«Трубы» - это действительно трубы. Они сложены аккуратной пирамидкой в три ряда на окраине города, ближе к лесу. Если пройти немного дальше, можно будет достать и до речки.. Откуда они тут взялись, понятия не имею, наверное, оставили рабочие. Может меняют водоснабжение или проводку какую-нибудь. Такие огромные, что сквозь них можно пройти чуть ли не в полный рост. Их так наложили в несколько рядов. Миша был прав – это реально круто.
Эти места облюбовали многие. Проблем с поиском уютного закутка для каждой отдельной компании не было. Шумная музыка, вопли и свет давали понять, что я в правильном направлении. Играл какой-то рок, несколько уже полупьяных девиц постарше танцевали на месте удерживая в руках по бутылке пива. Другие маленькие компашки рассосались по своим зонам комфорта, шумно переговариваясь и обсуждая разнообразные темы. Где-то дворовым гитарным боем пытались переиграть и так громкую музыку. Доносилось пение бессмертных рок-хитов середины девяностых, которые кажется, еще мои родители у себя во двориках под гитару также исполняли.
Первым замечаю Мишу. Он в респираторе и наушниках что-то выводит спреем на трубе. Художник из него так себе, это видно сразу, мать научила определять. «Это не дерьмо, а это дерьмо», - говорит она. Но он так пафосно пританцовывает на месте, что кажется, старается для потомков. Вот так лет через тысячу раскопают эту трубу, увидят художества Мишки и поймут: «Эпоха идиотов!».
Витя тоже тут. Физрук сидит в окружении совсем взрослых людей, которые едва ли вписываются в местный колорит. Многие из них хоть и выглядят необычно, но кажутся либо очень правильными, либо старыми. Я бы не рискнул подойти и поздороваться. Но с ними ощущается защита и складывается ощущение доброго и спокойного вечера.
На коленях у него сидит молодая женщина. Препод обнимает ее за талию, она через трубочку пьет колу и в этом видится своя прелесть и в тоже время такая далекая от меня прелесть.
«А я буду когда-нибудь также сидеть и обнимать девушку?». Хотелось бы сидеть и обнимать так парня. Или самому сидеть на коленках у Виктора, чтобы он обнимал меня. Лучше бы пристроиться на колени к Ариэлю или к тому челу из порнухи.
Наша группа собралась возле костра, недалеко от Мишки. Они сидят неплотным кружочком и над чем-то гогочут. Есть и незнакомые ребята из параллельных классов, а может быть и школ.
- Эй, Израиль, иди к нам, - Денис подманивает рукой, лезет в переносной холодильник за пивом для меня. - Молодец, что пришел.
Я жестом отказываюсь и уже сам вытаскиваю холодную баночку газировки. Ненавижу пиво.
- Народ, - обращается Лева к сидящим. – Для тех, кто не знает. Это Марк. Марк – это народ.
- Привет.
Со мной здоровается несколько человек. Не все. Машу им рукой, сажусь на свободное место.
- Так, братва, - раздается густой голос Виктора. – Эй, мои там, - обращает он внимание на себя и строго произносит. - Правила такие. Я не смотрю и не вижу, но все прекрасно знаю и понимаю! И если, например, Серебренников будет вот как сейчас носиться с пивом перед моим носом, то я посмотрю и увижу, и буду очень зол. Всем понятно?
- Мне скоро восемнадцать, - верещит Лева. – Уже можно!
Некоторые из ребят подхватывают его негодование.
- После двадцати одного тебе будет можно! Вылил при мне и взял сок. Я не шучу! Гуляем до десяти и цивильно, - по-армейски строго добавляет физрук. – Вон Каштан сидит, - препод кивает на огромного мужика в косухе с черной банданой на голове, который был тучный как боров. – Всех провинившихся к нему буду отправлять.
Каштан хрипло гогочет и создается впечатление, что трясется скала. Он как-то отшучивается и вот вся их компания громко смеется.
- Да куда уж цивильнее. Пиздец, на вечеринках преподы, ну нормально вообще? Они б еще биологичку сюда притащили. Стара как смерть. Черт его дери этого физрука сраного, - с недовольной миной Лев роется в пакете с сухариками и чипсами, подсвечивая телефонным фонариком и продолжает ворчать. Банку пива он аккуратно положил рядом. – Сам молокосос, а строит из себя папашу.
Я молча слушаю разговоры, не пытаясь вставить пять копеек, скромно присасываясь к холодной банке газированного напитка. Но прикольно, народ здесь правда цивильный, сидят и обсуждают что-то. И не сказать, что это сборище ботаников, нет, просто добрая беседа о поступлении в вузы или обсуждение каких-то школьных мероприятий, приколы и мемы. Фоткают на телефоны, вытягивая руки для селфи, снимают видео. Пару раз меня просили снять, при этом извиняющимся тоном, что я так и не попал ни в один кадр.
Они уже говорят об экзаменах и прочей лабуде, ради которой стоит ходить в школу. Но хорошо, хоть в политику не лезут. Тем пьяным ребятам, может даже показаться, что наша компания не умеет отрываться. Но мы делаем это по-своему, может быть слишком пафосно. Пытаемся казаться взрослее, под стать нашему физруку. Поэтому несмотря на то, что сама атмосфера так и пышет чем-то многообещающим, мы обсуждаем свое будущее.
Треки меняются, колонки разрываются от какого-то поп-рока и хочется, как можно меньше обращать внимание на эту музыку. Рассматриваю присутствующих. Пробегаю взглядом по знакомым и незнакомым лицам.
Аня тоже тут. Вопреки предупреждениям Киры, я понимаю, что сегодня с ней надо познакомиться, лелея в душе такой теплый образ физрука с его девушкой. Есть все-таки в этом что-то правильное. С другой стороны, чтобы не сидеть в одиночестве до конца тусовки. Даже жалею, что здесь нет моей неформалки. Вот бы ее приобнять, вручить банку колы, трубочку и самому говорить на разные интересные тему.
Но мне не хватает решимости, как всегда, поэтому я продолжаю сидеть как вкопанный, дожидаясь, что может быть на меня обратят внимание и пригласят пообщаться. У Ури с этим никогда не было проблем. Он мог заговорить мертвеца.
Наверное, надо поздороваться с Аней в первую очередь. И спросить, как у нее дела... или нет. Лучше что-нибудь сказать о ее внешности. Она симпатичная. Красивая. Откуда мне, блядь, знать какая она красивая или нет. Ну, внешне, наверное, все-таки да. Даже по моей субъективной оценке. У нее чистая кожа.
Сказать о коже? На лице играют блики огня. Это красиво. Будь я в кружке фотографов, то сфоткал бы. И не в черно-белом. Нет. Цвета настолько яркие, насколько сама Аня. По-моему, красивый комплимент. Ты яркая как огонь.
Делаю еще глоток. Достаточно большой, потом еще и еще разок. Заканчиваю всю банку. Еще полно других напитков. Отлично. Мне не будет одиноко. Сначала я все выпью, а потом обоссусь по дороге. Поэтому подкинув жестянку в мусорный пакет, который ребята недалеко расстелили я тянусь к холодильнику.
- Марк, достань мне тоже, что-нибудь, там есть спрайт? - Аня садится рядом, так что наши лица оказываются на одном уровне. Ну чума! Я уже готов нырнуть в этот клятый холодильник с головой, но не подавая вида перебираю разные бутылки и жестянки в поисках нужного ей напитка. Провалиться бы на месте.
- Вот, - тяну ей и наконец сажусь, чувствуя, как кровь заполняет уже затекшие ноги.
Она благодарит. На мгновение мы встречаемся взглядами. Наступает неловкое молчание. Не такая киношная тишина, когда все резко затихает перед важным событием героев или поцелуем. Неудобная, тишина смущения. Будто мы с ней знаем, что нужно говорить, но даем друг другу шанс начать первыми.
- Как настроение? – неожиданно для самого себя подаю голос и это достижение
- Норм, - отзывается она, подносит банку к губам, делает глоток, смакует. – А тебя?
- Все хорошо, - господи, придурок, скажи что-нибудь нормальное. – Огонь. Красивый.
- Что?
На ее лице появляется то ли отвращение, то ли непонимание.
- Ну. Я имел ввиду, смотришь на огонь. И знаешь он красиво ложится. На. Кожу. Лица, - к концу фразы уже понятно, что выхода у меня нет и может быть хорошо, что в полумраке не видно в какой краснющий помидор я превратился. Зато ощущаю, как щеки и уши буквально воспламенились и уж точно не от того что было жарко.
Она смеется. Прикладывает ладонь ко рту.
- Какой же ты забавный, Марк. У тебя такой акцент милый. Знаешь на кого ты похож?
«На идиота». Доволен собственной мысли. Самоирония расслабляет. Можно отыграть роль клоуна. Смешно упасть. Запутаться в шнурках и грохнуться на всеобщую потеху. Я представляю себя Чарли Чаплином, который застрял ногой в ведре и пытался это скрыть.
- Блин, как же его зовут. Ну, - Аня щелкает пальцами в воздухе, будто необходимая мысль зависла где-то тут. – Ну блондин из «Хроники Нарнии», - вспоминает она.
- Пф. Ты так говоришь, только потому, что у меня светлые волосы, - провожу рукой по челке, сгладив ее ближе к глазам.
- Наверное. И еще я вчера пересматривала «Хроники Нарнии», и пока он единственная ассоциация.
- Ну хотя бы не мистер Тумнус.
- А чем плохо? Напоил девочку, усыпил.
- Не продолжай.
Недовольный Вовк с заляпанными джинсами и с красными полосами от респиратора на лице нарушает наш маленький диалог. От него несет едким запахом краски.
Он протягивает мне руку. Жму. Его пальцы в краске. Теперь мои тоже. Вытирая о кору бревна, на котором сижу.
- В общем, получилась полная хрень, - заключает он, бросая в сторону сумку с баллончиками. – О, привет, ты уже тут? – мне кажется или он правда как-то грозно на нее взглянул. Но наклоняется, чтобы поцеловать в щеку. – Не видел, как пришла.
- Тут, - скромно отвечает моя соседка, она улыбается чуть шире.
Между нами висит неловкая тишина.
- Ну, как тебе? – ломает ее Мишка. – Правда клевое место? В прошлом году не было, а уже так облюбовали.
Аня вдруг как-то сникла сразу и мне даже кажется, что она собирается уйти. Но девушка продолжает сидеть. Переводит взгляд на костер. Потом тянется за пакетиком сухариков.
- Да, приятно, - соглашаюсь я.
- У вас там в Израиле пади таких мест нет. Где вообще все тусуют? Леса нет.
- Ну, на море часто. Да много где.
- В Израиле, наверное, классно, - мечтательно говорит Аня. - Никогда там не была. Мы хотела из Египта как-то до Иерусалима доехать, но что-то не вышло.
- Я и в Египте не был, - вздыхает Мишка.
Мы молчим. И я понимаю, что разговор не продолжится, если я не подкину темы. И единственная мысль, которая поселилась в голове, тут же соскакивает с языка туповатым вопросом, превращая меня в подобие сплетника.
- Слушай, Мих, чисто ради интереса, а что с Юдиным не так? Я просто видел, как вы его «уронили», так сказать, – спрашиваю, показав знак кавычек двумя руками.
- В смысле?
- Ну, он ногу до крови тогда разбил, - тихо добавляю я, чтобы физрук не услышал. - Он чего-то сделал?
- Да ничего, - Миша отвечает резко и строго. Делает глоток напитка и добавляет, немного погодя. – Как-то сразу он не понравился. Он сам у нас недавно. Мы группа дружная, это я тебе бля буду. Спроси у Киры.
Ну, Кира в этом плане, такой себе информатор.
-… мы стоим друг за друга. А с ним мы пытались подружиться, но он как эмарь долбаный, сидит себе рисует, что-то.
- Ага, стоим, - мрачно бурчит Аня, но ее не слышат.
- Реально, - неожиданно к нам подключается Денис, протягивая мне пачку чипсов. – Юдин мудак. Мы как-то тоже звали его на тусняк, он не захотел. Предложили даже просто так пройтись.
- И это причина?
- А тебе-то чо? – Миша сверлит меня взглядом.
- Да так, просто, - смущаюсь я. - И учителя, - кашляю. - Ну, никто как бы не встревает?
Я смотрю на парней делая небольшие глотки. Кто-то из взрослых подкидывает еще дров в костер. Тепла и света прибавляется. Играет Gotye - Somebody that I used to know. Ненавижу эту песню.
- Ну, есть еще кое-что. Леха однажды засек его, - Миша переходит на шепот. – Как Сашок наяривал пистон в раздевалке.
- Да? – спрашиваю. Выпрямляюсь ощущая, как по спине бежит капелька пота, будто заговорили про меня. В тот же момент, мои скулы сжимаются, вдохновляя меня на какие-то ожидания.
Денис протискивается между нами с Аней.
- Да, Леха его еще спросил, какого хера происходит? – Миша жмет плечами и садится на землю скрестив ноги. – В общем, такая вот хуйня. Понимаешь Марк? Пока мы там моемся в душе этот пидр дрочит.
- Ой да бред это все, - говорит Аня. - Лева как всегда знает больше всех.
Лев слышит свое имя и кричит с другой стороны костра, прервав свой разговор.
- Что я знаю?
Мишка отмахивается от него.
- Мне его жалко, - тихо добавляет Аня. - По человечески очень жалко. Вы задолбали его.
- Тебе всех ущербов в мире жалко, – Миша будто специально повышает голос, чтобы его услышали. - А этот пидр!
- Даже если и так, - Денис бьет себя по руке ладонью. – Сука комар. Пусть будет пидаром. Мы не тронем, - молчит и добавляет. – Наверное не тронем.
Я затих, слушая их рассуждения. Денис снова хлопает по руке. Злится:
- Да бля, почему садятся на меня? – он уже знатно покачивается. И даже хочется, чтобы физрук это все увидел.
- Может быть потому что ты сладенький? – Миша наигранно проводит ладонью по щеке парня и посылает ему воздушный поцелуй.
- Иди ты.
- Да ну, бред. Зачем ему заниматься этим в мужской раздевалке, когда все могут увидеть? Слухи это все. Вам бы его подразнить. Да и тебе-то какая разница? – рассуждает Аня. Говорит, понижая голос. – Он же совсем один, а вы его шпыняете. Парень реально боится в школу ходить. Он же не целоваться к вам лезет.
- Мне честно похуй кто он и с кем целуется, - рассуждает Денис. Мы и так едва помещаемся, и он еще всем телом налегает, так что нам с Аней приходится его поддерживать с двух сторон.
- А мне не похуй! На дух не переношу пидарасов. Ладно, окей, если даже и педик, это мешает ему быть нормальным? Ну, бля, я не знаю, здороваться, когда, сука, с тобой здороваются. Мы ж реально пытались подружиться. - Миша переводит на меня взгляд. – Ну, Марк, у тебя там были пидарасы?
Я немного смущаюсь. Делаю вид, что пытаюсь вспомнить кого-нибудь. Но на самом деле я просто не знаю, были ли в школе открытые гомосексуалисты или нет. Дурацкая мысль бьется в страхе в лабиринтах мозга, что единственный гей всех предыдущих школ отражается у меня в зеркале. Каждый день с утра я вижу его неумытое лицо. Он чистит зубы и скалит их, проверяя налет. Ненавижу эту рожу.
Шира хвасталась, что у нее гей-радар работает бесперебойно, потому что старший брат ее подруги, с которым они были очень близки гей и теперь она может определять. Не знаю правда как ей это помогло, но меня она не раскусила.
“Уалла, аити моцец леха” (ивр. Я б тебе отсосал). Как-то сказал мне Ури и отвесил подзатыльник.
- Да, в параллельных группах, - отмахиваюсь первым, что приходит на ум.
- И че? – спрашивает Денис.
- Да ни че. Геи как геи, - занимаю рот банкой газировки, чтобы не отвечать дальше. Пью много. Уже пять глотков. Напиток скоро кончится.
- Вот видишь, Филатова? У всех в школах пидоры нормальные, а у нас долбоеб, - поясняет Миша.
- Вовк, - передразнивает Аня назидательным тоном. – Просто признайся, что вы ищите причину, чтобы издеваться над Юдиным.
- Ты просто очень много не знаешь, - уже агрессивно отвечает парень. – А если не знаешь, то не суй нос не в свое дело, - конец фразы он произносит более мягче. По крайней мере, мне кажется, что старается быть с ней более дружелюбным.
- Тогда я запуталась, - признается девушка, которая пропустила его вспыльчивость мимо. – Вы его ненавидите за то, что он гей, и, кстати, еще неизвестно, что он гей. Или за то, что он вам руку не жмет?
- Я если честно тоже, - говорю и хмыкаю.
- Бля, какие же вы тугие. Я его не ненавижу, и никто из нас, просто, есть то, что вам не надо знать – это раз, а два нужно, ну не знаю, мужиком быть. Я уверен, что среди всех порванных жоп найдется реальный пацан, который хоть и пидр, но будет вести себя как мужик. Он мне потом спасибо еще скажет. Бля, Марк, не думай обо мне плохо, если Юдин даст мне сдачи, хотя бы ответит, постоит за себя. Я, честное слово, его зауважаю. Вот, ты реальный пацан, - повторяет Миша. - С тобой пообщаться приятно. А это реально кусок говна.
«Реальный пацан», - фраза застывает в голове. Мне хочется в это верить. И я натужно пытаюсь, так что сейчас лопну. Насколько я реален? Моя жизнь — это набросок на скорую руку неопытного художника.
Мне становится душно, что я снова чувствую, как воздух куда-то пропадает и вся тяжесть мироздания падает на мои легкие. Они начинают болеть. Такое ощущение, что я нахожусь в тисках, они все туже и туже сдавливают мое тело. Сопротивляюсь как могу, но сил не хватает. Я слышу внутренним слухом как ломаются мои ребра. Стоп…
- А куда тут отлить? – спрашиваю на выдохе. Тру глаза. Отсчитываю от семи до единицы.
- Тебе места мало, Израиль? - Денис машет рукой в сторону леса. – Погоди. Мне тоже приспичило.
Миша и Аня провожают нас взглядами, но продолжают разговор.
Денис неуклюжей походкой шаркает за мной. Виктор не сводит с него глаз. Мы равняемся зрением, он кивает мне. Я понимаю. За ним необходимо проследить. Возможно даже придется тащить до дома.
Мы пристраиваемся возле широкого дерева. Друг облокачивается на руку. Сплевывается, пытаясь в темноте не нассать себе на кроссовки.
Воздух успел остыть за день. Холодком он пробирается под кофту, так что я содрогаюсь. До ушей доносятся голоса и музыка. Разговоры слышатся даже из леса, какая-то девчонка заливисто смеется. Поднимаю голову. Кроны деревьев сквозь тьму прорывались неясными и жуткими тенями. Когтистые ветви пальцами мертвецов тянутся к моей душе. Я закрываю глаза, пытаясь сосредоточиться. Иногда, когда обуревает много мыслей не сразу получается пописать.
- Бля, я чуть в штаны не нассал уже, - расслабленно говорит Ден, ему все равно. – Вот, знаешь какая еще проблема с Юдиным?
- Он для вас прям больная тема, - замечаю, но пытаюсь сосредоточиться на своем теле, подгоняя мочу.
- Не, просто это странно. Он сразу разнылся, мол не трогайте меня, что я вам сделал? Я тогда просто припугнул его, даже не специально, а он начал истерить как баба. Ну вроде как забылось, а потом херак. Несколько дней спустя нас всех строят и по одному к директору, кто блядь, обидел Сашеньку?
Денис стряхивает. Застегивает ширинку. Встает позади меня. Волосками на шее ощущаю его дыхание. Но нет, он стоит далеко и не смотрит в мою сторону. Я совершенно не смущаюсь, когда нахожусь в общей раздевалке, но меня жутко бесит, когда кто-то смотрит как я писаю. А такое случалось периодически на тех же самых вечеринках. Или, когда мы с отцом ехали из города в город и останавливалась в лесистой местности по нужде. Бывало так, что я ощущал его холодное и враждебное наблюдение. Оно буквально приковывало меня к месту, так что все мысли куда-то уходили, и я буквально умолял самого себя: «ну ты пописаешь или нет?».
- И чо?
- Ну, мы к нему совершенно нормально подошли, просто спросить, какого хуя он настучал? Реально, даже извиниться хотели. Марк, он был невменяемым. Он больной. Реально больной! Он на таблетках сидит. Я кстати так и не понял, что у них там за история с Мишкой. Что-то личное прям, а он не рассказывает.
Закончив дела, мы движемся обратно к нашим, ориентируясь на желтоватый свет от костра и музыку. Проходя мимо компании Виктора, я снова бросаю взгляд в его сторону. Физрук сидит, приобняв свою девушку, в другой руке сжимает сок. Витя целует ее в щеку, а она, хихикает и пищит, что ей щекотно и что щетина колется. Она отстраняет его пихнув рукой в литую грудь. Сука, раздражает писком.
«Сцена насилия», - метнулось в голове и исчезло.
Но очень милая сцена.
- … спустя лет двадцать ты получишь письмо благодарности от Юдина: «Спасибо, что издевался надо мной в школе, это к черту сломало мне жизнь», - говорит Аня.
Господи, вот же тема. Обсуждать изгоя в классе, что может быть интереснее? Сплетни-сплетни-сплетни. Хотя тему начал я.
- Да, - проснулся Денис. – А конверт в сперме и весь в голубых сердечках. Миха, а вот представь, что он на тебя подрачивает. Прикинь. Вот прям сейчас сидит себе дома и теребонькает, - Денчик играючи ласкает себя, проводя руками между ног и по телу. Приподнимает белую футболку, обнажая кубики пресса. Постанывает. Приковывает мое внимание. – О мой Мишенька, о мой мальчик.
- Фу! Бля. Так, оба идите нахуй, - смеется Миша и кидает в него шишку. – Зачем вот мы сейчас вообще о нем заговорили?
- А это все Марк, - сдает меня Аня и пихает кулачком в плечо.
- Да, - соглашается Денис и тянется руками к его лицу. Мишка уклоняется.
- Давайте теперь Марку дадим пизды, - смеется Вовк.
- Не вздумай, - Денис пытается стоять на ногах и не качаться в разные стороны. - Марк теперь мой еврейский брат. Я ради него обрезание сделаю.
- Господи, - Миша хлопает ладонью по лицу. - Как ты успел так усраться? Пошли я тебя отведу домой.
Мишка подходит к своему другу и зовут Леву помочь.
Мы с Аней молча смотрим за этой картиной и только когда наши взгляды встречаются она со смешком замечает:
- Вот так заканчивается мужская дружба и начинается любовь.
- Я все слышал, - кричит Мишка, уводя Денис в глубину леса.
