***
Большая перемена. Кира затащила меня в столовую, со словами “доставай бутерброды”.
Я не голоден. Подруга с наслаждением пережевывает и закатывает глаза.
- Какой же сука хумус вкусный, я того рот шатала. Почему у нас не продают?!
Усмехаюсь и пожимаю плечами. Вытаскиваю из портфеля скетчбук, догадываясь, что подруга тут же проявит интерес.
- Только не говори мне, что ты еще и рисуешь, - она выхватывает его у меня из рук и принимается аккуратно листать. - Ахуеть, Джек из Титаника, это ты нарисовал?
- Да, - скромно отвечаю я, хотя и чувствую капельку гордости.
Она с интересом листает мои наброски.
- Ого, - Кира находит мою драгоценность. - Это с натуры?
- Угу, - смущенно произношу, надеюсь, что не догадается.
- Кто этот красавчик?
- Ариэль, - кажется я краснею.
- Русалочка?
Я рисовал сколько себя помню. Это все мать. Она вкладывала в меня академические знания в самом детстве, кажется я говорить научился позже чем взял карандаш в руки.
Родители разделили надо мной влияние. Отец лепил из меня сильного парня, заставляя по утрам тренироваться вместе с ним. Даже еще до переезда в Израиль он брал меня с собой на пробежку, то и дело подгоняя. Мы добегали до ржавых турников, где он заставлял подтягиваться пять раз, придерживая меня за спину. Он сам делал какие-то упражнения, я сидел в стороне на мокрой от утренней росы траве, а потом мы вместе бежали назад. Это было волшебное время, когда мы с отцом занимались общим делом. И уже неважно было что у меня болят ноги или мучает нехватка воздуха. Я закрывал глаза и учился дышать так, чтобы он был мной доволен. Я бежал так как бы он одобрил.
Потом уже в Израиле начались походы в бассейны и другие спортивные секции.
Кира все еще разглядывает рисунок Ариэля. Спрашивает меня можно ли потрогать. Киваю. Она трогает. Проводит пальцем по линиям на его рельефном теле и удивляется:
- Ахуенно. Ты долго учился?
- Мать обучала. Потом вроде как сам втянулся.
- А-а, - тянет Кира и снова всматривается в рисунок. Ее не столько интересуют комиксовые наброски Дика Грейсона, Флеша или Человека-Паука. Ее внимание всецело поглощено моим невероятным Ариэлем.
Кира вытаскивает из кармана детский орбит и шмыгая носом кладет жвачку в рот. Протягивает мне. Отказываюсь.
- И что это у нас за Ариэль такой?
- Ну, он занимался с братом английским.
- М-м, - мечтательно мычит подруга. - Сексуальный учитель. А почему он голый?
- Ну, он не голый, - смущенно отвечаю я.
- Полуголый, неважно, - Кира тычет на него пальцем. - Посмотри на него прям сел как, бровки ромбиком.
Я кашляю в кулак.
- Он после армии. Преподает, подрабатывает.
- Еще и солдатик, - восхищается подруга. - Есть фотки где он в форме и потом где без нее?
Это произошло за несколько месяцев до отъезда в Россию. Мать потащила Авива к подруге. Это был дождливый февраль. Израиль обычно утопает в осадках. Тот год выдался особенно пасмурным.
Он позвонил в дверь пару раз, с присущей ему настойчивостью. Я впустил его внутрь промокшего до нитки хоть выжимай. Он провел рукой по челке.
- Зонт сломался, там такой ветер, - объяснил он, снимая ботинки. - А где? - растерянно спросил Ари, когда встретился с моим взглядом.
- А мама тебя не предупредила разве? Она же отменила встречу.
- Черт, - застонал он с досадой посмотрев в сторону окна, где только что небо озарилось яркой вспышкой молнии. - Уф, я забыл, - добавил он, опускаясь на одно колено, чтобы снова обуться. - Слушай, у вас зонтик, может есть? Какой же сегодня идиотский день, вообще не мой.
Я смотрел сквозь него. На черные густые волосы, скользил взглядом по легкой небритости, по скулам и мой внутренний голос требовал оставить Ариэля дома.
- Может ты хочешь что-нибудь попить? - спросил я и не дождавшись ответа поперся на кухню наливать воду в чайник.
Ариэль бросил отчаянный взгляд на окно и скромно улыбнувшись ответил:
- Спасибо.
Это прозвучало уверенно и на секунду мне показалось, что он расслабился. парень прошел в гостиную и сел на край стула, стараясь ничего не намочить.
- Тебе черный или растворимый?
- Нес (растворимый кофе ивр.), - он пожал плечами и положил на стол мокрый телефон.
Яркий аромат кофе разнесся по помещению. Я аккуратно передал ему одноразовый стаканчик и сел напротив. Природа неутешительно разразилась раскатами грома, такое ощущение, что где-то разорвался снаряд.
- Да уж, - сокрушенно отвечает Ариэль, пытаясь как-то разбавить создавшуюся тишину.
Он мило улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов. Постучал пальцами по столу. Время тянулось невероятно медленно, заставляя меня чувствовать как не в своей тарелке. Я никогда до сих пор не общался с Ариэлем один на один. Наверное для него я был просто рандомным чуваком. Очередной родственник ученика.
Моя неловкость, кажется, выдавала меня с поличным. Я смотрел перед собой почти безотрывно, совершенно не понимая почему не могу не чувствовать себя таким скованным. Поэтому при всякой возможности настойчиво напоминал себе: “Марк, расслабься”. Но чем чаще я повторял эту мантру, тем сильнее врастал в стул.
- Это ты? - спросил Ариэль и указал пальцем в стороны картины на стене.
- Не.
- А-а, - он закивал и усмехнувшись добавил. - Мне просто твоя мама говорила, что ты отлично рисуешь.
- М-м. Нет, эту мы в Тель-Авиве купили.
- Покажешь свои рисунки, может быть? - вдруг спросил парень.
Тогда-то мои супергерои сыграли свою роль, заинтересовав Ариэля с поличным. Он принялся разглядывать мои работы, пытаясь растянуть время, периодически поглядывая на окно. Погода была на моей стороне, дождь не заканчивался, а мать не возвращалась.
- Уа! - восхитился парень. - Да у тебя талант.
- Хочешь, могу тебя нарисовать, - дружелюбно предложил я и не дождавшись ответа вытащил карандаш из пенала, который так удачно остался лежать на столе.
- Меня? - глаза Ариэля вспыхнули, но он попытался тут же отказаться. - Не нужно, - скромно отмахнулся он. - Я на месте не усижу.
- Я бы попробовал, - набравшись смелости рискнул продолжить настаивать. - Никогда не рисовал с натуры. Я так, пару набросков.
Ариэль согласился. Он допил свой кофе, опустошив стаканчик двумя глотками и спросил куда ему пройти и что вообще делать? Надо же как-то встать, чтобы выглядеть презентабельно. Я усадил его на диван. В какой-то момент он даже хотел откинуться на спинку, но передумал и удивил меня вогнав в краску. Быстрым движением снял футболку, обнажив голый торс. Он стряхнул футболку от воды и попросил включить мазган.
- Пусть просохнет, - объяснил парень.
- Эм, - протянул я, нервно сглотнув.
- Я думал, что так будет прикольнее, - с усмешкой ответил он и почему-то добавил. - Расслабься.
Кира задерживает на рисунки Ариэля больше времени чем мне бы хотелось. Она почесывает кончик носа. Кашляет в кулак.
- Ты определенно талант, - говорит она. - Вообще. Откуда ты такой взялся?
- Хм, - усмехаюсь я.
Она протягивает скетчбук и конечно спрашивает, не хочу ли я ее нарисовать. Я отвечаю, что когда-нибудь вполне возможно это произойдет, хотя про себя думаю, что вряд ли. Желание рисовать людей, как мне кажется, должно быть спонтанным и приходить неожиданно, чтобы я настроился на этот интим. Потому что это действительно интим, иначе не может быть.
- Класс, - Кира расплывается в улыбке. - Ахуенно, а ты же можешь нарисовать меня в образе? Ну типа вампирши какой-нибудь с сиськами или еще чего.
Киваю и сам открываю альбом на странице с Ариэлем. Я сжимаю губы, понимая, что скорее всего больше никогда его не увижу. И что рисунок - последнее напоминание о нем. Последняя возможность ухватиться воспоминаниями за кусочек его стройного тела.
Меня окружали мужские тела. Они привлекали меня как сладкий сок росянки может приманить глупую муху. Будь то парни и мужчины в раздевалке бассейна или спортсмены, которые вышли на пробежку по пляжу. Вспотевшие тела, бронзовое сияние в лучах заходящего солнца. И я пытался уловить солоноватый запах пота, любого из них, кто случайно пробегал мимо.
Но Ури толкал меня в плечо, тыкал пальцем в сторону какой-нибудь красотки и воодушевленно говорил: “Эйзэ кусит” (ивр. Вот это соска). Он покачивал головой, иногда, кажется, посвистывал как это делают в фильмах и отвлекался достаточно быстро, переводя взгляд на другую очередную “кусит”.
Я не гей - совершенно глупое напоминание. Слабая попытка заставить самого себя поверить в то, что я не такой. Кто угодно любой другой. Пусть лучше Ури. Пусть лучше он прячется за этими попытками показать мне ебабельную телку. Но я старался с ним соглашаться и шутил: “аль hа-заин шели” (ивр. мне на хуй). И старался верить в то, что говорю и что прямо сейчас представляю.
Все дело в том, что я еще не влюбился. Да, я просто не нашел ту самую, ради которой я буду готов свернуть себе шею. Обязательно когда-нибудь найду. Надо даже список повесить на стенку с первым пунктом: “найди девушку”.
И вот смотрю я на рисунок моего Ариэля. Который сидел почти неподвижно. А я как мог растягивал удовольствие вырисовывая каждую мышцу.
Я положил ногу на ногу, чтобы скрыть эрекцию.
