В тот злополучный день я перекупался в озере, плавая с ребятами наперегонки. Ну как с ребятами… с соседскими мальчишками подростками, которым я в дяди гожусь. Беда в том, что друзей ровесников у меня нет, приходится выкручиваться хоть так. В общем, я перекупался, простыл в холодной воде и поутру встал таким разбитым и измученным, что мать тут же вручила мне градусник и отчитала за глупое поведение во взрослом возрасте.

    Градусник уныло показал аж целых тридцать девять и три и я остался валяться в постели с горячей головой и наливающимися тяжестью мыслями. Кто хоть раз так конкретно болел, тот знает, о чем я говорю. Голова становится неимоверно тяжелой и горячей, тело тоже кипит, словно бы в него кто-то залил кипяток и чайника, мысли тупые, а после еще и глюки начинаются.

    О глюках я подумал зря. Стоило только вспомнить, что порой сознание выдает всякий бред, как бред не заставил себя ждать. Я лежал на правом боку как раз так, чтобы видеть входную дверь и мать, которая обещалась найти лекарства от простуды. Моя кровать стояла у окна, напротив нее всегда находился массивный шкаф для одежды. Но сбоку от кровати всегда было свободное пространство, и сколько я ни пытался его чем-то занять, отец неизменно запрещал мне это делать. Доходило до абсурдных скандалов в подростковом возрасте, когда я хотел наклеить на этот кусок стены плакат или слезно умолял купить книжную полку самого маленького размеры. Увы.

    И вот сейчас на месте этого куска пространства мне привиделась дверь. Поначалу я отмахнулся от нее, так как голова болела все нестерпимее, в ушах звенело и громкий голос матери, шагающей по лестнице с телефоном в руках, ввинчивался в мозг как старый перфоратор. Ради интереса я прикрыл левый глаз и четко рассмотрел тяжелую металлическую старую дверь со странной ручкой в форме звоночка. Прикрыл правый — и увидел лишь светло-голубые обои в мелкий цветочек, которые родители поклеили еще до моего рождения. Все как всегда. Но если посмотреть обоими глазами, то дверь проступала как бы сквозь обои.

    — Мам, там дверь, — тихо сказал я, когда мать отключила телефон и таки шагнула в мою комнату. Без стука, как всегда.

    — Какая еще дверь? — она дернула плечом и протянула мне пластиковый стаканчик с таблетками и стакан воды. — Не выдумывай, у тебя от жара бред. Пей лекарства, я уже позвонила тебе на работу и твоему врачу.

    — Ну мам… — я вздохнул и взялся молча проглатывать таблетки поштучно. Вот так всегда…

    — Врач будет через час, раньше никак, — хмуро произнесла она. — И вообще, ты слышал, сколько бывает случаев поражения мозга амебами из-за купания в озерах? Каждый год кто-то умирает.

    — Так ты сколько раз мне говорила, что я без мозгов? — попытался отшутиться я.

    — Вот тебе все шуточки, а когда амебы доедят остатки твоего мозга, я на тебя посмотрю, — проворчала она и забрала пустой стакан.

    — Да не амебы это, простуда, — вдохнул я, но все же немного испугался. Что, если она права и я скоро превращусь в тушку без мозга? Это было бы страшно.

    — Врач придет и скажет точно, что это. Возможно, ляжешь в больницу на неделю, вдруг пневмония, — проворчала мать. — Вот живешь, живешь, а ума до сих пор не нажил, никакие амебы не помогут…

    Я привычно отстранился от ее бубнежа. Вот так всегда. Все, что вызывает радость, то под запретом, опасно или вредно, а все, что полезно невероятно скучно, тошно и противно. Когда отец умер, у матери словно окончательно рухнула плотина в голове и она взялась меня опекать с удвоенной силой, наплевав на то, что я уже взрослый парень. Причем порой до такой степени, что мне самому от себя становилось противно. И ведь не старая еще, только сорок пять ей, еще жить да жить, нашла бы себе любовника или подружек, накрутила бы кудри как в молодости и пошла зажигать на ретро дискотеку. Так нет же, торчит дома в старом халате, с работы домой, из дому на работу, меня в магазин со списком покупок, на улице разве что с парой соседок перекинется словом, постриглась коротко под мальчика, чтобы волосы не мешали, и полностью погрузилась в свою скорбь.

    Поначалу я тоже скорбил, но годы шли, время летело, и как-то постепенно я привык оставаться без отца и его вечных наставлений. А она нет.

    Когда мать ушлепала старыми тапками по лестнице, я выдохнул даже с облегчением. Постепенно лекарства действовали, температура спадала, и я даже придремал, как проклятая дверь снова померещилась мне, на это раз между сном и явью. Я с трудом поднялся с постели, кое-как нашарил босыми ступнями стоптанные тапки и поднялся. Дверь показалась одновременно далеко и близко, она словно бы как-то мерцала, то проявлялась, то исчезала. Я решил, что полезнее будет пощупать ровную гладкую стену и убедиться, что у меня просто галлюцинации от жара, такое бывает нередко.

    Я приблизился к стене и нерешительно протянул руку ожидая натолкнуться на знакомые шероховатые обои. Но рука коснулась металлической дверной ручки в форме колокольчика. Я неловко потянул дверь и распахнул ее. Внутри была темнота и чернота. Несколько мгновений не происходило ничего, и я уж решил, что на этом мои глюки сдулись, но тут… Что-то зашумело, загоготало, закричало и выплеснулось из двери неудержимым потоком. Я едва успел отскочить прочь и осознать, что этот поток — целая толпа людей. Точнее…

    На людей эти существа только походили. Слишком высокие, слишком бледные, слишком изящные и слишком… клыкастые. Это я осознал, когда подошедшая ко мне блондинка в ярко-алом платье и с точно такого же тона помадой ухмыльнулась и обнюхала меня.

    — Деликатес! — прошипела она, глядя на меня и облизываясь.

    Я все никак не мог оторвать взгляда от ее клыков — острых, длинных и невероятно белых, как в кино. Только в кино это накладные зубы, а здесь… не похоже.

    — Майя, золотко мое, отойди, — пропел мужской голос за ее спиной, и женщина повиновалась.

    Передо мной предстал уже другой вампир — такой же высокий, светловолосый, в белоснежном костюме и с бокалом чего-то темно-красного в руках. Я не хотел знать, что это и надеялся, что просто вино, но разум подсказывал — нет, кровь. Человеческая.

    — Так вот какой наш новый Привратник, — задумчиво произнес он и медленно отпил. — Неплохо, неплохо… Что, старик не рассказал тебе о двери, да, детка? — он подцепил меня за подбородок и вздернул вверх, заставив встать на цыпочки.

    Я отрицательно мотнул головой. Никто ничего не знал о двери. Или мне не говорил.

    — Ну что ж, теперь ты уже понял, что это проход и ты его Хранитель, Привратник, как тебе угодно. Итак, чего ты хочешь в уплату за открытие прохода?

    — Маму не… трогайте, — прохрипел я, ощущая, как длинный острый коготь прокалывает подбородок, как по нему стекает кровь тонкой пока еще слабо ощутимой струйкой.

    — Ладно, жертвенный, уже неплохо, — вампир отпустил меня, и я просто упал на колени, не в силах стоять.

    Когда вся выскочившая толпа просочилась сквозь дом, дверь захлопнулась сама собой. Я неловко поднял колокольчик, оказавшийся в руке и звякнул. Вампир оскалился так, что мне показалось, будто он проглотит меня целиком.

    — А вот этого не надо, юный Хранитель, — прорычал он. — Иначе хуже будет.

    Колокольчик выпал у меня из рук и покатился по полу, слабо звякая. Вампир отшатнулся и выскочил за дверь так быстро, словно бы за ним гналась вся армада священников Рима. Я же бессильно распластался на полу и, кажется, отключился.

    Когда я пришел в себя, то, разумеется, никакой двери в стене не увидел. На ее месте все так же красовались голубенькие обои в мелкий цветочек. Я пощупал голову, ожидая найти место удара, и уже хотел было списать все на красочный глюк, когда мой взгляд зацепился за одну необычную вещь. Колокольчик так и лежал на полу в углу, почти под кроватью. Я кое-как достал его, стараясь не звенеть, поставил на подоконник и поплелся умываться. В голове не укладывалось, что такое может привидеться. И ведь я не поклонник вампирских фильмов, мне больше боевики нравятся с перестрелками…

    Но реальность решила иначе. На лестнице и на первом этаже дом превратился в разгром. Рыдающую мать я нашел в родительской спальне, она пыталась замыть огромное пятно крови. На белоснежном постельном белье расплывалось не меньшее пятно, словно там укокошили семью из нескольких человек.

    — Что за?.. — только и смог выдавить я.

    Мать грозно уставилась на меня.

    — Что ты наделал, идиот? — прошипела она не хуже вампирши. — Тебе было сказано — нет там никакой двери, зачем ты туда полез?

    — Но она же… есть, — я только сейчас заметил в сторонке кулек с чем-то странно большим и громоздким и… понял, что это тело. Но откуда оно взялось? Мать убила вампира?

    Догадка пронзила мозг — доктор, ко мне обещал прийти доктор. Я подошел ближе к кулю и заметил прядь светлых волос средней длины и тонкую сережку в ухе с зеленым камешком. Доктор Мелинда Край.

    — Из-за тебя, дурака, теперь погибнут невинные люди, — всхлипнув, ответила мать. — Одна так точно ни в чем не виноватая женщина умерла. Они же жрали ее прямо здесь! — последнее она уже выкрикнула мне в лицо, когда поняла, что я не собираюсь поворачиваться.

    — Если бы вы мне все рассказали, я не трогал бы дверь, — попытался отшатнуться я и натолкнулся спиной на тумбочку. Звякнули какие-то склянки и пара чашек из-под кофе.

    — Если бы мы тебе рассказали, ты устроил бы катастрофу на несколько лет раньше! — взвизгнула мать. — Ты такой же тупой, как мой брат, чтоб ему пусто было! И как мой отец, у которого руки всегда делали что-то раньше, чем голова думала. Вот, иди теперь, собирай своих упырей и как хочешь, так и запихивай обратно.

    Я растерянно попятился и медленно вышел сначала из родительской спальни, а потом и вовсе накинул куртку, обул на босую ногу старые кроссовки и выскочил на улицу. Как раз смеркалось и зажигались фонари. Хорошо хоть лето и я в шортах, тонкой майке, тонкой куртке и без ничего не вызывал подозрений. Сейчас на улице болталась куча таких же подростков и молодых людей, отдыхая на каникулах. Эх, жаль, что у меня нет времени погулять. Надо разобраться.

    Словно бы повинуясь неведомому чутью, я пошел прямо по дороге аж до самого бара «Дюраме». Кто и почему назвал так бар, где любят собираться байкеры, рокеры, неформалы и прочая радость, я не знаю, но зато приметное и необычное название привлекало таких же приметных и необычных людей. Протолкавшись через толпу восхищенных пацанов я оказался почти у входа и тут же заметил Майю. Она окучивала какого-то брутального верзилу в кожаной косухе и с банданой на голове. Да, крови у такого типа должно хватить дамочке с лихвой, подумал я.

    — О, к нам пришел Хранитель, — пропела она и оторвалась от верзилы. Тот лишь недовольно поморщился, но ничего не сказал. Это было странно.

    — Я бы хотел… — мой голос потонул в шуме ветра. А через мгновение взгляд зацепился за что-то белое в кустах. Белый костюм был на…

    — Ах, ты о Джереми? Небольшая потеря, на самом деле, — отмахнулась она. — Он слишком любил старые правила, весь такой правильный и законный до тошноты. Пришлось с ним разобраться. Мы воспитаем новое поколение, красавчик…

    Майя подошла ближе. Она оказалась одета по современной моде — сменила алое платье на короткую малиновую майку с принтом и джинсовую мини-юбку. Вся такая холодно-страстная, красиво-отвратная и невероятно притягательная.

    — А хочешь… — она задумчиво провела кончиком пальца по своим губам… — Хочешь стать новым звеном, а Хранитель? — она посмотрела на меня и ухмыльнулась, на миг обнажив клыки. — Стать началом новой эры? Очень заманчиво, правда?

    — В каком смысле? — хрипло спросил я, не зная, чего больше хотелось — удавить ее или сбежать от страха.

    — Я могла бы родить тебе сына и тогда… — ее улыбка стала шире, в глазах появился безумный блеск. — Тогда новое поколение Хранителей не запирало бы нас в другом измерении, верно? — ее коготь коснулся моей щеки.

    Я дернулся и понял, что хочу сбежать. Прямо сейчас. Только ноги ватные и не слушаются.

    — Мне… надо подумать над этим предложением, — проблеял я, надеясь, что она не займется этим прямо здесь и сейчас.

    — Ну подумай, — милостиво разрешила Майя и рассмеялась. От ее смеха по позвоночнику поползли мурашки, а сердце так и вовсе заледенело.

    Как я развернулся и припустил домой я не помню. Простуда прошла, словно ее и не было, только из носа текло пока бежал. Я знал, что это надо было прекратить любой ценой, пока эти твари не сожрали весь город и не обратили всех кого пожелают. Мне было страшно, но я добежал домой, отмахнулся от вопросов матери о том, где я был, пулей пробежал по лестнице, чуть не задохнулся от страха, когда показалось, что колокольчик исчез и… позвонил.

    Раскатистый мелодичный звон прошелся по комнате, по нервам, заставил завибрировать все тело. Где-то вдалеке послышался крик, потом еще и еще. Я звонил, а дверь медленно проявлялась, так же медленно открывалась, словно нехотя. Колокольчик, казалось, звенел уже в моей голове, когда в дверь затянуло что-то вроде мощного сквозняка, она судорожно дернулась и громко захлопнулась. Колокольчик исчез, только звон в голове все еще продолжался. А дверь с обновленной ручкой исчезла, словно ее и не было.

    Я упал на кровать с мыслью о том, как теперь объяснить полиции, откуда труп в нашем доме, но тут же отключился. Об этом я подумаю потом…