Moriré loco, por este... amor.
(И я умру, как глупец, во имя этой любви.)
Он сидел на подоконнике, прижавшись спиной к откосу, свесив одну ноги и поджав к груди другую. Смотря вниз, на суету двора, парень молчал и поочередно закусывал то верхнюю, то нижнюю губу. Он словно напряжённо думал, а точнее старался сдвинуть хоть одну мысль, что тонной застыли, придавливая собой. И ведь нужно сдвинуть, нужно решить, потому что больше так нельзя. Просто невозможно.
Они оба больше так не могут. Понимание этого настигло каждого из них уже давно, только вот в разное время. Первым с налёту и едва ли не врасплох застигло, вот того - второго, сейчас лежащего на постели, что стоит в самом углу просторной комнаты. Его повело сразу и сейчас это тоже не чуть не ослабевает. Он отвёрнут к стене и обхватив обеими руками голову вместе с подушкой, точно закрываясь от всего мира, тяжело, загнанно дышит и до скрежета зубов сжимает челюсть. Его встряхивает раз за разом от адреналина, и совсем тут не причём та драка, что случилась всего минут двадцать назад. От неё остались лишь сбитые костяшки на правой руке и рассечённая нижняя губа, жжёт скулы, но вот тело сводит совсем не от побоев. Ему выворачивает нутро и хочется орать, и возможно ещё раз что-то или кого-то сломать, но он лежит, дрожит всем телом, дышит громко, скрипит зубами, жмурит глаза до слёз и определённо ждёт. Хочет слышать, что скажут и, что решат, как поступят с ним теперь?
— Что изменится если мы... — слово обрывают намеренно, встают с подоконника и смотрят в спину лежащего, чуть склонив голову и будто улыбаются. — Ты не предполагаешь ведь того, что может стать хуже, да?
В углу кровати даже на миг всё стихает как-то вот, даже лежат теперь совсем-совсем неподвижно и не оборачиваясь. И дышат тоже почти.
— Ной? — зовут и делают несколько шагов в сторону лежащего. — Как ты себе это представляешь? Мы же...
— Ага! — на него всё же зыркают зло, через плечо. — Оба с яйцами! Прости, что не модель с третьим в сиськах, так было б легче?
— Я не это хотел сказать... — и он замирает на середине комнаты, а на постели вдруг подскакивают так словно, собираются рвануть со всех ног, но всего лишь садятся на самый край. — Мы друзья, Ной, понимаешь? — договаривают и часто смаргивают.
— Давно? — точно рявкает, а не говорит тот и снова прячет своё искажённое лицо в ладонях.
Оба замолкают и тишина как-то очень быстро начинает давить и снова зажимать мысли, которыми едва выходит управлять.
— Твоя ревность, она до чёртиков дурная. Ты готов урыть любого, даже, когда мы просто друзья... — парень снова замолкает и вскидывает бровь, зажимает двумя пальцами уголки своих искусанных до жжения губ и из него вырывается некое подобие смешка. — Сейчас это только парни, Ной, а после ты будешь и на девчонок с кулаками бросаться?
На него вдруг как-то очень серьёзно, и с каким-то блеском в глубоких, миндальных глазах, смотрят сквозь разведённые пальцы, и молчат. Он тоже смотрит и ждёт, но от этого взгляда, от молчания вдруг быстро становится как-то очень неловко, потому глаза собственные срочно хочется отвести, уткнуться ими в босые ноги и снова как-то невпопад издать звук смешка.
— Хочешь узнать, каким я стану после, Мэти? — голос сейчас густой и низкий, от него тело вздрагивает и покрывается мурашками. — Кончай играть со мной. Просто перестань. Если хочешь знать, просто сделай! И не нужно этого всего...
Парень вдруг снова очень резко дёрнувшись встаёт на ноги, а Мэт от неожиданности пошатывается и глаза у него становятся очень большими. Пухлые губы его приоткрываются на резком выдохе и он их едва заметно облизывает. Ной скалится, но больше не двигается, просто смотрит глаза в глаза.
— Ненавижу тебя... — почти шёпотом от чего-то сипит Мэт.
— Ага... — не переставая улыбаться, почти урчит Ной и едва-едва развернув обе ладони он приподнимает руки точно для объятий. Будто сдаётся.
Ещё с минуту оба вот так и стоят каждый где есть, затем один делает шаг, а другой вдруг перестаёт улыбаться, но смаргивает часто-часто. Мэт оказывается рядом очень быстро и это так близко, что дыханием обдаёт кожу на плече, а потом к нему ещё и прижимаются губами. Ной выдыхает от этого резко, со свистом и почему-то не может больше пошевелиться. Простреливает и он снова заходится дрожью и теперь улыбается тот кто, жмётся губами к его плечу, Ной чувствует эту улыбку кожей и хочет сдохнуть прямо сейчас.
— И что дольше? — сипит Мэт у самого уха и кроет до вспышек в глазах. — Ты помрёшь от разрыва сердца сейчас, а мне останется просто престрелиться из чувства вины, да?
И проходит целая вечность прежде чем силы находят и отвечают:
— Так себе финал без начала... — Ной снова старается оскалиться и начать дышать ровней. — Я бы сказал хуёвый очень, не находишь?
— Тогда... — и он не договаривает, его ухватив за затылок тянут на себя и накрывают губы губами.
Оглушает и ослепляет, но привкус крови быстро становится точно спасательным кругом. Мэт выныривает из-под волны и задыхается в горячие и настойчивые губы. А когда от него отлипают на доле секунды, то он успевает заглянуть в хмельные, миндальные глаза и осознать, что пути назад уже нет. Парень сам лично дожимает из себя последние сомнения, напирая и опрокидывая Ноя на кровать. И тот в этот самый момент даже как-то вдруг теряется, смотрит почти испуганно от чего-то, но когда ему улыбаются, быстро приходит в себя и снова тянется к губам. И плевать, что лёгкие начинает жечь от нехватки кислорода. Не кислород сейчас им нужен это уж точно. Они вдыхают друг друга и всё ещё балансируют. Мэт очень старается ни наваливаться, ни вжиматься тесно, будто и вправду опасаясь вдруг передумать. Его тело в отличие от Ноя, всё ещё скрыто под футболкой, а ещё шорты и там ниже пояса они становятся тесней. Сам же парень под ним давно уже без майки, потому что та валяется там во дворе, порванная и затоптанная в пыли. И это почти несправедливость, которую Ной исправляет самолично, забираясь обеими руками под ткань и влёгкую освобождая от неё. А когда та касается пола у кровати они снова зависаю, заглядывая друг другу в глаза.
— Не так всё и страшно, правда? — в какой-то момент весьма издевательски фыркает под нависшим другом парень.
И всё бы ничего, но издёвка фальшивая, потому что руки Ноя, которыми он сейчас упирается в обнажённую грудную клетку Мэта, дрожат и взгляд он прячет, а губы весьма заметно дрожат. Сейчас бы взять да прислушаться к этому страху общему, ведь Мэта самого трясёт не меньше, и ему бы расслышать слабый голос разума, подняться и свалить, вот хотя бы опять к окну... Но за чем тогда начинали то? Изнутри будто в миг прорвало и стало засыпать всё теми же не послушными мыслями и он сильно зажмуривается, едва заметно мотает головой, точно силясь разогнать наваждения, улыбается бездумно и очень тихо шепчет:
— Не уверен... — его голос теперь тоже очень низкий. — Хочешь переубедить? — теперь словно издевается сам Мэт.
Он точно бросает вызов и это заставляет Ноя поднять свои глаза и в них растерянность уже успела скрыться за почти чистым удивлением. Оказывается этот вот святоша не так и прост... Так почему бы не проверить на сколько яйца у него железные? Ной оскаливается в ответ искоса и принимает вызов. Руки на груди в миг наливаются силой и перестав дрожать уверенно очерчивают каждую мышцу пальцами, самыми кончиками, едва ли не ногтями. Мэт рвано выдыхает, снова зажмуривается и почти неуловимо следует за каждым движением горячих пальцем всем корпусом. Мгновение и пальцы уже в самом низу живот точно выплясывают румбу, а затем обе ладони ложатся на бёдра и его рывком усаживают на свои. При этом Ной свои ноги делает опорой для спины Мэта едва согнув их в коленях. Он плавно, с накатом сбегает руками от бёдер до колен парня и всё смотрит совсем не отрываясь в глаза, которые то открывают, то закрывают вновь. Он упивается блаженным видом лица перед собой, когда раз за разом повторяет эти движения. А затем руки снова движутся к подрагивающим мышцам пресса, чертят по ним пальцами и едва задевают при этом резинку чуть спущенных шорт. И тут взгляд Ноя к себе притягивают вставшие и затвердевшие соски, он к ним потягивается, поддевает поочерёдно короткими ногтями, а затем привстав на один локоть дует, видит как улыбка Мэта искажается и ямочка на его щеке становится ещё отчётливей, чем всегда. Всего мига хватает чтобы быстро податься и уже губами обхватить упругую горошину, зажать её и обвести языком, и тут же услышать задушенный хрип. Ной чувствует, как в его волосы запускают длинные пальцы, а под его собственными ладонями, на чужой, напряжённой спине, проступает испарина и он отстранившись всего на секунду от одного соска, приникает к другому. И теперь из Мэта это вырывает почти рык. Он ведёт бёдрами, плотней прижимается к другу и совсем видимо его уже не смущает всё, что здесь происходит сейчас. А в это время Ной размашисто и как-то даже немного неуклюже добирается до шеи и ушей. Вытягивает свой позвоночник и одной рукой всё так же перехватывает Мэта за спину, меж лопаток, другой же упирается в постель позади себя. Вот он совсем-совсем небрежно, от неудобства, прихватывает зубами мочку уха и на него низко рыкают и вывернувшись снова опрокидывают на лопатки, точно на татами, в мягкие подушки. Воздух из-за этого из Ноя вырывается с протяжным сипом, а затем его губы и вовсе накрывают поцелуем, очень настойчивым и жадным. А ещё к нему словно притираются всем корпусом, вжимаются и обеими руками обхватили лицо, лбом упёрлись в его лоб и сейчас всей массой вдавливают в постель. Секунда, две и он начинает почти сопротивляться: упирается руками в плечи, которыми тут же передёргивают и снова рыкают сквозь поцелуй. Ной прикладывает ещё усилие и всем телом старается выскользнуть, но и сейчас его не желают отпустить и это почти уже борьба. Но под Мэтом сперва перестают брыкаться, а затем и вовсе лениво как-то соскользают по плечам, медленно одними пальцами вытанцовывают на ключицах, сбегают от них к локтям, от них к кистям, оглаживают длинные, невыносимо красивые пальцы и затем укладывают свои руки вверх ладонями на подушку. Точно безоговорочно сдаются. И вот сперва убирают руку с одной щеки и пальцы переплетают на подушке с одной стороны, а затем и вторую руку отняв от лица, прижимают к покорно расправленной ладони, заводят их над самой головой и фыркают в поцелуй. Снизу ведут бёдрами, а вот торсом почти отлипают и разорвав поцелуй, смотрят сверху вниз, только вот во взгляде читается не только желание, но и какая-то настороженность, липкая и почему-то колкая. Ной растягивает губы в улыбке, часто смаргивает, на миг прикрывает глаза, словно прячась под веками и выдаёт:
— Всё ещё ссышь... — это даже вопросом не является, но и на утверждение не тянет.
А ещё Ной чувствует себя придурком, полным, потому что и ему до колик в брюшине сейчас от чего-то не по себе. Будто только сейчас, до него доходит, что он требует от Мэта чего-то невозможного, того о чём позже могут пожалеть оба. Но мысль эта является лишь на миг, а затем перед прикрытыми вновь веками чужая рука на груди его Мэта и он мотает головой, распахивает глаза и видит, как по пересохшим губам напротив скользит кончик языка и всё, всё снова в пыль. Сомнения, страх и это предательское желание прямо сейчас же взять и сбежать, всё отступает, разом. И теперь и он сам ведёт бёдрами и выгибается, силясь коснуться всем корпусом. И ему почти позволяют, но нависают всё так же неподвижно и сверлят глазами пристально. Ной ещё раз дёргается и затем осев замирает и отворачивается, уставившись в стену, так сейчас проще, чтоб не сорваться и снова не начать злиться.
— Глупец... — не совсем даже обращение личное, но точно умозаключённый факт и губы при этом словно дрожат, расплываясь в подобии улыбки, нелепой.
— Сыкло. — теперь больше походит на утверждение, но почему-то звучит совсем уж как-то беззлобно, не смотря ни на что.
И Ной снова смотрит на Мэта и во взгляде почти боль, почти отчаяние, а на губах улыбка такая от которой хочется или отвернуться, или же взвыть.
— Ну же Мэти... — и парень скользит печальным взглядом по нему снизу вверх. — Нужно начать или закончить, ну... Сейчас... — и он не говорит этого коварного "никогда" ибо страшно боится именно его.
Боится, что они оба так и не осмелятся. Не переступят. Не придут к чему-то большему чем вся эта их не здоровая — не до дружба. И Ной снова закрывает глаза, а потом и вовсе отворачивается так же как и раньше, к стене. Но вдруг... Даже не шевельнувшись почти вовсе, к его шее у самого уха приникают губами и низко, хрипло роняют — голосом что дрожит на каждой звонкой:
— Безумно боюсь. Ты прав. — от его близких и горячих губ по коже вибрация, что взбивает кожную рябь из мелких, колких мурашек. — Но разве я один? — Мэт кончиком языка чертит по коже и затем поддевает саму мочку и этим заставляет не только задохнуться, но и снова выгнуться всем телом навстречу.
И это безумно грязная игра для такого вот святого каким является Мэт в глазах Ноя. Это почти вызов, на который успевают повестись и распахнув глаза, увидеть полу улыбку и глаза которые прячут и отводят. Ими безнадёжно бродят по всему лицу, но избегают столкновения с очами цвета миндаля.
— Мэти?.. — Ной старается поймать сбегающий взор, старается заглянуть в глаза, но совсем не выходит. — Эй... — и он снова силится вывернуться.
Но вот только не выходит никак, потому что от уха снова движутся к губам. Их едва касаются сперва только дыханием, затем легкими касаниями и чертят по контуру языком, затем всё тоже, но ещё чуть ближе. Это едва ли поцелуй, но именно сейчас они оба точно пьянеют совсем. А когда на Ноя всё же смотрят то его прошибает дрожью. И он снова вскидывается и именно в этот самый миг ему позволяют, выпускают и они оба цепляются глазами в глаза, губами в губы и руки как сорвавшиеся с цепи псы сражаются за каждый участок взмокшей кожи на телах. Они жмутся друг к другу, сминают под собой простыни и задыхаются в борьбе. Пусть Ной и не старается доминировать, но он хочет слышать стоны, хочет видеть одурь и хмель в глазах Мэта, потому что это именно то ради чего он сейчас способен дышать. Это заставляет его сердце биться и не глохнуть на пол пути. Он не помнит совсем, когда и кто из них, лишь остро чувствует что их тела совсем нагие и сейчас к нему прижимаются со спины, а он дуреет и ошалело цепляется за руку что перехватывает его у грудной клетки. Мэт же притираясь торсом к взмокшей спине лишь низко шипит у самого уха и той же рукой за которую цепляются руки Ноя, одними пальцами цепляет подбородок и заставляет посмотреть на себя через плечо. Глаза цвета миндаля сейчас блестят и широко распахнуты, в них безумное желание на пополам с замешательством, но смотрят они доверчиво. Губы у Ноя совсем сухие и он зализывает их и закусывает, немо перебирает ими и дышит тяжело. Он часто-часто смаргивает и дрожь разбивается о уголки губ, а желание на перегонки со страхом несётся по краю сознания. На него смотрят, его целуют, а он вот-вот сорвётся в нещадную истерику, до которой словно вот пол шага осталось. И как это теперь понимать он понятия не имеет.
— Мэти... — и он чувствует как его перехватывают ещё и у живота, кладут на него расправленную ладонь, и воздух из лёгких спирает совсем.
Они лежат на боку и вывернутся совсем ведь не сложно, но он зависает, когда чувствует, как к ягодицам прижимаются горячими чреслами. Всё тонет во мраке: комната, мир в не неё, остаются лишь они двое и эти острые как бритва ощущения. Но ещё в разы острее чувства в тот момент, когда в него совсем осторожно толкаются и проникают, но лишь едва. Глотку рвёт изнутри задушенным хрипом, а черноту полосует красными полосами —плетями. Его прижимают тесней и губы затыкают губами, больше не двигаются и ему самому не позволяют. Сердце в грудине колотится бешено и вот-вот случится то чего Мэт опасался в самом начале. Ной зажмуривает глаза и шумно тянет воздух носом, сильней впивается своими руками в руку чужую и заставляет сердце не сдаваться, сильней приникает к целующим его губам и точно тянет из них такие необходимые сейчас силы. Позорно помереть вот прямо сейчас и вот так, думается Ною и он даже в мыслях умудряется улыбнуться, а затем он открывает глаза и видит почти испуг в глазах Мэта, но этот самый испуг не заставляет его отступить. Они просто оба ждут и в какой-то момент рука Мэта оказывается там в паху. Он обхватывает уверенно и не спеша задаёт ритм и всё это время они смотрят друг другу в глаза и дышат у самых губ едва разорвав поцелуй.
А когда хмель снова затягивает одни глаза и из них точно перетекает в другие Ной сам ведёт бёдрами и открывается. Мэт медлит и подвисает на доли секунды, а потом толкается входя полностью. В его объятьях снова заходятся дрожью, но больше не сопротивляются, а на против. И спустя ещё один миг движения там внутри становятся синхронны с движениями руки здесь поверх. Сердце Ноя бьётся всё также быстро, но больше не старается взорваться. Сам же он всё ещё удерживается за руку на своей груди, но другая его рука прижата к щеке Мэта и они то тонут в жадных поцелуях, то один наблюдает за другим. Не может отвести своих глаз от того как лицо Ноя точно приобретает ещё большую магнитичность от того, как он едва прикрывает глаза, и при этом его ресницы дрожат, язык очень быстро то появляется, то исчезает отчаянно зализывая постоянно пересыхающие губы. А ещё оттенок скул становится то очень ярким, то совсем меркнет и голову тот запрокидывает, укладывая на плечо Мэта. Тело Ноя сперва точно простреливает и затем вытягивает почти в струну, которая выпускает из себя благодатный звук, от которого хочется просто сойти с ума. Точно на самой низкой октаве Ной дробит имя Мэта и это самое возвышенное звучание и самое величайшее удовольствие. После такого хочется припасть к этим губа и испить из них все звуки и он делает это, жадно, настойчиво и с упоением. Мэт дважды замирает и заставляет удержаться и Ноя у самого края, у самого пика, отодвигая так близко и совсем быстро подходящее излияние. Он раз за разом не может насытится и почти не верит в случившееся, в происходящее. Ему нужно ещё и ещё. Но на третьем витке он видит эту мольбу в глазах Ноя и всё же позволяет сперва ему, а затем и сам нагоняет. И волны не просто захлёстывают, они попросту придавливают собой и он где-то в отдалении, на крою сознания очень рад тому что не привалит собой, итак, вымотанного и задыхающегося в эйфории Ноя.
Спустя время Мэт почти не видит, но чувствует. Усталость размотала и задавливает желанием просто уснуть и сквозь это всё он чётко слышит и чувствует:
— Я не сбегу. — в его цепких руках дёргаются, но лишь для того чтобы развернутся.
А затем уткнутся лицом в грудную клетку и обвить руками тесно. Ной в отличие от него от чего-то долго вот так лежит прижавшись, но без способности закрыть глаза и уснуть. Он тоже вымотан и сердце всё ещё заходится, колит и будто мучает отдышка, но сон упорно не идёт к нему. Он перебирает мысли в голове и пальцами по изгибам тела мирно сопящего рядом Мэта и видимо всё ещё не верит. Да тело полностью убежденно, но вот там внутри некому нахохлившемуся существу будто сложно всё принять, сложно взять и поверить. Ной несколько раз силится вынырнуть из крепких рук, но его тут же сминают ещё тесней и ему снова и снова приходится придвинуться и у самого уха уверенно рассыпать по слогам "Я не сбегу". В самый последний раз этими самыми словами он убеждает и себя видимо, потому как только прижимается к мерно вздымающейся груди и снова обвивает Мэта руками сам проваливается в безмятежную тьму царства снов.