Я прихожу в себя в странном незнакомом абсолютно белом месте. Прямо над головой белый потолок, впереди белая стена и белое же окно, завешенное белой полупрозрачной тюлью. Я лежу и не могу понять, что происходит. Ощущается, что что-то не так, но что именно? Несколько мгновений я пытаюсь понять, а потом до меня внезапно доходит — я не дышу. Вообще не дышу. И не глотаю. Во рту нет лишней слюны, которую нужно глотать. И вообще ощущения всего тела странные.

    — Любимая, все в порядке? Как ты себя чувствуешь? — рядом со мной появляется контрастно черная макушка, а после и вся голова в целом.

    Я цепляюсь за скачущие мысли, но никак не могу вспомнить этого парня с тонкими чертами лица и почему-то красноватыми глазами. Слегка растрепанные черные волосы выделяются на белом фоне как пятно. Непривычно тонкий нос, узкий подбородок… Нет, не помню. Неужели я попала в аварию, и мне отбило память? А что, удары по голове и не на то способны…

    — Нормально, — наконец выдыхаю я, осознав, что у меня ничего нигде не болит. И голова тоже, хотя что-то мне кажется, что после удара в аварии она должна раскалываться.

    Я ощупываю голову, но не нахожу там никаких повязок или пластырей, только длинные рыжие волосы, от движений свесившиеся мне на плечи и грудь. Рыжие… я цепляюсь за эту мысль, но никак не могу понять… мне кажется, раньше у меня не было рыжих волос. Точнее, волосы как раз были, но совершенно другого цвета. Черные? Каштановые? Светлые? Зеленые? Нет, нет, нет… я мысленно перебираю цвета, пока незнакомец усаживается рядом.

    — Мне говорили, что это будет трудно, — немного хрипло начинает он, глядя мне в глаза. Такой прямой контакт мне непривычен, но я внезапно осознаю, что ничего неприятного в нем нет.

    — Я попала в аварию и потеряла память, да? Это часто случается с теми, кто бьется головой, — предположила я. — Просто я тебя не помню, прости.

    — Меня зовут Дэн, — он немного неловко стиснул мою руку, желая поддержать. — А ты Олла, так было записано во всех твоих данных.

    И снова в голове ворочается что-то странно. Да, имя мне знакомо и привычно, но было что-то еще. Что-то, чего никто не записал в данные. Что-то, что я… прятала?

    — Ладно, скажи, как долго я провалялась в коме или как это вообще все было? — попросила я, осознавая, что без посторонней помощи не выберусь из ямы беспамятства. Раз он здесь, значит, я не одинока. Муж или нет, не важно, главное, что он пришел в больницу и сидит со мной, а не бухает где-то в гаражах. «Бухает в гаражах» — эта фраза всколыхнула что-то глубинное, но тут же схлынула, как камешек, упавший в воду.

    — Мне сказали прийти забрать тебя домой, — он неловко опускает взгляд на свои колени и наши переплетенные руки. — Я честно не знаю, что с тобой случилось, но ведь все худшее позади, верно? Теперь мы вместе и теперь я могу забрать тебя домой. Дома нас ждет ужин…

    — Как мило! — я поразилась своей реакции. Не ожидала, что кто-то будет готовить мне ужин? Это вырвалось у меня почти против воли. Но при словах о доме я не чувствовала ничего. Мой дом… где он? Какой он? Чем я жила? Как я его обставила? Украшала ли я его? Кто в нем еще живет, какие у нас родственники? Вдруг там в однушке впятером придется ютиться…

    При мысли об однушке я вдруг вспомнила старую замызганную комнату со старыми грязными коврами, облезлыми стенами и закопченной кухней. Однушка… Я катала это слово туда-сюда в голове, пока мы с Дэном шли на выход из этого белого здания.

    Снова и снова появлялись несоответствия. Я не дышала. Я не уставала после болезни, спускаясь по лестнице и не задыхалась, как обычно от любой физической нагрузки. В моей груди не колотилось сердце, я не чувствовала страха от того, что иду почти что с чужим мужчиной куда-то. Да, формально он как бы не чужой и как бы ведет меня домой, но… я-то его не помню. И пока не могу полноценно доверять.

    Он молчит, позволяя мне рассматривать город. Ни одной знакомой улицы, хотя я могу читать их названия. Что-то цепляет в них, все эти стрит и авеню, но я не могу понять, почему. Вроде и улицы типичные, и люди ходят, и машины ездят, и магазины призывно мигают рекламой, и дети катаются на скейтбордах на пешеходных частях. И даже полицейская машина с мигалками куда-то мчится, а все равно ощущение такое, будто это все бред. Бред головного мозга. Быть может, я еще не вышла из комы и это мой проводник в загробный мир? Эдакий красивый Харон местного разлива?

    Но нет, вместо загробного мира мы заходим в какой-то дом, едем на лифте аж на девятый этаж и заходим в квартиру. Аж целую трехкомнатную, от чего я в культурном шоке. И я сразу понимаю, что не помню ее вообще. Это не моя квартира. Хотя на полу стоят тапочки моего размера, как я люблю. И календарь висит на стене. Вот только год на нем написан на десять лет вперед от того, что по идее должен быть. Я стараюсь осознать все и не впадать в панику, но… мне нечем впадать в панику. Я все так же не дышу и не боюсь, адреналин не скачет по крови. У меня ничего нет, хотя я хожу, смотрю, чувствую… Я провела пальцами по календарю. Обычная лощеная бумага. И банальные обои в цветочек, ничего нового. Не знаю, купила бы я такие себе домой или нет. Даже не могу понять.

    Моя рука теперь тоже кажется мне странной. Она… ровная, красивая, изящная, с тонкими пальцами и аккуратными здоровыми ногтями. Память цепляется за что-то… мне кажется, у меня были совсем другие руки.

    Чуть дальше по коридору висело зеркало. Я подошла к нему и взглянула на себя. Дэн чуть отошел в сторону, давая мне возможность изучать себя. Что ж… рыжие волосы густой волной спадали на плечи и спину. Пока у меня не было никаких заколок, чтобы их убрать. У меня оказалось правильное овальное лицо, карие глаза и тонкий нос, маленький округлый подбородок без ямочек и слегка выступающие скулы, светлая кожа со здоровым румянцем. Я казалась нереальной картинкой, а не живым человеком. На мне была белая больничная футболка и такие же белые штаны до колен, на ногах белые удобные тапочки. Я казалась какой-то… недоделкой. Или, учитывая белые тапки, захороненной душой. Может быть, я в раю или аду?

    — Послушай, Дэн, у меня же есть какие-то вещи? Я могу переодеться? — спросила я, не в силах выносить этот идеальный белый. Захотелось капнуть на него кетчупом или соусом, пролить чай… сделать что-то, чтобы цвет не был настолько режущим глаз.

    — Конечно, любимая, у тебя полный шкаф вещей, — Дэн бережно взял меня за руку и повел дальше, в центральную комнату со шкафом, диваном, большим телевизором, чайным столиком и кучей прочих обычных вещей. Но все это мне казалось чужим.

    В шкафу и правда было полно вещей. Идеально аккуратно сложенных, как в рекламе утюга или стирального порошка. Я на мгновение задумалась, а после вытащила что-то сиреневое, на поверку оказавшееся легким платьем. Оно расправилось и оказалось без единой складочки или вмятинки. Это тоже коробило. Я осмотрела платье — цвет мне нравился, я люблю сиреневый, но… почему оно кажется мне слишком маленьким, если я только что видела себя в зеркале? Платье должно идеально сесть по фигуре.

    — Ты обычно носила это, — Дэн достал из шкафа несколько разноцветных футболок и спортивные штаны. А вот это уже неплохо.

    Я сунула платье обратно и переключилась на штаны. Все моего размера и по росту, но что-то явно не так… Они слишком… чистые? Слишком выглаженные? Я была идеальной хозяйкой? Неужели я была такой перфекционисткой, которая днями и ночами наглаживала футболки? Что, если я не смогу поддерживать этот образ теперь?

    Я вышла в ванную переодеться и заодно выкупаться. Разумеется, ванную я не узнала, поэтому взялась исследовать ее содержимое. Вроде бы все обычное — мой и его шампунь, пена для ванны, маски для лица, какие-то гели, кремы… Но я не помнила всего этого. Выкупавшись и переодевшись, я почувствовала себя лучше. Я нарочно совала голову под воду, но не тонула. И даже пыталась вдохнуть пенную воду, но опять ничего не вышло. Оставалось только думать и вспоминать. Вспоминать старую страшную ванну, которой никто толком уже не пользовался, рыжую раковину и внезапно отдельный душ, будто в другой квартире. Почему-то душ мне показался ближе и роднее. Может быть, я просто любила больше купаться в душе? Да и не помнила я этот странный серовато-зеленый кафель, хотя если была такой заправской чистюлей, то должна была надраивать его каждый день и уж тем более запомнить.

    — Любимая, ты будешь ужинать? — на пороге ванной застыл Дэн и смотрел он почему-то взглядом побитой собаки. — Что-то не так? Тебе что-то не нравится?

    — Нет, просто я… не помню. Я ведь должна была мыть кафель очень часто, он быстро пачкается, но я не помню…

    — О, кафель не надо мыть. Как только ты отсюда выйдешь, все брызги исчезнут, — вдруг объяснил Дэн и протянул мне руку. — Идем.

    Я ухватилась за его теплую ладонь и как бы невзначай погладила запястье, прислушиваясь к пульсу. То ли не нащупала, то ли пульса не было. Просто не было. Мы мертвецы? Зомби? Вампиры? Да кто мы здесь?

    Дэн на этот нежный жест расплылся в улыбке и начал рассказывать о том, как готовил ужин из моих любимых продуктов. При мысли об ужине я слегка испугалась — а ну как мне нельзя будет съесть что-то? Но учитывая, что я уже не дышала и не тонула в ванне, то навряд ли мне станет плохо от молочного или обсыпет от клубники. Интересно, что бы сказал Дэн, узнав, что я пыталась утопиться чисто эксперимента ради?

    На ужин были спагетти. Причем с кетчупом и каким-то травами, я даже не знала, что такое бывает. И котлеты из мяса, но сколько ни грызла их, так и не смогла понять, из какого именно. Не то говядина, не то свинина, не то пятьдесят на пятьдесят. И ела я как-то странно. Вкус чувствовала, жевать жевала, глотать глотала, но куда оно все девалось — без понятия. Ни сытости, ни голода я не ощущала, словно бы все это было игрой понарошку. Как бы ем, как бы пью.

    Вообще, по идее к спагетти должно идти какое-нибудь вино, но Дэн заменил все соком. Я пыталась понять, почему мне казалось правильным видеть здесь вино, но виноградный сок пополам с яблочным тоже оказался неплох. А потом я поняла, что это отголосок прошлой памяти. Быть может, мне из-за травмы нельзя вина, вот он тоже солидарен со мной и пьет сок.

    Самое любопытное было после ужина — когда мы встали из-за стола, тарелки попросту исчезли. Как и вилки, бокалы и бутылка с остатками сока. Я посмотрела на стол — ни крошки, ни капли. И поспешила в ванную — тоже ни брызг пены, ни лужиц воды, стекших с меня, пока я вытиралась. Ничего. Идеально чистая ванная. Почему мне кажется это нереальным и неправильным? Если я жила здесь все время, то должна была привыкнуть к такой роскоши и даже не задумываться об этом. А я думаю.

    Дэн снова застыл на пороге ванной в той же позе. У меня даже появилось чувство дэжавю.

    — Дорогая, что-то не так? Ты чем-то обеспокоена? Скажи мне, что случилось? — в его голосе были искренние нотки тревоги. Я постаралась отбросить сомнения.

    — Мне просто непривычно, что все исчезает само собой.

    — Ничего не исчезло, вся посуда на месте, — Дэн покачал головой. — Ты привыкнешь, не волнуйся.

    — Да уж, к хорошему быстро привыкаешь. Но скажи мне, почему если я жила с тобой здесь наверняка не один год, то почему мне все это кажется непривычным? — я обвела рукой идеальную ванную и вздохнула.

    — Ты, наверное, слишком устала. Идем отдыхать, — он покачал головой. — Я не знаю ответа на твой вопрос, прости.

    Я послушно потащилась в спальню. И снова непонятки. Я не помнила ни этого серого в белую полоску постельного белья, ни большой кровати с темно-коричневой спинкой, ни двух тумбочек по обе ее стороны — каждая для одного из нас. Зато эта кровать почему-то мне напомнила сцены из каких-то фильмов, где как раз что-то подобное и было. Мы в фильме?

    Напротив моей половины кровати стояла небольшая полочка с вещами и книгами. Я осмотрела ее, но книг этих не помнила. Ни обложек, ни названий. Как не помнила ни маленького карманного зеркальца в форме сердечка, ни наполовину использованного тюбика крема для рук с запахом ванили. Я намазала руки — привычный жест — и мне стало как-то легче. Словно бы я всегда перед сном мазала руки кремом.

    Дэн устроился на кровати и вместо общего света включил ночничок над своей половиной.

    — Еще рано, я пока почитаю, — он держал в руках одну из неизвестных мне книг.

    — О чем почитаешь? — я устроилась со своей стороны и заглянула ему через плечо. Сначала слова показались мне сплошной непоняткой, но чем дольше я смотрела на них тем, больше неизвестный язык превращался в знакомый. Я смогла разобрать несколько слов.

    — Фантастика. Клиффорд Саймак. Ты мне советовала не так давно, — он снова показал книгу, а после осторожно обнял меня одной рукой.

    Я прижалась к его плечу. Оно показалось мне крепким и слишком мускулистым. На самом деле так бывает или нет? Реальность или вымысел? Галлюцинация умирающего мозга или новая жизнь? Я все пыталась понять, что происходит, но так и не могла. И голова, как на зло, не болела. И спина не болела. И рука не затекала. Я поняла это когда задремала в довольно неудобной позе, а после перевернулась на другой бок. Дэн прикрыл меня одеялом и подоткнул его поудобнее. И от этого внезапно весь сон сошел. Потому что этот жест не был мне знаком. Потому что… я не помнила, чтобы мне кто-то подтыкал одеяло. Я всегда сама закручивалась в него рулончиком и спала так. Почему-то такие простые вещи вызывали у меня диссонанс.

    Утром все продолжилось. Я натолкнулась рукой на Дэна и проснулась почему-то в ужасе. Неужели раньше я с ним не спала? Ночь облегчения не принесла — мне снились какие-то форменные ужасы о катастрофе, погибших израненных людях, какие-то больничные палаты, спешащие куда-то солдаты, люди в странных костюмах… И такое пробуждение меня лишь перепугало.

    — Любимая, что случилось? Ты в порядке? — он что, разговаривает по шаблону?

    Я постаралась вдохнуть, но не смогла и лишь приоткрыла рот.

    — Мне приснился кошмар, — думаю, мой честный ответ подтолкнет его к откровенности.

    — Мне так жаль. Скажи, что я могу сделать для тебя? — Дэн уселся поудобнее и погладил мои волосы. А затем почему-то ущипнул за щеку. Я не поняла этого жеста, но решила не спорить. Быть может, у нас раньше был такой прикол — щипать друг друга за щеку, шлепать по заднице или как там еще развлекаются парочки?

    — Нет, ничего не надо, я сейчас… — я сползла с кровати, нащупала брошенные вчера тапочки и поплелась в ванную. И только теперь осознала, что со вчерашнего дня не посещала туалет. Впрочем, если я не дышу и нормально не ем, то и этого не надо. Я гребанный призрак!

    Зубные щетки стояли на раковине. Розовая и синяя. Ну, если так посмотреть, то розовая должно быть моя. Я почистила зубы, хотя никакого запаха изо рта не было. Просто хотелось побыть одной и подумать.

    На этот раз Дэн не караулил меня под дверью ванной, за что я была ему благодарна. Я прошла на кухню и поставила греться чайник по привычке. И только теперь поняла, что на кухне электроплита и такая же электродуховка. Не газовая. Я осмотрела это чудо техники — если я жила здесь и готовила, то почему не помню этого? Я должна уметь пользоваться плитой, ведь не могла же я ничего не есть здесь?

    Дэн оказался в гостиной с телефоном в руках.

    — Это по работе, — он так поспешно ответил, будто бы я подозревала его в чем-то.

    — Да без проблем, — тихо отозвалась я. — А где мой телефон?

    Дэн подорвался и тут же вытащил откуда-то жестом фокусника мой телефон. Тоже смартфон какой-то неизвестной марки. Это точно не было моим телефоном. Я не помню его. Не помню пароля. Не помню ничего…

    — Приложи большой палец правой руки, — посоветовал Дэн.

    После этого, как ни странно, телефон включился. На заставке стоял какой-то симпатичный пейзаж. Что ж, это уже было на меня немного похоже. Я осмотрела значки выбрала «Сообщения».

    Почти все они были от Дэна, остальное — от оператора связи, реклама из магазинов и просьбы оплатить счета до определенного дня. Я открыла список контактов и обомлела — там был лишь номер Дэна. Ни номеров родителей, ни друзей, ни банальных номеров всяких там электриков-сантехников. Ничего.

    — Почему… — хрипло спросила я и замерла. Дэна дома не оказалось. Как он вышел и куда, я понять не успела.

    Я открыла галерею фото. Мы с Дэном там, мы с Дэном сям — у фонтана, у музея, у каких-то картин, у статуи в обнимку, на набережной с лыбой до ушей, возле магазина. Я в обнимку с большим белым плюшевым медведем. Где же он? Почему я не видела этой игрушки на полках? И ничего другого. Ни работы. Ни встреч с друзьями. Ни родственников. Я сирота? Получается, что так. Но ведь должны же быть какие-то контакты с другими людьми. Или это телефон специально для Дэна, а для себя я держала другой? Как все сложно…

    Я почему-то была твердо уверена в том, что у меня должна быть работа. Что я знала других людей. Что мир не ограничивался этой квартирой и Дэном. Что Дэн вообще не являлся моим парнем или мужем. Да и кольца на пальце я не видела. У меня должен быть… паспорт. Это я помню точно. У меня должна быть сумочка, в которой лежит паспорт.

    Я судорожно начала перебирать вещи. Начала со спальни, в которой обнаружила медведя, мирно сидящего на кресле. Почему я раньше не обратила на него внимания? Быть может, потому что его там не было… Сумочка вообще нашлась в шкафу. Я открыла все кармашки и высыпала ее содержимое на кровать.

    Типичное содержимое сумочки. А вот и паспорт. Правда, почему-то американский с яркой подписью гражданства США. Это меня покоробило. Я точно знала, что никогда не была в Америке и даже английского не знала. Меня что, похитили и насильно выдали замуж? Кстати, на паспорте не было ничего о браке, да и выглядел он не очень-то похоже на то, что я привыкла видеть. Вместо книжечки — кусок пластика с крохотной фотографией все той же рыжей моськи.

    Остальное особого интереса не представляло. Влажные салфетки, бальзам для губ с запахом апельсина (кто бы сомневался), наушники, чехол от телефона, который я и надела как положено, чеки из магазинов за покупки, оплаченные картой, от которой я даже не помнила пин-кода, заколки, тонкий жемчужный браслет. Жемчуг из пластика, тут к гадалке не ходи. Никаких лекарств, никаких записок на память, ничего. Выходит, я здесь вообще не болела ни разу? Даже таблеток от головы нет. И прокладок тоже нет. Странно. Как я могла складывать собственную сумку и не положить прокладки? Или я пользовалась чем-то другим? Но ни тампонов, ни чаши, ничего такого не нашла. Как, кстати, и презервативов. Если мы жили с Дэном, то почему ничем не пользовались?

    Я судорожно сгребла все и сунула в сумочку. В боковом закрытом кармашке нашла ключи от квартиры и домофона и все. Ничего более. Это странно. После этого я перерыла тумбочку со своей стороны и тоже не нашла там ничего нового. В верхнем ящике лежало белье, причем довольно симпатичное и дорогое, в среднем тетради с какими-то записями, пара фотографий опять же с Дэном и ничего. В нижнем хранились подарки — маленькое красное плюшевое сердечко, засушенный цветок, билеты из музея и всякая романтичная ерунда.

    На кухне и в ванной тоже ничего такого не было. Кухня вообще порадовала изобилием техники — блендером, кухонным комбайном, спрятанным на полке электрочайником и скрытой в уголке микроволновкой. Причем все это находилось только после того, как я начинала думать, что оно тут должно быть.

    Я так рьяно искала прокладки, что, наконец, нашла их в ванной. За шампунем, хотя вчера, когда брала его, их там не было и в помине. Внезапно я осознала, что окружающая реальность подстраивается под меня. В углу обнаружилась стиральная машина, которой я не помню, возле нее корзина для белья, в которой лежали мои белые вчерашние одежды.

    Я стала припоминать фильмы. Кажется, это дом из фильма, американская мечта. Точнее, квартира, потому что будь это дом, я бы уже сошла с ума его обыскивать. Полностью укомплектованный дом, как я и хотела. Идеальный ненастоящий дом, в котором я никогда не жила. Кажется, именно в фильмах всегда были такие кровати, полки с записками, минимум книг, максимум пространства… И кухни у них там тоже были большие, чтобы влезала вся семья. Моя же родная кухонька была маленькой и тесной, это я точно помню.

    Когда появился Дэн, то застал меня за ревизией холодильника. В холодильнике было все, что душе угодно. И мне кажется, что чем больше я оттуда доставала, то тем больше его появлялось.

    — Ты… откуда взялся? — я чуть не подскочила на месте, когда он возник будто из воздуха и приобнял меня сзади. Учитывая, что стояла я согнувшись, то выглядело это пикантно.

    — Я отходил по работе, прости, — в его голосе слышалось явное сожаление. — Мне так не хочется покидать тебя…

    — О, ничего страшного, я понимаю, что тебе нужно работать. Было бы странно, если бы не работая, мы могли бы покупать столько еды, — я разложила вытащенное из холодильника добро и стала думать, что готовить на поздний завтрак или ранний обед. По всему выходило, что можно даже курицу запечь. Но есть не хотелось. Голода не ощущалось. — Скажи, я принимала какие-нибудь лекарства? Что-то для памяти или там… ну… противозачаточные?

    Я ляпнула первое, что пришло в голову. А что я еще могла предположить, если мы тут устроились как давняя семейная пара.

    — Нет, при мне ты лекарств не пила, но жаловалась на депрессию и головокружение, — Дэн с тревогой взглянул на меня. — А что, ты плохо себя чувствуешь? Тебя что-то беспокоит?

    Я отрицательно помотала головой.

    — В том-то и дело, что я чувствую себя просто отлично, и меня ничего не беспокоит. А должно.

    — Тебя ничего не должно тревожить, ведь мы вместе. Я обещаю, что с тобой ничего не случится. Больше уже ничего и никогда.

    Я мысленно зацепилась за эти слова. Больше уже… Значит, все же что-то случилось.

    — Я благодарна тебе за заботу, но все же… мне кажется, мне нужно поговорить с врачом. Не знаю, с тем, кто меня лечил или с психиатром, потому что… моя память не возвращается. Я не помню, что где лежит дома и вообще не помню дома. Быть может, мне нужны лекарства?

    — Думаю, я могу свозить тебя к врачу. Только ты скажи, что тебя беспокоит… — снова начал шарманку Дэн.

    — Амнезия! Меня беспокоит амнезия! — уже слегка раздражаясь выкрикнула я. И испугалась — это были первые мои сильные эмоции за почти два дня.

    — Не кричи, любимая, мы сейчас же поедем к врачу, — тут же заспешил Дэн.

    Я едва успела ухватить сумку, как он обнял меня за талию и… Я даже не поняла, как мы оказались в том самом белом здании. Просто, без всякого перехода, без машины, без ничего.

    — Нам срочно нужен врач, — заявил Дэн.

    Возле него в белом пространстве соткалась фигура врача в белом халате. Я вздохнула. Так, если у меня галлюцинации, то мне нужно к психиатру. Но если врач появляется из воздуха, это вообще плохие новости для психики.

    — Что вас беспокоит? — на этот раз врач показался мне… настоящим? Я даже бесцеремонно ухватила его за рукав. Обычная плотная ткань, явно синтетика, ну да кто сейчас шьет белые халаты из хлопка?

    — Меня беспокоит амнезия. Я ничего не помню из своего прошлого, я не помню своей квартиры, хотя он утверждает, что мы там жили всегда. Я не помню своей работы. Я не помню даже, где лежат мои вещи! — немного истерично выдохнула я.

    — Идемте, нам нужно поговорить, — доктор вздохнул. По-настоящему, как живой человек. Я попыталась повторить, но не смогла.

    Когда мы прошли за ним в один из свободных кабинетов, доктор предложил нам устроиться в кресле напротив, а сам уселся за стол. Я отметила, что на столе не было ни бумаг, ни карточек, ни даже компьютера. А ведь обычно все это должно быть. Стоило только так подумать, как на столе появились ровные стопки карточек и монитор от компьютера.

    — Вы, я вижу, уже осваиваетесь, — слегка улыбнулся доктор. — Давайте знакомиться, я доктор Качински, представитель компании ДМН, которая занимается изучением возможностей человеческого мозга и переносом сознания из биологического мозга в компьютер. Думаю, так вам будет проще понять происходящее.

    — Так значит… — я оглянулась вокруг, — это все ненастоящее?

    — Почему, настоящее. Для вас теперь особенно настоящее. Это теперь ваша реальность.

    — Что случилось на самом деле? — спросила я, пытаясь сообразить все сказанное о реальности.

    — На самом деле на вашей родине случилась ядерная катастрофа. Огромное количество людей погибло, еще больше пострадало от радиации. Вы были в числе пострадавших. Наша компания отправила гуманитарную помощь и добровольцев для помощи вашей стране, но ситуация была настолько хреновая, что выжившие все равно умирали от поражения радиацией спустя некоторое количество времени. После переговоров с вашим правительством мы смогли выделить им еще больше средств для помощи в обмен на… скажем так, мозг умирающих людей. Каждому человеку объясняли, что это рискованный эксперимент, что они все равно умрут так или иначе, если не от радиации сразу, так от рака спустя какое-то время. Если человек соглашался на эксперимент и подписывал контракт, то мы записывали все данные его сознания и переносили его на цифровые носители. Я не буду описывать вам всю технологию, поскольку не имею права разглашать информацию. Суть в том, что вас доставили в нашу клинику в ужасном состоянии. У вас почти не было лица и кожи. Вы жили только благодаря обезболивающим и постоянной терапии, а еще вы ослепли. Нам пришлось зачитывать вам контракт в голос. Когда вы согласились на перенос своего сознания на цифровой носитель, медсестра даже помогла вам поставить подпись, потому что вы не могли держать в руках ручку.

    Доктор покачал головой, словно бы вспоминая те ужасные моменты. Меня передернуло. Что ж, значит это мой сознательный выбор. Я хотела спросить еще много о чем, но доктор продолжил:

    — К сожалению, ваши документы были утрачены во время эвакуации. Единственное, что вы захватили с собой — старый ноутбук. Он тоже пострадал, но мы смогли получить доступ к вашим страницам и учетной записи и воссоздать ваш образ по вашему любимому аватару. Это было лучше, чем ничего, тем более, что получилось очень красиво. К сожалению, вы умерли во время процедуры переноса, и мы не успели скопировать ваши воспоминания, но основное сознание мы вам спасли. Так что ваши проблемы с памятью, увы, навсегда. Прошу нас простить, мы сделали все, что было в наших силах.

    — То есть я — ненастоящая? — уточнила я. Посмотрела на свои руки — они все еще казались слишком красивыми.

    — Наоборот, вы — одна из нескольких настоящих людей в этой симуляции. К сожалению, мы пока не можем точно сказать, как поведет себя сознание человека в виртуальном мире, поэтому для каждого удачно спасенного сознания мы сделали индивидуальные города или места жительства. Кто-то попросил море…

    — А что просила я? — голос мой был тихим и потерянным.

    — Спокойную нормальную жизнь с любимым человеком. Вы так и сказали — хочу пожить по-человечески… И мы подумали, что этот город — Даймар-сити — станет отличным местом. Мы нашли вашего возлюбленного и воссоздали ваш дом по вашей переписке с ним. Мне очень жаль, что единственным вашим любимым существом был бот, поэтому мы настроили его на как можно лучшее взаимодействие с вами. Иногда ему приходится отвлекаться на других реальных людей, но он считает это своей работой и для него это нормально…

    — То есть… — я растерянно посмотрела сначала на доктора, потом на Дэна. Насколько же была кошмарной моя жизнь, что даже ученые и программисты мне сочувствуют. Единственное любимое существо — бот? Да, у них был доступ к моей переписке, но… черт побери, бот?

    — Не беспокойтесь, вы неплохо адаптировались в отличие от остальных участников. По крайней мере, вы не угоняете машины и не грабите банки.

    — И как нам теперь жить? — тихо спросила я.

    — Как хотели, — пожал плечами доктор. — Мы поможем, если будет необходимость. Вы теперь можете дополнять свою реальность в мелочах. Весь Даймар не переделаете, но добавите реалистичности. Быть может, спустя время мы добавим вам еще кого-то, и вы сможете помочь ему адаптироваться. К сожалению, не все оцифрованные сознания удается пробудить в виртуальной реальности и не все они ведут себя адекватно. Пятеро сошли с ума, и нам пришлось их отключить.

    — О боже, то есть, я могла сойти с ума?

    — Не совсем, — доктор покачал головой. — Проблема в том, что после пережитого ваш рассудок и так держался на одном честном слове, потому… я думаю, вам и стало проще адаптироваться. Просто считайте это вашим новым миром, новой реальностью.

    — А вы не будете запускать сюда игроков, которые начнут нас убивать? — вдруг спросила я, вспомнив популярные игры. Что, если нас запихнули в игру?

    — Нет, мы пока не дошли до такой технологии. К тому же, перенос сознания слишком сложен на данный момент и дорогостоящий, а результаты слишком непредсказуемы, чтобы ставить это на поток. Мы предлагаем перенос сознания только смертельно больным или травмированным людям, которым все равно нечего терять. Но если это станет возможным, то мы всего лишь возьмем за образец ваш город, только и всего. Переносить живых людей для игр мы не станем.

    — А что мне делать теперь? Я могу как-нибудь… посмотреть, что случилось дома?

    — Можете, но я настоятельно не советую, — доктор качнул головой. — Вы можете пользоваться своим компьютером или телефоном, а можете идти напрямую, но для этого придется долго обучаться. Ну а делать вы будете следующее — мы дадим вам в распоряжение этот город с условием регулярно наведываться к нам, рассказывать о своих похождениях и изменениях виртуальной реальности. И об отношениях тоже, — он кивнул на Дэна, — поскольку нам важно исследовать взаимодействия живого сознания и искусственного.

    — Но я теперь тоже как бы искусственная…

    — Все же вы разительно отличаетесь от ИИ, у вас свобода воли и выбора, нет ограничивающих программ и ничего, кроме самоконтроля. Вы можете сделать выбор, а он уже нет.

    — Жаль… но что ж, мне придется привыкать к новому. А я могу… пообщаться с живыми людьми? — на всякий случай уточнила я, памятуя о том, что где-то там может быть моя настоящая семья.

    — Вы можете выйти в сеть и общаться со своих страниц, но не более того. Звонки уже не получатся. Кроме того… — доктор явно нахмурился, — ваших родственников нет в живых и, насколько мы знаем, никто из них не попал в нашу программу.

    — А вот это уже плохие новости, — я чуть потерла виски. Усталости я не ощущала, но это был мой жест. Родной жест.

    — Любимая, если ты устала, то… мы можем идти? — тихо спросил Дэн, бросая взгляды попеременно то на меня, то на доктора.

    — Да, жду вас через неделю в это же время, если ничего не изменится. Календарь и часы у нас общие для достоверности, — тот подмигнул в ответ.

    Я со вздохом поднялась с места. Влипла так влипла, ну ничего. Мне просто страшно подумать, что я тогда чувствовала, раз решилась на… фактически черт знает что. Эксперимент, который проводит иностранная компания, пользующаяся слабостью больных пораженных радиацией людей… Я подумала о том, что за мной по любому будут наблюдать, не зависимо от того, предоставлю я отчет или нет. И о том, что, по сути, я подопытный кролик в виртуальной банке. Ну что ж, зато это и правда шанс начать все сначала. Может быть, даже хороший шанс. Безопасный до тех пор, пока мои данные никто не сотрет. Но все же это не настоящая жизнь.

    Я попрощалась с доктором и попросила Дэна отвести меня домой пешком. Мне надо запоминать город. Свой собственный город. Хоть он таким и не казался, наполненный людьми. Впрочем, когда я попыталась с ними заговорить, то они не реагировали на меня. Слишком простая симуляция, слишком топорная.

    — Ты расстроена из-за сказанного, да? — Дэн снова начал свою любимую пластинку.

    — И да, и нет, — я пожала плечами. Сложно что-то чувствовать, когда у тебя нет нервов, нет сердца, нет особых эмоций. — Мне жаль, что все мои погибли. И мне жаль, что так вышло. Если бы я могла все вернуть обратно и сделать так, чтобы этого не было… но увы. Так что я сделаю то, что они хотят. Тем более, когда от меня требуется просто жить.

    — Ты у меня такая сильная, дорогая, — тихо, но проникновенно заявил Дэн. А он и правда неплох если не в роли супруга, так хотя бы в роли спутника.

    — Что поделать, жизнь обязывает, — я для эксперимента толкнула дверь в магазин. И даже купила там пачку вафель. Правда, так и не поняла, как здесь все обстоит с деньгами, но судя по тому, что у меня была с собой карта (которую я конечно же не брала с собой), то все в порядке. Видимость оплаты для видимости покупки…

    Моя история только начиналась и я бы хотела, чтобы она не заканчивалась никогда.