16. Проверка на прочность

- Поймите же, - мягко, но настойчиво произнес Колыхаев, - в жизни нельзя всегда быть эгоистом. Вы должны быть благодарны государству за то, что оно заботилось о вас. Теперь вы должны позаботиться о своем государстве. Вы должны будете работать хотя бы для того, чтобы в один прекрасный день в вашей будущей квартире не выключили свет из-за того, что кончилась электроэнергия, и монитор вашего компьютера не потух навсегда. Вы ведь, кажется, в «Земные войны» играете?

- Ну, да, - запнувшись, ответил я на столь внезапный вопрос.

- Все как в этой игре, 639. Для того чтобы база имела обороноспособность, нужно продолжать создавать новые войска, как-то развиваться. Ведь, я правильно говорю? – голос Колыхаева, казалось, обволакивал меня чем-то мягким и усыпляющим.

Я кивнул головой.

- А для того, чтобы все это постоянно происходило, необходимы источники энергии и те, кто будет их добывать. Так же и здесь. У государства есть много источников энергии, но крайне сильно не хватает добытчиков, которые сами потом и будут пользоваться плодами своих трудов. А еще эти источники нужно завоевать, восстановить и обеспечить их безопасность.

- Да, конечно, как это я не сообразил, - медленно проговорил я и почесал слегка дергавшуюся щеку, - и… когда меня выпишут из клиники?

- Пока неизвестно, возможно, через несколько месяцев, а возможно и через пару недель. Все зависит от вас, 639. Вы почти очистились и вполне здоровы, но подержать бы вас еще, конечно же, следовало.

- И, что, доктор, - с расстановками проговорил я, - если я, начну буянить, то мое нахождение в клиники продлится?

- Нет. Вас отправят в карцер, - удивился Колыхаев.

Он чуть наклонил голову набок и посмотрел на меня полным сожаления взглядом, как если бы он сильно расстроился при одной мысли о том, что меня придется отправлять в карцер.

- А второго раза, я боюсь, вам не выдержать, 639. Доктор Зизимор, скажите, пожалуйста, кто из пациентов, побывавших в карцере во второй раз, остались в живых?

Зизимор равнодушно пожал плечами.

- Никто, насколько я помню, - ответил он Колыхаеву.

- Слышали, что сказал доктор? – обратился главврач ко мне и несколько жестче добавил, – Вот так-то.

От одного только упоминания о карцере щеку пару раз довольно сильно дернуло. В карцер мне не хотелось, а значит, все-таки придется покинуть, ставшую мне столь родной за эти года клинику, как бы мне этого и не хотелось. Я чувствовал себя так, как, наверное, чувствовал бы себя дикий зверек, страдающий амнезией, полжизни проведший в клетке и теперь знающий, что его скоро выпустят обратно в лес, которого он совершенно не помнит и не знает, что там может ожидать его. В клетке его кормили, поили, он жил в свое удовольствие, а в лесу он вдруг окажется предоставлен самому себе. Этого-то и боялся зверек больше всего. Неизвестности и того, что придется своим трудом добывать себе свой кусок хлеба.

- Но, чтобы хоть как-то скрасить ваши возможные последние дни здесь, - неожиданно продолжил Колыхаев, - за ваше отличное поведение можете просить меня о чем угодно и я постараюсь выполнить вашу просьбу по мере сил и возможностей… Ну, просите же.

- Знаете, доктор, - я набрался храбрости, на время отвлекшись от мрачных размышлений о будущем, - Мой мониторчик как-то морально устарел в моих глазах и я хотел бы заменить его на что-нибудь более лучшее. Вы частенько обновляете внутренности моего компьютера, но вот о мониторе совершенно забыли. Я хотел бы вас попросить, доктор о 56-дюймовом экране и еще, если можно, вдобавок к этому нормальную стереосистему из восьми колонок. То есть, получается, целый домашний кинотеатр. Вот… Это не слишком много, нет?

Я почему-то был уверен, что Колыхаев сейчас ответит, что, мол, извини, 639, домашние кинотеатры закончились на прошлой неделе, себе не успел достать. Быстро разбирают. Знаешь что, 639, лучше попроси что-нибудь попроще, например, джойстик с усиленным вибратором или мышку на колесиках. Очень удобная штука, кстати, эта мышка на колесиках. Но Колыхаев взял трубку телефона и, набрав номер, стал куда-то звонить:

- Это Колыхаев… Ко-лы-ха-ев… - стал говорить он в трубку спокойным равномерным тоном человека, привычного отдавать распоряжения. - Возьмите один из домашних кинотеатров из тех, что недавно нашли в торговом центре и доставьте его в 639-ую палату. Да, сразу же подключите к нему компьютер. Да, чтобы через двадцать минут все уже было готово, - Колыхаев положил трубку и ласковым старческим взглядом посмотрел на меня. – Ну, вот и все. Как закончим разговор, сможете идти наслаждаться, 639. Уверен, мир «Земных войн» станет для вас еще красочней, еще богаче.

- Спасибо, доктор! – от радостного волнения я стал задыхаться.

В порыве чувств я сорвался с места и кинулся обеими руками пожимать пухленькую лапку Колыхаева. Домашний кинотеатр был не просто большим экраном с восьмью колонками, он еще автоматически переносил своего счастливого обладателя в высшую касту пациентов. Он служил неким условным знаком отличия, чем-то вроде официального признания в том, что ты один из лучших. Теперь многие игроки будут с завистью глядеть мне в рот.

– Вы не представляете, что вы для меня сделали, - продолжал я безостановочно благодарить Колыхаева. - Я и мечтать о таком не смел, чтоб я когда-нибудь мог разглядывать мир «Земных войн», продуманный до мельчайших деталей, через такой большой экран и слушать его величественные звуки через целых восемь колонок, две из которых басовые! Спасибо, доктор, спасибо. Я и не знаю, как выразить вам свою благодарность. Она поистине безгранична.

- Ну, что вы, 639, - с деланным смущением проговорил Колыхаев, осторожно высвобождая свою руку из моих пожатий, пока я не затряс ее окончательно. – Тут не стоит сильно благодарить. Мне это ничего не стоило, сущие пустяки. Я делаю это только для того, чтобы показать вам, что я уважаю вас за то, что за несколько лет вы смогли полностью измениться в лучшую сторону и очистить свой разум от всех ваших изначальных заблуждений. Да вы садитесь, садитесь.

Я сел обратно на стул, продолжая смотреть на Колыхаева глазами преданной собаки, полной радости от того, что ее хозяин в кои-то веки оценил ее преданность и подарил сахарную косточку вместо того, чтобы двинуть ногой под ребра. По крайне мере, я помню такими тогдашние мои чувства по отношению к Колыхаеву. Проклятый карцер на всю жизнь сохранил о себе память. Пока я садился, то краем глаза заметил, как Колыхаев быстро переглянулся с Зизимором, но не придал тогда этому никакого значения.

- Я всегда гордился такими пациентами как вы. Вы будете хорошим гражданином, 639, - сказал Колыхаев. – Там, вне клиники, вас ожидает спокойная жизнь. Вы будете жить, ни в чем не нуждаясь, ничего не желая, и именно на таких, как вы и будет держаться наше будущее государство. Если бы все были такими же, как вы, жизнь на Земле давно бы превратилась в рай, но вот беда: всегда находятся люди, которые чем-то недовольны, которым всегда чего-то не хватает. Они и сами не знают чего и поэтому начинают беситься, смущать остальных людей и мешают им жить.

- Но каким образом? – спросил я в искреннем удивлении. Я был так обрадован домашним кинотеатром, что совсем забыл об Арийце и Француженке.

- Такие люди, попадая к нам в клинику, всячески пытаются хитрить с нами, не слушают врачей, не поддаются лечению, - продолжал Колыхаев, - хотя мы всего-навсего только пытаемся помочь им избавиться от всего лишнего мусора в их головах. Мы хотим, чтобы наши пациенты научились жить правильно, но некоторые из пациентов этого не понимают. Они пытаются сбежать из нашей клиники и, что самое страшное, подговаривают на это других. Вот их-то и ожидает за стенами клиники непроглядная тьма, в которой они обречены скитаться до конца дней своих. Это я говорю в самом буквальном смысле… Всегда очень плохо, когда это происходит. Каждый раз, когда мы получаем доказательства такого поведения, мы вынуждены наказывать виновника, - Колыхаев посмотрел мне в глаза. До этого он смотрел на уголок своего стола. - Поэтому я хочу попросить вас о кое-чем важном, 639.

- О чем же?

- К нам поступила информация, что вы вчера общались с одним из таких вот плохих пациентов или двумя. В прошлом один из них был уже наказан за свое неподчинение, но это, похоже, мало чему его научило, кроме того, что теперь он стал более осторожен. Про ваш с ним разговор удалось узнать лишь по чистой случайности. Понимаете, в чем дело: мы можем наказывать только в том случае, если есть неопровержимые доказательства их плохого, я бы сказал, бунтарского поведения, вроде показаний других пациентов. Пациент этот занимает палату рядом с вашей. Его номер «640».

Вот… зараза! Чувствовал ведь, что с ними могут быть проблемы и все равно пошел.

- Видите, 639, - говорил Колыхаев, – мы с вами искренни и в ответ хотим, чтобы вы отвечали нам взаимностью. Так о чем говорил с вами 640-ой?

- Я…

В эти секунды я четко и ясно осознал, что если выдам их, с ними сделают то, что уже однажды сделали со мной. Ариец говорил, что ему довелось бывать в карцере, а второго раза еще никто не выдерживал; это только что подтвердил Зизимор. Француженка. Сколько ей лет? Наверное, восемнадцать-девятнадцать, не больше. Совсем еще девчонка. Может она и сама толком не понимает, что хочет сделать. Этот Ариец наплел ей с три короба, что де рай не здесь, а там, за стенами клиники. Она уши и развесила, дурочка. Неужели, без всяческих колебаний они и ее пропустят через карцер или отдадут на растерзание вот этим самым мизантроповым, которые смогут сделать с ней все что захотят? Меня всего передернуло от омерзения. А не выдам? Что изменится? Что тогда изменится? Если не выдам, тогда они сами… а не я. Тогда они сами, а мои руки будут чисты.

- А откуда вы знаете про наш разговор, доктор? – невольно вырвалось у меня.

- Мы знаем все, потому что обязаны все знать, - внушительно произнес Колыхаев. – Я повторяю вопрос: о чем вы разговаривали с 640-ым?

- Он предлагал сыграть мне в одну игрушку, - твердо ответил я, глядя прямо в глаза Колыхаеву.

- В игру? – удивленно и как бы осуждающе протянул Колыхаев.

Он слегка приподнял брови, снова разглядывая уголок стола, и затем посмотрел на меня.

- И что же это за игра?

- Я не запомнил названия. Не знал, что это так важно. Меня кроме «Земных войн» ничего не интересует, доктор.

- А что еще вам говорил 640? – спросил Колыхаев.

Его глаза недобро сверкнули. Похоже, он был не очень доволен моим ответам.

- Вроде как все. Насколько я помню, все.

- 639, не советую вам врать мне. Это может плохо для вас кончиться и доктор Зизимор в прошлом неоднократно вам это напоминал. Впрочем, вам это всегда можно напомнить более практично. Вы разговаривали с 640-ым достаточно долго, и речь не могла идти об одном только предложении поиграть в компьютерную игру. В последний раз спрашиваю вас, 639: о чем вы разговаривали с 640-ым и кто еще был с вами, что за девушка?

Интонации голоса Колыхаева не предвещали нечего хорошего для меня, и было совершенно ясно, что весь этот цирк с домашним кинотеатром был устроен только с одной целью; чтобы я на радостях растрепал все, что сказал мне 640. Да подавитесь вы в таком случае своим кинотеатром задрипанным!

Про разговор-то они знают, а вот номер девушки нет, лихорадочно соображал я. Это значит, что кто-то наблюдал за нами со стороны. Нет, ребята, не дождетесь, чтобы по моему доносу кого-то отправили в карцер. Я сам там побывал и врагу не пожелаю такое испытать, хоть ты трижды будь больной эпидемией. Вы уж с ними лучше как-нибудь сами разбирайтесь, без меня.

- Доктор, поймите меня правильно, - я изобразил испуг, ведь строить из себя героя мне тоже 6ыло ни к чему, - у нас было важное совещание между игроками и важная игра вчера вечером, я думал только о ней и не очень запомнил, что говорил мне 640. Извините.

- Хорошо, - Колыхаев в раздражении побарабанил пальцами по столу, - тогда что за девушка была рядом с ним. Из какой она палаты?

- Я… я… я не обратил внимания. Я не знал, что это важно, доктор, - я испуганно посмотрел на Колыхаева и захлопал глазами. – Я думал, что они просто хотят пригласить меня поиграть. Простите меня, доктор. Я не знал, что это так важно!

Еще чуть-чуть и я был готов на полном серьезе зарыдать слезами раскаяния.

- Послушайте, 639, рано или поздно мы все равно узнаем правду о вашем разговоре и узнаем, кто эта девушка и, если вы тут валяли дурака, то, знайте, что вам не поздоровиться. Вы все поняли, 639? – жестко сказал Колыхаев и пристально посмотрел на меня.

- Да, конечно. Я постараюсь вспомнить и если что-то вспомню, то сразу же расскажу вам, - промямлил я, быстро и подобострастно кивая головой. – И если увижу ту девушку в парке и узнаю ее, то тут же вам сообщу.

- Хорошо, 639, но постарайтесь не забыть и про наш разговор. Подумайте, хорошенько подумайте… Ну, что ж, на этом все. Можете идти и наслаждаться своим приобретением.

- Так вы не забираете у меня кинотеатр? – в изумлении спросил я.

- Что вы, 639, что вы, - воскликнул Колыхаев, отмахиваясь рукой. - Нет, конечно. Вы – один из лучших наших пациентов и я всегда буду хорошо относиться к вам.

Колыхаев ласково улыбнулся, но в этот раз улыбка вышла несколько неправдоподобной.

На этом мой разговор с Колыхаевым закончился, и я вернулся в свою палату. На моем столе красовался вожделенный 56-дюймовый монитор и восемь здоровенных мощных колонок вокруг кресла, но я как-то равнодушно глянул на всю эту долгожданную радость, сел за компьютер, включил «Земные войны» и… вместо того, чтобы начать играть я задумался.

Сам того не подозревая, Колыхаев своим требованием выдать 640-ого дал мне четко осознать разницу между реальностью и вымышленным игровым миром. Пелена тумана в моем мозгу получила временный, слабый, но просвет. Играя в «Земные войны», я без зазрения совести отправлял на гибель сотни солдат, мало думая о том, что они могут погибнуть, по той простой причине, что они были ненастоящими и совершенно не задумывался о том, что они бы испытывали, происходи все сражения на самом деле. Сейчас же речь шла всего лишь то о двух, но живых людях. От моего решения зависела их дальнейшая судьба и расскажи я Колыхаеву всю правду, то сейчас они уже оказались бы в карцере и никто бы их больше не увидел. Правильно ли я поступил? Своим решением я подставил себя, и теперь моя собственная жизнь была под угрозой. Если они узнают о Француженке, то в карцере окажусь уже я, и в конечном итоге это не спасет ни Арийца, ни Француженку. Подумай я об этом раньше, то возможно, чуть поколебавшись, я бы и сдал их с потрохами Колыхаеву. О том, что Француженка может не выдержать и все рассказать я почему-то не сомневался. Ладно, пусть все идет своим чередом, а о разговоре с Колыхаевым я решил непременно предупредить моих новых знакомцев.

Не очень меня обрадовало и известие о скорой моей выписке из клиники. За несколько лет я уже привык к тому образу жизни, который вел здесь: к двум прогулкам по два часа, к многочасовому сиденью у компа, привык к Тактику, Генералу, Корсару, ко многим другим. По-своему сдружился с Мизантроповым, с этим немногословным и мрачноватым громилой, с Фобосом, его дружком и вторым санитаром моего этажа. Они часто дразнили меня карцером и приглашали туда в гости. Смешно, но даже этого мне будет не хватать в том случае, думал я, если мне придется покинуть клинику и жить какой-то новой жизнью. Еще эта непонятная работа. Ладно, поживем, увидим. С этой мыслью, я запустил «Земные войны» и по своей давней привычке оставил все на потом.

Началась утренняя прогулка и, выйдя в парк, я пошел на лужайку, где обычно собиралась наша группа северян. На самом деле я больше желал бы увидеться с Арийцем и Француженкой, чтобы предупредить их об опасности, но решил не рисковать. При желании эти двое могли сами выйти на меня.

На лужайке меня встретили дружными аплодисментами.

- А, вот и наш герой явил свой облик простому народу. Командор! – еще издали заорал Генерал, потрясая руками. – Как ты с катюшами, как с детьми малыми. Рисковый же ты парень, хоть и психуешь иногда не по делу.

- Задание ты выполнил с блеском и сам цел остался, - произнес Тактик. Он стоял, скрестив руки на груди, и одобряющим взглядом смотрел на меня. – Ты - прирожденный геймер «Земных войн». Хвалю.

- Да уж, - пробормотал я, усаживаясь рядом с Генералом. – Сначала сунут в самое пекло, а потом хвалят, что жив остался, чтобы потом еще раз куда-нибудь пихнуть мимоходом. Кстати, всем привет.