***
- Привет!
Сижу за столом и жую «с любовью приготовленный» бутерброд. Как раз между тем, как мы садились завтракать, мать мельтешила возле зеркала, уже опаздывая на работе, а мне сказала: «Марк, я поцеловала пакет, полдела сделано! Приготовь себе и мелкому что-нибудь и заверни, чтоб не голодали мне».
Это, наверное, странно признавать, но временами, очень редко, я тащусь от своей мамаши. Она крутая. Вот уж не знаю, как тут у народа принято. Ну, иногда заносит к таким маменькиным сыночкам, что хочется взять биту и посильнее долбануть по челюсти, и выбить все зубы к чертовой матери. А есть лютые ненавистники всякой проявленной заботы.
Их развод нас немного сблизил. Самую малость. Может быть потому, что я в одночасье перестал быть маленьким и резко вырос, переняв на себя роль мужчины. Бр-р-р-р как по-дурацки звучит, но вместе с этим вырос и список дел по дому. Вдруг, надо было научиться готовить и кормить себя и мелкого, когда мать задерживается на работе, самостоятельно что-то делать и стать опорой и помощником.
Свою взрослость я начал осознавать, когда мне было тринадцать и я решил покурить. Я тогда подумал, что это вот он мой взрослый поступок. Я стащил у матери из сумки пачку сигарет и притащил их в школу. Вместе с Ури мы поперлись на набережную. В самую непогоду, как раз угодив в шторм. Море неспокойно приветствовало нас, обрушиваясь на пустующий берег тяжелыми волнами.
Первый затяг и глаза полезли из орбит, Ури смеялся как дурак и говорил мне что я “тэмбль” (ивр. придурок). И нет большего придурка чем я. Мой хрипы подхватывались ветром и уносились прочь.
Ури тоже попробовал. Он мужественно проглотил едкий дым и постарался не разразиться в приступе кашля, поэтому изо всех сил напряг горло, так что проступили вены. Он быстро сдался. Тогда я в отместку назвал его: “хатихат метумтам” (ивр. кусок идиота).
В тот день родители сообщили мне, что я уже взрослый и обязан понять их, потому что они собираются разводится.
- Попробую еще раз. Израиль прием. Новак? Да?
Поднимаю глаза. Передо мной стоит та самая розоволосая неформалка с приторно мерзкой ухмылкой.
- Привет, - смущенно отвечаю.
- О, так-то лучше, - девчонка вальяжно садится напротив меня. Несмотря на шум в столовой, ее голос все-равно звучит звонко.
В глаза бросается сережка в форме креста в правом ухе девушки. На плече красуется татуировка какой-то кельтской символики.
- Ну, как тебе у нас? Успел уже с кем-нибудь пообщаться? Отстойная школа! Правда? – спрашивает неформалка.
Сама одета в черную футболку с которой скалились неизвестные мне блэк-металлисты. Юбка, правда, школьная, повязанная вокруг талии клетчатая красная рубашка и чуть ли не снегоступы на ногах – внешний вид так и кричит: «Я вся такая личность, что зашибись!».
- Просто, смотрю ты один сидишь. Ну как бы, тяжело, наверное, сразу так привыкнуть к новому? – не унимается моя новая собеседница. - Расскажи как там в Израиле? Тепло наверное, - она мечтательно закатила глаза.
- Я прожую?
- Ой, дай мне тоже, - тянет руку с нарочно сильно растопыренными пальцами. – Да не жадничай, что ты как еврей, я с утра не жрала. Глаза открыла – уже опоздала, только успела ноги в копыта всунуть и побежала. Бабка, дура старая, не разбудила.
Отламываю ей кусок бутерброда с ветчиной и огурцом. Девчонка буквально проглатывает его.
- А попить будет?
Даю ей апельсиновый сок. Она, смакуя пьет чуть ли не полбутылки. Еще бы рыгнула и пернула, честное слово. Но в завершении ритуала выдыхает, будто бежала марафон.
- Фу, черт. Я Кира.
Я вдруг вспомнил, что не очень-то, точнее совсем не люблю неформалов. Особенно тех, которые врываются в зону комфорта. Был у меня один такой знакомый, тоже из русской семьи, который трясся по Нирване, настолько, что красил ногти, почему-то в розовый. Насколько мне известно Курт баловался красным. Парень скупил себе пафосного шмотья и вел себя как чсвешная мразь, он так и говорил: «Я не серая масса!». В общем, подобные нефоры творят хаос одним своим присутствием. Но за неимением других собеседников, я продолжаю разговор.
- Очень приятно, - настолько сухо, что вот-вот изо рта посыплется песок.
- Ага, поверила. Да я вижу, что тебе хочется побыть одному, - она отмахивается и запускает маслянистую пятерню в волосы. Корябает голову, зажмурив один глаз. – Чешется, черт.
- Хм, – жму плечами, делая глоток оставшегося сока.
- Ну, - Кира задумалась и снова чешет затылок, у нее там вши что ль. – Ты, вроде, не производишь впечатление дебила. И выглядишь вполне сносно, расскажешь свою грустную историю?
- В смысле?
- В коромысле. Ну, ты там сказал, что часто переезжаете. Наверняка, ты многое видел. Вот я и подумала. – Кира подвигается к столу и подпирает подбородок руками. – Расскажи, каков он мир за пределами нашего недогорода? Почему вы бомбите Сектор Газа? Я-то сама дальше Питера, Москвы и Финки никуда больше не вылезала. Мои родоки, кстати сейчас в Германии, оба. Работают и шлют всякий розовый шмот. Нормально? Чтобы я и розовый?!
Я саркастично смотрю на ее волосы. И будто прочитав мысли Кира моментально отвечает:
- Так надо, я проспорила. В общем, вижу родных на праздниках, потом снова уматывают. Свалю после школы к ним. Школу кончу. Хм, - наконец-то она вздыхает. – В школе кончу, гы. Дожить бы выпускных. Знаешь, они задолбали уже запугивать, мол будет сложно. Как будто им самим выгодно нас заваливать. Как сказать “блядь” на иврите?
Мне кажется, я даже в лице изменился. Думаю, что слово вставить она мне не позволит.
- Много говорю, да? – вдруг тихо замечает она.
Киваю и жму плечами.
- Гы, - Кира улыбается и снова чешет голову. – Ничего. Так что там с Израиле? Почему переехали и почему не, к примеру в Москву, а к нам, - морщась спрашивает она и разводит руки.
- Были причины, - меня уже это достает.
- Я все поняла, - она прикладывает ладони к щекам и улыбается еще шире, как чеширский кот. – У тебя кто-то умер в семье?
- Ты сумасшедшая? – переспрашиваю. Она застала меня врасплох, такого вопроса уж точно не ожидал.
- Прикольно, ты отвечаешь вопросом на вопрос. Ебанутая наголову, незаметно что ли? Ну так? – Кира откидывается на спинку стула, кладет ногу на ногу. – С кем живешь?
- Почему я должен тебе вообще что-то рассказывать?
- Ой вэй, так у вас говорят? Таки посмотрите у этого парнишки есть характер, - нагло. – Рассказать тебе о нашем классе? Ввиду так сказать, в курс дела.
- Кто сказал, что мне это интересно? Сам разберусь, – я уже собираюсь встать из-за стола, как девушка меня останавливает, хватаясь за рукав.
- Ой ну. Перестаралась, да? Лишнего сболтнула.
- Ага совсем чуть-чуть, - язвлю, но остаюсь сидеть.
- Да просто всегда так с людьми. Знаешь, на самом деле хорошо работает. Ненужный хлам сразу отсеивается, если понимаешь, о чем я. – Кира зачем-то облизывает палец. – Сука, апельсин теперь хочу.
- И как? Многие согласны выслушивать твой бред? – складываю руки на груди.
- Ну, ты бьешь все рекорды. У тебя, такой смешной акцент. Скажи что-нибудь с буквой “Р”.
- Бред, - поддаюсь я.
Кира хихикает.
- Ты правда картавишь. Р-р-р-р-р, - рычит она и просит повторить за ней.
Мы молчим. Что удивительно при ее неспособности заткнуться хоть на секунду. Но я ловлю себя на одном приятном чувстве. С Кирой кажется как-то спокойнее. Очень редкое состояние расслабленности.
- Ну что? Начнем сначала? – дружелюбно говорит девушка и снова чешет голову, уже в четвертый раз. – Знаешь, мне кажется, что я перестаралась и сожгла к черту черепушку пока красилась.
Наверное, так, по законам ситкомов начинается крепкая дружба. Иногда я представляю себе свою жизнь в виде какого-нибудь сериальчика. Может быть типа «Друзей» или «Клиники». Неважно. Это был бы один из тех сериалов, где главный герой неудачник, но ему всегда везет. Не красавчик, но армия поклонниц считает его секс-символом и конечно, растяпа и забавный, добрый и ранимый. Так, скорее всего, должен выглядеть парень двадцать первого века и таким бы мне хотелось быть в какой-то степени. А все-таки, для кого? Для самого себя или чтобы закадрить, наконец-то уже, девчонку.
- Я думала, - вдруг говорит она. - Раз ты с Израиля, то наверное тебя должны звать как-то типа Мойши или хуй знает, ну что-то такое. А ты Марк.
- Ну, вот как-то так вышло. Моего брата зовут Авив, если тебя успокоит.
Кира скрещивает руки на груди.
- Я спокойна как танк, но Авив красивое имя, кстати. Я б тоже так сына назвала. У меня правда не будет детей. Спроси как бы я назвала свою дочь, - предлагает она.
- Ну, - безразлично.
- Скверна, - улыбается девушка. - Господи, я просто тащусь как звучит красиво. - Скверна. Блин, такое слово клевое. Ты знаешь, что если взять любое слово и повторять его медленно и с выражением, то почему-то оно становится вдруг глупым и смешным.
- Удивительно, - цинично замечаю я. - Никогда не пробовал.
- Попробуй, - советует Кира, пропуская мой язвительный тон. - На досуге. Хм, кстати, как ты проводишь свой досуг?
Посматриваю на телефон, надо дождаться мелкого и отвести его домой, может быть с ней время пройдет чуть быстрее.
- Ну, на самом деле я не особо знаю где тут что.
- Так давай я тебе устрою экскурсию, - предлагает она. - В парке уже был?
- Да, мы через него ходим в школу.
- Блин, какой же милый у тебя акцент все-таки. Ты еще и “л” как-то смягчаешь. Школя, - передразнивает она и снова корябает голову. - Ну, так ты можно сказать все видел. Парк - это единственное место в городе где хоть немного приятно находиться. Все остальное, ну такое, хипстоты много в последнее время, весь движ портят. У вас много хипстеров в Израиле?
Жму плечами, никогда не обращал внимание на такие мелочи.
- Да так.
- Так-так, - повторяет за мной девушка и тоже смотрит на часы. - Мне пора, рада была пообщаться. Так как на иврите будет “блядь”?
- Сэммек, - отвечаю я.
Кира произносит пару раз вслух и ржет.
- Вот, бабку сегодня удивлю новыми знаниями.
Она исчезает также быстро как и появилась, зачем-то взъерошив мне волосы, своими грязными руками.
Провожаю ее взглядом мелкую и немного неуклюжую неформалку, которая будто специально косолапит как медведь. Улыбаюсь ей вслед и перевожу взгляд на телефон. Новое сообщение от отца:
“Как дела у Авива?”
Снова пишу ему “привет”, добавляю палец вверх и откладываю телефон в сторону. С тех пор я зарекся курить. Почему-то в моей голове развод родителей и курение было причиной-следствием. Так странно, что возомнив себя совершенно самостоятельным тринадцатилетним долбаебом я решил, что мне можно курить, что об этом узнали родители и это же привело к последствиям. Тогда я, сдерживая слезы, трясущимися руками вернул матери украденную пачку, обещая, что больше никогда не притронусь к сигаретам, ни за что, только пусть они не разводятся. Это не особо помогло.
“Все хорошо”, - отправляю вдогонку. “Как у тебя?”.
