Лариска не приготовила ужин. Когда я вернулся, а я уже довольно поздно добрался до дома из отдела, в квартире вообще никого не было. А в холодильнике мне удалось найти только засохший кусок сыра и колбасу с толстым слоем пенициллина.
Вообще-то, Лариска обычно всегда готовила много, впрок, так сказать. Обычно в холодильнике можно было обнаружить какую-нибудь простую, дешёвую, но относительно съедобную пищу. Однако в этот раз ни котлет на плите, ни кастрюли с супом в холодильнике я не нашёл. Более того, я даже пустой кастрюли не обнаружил. Спрятала она её, что ли? Да на кой чёрт мне её посудина?
Я выложил на стол сыр и колбасу. Хлеба не нашёл, а потому колбасу швырнул в мусорку. Пенициллин, может, и полезен, но я пока не болею, а превентивно антибиотики не принимают. К тому же от расстройства желудка у меня ничего нет. А сыр я сожрал. Он оказался не так плох, как выглядел. С этакой ноткой французского аромата. Некоторые с плесенью этот дор блю жрут и думают, что это деликатес. А я – всего-то засохший.Не наелся, посмотрел на одиноко лежащую в мусорке колбасу дор блю и решил, что я ещё не настолько аристократ.
Наконец, смог принять душ, побриться, а проблему питания решил отложить до утра. Если Лариска не сподобится что-нибудь приготовить, как-нибудь сам выкручусь. Странно, что и в ванной её мыльное-рыльное пропало. Это что ж получается? Меня Лариска бросила? И кастрюлю забрала?
Я прошёлся по квартире, но свет включать не стал, мне начало казаться, что в ней что-то изменилось, что-то было не так. Вещей, что ли, не хватало? Кажется, в маленькой комнате стоял письменный стол – этакий школьный уголок, Лариска сыну купила, а я собирал. А теперь тут какая-то тумбочка. Или в темноте не разглядеть?
Щёлкнул выключателем. Лампочка на миг озарила помещение, но тут же раздался хлопок и всё померкло.
Я махнул рукой. Чёрт с этим столом, тумбой и лампочкой. Просто устал – вот и мерещится всякое. Не расстилая постели, завалился спать на диван. И лишь засыпая успел подумать, а какого хрена Лариска свалила с вещами, если это её хата? Нормальная баба меня бы вышвырнула. Но об этом я мог подумать и завтра.
Мне показалось, я едва глаза прикрыл, как вдруг спину обожгло. Хлёсткий удар повторился. Я перевернулся, открыл глаза и увидел Лариску.
– Ты охренел? В ботинках на диван!
В руках она держала мокрое полотенце. Я только голову руками успел прикрыть, как на меня обрушился ещё один удар. Этим оружием Лариска владела в совершенстве. Могла и насмерть забить.
– Не бей! Не бей! – взвыл я спросонок. – Нет на мне никаких ботинок, я ж мылся!
– А ну-ка не пизди мне тут! – она снова замахнулась, и я резко соскочил с диван.
Уставился на свои ноги и только теперь увидел, что обуты они в грязные, очень грязные ботинки. Будто я по болотам всю ночь ходил.
– Что за хуйня… – пробормотал я и пропустил ещё один удар, ожегший рёбра.
А я ведь вчера даже не пил. Как такое могло быть? Я точно помнил, что после душа одевался, а, вот, ботинки, их точно оставлял в коридоре. Но теперь всё стало наоборот. Ботинки были на мне, а одежда – нет. Трусы не считаются. Да я и в пьяном угаре в обуви в постель не лез.
Растёр лицо ладонями, пытаясь прийти в себя. Лариска убежала куда-то, ну, хоть бить больше не стала. Я выдохнул и только теперь заметил на лице щетину. Но я же брился вчера!
– Ларис, – позвал я. – Ты извини, у меня с голодухи рама поеблась, кажись.
– Иди ты! – донеслось с кухни.
Я снял ботинки, отнёс в коридор. А после пошёл к жене на кухню. Мириться.
Она сидела за столом, нервно мешала ложечкой чай, смотрела в пустоту. Я сел напротив, посмотрел на неё и понял, что спрашивать смысла нет. И так ясно – Димка не пришёл.
– Заяву написала? – спросил я.
Она кивнула.
– Найдётся, – я хотел её утешить, но по её взгляду понимал, никакие слова тут не помогут. – Сам таким был.
– Он не такой, – сдавленным голосом возразила она.
– Ты поэтому жрать не сготовила?
Она посмотрела на меня так, будто это я её сына сбежать подговорил.
– На плите котлеты.
Я встал, подошёл к плите – действительно, котлеты. Включил газ, немного подогрел и наложил себе.
Лариска всё продолжала мешать чай, хотя там в чашке уже водоворот начался. Никогда ещё не видел её в таком подавленном состоянии. И жалко её, и помочь даже не знаю как. Надо бы самому пробежаться по друзьям Димки. Найти их не трудно. По-любому они что-то знают. Ментам, может, не скажут. Да и матери – тоже. Самому надо попробовать.
Пока я жрал, она всё также смотрела в пустоту перед собой. И в глазах её такая бездна разверзлась, что мне кусок в горло не лез. Но я его всё равно проталкивал. Жрать надо. Живот уже крутит.
Поставил тарелку в раковину, опять сел напротив Лариски. Только теперь заметил, что она плачет. Слёзы беззвучно капали на стол. А она будто не замечала, всё эту дурацкую ложечку крутила.
Я положил ладонь на её руку, заставил перестать дзынькать ложечкой о чашку. Только теперь она посмотрела на меня.
– Ларис, я ж не просто так дома не ночевал, я б тебя в такой момент не бросил…
– Да знаю я, – перебила она. – Начальница твоя звонила. Про вызов этот странный говорила. И про то, что тебя по ошибке задержали. Саш, мне сейчас не до того.
Вон оно, значит, как. Михална меня и перед женой отмазала.
– Лар, я Димку найду. Из-под земли достану.
Вот же дурак! Ляпнул, не подумав.
– Ну, живым найду, я уверен, что всё с ним в порядке. Сам искать буду.
Она криво улыбнулась.
– Тебе на работу пора, – произнесла она.
А я ведь совсем потерял счёт времени. За окном уже давно рассвело. Надо хоть в контору явиться, Михалне спасибо сказать.
Лариска так и не выпила чай. Встала из-за стол, начала собираться куда-то, на работу, наверное. Я так и не спросил у неё, где она пропадала всю ночь и когда пришла. Мне было по-человечески жаль и её, и пацана, но точно также я мог бы сочувствовать любой посторонней женщине. Или не женщине. То есть я понимал, что случилось что-то плохое, надо бы как-то поддержать, ну, и всё на этом. Даже стыдно немного. Чужая она мне совсем. И Димка её чужой. Как соседи.
Странное дело, но в эти дни она почти перестала меня раздражать. Раньше я бы не стал терпеть это её звяканье ложечкой о чашку, потребовал бы прекратить. А сегодня и слова не сказал.
Наверное, мне лучше уйти. Вот только идти мне решительно некуда.
Хлопнула входная дверь. Лариска ушла. А я ещё раз принял душ и побрился. Наверное, вчера я всё-таки не был в ванной, а просто видел сон. И мыльное-рыльное теперь было на месте, и моя щетина. Странно, конечно, но если я пришёл, разделся, забыл снять ботинки и завалился спать, а про холодильник и душ мне всё приснилось, это всё объясняло. Но я решил проверить.
Зашёл в маленькую комнату. В Ларискиной двушке она считалась детской. В этот раз стол был на месте, и Димкины вещи по-прежнему разбросаны. Ничего не обычного. Вчера ведь здесь лампочка перегорела. Но если это был сон, теперь с ней всё в порядке. Рука сама нашарила выключатель, раздался щелчок и… лампочка не загорелась. Зато вместо этого зазвонил мобильник. Я дёрнулся так, будто меня током шандарахнуло. Мелодия звонка так резко впилась в уши, что я едва устоял на ногах. Сердце заколотилось, в глазах потемнело. Лампочка. Лампочка перегорела.
На автомате я нашёл звонящий телефон. Ответил.
– Санёк, не спишь? – в трубке раздался голос Серёги. – Срочный вызов, еду за тобой.
– Ага, – спустя несколько секунд сумел всё же выдавить из себя.
Сергей отключился. А я спешно собрался и вышел из дома ещё до того, как Серёга перезвонил. Мне хотелось как можно быстрее покинуть квартиру, в которой случилось столько странностей.
Сон то был или не сон, или я реально рёхнулся уже? Лампочка перегорела. Совпадение? Или я спал наяву? Казалось, что стоит вышмыгнуть из квартиры, как эти мысли вылетят из головы. Не помогло.
Серёга подъехал буквально через минуту. На переднем сиденье нарисовался Женька, и я сел назад.
Женька младше меня и Серёги лет на десять, если не больше. В его-то возрасте это не просто разница, а целая пропасть, разные поколения, мы даже говорим с ним на разных языках. У него словечки всякие странные проскакиваю, а я-то всё больше матом. Но Женька – пацан нормальный, шустрый, образование получает, что-то там с компьютерами связано, а помимо прочего лазает по стенкам, как человек паук. Но то хобби, а помимо прочего он дружит ещё и с электроникой. Сам я тоже с некоторыми видами электронных замков справляюсь, там не сложно. А где не справляюсь, там Серёга с болгаркой выручит. Но бывает и такое, что без Женьки никак. Ну, и когда в окно надо влезть, без него тоже никак. Однако все прекрасно понимали, что он с нами ненадолго. Закончит свой институт и всё, найдёт что-то поприличнее санкционированных взломов. Михална Женьку ценит и, как самого мелкого из нас, жалеет, а потому не поносит его последними словами.
– Здорова, мужики, – произнёс я, когда мы уже тронулись. – Что за дело?
– Сейф, – радостно произнёс Женька.
Для него всё ещё каждое дело – событие. Мальчишке лет двадцать от силы, глаза у него горят, весь на взводе, того и гляди – взорвётся. Для него вся наша работа – это не про деньги, а про приключения. Честно говоря, вообще не понимаю, зачем он работает. Он не только самый молодой из нас, но и самый благополучный. Институт родители оплачивают, из дома не гонят, на содержание денег не жалеют, он и одет не так, как мы, и на такси может позволить себе ездить, и сигареты у него дороже, электронные какие-то. Но надо отдать должное Женьке, ведёт он себя не как мажор. Наверное, это и хорошо, что он работает. Хоть какое-то у него понимание будет, откуда деньги берутся.
– С деньгами? – уточнил я.
– Миллион баксов! – рассмеялся Серёга. – Прям пачками лежат и нас ждут. Вскроем – каждому по пачке.
– Да не знаем мы, – пожал плечами Женька. – Знаю, что замок хитрый, как заказчик сказал. А что в сейфе – Лизавета Михална не ответила. Может, деньги, может, бумаги какие.
Мы подъехали к знакомому офисному зданию. Тому самому, со второго этажа которого я совершил позорное бегство. Вот только не хватало ещё опять в тот же офис суваться.
– Ты куда нас привёз? – спросил я.
– На вызов, – невозмутимо ответил Серёга.
– Мы ж вчера тут были!
– Ну, во-первых, не вчера, а во-вторых, нам в другой офис.
– А если те заметят? Скандал будет.
– Ну, Михална, наверное, уладила.
– А что было-то? – встрял Женька.
– Да ничего особенного. Я дверь вышиб, Санёк батарею сорвал, окно выставил, машину чужую помял. В общем, обычный рабочий день.
Женёк робко улыбнулся.
Помятая машина, на которую я свалился, так и стояла на парковке. И я подумал, может, хозяин и не в курсе, кто её помял. В конце концов, меня-то и не видели толком. Ну, мало ли, может, кирпич сверху упал или пришельцы серанули. Серёга, как дурак, ещё и рядом припарковался, а мне даже немного стыдно стало, уж не знаю, почему. Поэтому я выходил из машины, глядя строго под ноги, будто споткнуться боялся. И, вообще, старался ни на кого не смотреть.
Мы вошли в здание через главный вход, а не через окно, из которого я вывалился. Оно, к слову, так и осталось открытым, точнее, выломанным. Я шёл по лестнице, всё так же упулившись в пол. Была б на мне шапка, я б её на глаза натянул. Но шапки не было.
Я не смотрел на людей, старался быть незаметным, держался за широкой спиной Серёги. Ну, бить нас, может, и не будут, однако так мне всё равно было спокойней. Как вдруг услышал знакомый женский голос.
– Женя, ты, что ли? Ты чего тут делаешь?
Мы оказались в переходе между вторым и третьим этажом. Я подтолкнул Серёгу, но этого борова разве сдвинешь так просто? Пришлось обернуться и встретиться взглядом с хозяйкой мелодичного голоса. Секретарша. Та самая.
– Анфиса? – напротив девушки стоял Женька и лупал глазами. – А ты…
– Я теперь тут работаю, – сообщила она очевидный факт.
– А, я понял, – Женька почесал затылок. – А я… вроде как тоже работаю.
– Бросил учёбу? И правильно! – заулыбалась Анфиса.
– Да нет, не то, чтобы бросил. Подрабатываю.
Девушка недовольно скривилась.
– Ясно, – ответила она, резко развернулась и побежала вниз по лестнице.
– Вот сучка, – пробормотал ей вслед Женька.
– Подружка твоя? – спросил я.
– Бывшая, – вздохнул парень.
Я рассмеялся. Такие, как Анфиса, с такими, как Женька, не встречаются. У этой секретарши ноги от ушей и сиськи по пуду. Куда нашему Женьке до неё?
– Ну, чего ржёте? – обиженно произнёс парень. – На первом курсе вместе учились, я ей курсачи писал, потом её отчислили. Ну, встречались немного. А, что, нельзя? Я, по-вашему, и с девушкой встречаться не могу?
Кажется, он всерьёз разозлился.
– Да нет, можешь, конечно.
– С Дунькой Кулаковой, – подлил масла Серёга. – Ты себя видел? А Анфису эту? Где ты, а где она – сечёшь?
– Да иди ты, – Женька от злости аж побагровел.
– Серёг, прекрати. Пиздюк тебе вломит.
По тому, как секретарша отреагировала на Женькино «подрабатываю», я сразу смекнул, что не потянул мальчишка её содержания. По ней видно, дорогая штучка.
– Кто? Женька? – рассмеялся Серёга.
Но зря. Парень оттолкнул меня с дороги – да я и сам отошёл, а потом врезал тощим кулачком Серёге в пузо. Прям на лестнице. Женька в некоторых вещах псих тот ещё. И плевать он хотел, насколько противник больше и сильнее. А я знал, что Женька злой бывает. Потому просто не лез к нему лишний раз, чтоб не зашибить ненароком. А вот Серёга ничего не боялся. Он схватил Женьку за шиворот и потащил вверх по лестнице. Я поспешил за ними.
– А ну, сопляк, я тебя научу старших уважать, – рычал Серёга, а Женька едва ногами успевал ступеньки считать.
Но, по сути, Сергей ему только помог подняться. А потом парень вырвался как-то и снова бросился в бой. Серёга аж сундук свой с инструментами выронил. Они сцепились не на шутку. Оба грохнулись на пол и теперь пытались друг друга придушить. Но на драку это не очень походило, скорее, на забавы двух котят. Каждый раз эти двое находят повод подраться. А я просто стоял в сторонке и позёвывал. Трезвый Серёга себя контролирует, ничего плохого мелкому не сделает. А Женька – при всём желании не сможет.
Дверь одного из кабинетов распахнулась, выбежала какая-то тётка, завизжала, запричитала. Снизу Анфиса прискакала, тоже шум подняла. А тут и охрана подтянулась. Ребята к тому времени уже угомонились, расползлись по углам.
– Вы кто такие?! – заорала тётка. – Вон отсюда!
Женьку охрана скрутила и попыталась спустить с лестницы.
– А ну стоять! – заорал Серёга, вскочил на ноги и кинулся на охранника.
Драка продолжилась.
– Пошли все вон! – орала тётка.
Еле слышно причитала Анфиса.
И тут из другого кабинета вышел такой представительный мужик, в костюме, но с бритой башкой – привет с зоны. Здоровый такой шкаф бандитской наружности.
Я так в сторонку отошёл, потому что он как-то подозрительно на меня уставился.
– Прекратить, – тихо, но очень властно произнёс он.
Охранники тут же уронили Женьку, сбросили с себя Серёгу.
– Павел Николаевич, это хулиганы какие-то, – начала объяснять тётка. – Ворвались, драку устроили. Сейчас их выведут.
– Анна Константиновна, разве я просил их выводить? – спросил бритый.
Тётка только рот открыла, как рыба. А Анфиса вдруг к Женьке подошла, лицо его осматривать начала, тоже мне, сестра милосердия.
– Мы, вообще-то, здесь по делу, – произнёс я. – Взломщиков вызывали?
– Вызывал, – согласился мужик. – Пройдёмте в мой кабинет.
И мы пошли. Да и Серёге с Женькой драться всё равно уже надоело. Им вообще всё быстро надоедает. Серёга только охранникам кулаком погрозил, подхватив ящик с инструментами.
Когда мы оказались в кабинете этого бритого, нас усадили в кресла, а тётка принесла нам кофе. Вот интересно, почему у того красномордого секретарша – Анфиса, а у этого, представительного такого, секретарша – тётка? Странные люди всё-таки бывают. А потом этот Павел Николаевич запер дверь на ключ.
– Дело у меня к вам весьма деликатное. Нужно открыть сейф, – произнёс он.
– Ключ потеряли? – спросил я. – Или код забыли?
– И код, и ключ.
Только теперь я обратил внимание на сейф, стоящий у стены. Большой такой, серьёзный сейф. И заметно, что раньше он был вмонтирован в стену. А теперь его зачем-то вытащили.
– Тут только автогеном резать, – произнёс Серёга.
– Не автогеном. Сейф должен быть аккуратно вскрыт. И закрыт.
Я оценивающе взглянул на предстоящую работу. И код, и ключ. И если с ключом я бы справился, то код – совсем не моё. Замок электронный, я такие знаю. Тут суть в том, что код не даёт провернуть барабан. Там такая специальная защёлка стоит. При желании можно её сломать, если правильно приложить усилия. Вот только закрыть сейф после такого обращения уже никак не получится.
Женька почесал затылок, он его всё время чешет. Привычка у него такая и я знаю почему. Волосню поотрастил себе, вот и чешется. А, может, вши у него? Пожалуй, шапку свою не дам ему поносить. Хотя и нет у меня шапки, но всё равно.
Парень достал тоненькие, почти игрушечные отвёртки и взялся за работу. Он в этой технике шарит неплохо, что-то там подкручивает, проводки вытаскивает, отсоединяет – присоединяет. Я в этом ни черта не понимаю. А у Женьки голова соображает, хоть и волосатая.
Я и кофе допить не успел – горячи, падла, – как он произнёс:
– Готово.
– И без автогена, – разочарованно пробормотал Серёга.
Можно подумать, ему так уж поработать охота.
Электронное табло теперь висело на проводках и отображало четыре нуля. Я взялся за отмычки и легко отпер замочек. Всего-то на три сувальда. Тоже мне, сейф. Вот зачем делать здоровенный несгораемый сейф, если замочек на нём детский? Если б не надо было его целостность сохранять, я бы и без Женьки справился.
Дверцу я сам открыл, демонстрируя заказчику содержимое сейфа. И обомлел. Внутри лежали не деньги, не документы и даже не оружие. Сейф был забит прозрачными пакетиками с белым порошком. Тут особого ума не надо, чтоб догадаться, что это такое. Ну, явно не стиральный порошок.
Павел Николаевич побледнел. Его пальцы нервно смяли бумажку.
– Я просил открыть замок, – процедил он сквозь зубы.
– А я что сделал? – развёл я руками.
– Замок, а не дверцу сейфа. Никто не просил заглядывать внутрь.
Мужик нервничал. Сильно нервничал. Прям места себе не находил. Я бы на его месте тоже занервничал. Но, кажется, в этот раз все козыри у меня.
Женька зачем-то потянулся за пакетиком, но я хлопнул его по руке.
– Ну, чё, мужики? – я глянул на Серёгу с Женькой. – Тут на премию тянет.
Они закивали, а этот Павел Николаевич, кажется, наконец, понял, как ему выпутаться.
– Значит, так, – произнёс он. – Берёте по пачке каждому и уматываете отсюда. Если кто хоть слов ляпнет, из-под земли достану.
– На кой оно нам? – спросил я.
Женька снова потянулся за пакетиком и снова получил по рукам. Вот же нарколыга мелкий!
– Этот товар денег стоит. Хороших денег. Продадите или сами используете. Что хотите, то и делайте, – пояснил Павел Николаевич.
– Э, нет, так не пойдёт. Мы на делюгу не подписывались. Оплата деньгами и мы забываем, что тут видели.
По глазам этого Павла Николаевича я понял, что тот легко сделает так, чтоб никто из нас ничего и никогда больше не рассказал. И без всяких денег. Свидетели долго не живут. А уж шантажисты и подавно. Вот же влипли мы!
– Сотку! – встрял Серёга.
– Каждому, – поддакнул Женька.
– Или я ментов как вызову, сам выкручивайся. Мы-то чисты, – продолжил Сергей.
– Да вы обалдели, мужики? – вытаращил владелец наркосейфа глаза. – Какая сотка? Тут товара всего ничего. Это ж вам не кокаин колумбийский. Так, синтетика китайская.
– А говорил дорого стоит, – разочарованно протянул Серёга.
– Полтинник на троих, – произнёс Павел Николаевич.
Я хотел возразить, но меня опередил Серёга.
– Идёт! – заявил он.
Вот будь у меня в рук что потяжелее отвёртки, огрел бы его, не раздумывая. А так, ну, не кулаком же по его ряхе бить. У него морда с мои две.
Короче, всё, проебали мы свой шанс.
Павел Николаевич достал из ящика стола пачку и швырнул нам.
– Пошли вон.
Я мог бы швырнуть ему эту пачку обратно и потребовать больше, намного больше. Я мог бы реально его сдать. Но… Я так подумал, лучше полтинник в кармане, чем шесть кусков в мечтах. И забрал деньги.
На том мы, и впрямь, свалили. А что ещё делать? А ничего.
– Лошара ты, – уже на лестнице сказал я Серёге.
– Сам лошара, – огрызнулся он.
– Студент, пересчитай, – я сунул пачку в руки Женьке.
Тот хоть и айтишник, а считал купюры медленно, как бабка, получившая пенсию. Руки у него дрожали, будто он эти деньги украл, а не за работу получил. В смысле, не за неразглашение коммерческой тайны. И тут на выходе надо ж ему было снова столкнуться с этой секретуткой!
Женька выронил из рук пачку и купюры разлетелись по вестибюлю.
– Дебил, – коротко прокомментировал я.
– Ой, – взвизгнула Анфиса. – Это что, календарики?
– Сама ты… календарик! – прошипел Серёга.
Секретарша присела на корточки и начала помогать Женьке собирать деньги. Я тоже присоединился. А Серёга бдил. Бдил, чтоб ни одну купюру не пропустили. Пальцем только тыкал – вон, ещё одна валяется. Он держал в руках ящик с инструментами и делал вид, что никак не может поставить его на пол.
Когда купюры были собраны и подсчитаны, девушка поднялась и вдруг изменилась в лице и произнесла:
– Так это настоящие деньги, что ли?
– Настоящие, – подтвердил я. – Зарплата Женькина. Он тут каждый день такую получает.
У девочки в глазах появился нездоровый блеск. Она кокетливо улыбнулась и вся как-то так изменилась, превратилась из девчонки… в женщину.
Анфиса… я вмиг разглядел мягкие изгибы её тела, этот томны взгляд из-под полуопущенных ресниц, почувствовал её дыхание…
– Может, сходим куда-нибудь? – её голос прозвучал полушёпотом.
– В кабак, – произнёс я прежде, чем до меня дошло, что обращается она вовсе не ко мне.
Ну, Женька!
На меня Анфиса даже не взглянула. И, кажется, даже не расслышала моих слов. И слава яйцам.
Серёга толкнул меня в бок, и морок отступил. Размечтался, придурок. Ей мальчиков богатеньких подавай. Вон как на деньги уставилась, а не меня. И не Женьку. Студент, надо отдать ему должное, только плечами пожал.
– Сюда давай, – я нервным движением выхватил из его рук деньги. – Пошли уже, – хлопнул его по плечу.
Из офиса мы уходили молча. Я пялился в пол, стараясь выбросить из своей тупой бошки образ этой Анфисы. И у меня это даже почти получилось, когда мы загрузились в машину.
– Сань, зачем ты так? – жалобно спросил Женька.
– Чего – так? – буркнул я с заднего сиденья.
– Ну… она так на меня смотрела, а потом ты деньги отнял, – студент скулил, как подбитый щенок.
– Дурак ты, Женька, – ответил я. – Она на деньги ведённая, не видишь, что ли? Ну, нахер такая тебе сдалась? Я ж специально проверить тебе дал возможность.
– В жопу такие проверки, – обиженно проворчал Женька.
– Давайте лучше деньги делить, – предложил Серёга.
Ему уж точно не было никакого дела до задницы секретарши.
Поделить у нас не получилось. Оказалось, что пятьдесят на три не делится. Две косаря лишние, как ни крути. Поэтому мы приняли здравое решения – эти две штуки пропить. Так по-честному.