Первый взрыв прозвучал около двух часов ночи, когда я проснулась после довольно явного кошмара. Я все думала о смертях тех, других, поэтому взрыв был словно дополнением картины, продолжением жуткого сна о затонувшем корабле и влюбленной паре. По телу прошла волна адреналина, превратившись в затаенный страх… Я накрыла голову подушкой и попыталась заснуть снова. Но увы. Второй взрыв прозвучал глуше, дальше и словно бы в отдалении, но он все равно был.

    Я невольно поднялась с постели. Теперь становилось страшнее, ведь обычно все ограничивается одним попаданием или сбиванием ракеты. А тут… По привычке выглянула в окно, хоть этого и нельзя делать. Уныло обозрела полную темноту и одинокую далекую лампочку где-то на улице в чьем-то доме, такую почти нереалистичную и словно бы светящую из другого мира. Третий взрыв застал меня у окна, и я отшатнулась.

    Практически одновременно с ним зазвучала сирена. Теперь стало страшно по-настоящему, тело стало непослушным и ватным, в голове забилось набатом: «Только не к нам, пожалуйста, не к нам». Паника нахлынула мгновенно, я едва успела подумать о том, что надо выпить успокоительное и поставила кипятильник в чашку нагреть воду, чтобы не кипятить полный чайник в два часа ночи – кому он нужен? Кипятильник лишь медленно зашипел, и раздался четвертый взрыв. Паника достигла предела, меня парализовало страхом. Этот взрыв был ближе, громче, страшнее… Я застыла, опираясь на стену одной рукой, словно бы искала поддержки у дома. Вот только мы с домом были в равных условиях. Попадет ракета – кирдык обоим. Дом-то старый, разваливающийся и так, без всякой войны.

    Теперь мысли превратились в один сплошной поток: «Только пусть убьет сразу, не калечит. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть я умру быстро. Пусть больно, но быстро…» По щекам текли слезы, я думала о том, что хочу записать этот сон, какие-то свои мысли, дать понять людям, что вот она я, еще существую, а может быть, уже через минуту существовать не буду. Я боялась умирать под завалами медленно без воздуха, без воды, с травмами и переломами. Панически боялась перелома позвоночника, из-за которого не смогу двигаться. Боялась, что что-то случится с близкими. Боялась даже думать о чем-то нормальном и боялась своих мыслей и просьб о скорой смерти. Наверное, это и есть молитва – просьба у высших сил чего-то, чего не можешь достичь самостоятельно. Только я не знаю, кому молилась. Богу ли, черту, богам разных народов, темным силам или светлым - я даже не думала об этом. Паника стала отступать только тогда, когда вода в чашке начала закипать. Волей неволей пришлось сдвинуться с места, заставить тяжелую неподвижную руку вытащить кипятильник из розетки. Я выпила успокоительное и хотела было возвращаться в постель, как раздался пятый взрыв. 

    Теперь встал Макс, тоже перепуганный. Я знаю, что ему тоже страшно. Он такой же, как и я, только старается не показывать свой страх, держит себя в руках. Я знаю, что он боится остаться один, и боится погибнуть, и боится быть погребенным под обломками дома заживо, и много чего еще боится. Но мы всегда вместе и стараемся справляться, как бы это глупо не звучало. Я помню такой же кошмар… Такой же сон с взрывами и тогда… тогда мы умерли в обнимку – на нас обрушился потолок со всем верхним этажом и соседями, книжные шкафы и еще какие-то вещи. Выжить в этих условиях было бы чудом, да еще и сверху взорвалось… Теперь ситуация похожа, только взрывы пока далеко, дома целые, но страшно – жуть. Страшно от того, что это все настолько нереалистично, будто мы попали из нормальной жизни в чей-то дурной кошмар. 

    Вместе панику одолеть становится легче. Я прошлась по комнате, выглянула из окна спальни и заметила что-то огромное и светящееся, расплывчатое в небе. То ли луну, то ли что-то зависшее над городом. Пришлось надевать очки. После шестого взрыва стало уже чуть проще ко всему относиться, я выглянула в окно в очках и поняла, что это просто звезды. Тот самый ковш медведицы висел так низко над головой, что казалось, будто можно дотянуться до него рукой. И звезды такие крупные, четкие, яркие… Я их никогда не видела так близко и в жизни не подумала бы, что могу увидеть. Жаль, что повод полюбоваться ими вышел такой паршивый… Седьмой взрыв прервал мои размышления и заставил вздрогнуть. Ближе. Очень близко. Где-то за городом? Возможно. 

    Я подошла к балкону в комнате и со вздохом уставилась в темноту. Я знаю, что нельзя. Знаю, что опасно. И знаю, что все равно буду таращиться туда в поисках ответа на свои глупые вопросы. Зачем все это? Зачем такая жизнь и такая глупая бессмысленная смерть? Зачем война? За что гибнут люди со всех сторон? И почему я живу именно здесь и сейчас, а не где-то в другом месте и времени? Почему я все это вижу?

    Восьмой взрыв полыхнул ярким заревом, похожим на закат. Темно-красным, бордовым даже, словно бы и правда солнце в этот раз зашло на севере… Макс, который попытался уснуть, снова поднялся и теперь смотрел в окно вместе со мной. Девятый взрыв прозвучал так близко… Сначала полыхнула алая вспышка чуть дальше на севере, потом появился белый столб дыма, а уж потом раздался сам взрыв, точнее, звук долетел до нас. Мы так и стояли замершие в испуге, неловко умолкшие, чуть дрожащие, с бешено бьющимися сердцами. Нам обоим было так страшно, что казалось, будто мы скорее помрем от страха, чем от самой ракеты. У меня то ли от страха, то ли от успокоительного разболелся желудок – ноющая, противная, мерзкая боль внутри, слегка режущая, но не опасная.

    Я уселась на кровать, но сон не шел. Ни сидя, ни лежа, ни полулежа, никак. Я не знала, последний ли это взрыв или будут еще. Не знала, что ждет нас через минуту, через час, через несколько часов. Я не знала, как вообще люди успевают выскочить из дому во время тревоги, когда меня сковывает парализующий страх и паника. В тот момент я не помнила ни где мои документы, ни что хватать первым, ни даже как одеваться. Я с места бы не сдвинулась. По щекам все еще текли слезы, в голове было тоскно, еще живот разболелся сильнее. Пришлось вставать, пить лекарство для желудка. 

    Тем временем по улице поехали скорые-пожарные-спасатели с маячками. Их отсветы в полной тишине резали глаза. Ни единого писка, ни сирен, ни сигналов, ничего. Тишина, шуршание машин по асфальту и мигание маячков. Это было даже страшнее, чем взрывы. Уж лучше бы выли сигналки, так было бы… как в кино. Там всегда воют, в любое время дня и ночи, а тут… слишком тихо, слишком страшно. И слишком натурально. 

    Я не спала еще долго, хоть взрывов больше не было. Оказалось, что все происходило с двух до полтретьего ночи, а ощущалось, будто целую вечность. Эти полчаса растянулись в восприятии так сильно, словно бы кто-то нафаршировал их другим, запасным временем. Макс потом уснул быстро, а я… лежала и думала, что такие, как я, обычно не должны выживать. Реакция «замри» вкупе со страхом вряд ли поможет выживанию в таких условиях, реакции «бей или беги» тут больше подходят. Но почему-то выживаю. Наверное, мне просто нереально, просто фантастически везет, хотя лучше бы это везение было направлено на поиски работы, выигрыш в лотерею или что-то еще более приземленное. Но нет, моя удача работает как-то так, что жить я буду плохо, но буду. Это странно. В мире есть множество намного более достойных жизни людей, но они уходят слишком рано.

    Когда я все же засыпаю, то снова снится кошмар с взрывами, с падением стены, на этот раз на кухне. Я заползаю под стол, но рядом проклятая батарея, которая может разорваться и залить меня горячей водой. На счастье, сейчас топят так, что кипятка в батареях нет. Мать что-то кричит с другой стороны квартиры, я путаюсь, где я и где она, в воздухе висит мелкая пыль от разрушенных стен…

     Когда я проснулась, то уже не понимала, где какая реальность. Где я выжила, а где умерла. Быть может, на самом деле я умерла, а теперь отживаю другие реальности, в которых пока что еще существую? Быть может, это новый сон? Быть может, это… я не знаю. Сейчас все так запутанно, что понять, где реальность, а где кошмар слишком сложно. Я только надеюсь успеть записать очередной кошмар до того, как он меня поглотит окончательно.