенного павильона стояло пять не то шесть фургонов. Значит, лифт еще два или три раза спустится вниз, поднимется и больше не вернется. Интересно, в какую именно часть обширного двемерского подземелья их сбросили? Дорога была недолгой… — Тони прикрыл глаза, вспоминая карту и пытаясь сориентироваться, — караван пересек несколько рек, потом начались пологие сопки и сосновые леса, судя по положению солнца, финал путешествия расположен где-то к восходу от Солитьюда… Мзинчалефт? Что ему известно о Мзинчалефте? Вот бы россказни искателей сокровищ о том, что под Скайримом тянется огромная взаимосвязанная сеть пещер, оказались правдой. Он прошел бы тайными тропами под горами и выбрался через Бталфт рядом со своей покинутой хижиной в Ореховом урочище…

Лязгая, спустился и встал в угловые крепления лифт. Люди брызнули с платформы, как тараканы от луча света. Следом за ними в привратную пещеру выкатился сплетенный клубок яростно дерущихся тел. Тони различил бугристую лысую макушку орсимера и безо всякого удивления понял, что тот пытается молотить головой Рингилла по каменным плитам. Наверное, стражники ужасно веселились, столкнув лицом к лицу альтмера с Саммерсета и орка. Всем известно о тянущейся несколько тысячелетий вражде между двумя ветвями Старшей крови. Неудивительно, что они немедля сцепились не на жизнь, а на смерть. Хотя игра еще толком не началась. И ему, Тони, понадобятся союзники, если он рассчитывает снова увидеть голубые небеса и солнце в них. 

Охотник за сокровищами пошарил вокруг. Вот отличный камень, в меру тяжелый, в меру округлый. Никто не обращает на него внимания. Никто не помешает ему спрыгнуть вниз и, улучив момент, от души треснуть орка по затылку. 

Халаг хрюкнул раненым кабаном и ткнулся физиономией в пол. 

— Смотри-ка, я опять спас твою шкуру, – Тони вцепился в руку альтмера, выволакивая из-под тяжелой туши орка. – Добро пожаловать на Игрища. Что вы с ним не поделили? 

— Башню Диренни, — выкашлял Рингилл. – Откуда ты взялся?

— Меня спихнули вниз вместе с прочими, — удивился вопросу Тони. За его спиной раздался гулкий хлопок – лифт отправился к поверхности за новой группой игроков. – Или ты решил, я по доброй воле явился сюда? Ногами шевелить можешь? Давай-ка поторопимся. 

— Они не дали нам оружия, — проскрежетал альтмер. – Но я и так справлюсь, — он дернулся к орку, уже начавшему приходить в себя и шевелиться. Тони дернул Корноухого в другую сторону:

— Эй. Успеешь еще проломить ему башку. Подумай о том, как отсюда выбраться. У нас совсем нет друзей и целая куча врагов. Но есть преимущество – я более-менее представляю, как тут все устроено. Не зря же я столько лет мотался по двемерским подземельям. Слышишь, там грохочет и кто-то орет благим матом? Это неудачники, вляпавшиеся в ловушку. Но я, я-то умный. Я знаю, как проскочить мимо и уцелеть. При условии, конечно, что ты не загонишь мне нож под ребро. Мы ведь не друзья, помнишь?

— Трепло, — ответил на это Рингилл. Бросил мрачный взгляд на орка, легко перешагнул через первую жертву Игрищ, мёртвую босмерку, и последовал за Тони.