***
Уже у входа в раздевалку меня встречает во все горло хохочущая Кира. Она упирается рукой мне в плечо и едва сдерживает слезы. Периодически мерзко похрюкивает. Хватает ртом воздух как рыба и пытается вставить слово:
- Правда?.. Нет, правда?.. А-а-а-а-а…
- Ну хватит! – хмурюсь я.
Меня этот случай ввел в ступор. И несмотря на злость вперемешку с растерянностью стараюсь сохранить невозмутимый вид. Кира на секунду переводит дыхание и выпрямляется. Чешет голову, смотря в никуда. Ее щеки красные. В уголках глаз черные разводы потекшей туши. Она смотрит на меня сначала очень внимательно. Потом на ее лице появляется улыбка. Снова ржет как конь, буквально сотрясая оконные стекла. Учительница, проходившая мимо, делает ей замечание. Подруга кивает ей, показывая рукой, что будет вести себя тише. На отвали и снова прыскает в кулак.
- Как без трусов?! – приходит в себя. – Ты все-таки решил передернуть на камеру? В школе?! Чтобы сорвать куш? Боже-боже-боже, можно я буду оператором? Мы разбогатеем, Марко!
- Господи, тише ты, - оглядываюсь. Ловлю на себе любопытные взгляды учеников. – Как ты узнала?
- Да об этом уже вся школа знает, - не унимается Кира. – У Марка пропало нижнее белье. Денис всем рассказал, если что к нему претензии.
- Дебил, просил же, - стону я. – Неужели нельзя было промолчать?
- О таком нельзя! – подруга поднимает бровь. Снова чешет голову. – Хоть какое-то интересное событие за последние пять лет, - на мгновение задумывается. - Вру, в прошлом году одну дуру машина сбила, ковыляла потом на костылях. Не смотри на меня так, это была не я.
На нее снова накатывает приступ смеха. Смеется заразительно и все так же похрюкивает.
Мне приходится буквально силком волочить ее в сторону столовой и не привлекать к себе лишнего внимания, хотя его сполна хватает. Я пытаюсь прикрыть ее рот ладонью, но Кира слюнявит мне руку. Эта ее идиотская манера хрюкать во время хохота, а еще она рыгает как мужик. Разве что не пердит, но наверняка же пердит.
- Все-все, я в порядке, - стонет она, тяжело дыша. Держится за живот. – Я похудела сегодня килограмм на сорок. Покажи, - вдруг говорит она серьезно и настойчиво.
Я нервно сглатываю.
- Что тебе показать?
- Ну, ширинку приспусти. Я так краем глаза.
- Приходи в себя.
- Если стесняешься при всех, мы можем отойти. Покажешь, - наивно говорит она. Хлопает ресницами. Трет край глаза рукой, размазывая тушь еще сильнее. - Хочу посмотреть на обрезанный.
- Ты больная!
- Что парни сказали? - Кира резко уводит тему в сторону.
- Все сразу Юдина обвинили. Лучше скажи, что мне делать? Тут это часто? Воруют трусы? В школе есть клептоман-труселюбец? – я пропускаю ее вперед. Садимся за стол. Спускаю кофту как можно ниже, чтобы не оголялась спина.
- Ага, у кого-то есть коллекция чужих труселей, - признается девушка. - Я уверена, что это Дениска. Вот честно тебе говорю.
Складывается такое ощущение, что действительно знает вся школа. То и дело я встречаюсь взглядами с проходящими мимо учениками, даже малолетками и это заставляло меня ерзать на стуле. При этом в джинсах на голое тело было совершенно неудобно, но смирно сидеть не получалось. Надеюсь, что до матери эта новость не доберется.
Вообще все неудобство, благо не в штанах, началось со вчерашнего дня, когда мать снова зачем-то поговорила с отцом. В итоге взбесилась как гарпия. Отрывалась на нас. Злилась по поводу и без. Просила не трогать ее некоторое время. Готовила ужин и слушала Битлов. Я в этот раз решил тоже ему позвонить. Короткие гудки сообщали о том, что мой номер заблокирован, либо отец не хочет мне отвечать. В итоге с матерью мы поругались, и я весь вечер провалялся в наушниках с книгой.
У матери всегда находится причина показать какой я несамостоятельный. Именно в тех случаях, когда этого совершенно не требуется. Да, я вовсе не идеал. Но ей нужно выместить гнев. И лучшего кандидата на эту роль просто нет.
В такие моменты мне становится жалко Авива. Я отправляю его в комнату. Грожусь брату, лучше, чтобы он не лез. Разрешаю ему поиграть в компьютер. Уговариваю быстрее сделать домашнюю работу, потому что проверять буду очень строго.
Она не ругается. Просто поступает как циничная стерва, начиная сравнивать нас и свою жизнь с теми, у кого все гораздо лучше. Когда мелкий спрятан в комнате, тогда на сцену выхожу я и становлюсь главным объектом ее недовольства. Марк тебе нужно: учиться, поступить, закончить с отличием, причесаться, не ронять достоинство, быть мужиком, убиться нахуй об стенку в кровищу. Я не имею права перечить. Точнее даже уже не пытаюсь это сделать.
Вчера она заявила, что бесится, потому что я не успел помыть посуду.
Раздражаюсь. Ударяю кулаком по столу. Из мыслей меня вытаскивает Кира.
- Воу, ну ты чего. Подумаешь, велика потеря. Сам-то как думаешь кто?
Если б я сам понимал.
Мы зашли в раздевалку. Ну как зашли, вбежали, потому что, скорее всего забыли включить обогреватель и было жутко холодно. По-быстрому разделись и ринулись в кабинки. Я точно помню, что боксеры были в сумке, когда переодевался. Кто мог пройти в мужскую раздевалку и стырить трусы? Я в шоке со здешнего колорита. Не школа, а помойка! То есть, если бы надо мной хотели подшутить, что тоже может спокойно случиться, то украли бы всю одежду и это было бы реально ужасно. Ури однажды хотел исполнить что-то подобное. Стянуть с меня пляжные шорты перед Широй, благо я успел удержать их.
- А ты их не обронил случаем?
- Ага резинка лопнула и они из штанины выпали.
Кира краснеет. Не думаю из-за того, что ситуация кажется ей пикантной, скорее потому что ее порывает на новый приступ беспричинного гогота.
- А тебе ширинка с внутренней стороны не натирает? Ну, типа осторожнее, а то мало ли. Ой, я так хочу, чтобы у тебя шнурки развязались. Вот сядешь ты их завязывать, а я такая хыдыщ тебя за жопу хватаю.
- Твою ж мать, а.
- Ладно, все. – Кира закрывает глаза. Выдыхает, толкая растопыренными ладонями воздух. – О-о-о-м-м-м я в норме.
Мысли путаются. Всплывают разные образы от самых банальных: «может быть я правда их где-нибудь обронил», до самых страшных и в то же время тупых. Я совершенно не знаю, как реагировать на эту ситуацию. Делать вид, будто ничего не случилось – бесполезно. Мне не дадут это забыть.
- Как было на трубах? – резко и даже холодно спрашивает Кира.
- Ну, норм так. Думал, будет хуже.
- М. Ясно, - девушка тянется к сумке. Вытаскивает очередную новую книгу вместе с бутылкой диетической колы. Аккуратно откручивает крышку, чтобы не брызнуло. Пьет, - Будешь? – протягивает мне.
- Не. – отказываюсь я. – Была права. Виктор всем запретил бухать, но Денчик с Лехой каким-то чудом все равно в умудрились.
- Придурки, - смеется Кира. Вытаскивает на стол тетрадку, ручку. Начинает рисовать. Какая-то хрень с черепами.
- А есть кто-нибудь в этом городе кого ты не считаешь придурком?
- Марко, можно вопрос? Только вот давай ты сейчас подумаешь хорошо и ответишь! ладно? – спрашивает она, пропуская мой вопрос мимо ушей.
- Ну, - предчувствую провокацию. Соглашаюсь, думая про себя, что «сейчас начнется!».
- У тебя украли трусы в мужской раздевалке. Зачем крадут трусы? Как думаешь?
- Не понимаю, - жму плечами.
- Ну же Ватсон, думай, - она больно тычет в меня обратной стороной гелиевой ручки.
Глажу локоть, немного больно.
- Ты жутко тугой.
Многозначительно смотрю на Киру, а она в свою очередь приподнимает бровь, подпирает обеими руками пухленькое лицо и наивно хлопает глазами.
- Марко Поло, это значит, что ты нравишься кому-то из мальчиков. И этот кто-то боится тебе в этом, признаться. Вопрос только кому отдашь предпочтение? Лично мне кажется, что Юдин – это козел отпущения. А главный гей, конечно же Дениска. Вы если честно вместе смотритесь. Только он чур активный, а ты так сказать «попаданец».
- Ты заткнешься может?
Ее глупые вопросы обжигают холодом, так что я на секунду смущаюсь, но надеюсь, что она ничего не заметила. Почему меня это так расстраивает всегда? Совершенно идиотский вопрос. Я сам не знаю кто я. Но знаю, что не хочу быть геем. Как вообще можно быть в чем-то уверенным? Даже в этом. Не хочу казаться дураком, хотя сегодня уже точно ничего не светит. Проигрываю по на всех фронтах.
Но новая мысль приходит в голову. Мне нравится. Вокруг столько внимания, слухи, разговоры и смешки. Нравится ощущение того, что меня как-то принимают. Черт возьми, я же без трусов в школе и их кто-то украл. И без всяких выводов. Я не хочу никого подозревать. Тем более не с помощью Шерлока-Киры.
Но это же и заставляет задуматься. В одном она права. Это кто-то из наших.
- На трубах, они почти весь вечер убеждали меня, что Юдин – гей.
- Пф, - фырчит подруга. – Кто бы мог подумать. Латентные пидоры подозревают кого кто слабее. Еще бы они тебе сказали. Хочешь знать мое мнение?
- А почему тебе не кажется, что это просто прикол, чтобы выставить меня в дураках?
- Какой же ты скромный, Новак. Дурачок. Приколы из девяностых? Если бы над тобой хотели прикольнуться, то сделали бы это по-другому. Ты понимаешь, твои труханы, надеюсь, что чистые. Они как розочка, подаренная жаждущему твоего зада одинокому сердечку. Во как сказала!
От ее слов окатывает жар ниже паха. Член упирается в холодную железку молнии. Неприятно. Но и ненависть хлещет в груди. Я ненавижу многое в жизни. Когда все происходит не так как нужно. Когда думаешь одно, в итоге выходит совсем другое. Вообще в списках ненависти почти никогда не было людей. Почему почти? Потому что иногда человек становится настолько неприятен и ненавистен, что перестает быть человеком вовсе.
