Глава 4. Физ-ра...

Ну что ж, смело можно сказать, что первый учебный день на новом месте начался вполне сносно. Крупных происшествий не происходило, лишь так, по мелочи.

Например, у его карандаша сломался стержень прямо во время интенсивной лекции, и он немного пропустил запись.

А ещё он споткнулся о чью-то ногу в столовой и чуть не уничтожил весь свой обед, попутно разбивая нос или даже голову о миленький паркет в помещении общепита.

Пока девочки суетились вокруг него, помогая остановить кровь, он заметил суровый прищур и оскал Себастьяна и ко, сидящих, ожидаемо, в конце столовки за одним столом, нагло приватизированным безо всякого спроса с первого дня учебы, как объяснили ранее девчонки.

«Чего они скалятся-то? Я ж не специально упал, мне и так неловко, ещё и этот взгляд, полный презрения. Можно подумать, люди нарочно падают и разбивают себе носы в разгар обеденного перерыва! Ну конечно! Хобби у меня такое, знаете?!» — возмущению Эдгара не было предела, пока он сидел за одним из столиков в заполненном и пахнущем едой помещении, придерживая самодельный жгутик из розового платочка Эшли.

Бекки заставила его упереться подбородком в грудь. Так, по её словам, кровь должна прекратиться быстрее. Хотя инстинктивно хотелось запрокинуть голову назад — это казалось логичнее. Но не решаясь спорить с девушкой, что была полна уверенности в своих словах и действиях, юноша смиренно сидел в нужном положении и ждал, пока кровь не остановится окончательно.

— Ну что, идём на физру, раненный? Как твой нос? Если ещё плохо, сгоняем в медпункт, — Бекки подошла к нему с жестяной банкой колы, — держи, чудо ты наше, я уже чувствую, как нам с тобой будет весело эти четыре прекрасных года, — Эшли, сидящая рядом и заботливо придерживающая баночку у его лица, рассмеялась и закивала.

— Ты всегда такой неловкий? — тихо спросила одногруппница, принимая у подруги поднос с едой для себя и Чона. Она аккуратно переложила жестяную банку с правой руки в левую, продолжая прижимать к ушибу на лице, а свободной рукой подвинула один бургер Эдгару. — Поторопись и поешь, обед скоро закончится, и ты не успеешь перекусить, съешь хоть что-то.

— Спасибо, Эшли, Бекки, — девушки лишь кивнули, смотря на съёжившегося собеседника, что нервозно теребил шнурки на толстовке и жевал нижнюю губу, смотря в пол. — На самом деле, да, я всегда такой. Провести день без какой-либо неприятности — большой подвиг или знак того, что грядёт что-то действительно ужасное и высшие силы дали передохнуть и подготовиться, — Эдгар неловко рассмеялся.

— Ясно всё с тобой, — Бекки села напротив ребят и стала наблюдать, как Эшли заботливо подталкивает к парню еду и проверяет состояние ушибленного носа. — Ты давно в курочки-наседки записалась? Что-то я за тобой обострённого материнского инстинкта ещё не замечала, — задумчиво проговорила брюнетка, потягивая кофе из бумажного стаканчика, что принесла с собой ранее с колой; второй стаканчик стоял у Эшли, правда, ещё не тронутый, как и остальная еда в целом.

— Я вообще-то тоже за тобой много странного заметила за сегодня. Ты очень разговорчива, язвительна и резка. А обычно слово не вытянешь. Да и Эдгар какой-то странный был, я всё понимаю — неуклюжий, туда-сюда, но что-то уж чересчур. А староста? Что ещё за странный лексикон, он же такие фразы пошлые себе никогда не позволял. Всё это пугает, ещё и Хэллоуин.

— Хм, думаешь, всё это связано с праздником? — Бекки ехидно хмыкнула и закатила глаза, отпивая очередной глоток горького напитка. — Ну, допустим, я и ты, и ещё пара человек из группы ведём себе нехарактерно. Но с чего ты взяла, что тут что-то мистическое? Может, нам комфортнее выражать своё внутреннее «я», будучи в образе, что соответствует нам. Или мы инстинктивно пытаемся подстроиться под своих героев. Причины могут быть разные, а остальное — просто совпадение…

— Вообще-то, — слегка гундося из-за торчащего из одной ноздри платка, перебил девушку Эдгар, — я удивлён тому, что с вами сижу и разговариваю. Это ненормально и нетипично для меня. Я обычно не говорю, в смысле, вообще. Не то чтобы я не хочу, просто не могу, мне с этим сложно. А сегодня даже перед всей группой что-то сказать умудрился. Я бы хотел быть чуть общительнее, всегда хотел. Но мне было трудно воплотить это желание последние лет так десять. Даже сейчас я спокойно говорю с вами, это непривычно, но мне нравится. Поэтому я согласен с Эшли, что-то не так. Это странное чувство, будто кто-то открыл внутреннюю дверь, освободил настоящего меня. Не скажу, что прям другой человек, но уже не тот, что буквально вчера.

— Если подумать, твоё описание меня убедило. Я чувствую то же самое сейчас, слушая себя и свои ощущения. Желания открывать рот не было, как и уверенности в себе на людях, однако я знаю себя… И сейчас с вами говорит настоящая Бекки, которую я всегда стеснялась и даже немного боялась, пряча в себе.

— Но, Бекки, это действительно пугает, что нам делать со всем этим?

— Эш, мне кажется, сейчас рано что-то предпринимать. Давайте подождём, может, позже мы сможем понять, в чём дело?

Ребята притихли, размышляя о причинах изменений в себе, и одновременно вздрогнули, услышав звонок, оповещающий об окончании обеденного перерыва.

Пока Эшли кудахтала над парнем, осторожно вытаскивая свой платочек и проверяя, идёт ли кровь до сих пор, Бекки взяла их подносы с почти нетронутой едой и поставила на медленно движущуюся в сторону кухни ленту.

Затем ребята направились в медпункт, дабы показать нового друга медсестре и спокойно продолжить учебный день.

В лазарете они пробыли недолго: медработник проверила нос парня и, заверив, что ничего, кроме ушиба, нет, смазала специальной мазью, наложила повязку и отправила восвояси, предварительно написав на сегодня освобождение от физкультуры. Последнее радовало друзей больше всего, так как спортивный зал — место опасное, а Эдгар не тот человек, что способен избежать потенциальных рисков, он скорее соберёт их все.

К тому времени, как троица добралась до спортивного зала, там вовсю шла игра в баскетбол. Перерыв будет длиться ещё двадцать минут, а время нужно было как-то убить.

По знакомой многим школьникам и студентам традиции все спортивные и активные ребята сразу присоединялись к игре.

Попрощавшись с Эдгаром, девочки поспешили в раздевалку, чтобы не опоздать к началу пары. Сам парень неуверенно поправил лямку рюкзака, постоянно сползающую с покатого плеча, и медленно пошёл в сторону коренастого мужчины среднего роста в кепке и спортивках, который увлечённо дул в свисток, активно жестикулируя и крича играющим ребятам, корректируя движения и агрессивно выдавая советы.

Впрочем, нельзя утверждать, что кто-то из студентов обращал внимание на шум, издаваемый тренером. Мужчина, можно сказать, тратил время впустую.

Эдгар сравнялся с физруком и посмотрел на него снизу вверх. Хмуро зыркнув на парня, тренер выплюнул свисток, что остался сиротливо висеть на его шее, и выдал:

— Что надо, хиляк? Ты кто вообще, я тя не помню.

— Эм, здравствуйте, меня зовут Эдгар Чон, я новенький, — он неловко переступил с одной ноги на другую.

Мысли никак не могли устаканиться, нервозное состояние, что появилось ещё при расставании с девочками, набирало обороты. Спортивный зал казался слишком большим, освещение чересчур ярким, а крики играющих ребят очень громкими, раздражая нервную систему напряжённого подростка ещё сильнее.

Голос тренера заставил зависшего парня вздрогнуть и отвести пустые глаза от, как он думал, случайной точки в центральной части зала.

Он перевёл и сфокусировал взгляд на мужчине, что придирчиво прошёлся по Эдгару глазами, приподняв бровь и уперев руки в бока.

— Хм, новенький, говоришь… Так-так, посмотрим, Чон-Чон-Чон Эдгар… — он сосредоточенно проверил список студентов, — ну да… А я ещё подумал, зачем мне на кафедре выдали новый список. Думал, старый потеряли, а тут вот оно как… Ну что? Давай тогда, я тебя отметил, можешь пока мяч погонять, — мужчина ощутимыми похлопываниями по плечу стал подталкивать его в направлении играющих ребят, что искоса наблюдали за диалогом новенького с их вспыльчивым тренером.

Понимая, что его сейчас на верную смерть подпихивают, Эдгар начал паниковать. Попытка объяснить тренеру, что вообще-то он освобождён даже от физкультуры, чего уж говорить о внеклассной игре в баскетбол, где его точно сшибут мячом и окончательно прибьют, раз плитка на полу столовой с этим не справилась, провалилась с треском.

Он почти дошёл до игрового сектора, оставалось буквально несколько метров, и вдруг пришло спасение:

— Тренер Тиргед! — в два голоса по залу разнёсся громкий оклик.

— Тренер! Эдгар освобождён медсестрой из-за травмы, буквально перед парой мы с ним были в медпункте! — Эшли начала взволнованно тараторить. Девочки задыхались от быстрого бега, преодолев приличное расстояние от раздевалок, да и одевались ускоренно, боясь оставить нового друга одного. Как оказалось, не зря.

Пока Эдгар растерянно стоял и переводил взгляд с мужчины на девушек, к ним подошёл знакомый парень.

— Надо же, наш новенький, оказывается, тот ещё тюфяк! Первая физра, и уже освобождён! — мерзкая ухмылка в начале фразы превратилась в не менее гадкий смех с привычно закинутой вверх головой. — Спорим, тебе и бегать нельзя, по закону вселенной, как говорят, — продолжая смешливо фыркать и хихикать, парень зашаркал обратно к игровой площадке, утирая слёзы, выступившие от смеха. И подошёл к компании рябят, что прекратили ненадолго игру, дожидаясь капитана.

Отдышавшаяся Бекки показательно закатила глаза и тяжело вздохнула, провожая высокого юношу взглядом. Для неё до сих пор остаётся загадкой, в чём проблема этого парня.

Нельзя сказать, что Себастьян ранее был душкой, совсем нет. Просто он ни к кому не лез, тусовался в своей небольшой компашке и удостаивал всех вокруг лишь презрительным взглядом. Мерзкий тип, спору нет, но сейчас он разошёлся.

Ещё один повод для подозрений. Себастьян тоже изменился. С ними точно что-то происходит, со всеми.

Бекки тихо выдохнула и помотала головой, разгоняя тревожные мысли, и обратила внимание на Эдгара, что трясущейся рукой протягивал записку с освобождением от медсестры тренеру.

В свою очередь, мужчина с приподнятой бровью и весьма скептическим взглядом проводил дрожащую конечность и, подхватив бумажку двумя пальцами, прищурился, вчитываясь в витиеватый и до боли знакомый почерк симпатичной медсестры среднего возраста, что так любезно угощала его разными сладостями во время ланча каждый божий день с начала года. М-да… романтика… Хотя наблюдающим за этой любовной историей студентам стало скучно уже через месяц.

Тренер тем временем продолжил:

— Хм, надо же, в первый же день травма? Чувствую я, с тобой проблем будет немало. Тогда садись на трибуны и следи за занятием, я в конце спрошу что-нибудь из теории, — в это время прозвенел предварительный звонок, и мужчина, взяв в руки свисток, громко засвистел, призывая к порядку и требуя внимания. — Так! Все в шеренгу по номерам в списке! Живей-живей, шевелим булками!

Толпа играющих ребят недовольно загудела под оглушающий свист тренера. Закинув мяч в специальный манеж, ребята двинулись в ту часть зала, где обычно было построение. К ним присоединились и те, кто просто ждал начала пары, распределившись по залу небольшими группками от двух человек, либо по одному.

После начала пары Эдгар удобно разместился на небольшом участке с трибунами вдоль продолговатой стены. Очередная странность — сел он на первый ряд, чтобы лучше видеть девочек. Не на последний, забившись в угол и натянув капюшон так, чтобы полностью скрыть лицо. А максимально близко к площадке.

После быстрой переклички и короткой разминки тренер разбил ребят на пары. Началась игра в вышибалы. Весело было даже наблюдать со стороны. Но игра весьма травмоопасна, и Эдгар так же, как и девочки, обрадовался, что не принимает в этом участия. Зря — никогда нельзя бежать вперед паровоза.

После весьма громкого звука Эдгар поднял голову от смартфона и в ужасе распахнул глаза на летящий с огромной скоростью прямо на него волейбольный мяч.

Душа ушла в пятки, а в голове лишь промелькнула мысль: «Всё, на этот раз точно убьюсь!». Всё вокруг замерло, а все, кто был в зале, с ужасом проводили взглядами несущийся в парня мяч. Эдгар успел лишь зажмуриться и выставить руки вперёд, прикрывая лицо.

Раздался оглушительный удар. Шок и страх не позволяли Чону открыть глаза и проверить, в чём дело. Только спустя долгие пару минут он смог прийти в себя и робко открыть сначала левый глаз, затем правый, и, наконец, убрать руки, прикрывавшие лицо. А потом удивлённо посмотреть на широкую спину того, кто, видимо, предотвратил его страстный поцелуй с убийственным мячом.

— Себастьян, да ты прям разошёлся, я смотрю! Уже в открытую травмы людям наносишь? А как же совесть? Хотя постой, она у тебя, походу, сдохла окончательно, я прав? — широкая спина, обтянутая чёрной тканью футболки, закрыла почти весь обзор.

Грозный, глубокий голос парня в чёрном полностью снял оцепенение, охватившее Эдгара. Встрепенувшись, он резко встал с сидения, быстро нашёл взглядом взволнованных девочек и успокаивающе кивнул, показывая этим, что с ним всё в порядке. В то же время началась интересная перепалка:

— Рафаэль! Дружище, ты ли это?! Неужели соизволил явиться в универ? Ну хоть на физре тебя увидели, а то твой зад с начала года пару раз всего тут засветился, непорядок! — Себастьян сегодня был удивительно разговорчив и активен. Свои слова он сопроводил свирепым взглядом, но улыбку держал скорее ехидную, смягчая агрессию для окружающих. Открыто нападать при стольких свидетелях, будь то физический или словесный наезд, он не решился бы — слишком много проблем это сулило.

— Ты так скучал по мне, пёсик? Что ж в гости не зашёл ни разу, я б обеспечил тебе радушный приём, дружище! — ссора набирала обороты. Хоть парень, названный Рафаэлем, и стоял расслабленно, голос выдавал лёгкое напряжение, как и прямая, весьма мускулистая спина.

Эдгар старался не привлекать с себе внимание, что у него удачно получалось. Однако возник вопрос по поводу обращения незнакомца: «Пёсик? Что за ролевые игры они тут устроили?» — мысленно удивлялся парень, продолжая молча наблюдать за странной сценой и изучать нового персонажа этой удивительной игры; сегодняшний день напоминал погружение в какую-то подростковую РПГ, благо что не фэнтезийную.

Хотя несмытый грим от костюма у нескольких ребят напоминал об их раннем виде и заставлял задуматься насчёт последнего суждения.