Глава 22

Август 1948 года. 

Чёрный «Харлей» с коляской остановился возле небольшого уютного домика в Керри. Перед домом была аккуратно подстриженная зелёная изгородь, а возле двери на дорожке из гравия стояла каменная клумба.

Трумэн заметил, как колыхнулась штора на втором этаже и промелькнуло миловидное личико. А спустя несколько секунд открылась входная дверь и показался Янг с широкой улыбкой на лице. Было заметно, что Билли набрал в весе, но скорее в мышечной массе, хотя животик немного всё же выпирал. Парень всё также коротко по-армейски стригся и даже в гражданском в нём был виден бывший солдат.  

- Лейтенант! – радостно воскликнул парень. – Мы ждали вас ещё вчера. 

- Привет, Янг! – Трумэн спрыгнул с мотоцикла.  – Не рискнул в дождь. Пришлось остановиться в мотеле. 

- Вы позволите, сэр? – Билли указал на сумку в коляске, и Уэйн кивнул. Сам он отстегнул седельную сумку и пошёл вслед за бывшим рядовым. 

Его встретили родители Янга: мужчина и женщина, которым было около шестидесяти лет. Парень не рассказывал о них, а Уэйн не пытался лезть в его личную жизнь. По чуть неестественной позе старшего Янга, Трумэн понял, что у того вместо ног – протезы. И он оказался прав, когда мужчина ковыляя подошёл к Уэйну, чтобы пожать руку. 

- Билл Янг-старший, капрал третьего батальона Королевского шотландского полка. В отставке, - улыбнулся он. – Билли много про вас рассказывал, сэр. 

Трумэн с уважением посмотрел на отца Билли. Он знал про это шотландское подразделение, прозванное «Чёрной стражей».

- Уэйн, - улыбнулся Трумэн. – Зовите меня Уэйном. 

Пожав руку мужчине, он слегка сжал ладонь Агнес Янг, матери Билли-младшего. 

- А где Элис? – поинтересовался лейтенант. 

- Элис, дочка! – позвал старший. – Вечно она копается. Вы пока умойтесь с дороги, а Агнесс накроет на стол. 

Было очень по-домашнему уютно в доме Янгов. Уэйн, конечно любил свой дом, где он вырос. Но с тех пор, как погибла его мать, дому не хватало женской руки. Ему было всего шесть, когда не стало матери. Но он её помнил. По фото, помнил её голос, запах. Помнил, как та говорила, что мечтает увидеть сына выпускником военного училища и как будет им гордиться. Но так и не увидела. Погибла под обстрелом немецких истребителей. Его отец выжил, но так и не смог привести другую женщину в их семейный дом, живя вдовцом и воспитывая единственного сына. Первое время, дом держался на бабушке, матери мамы пока была жива. Но вот уже несколько лет как её, так и деда, не было в живых. Да и его отец, Марк Трумэн за годы, что Уэйн был на фронте, сдал.  И мужчина хотел порадовать отца: тот очень хотел побывать на свадьбе сына и увидеть внука или внучку. А Билли давно звал его в гости, нахваливая свою сестру и вот, наконец, Уэйн решился. 

- Элис! – недовольно воскликнула Агнес и наверху лестницы, наконец появилась девушка лет двадцати. На ней была модная юбка в клетку сине-зелёного цвета и бежевая блузка с коротким рукавом-фонариком. Судя по скромной обстановке, Трумэн понимал, что девушка надела самое лучшее, что было в её гардеробе. Рыжие волосы скромно были перевязаны зелёной шёлковой лентой. – Ну, наконец-то, - недовольно пробормотала женщина дочери. 

Элис исподлобья посмотрела на Уэйна и просто кивнула. 

- Уфф, а я проголодался! – Билли потёр руки. 

- Где твои манеры, Билли-младший? – строго спросила Агнесс. 

- Ма! 

Трумэн с нескрываемой улыбкой наблюдал за всей этой семейной перепалкой, понимая, что оказался в тёплом и любящем семейном кругу. 

Через пару минут он с удовольствием уплетал копчёного лосося с овощным пюре, запивая всё это скотчем. 

До возвращения Элис в Университет оставалось ещё пара недель и это время Уэйн провёл в гостеприимном доме Янгов. Девушке оставалось отучиться ещё один год, и она получала диплом инженера.  Они проводили много времени вместе, но порой Трумэн оставался наедине с собой. И в это время он писал повесть о войне: о двух девушках. Кэтрин и Анжеле и о мальчике Роберте. О Второй мировой войне, о Гитлере, о Хрустальной ночи и о своих переживаниях. Всё-таки, хотелось надеяться, что девушки всё же остались живы и сегодня где-то радуются мирной жизни, Роберт подрос и они все счастливы. 

За пару дней до отъезда из Керри Уэйн решил съездить в Эдинбург, в ювелирный магазин. Элис ему очень приглянулась. О любви было ещё рано говорить, но Трумэн решил на прощанье подарить девушке какое-нибудь украшение. Не колечко, чтобы не давать Элис лишних надежд, но всё же, отблагодарить девушку, за прекрасно проведённое с ней время. 

Уэйн остановился у небольшого магазинчика на Принцесс-стрит. В зеркало заднего вида он увидел, как к магазину подъехал подросток лет двенадцати-тринадцати с бумажным пакетом, закреплённом на заднем сидении. Мальчик аккуратно поставил своё средство передвижения у стены и, взяв пакет, вошёл в внутрь. 

Когда Уэйн вошёл в магазин, он увидел, как женщина за прилавком разговаривала с подростком. Брюнетка выглядела немного уставшей, тёмные круги залегли под глазами. 

- Как дела в школе, сынок? 

Тот пожал плечами: 

- Да как обычно, мам. Завтра будет тест по алгебре и геометрии. 

- Ты готов? – поинтересовалась молодая женщина.

- Угу, - пробубнил парнишка. 

- О, добрый день, - улыбнулась брюнетка вошедшему, на бейджике которой значилось «Анжела». Уэйн кивнул, вернув улыбку и подошёл к прилавку. 

- Я пока посмотрю, - сказал он и не стал тревожить мать с сыном. 

Женщина поправила воротник на рубашке подростка, получив от того немного недовольный взгляд. 

- Я сегодня могу немного задержаться, должны привезти товар. 

- Я понял, мам. Я пойду, а? – нетерпеливо бросил подросток. 

Брюнетка кивнула головой. 

- Спасибо за бутерброд, родной, - она потрепала сына по голове, но тот вывернулся и вышел из магазина. Уэйн обратил свой взгляд на продавщицу. У неё была милая, пусть и немного дежурная улыбка; чёрные кудри с едва заметными седыми волосками, умело спрятанными, собраны в хвост; на вид ей было не больше тридцати лет. – Вы что-нибудь подобрали? – приятный голос был чуть с хрипотцой. 

- Не знаю, мисс, - улыбнулся Уэйн. – Я бы хотел сделать подарок девушке. 

- Невесте? 

- Нет. Пока ещё не знаю. Мы с Элис знакомы не так долго. 

- Тогда обратите внимание на серебряный браслет … или серёжки с фианитом. 

Уэйн посмотрел на драгоценности в руках женщины, потом поднял на неё глаза. Потом снова опустил взгляд. 

Катрин вошла в дом, в котором ей предстояло жить.  Чувствовала она себя плохо, с трудом соображая, что же её ждёт в ближайшем будущем.

Они приехали в пригород Мюнхена утром. Приехали не на поезде, а на служебном автомобиле, выделенном Келлеру. Пока водитель вносил чемоданы вместе с дворецким, Катрин осматривалась.  

Её муж (чёрт, она не могла свыкнуться с мыслью, что она замужем!) покинул её у ворот концентрационного лагеря.  

Шван видела, что узников согнали, чтобы они смогли поприветствовать нового директора. Среди заключённых были  и дети. Кто-то был даже не старше Роберта по возрасту. На некоторых заключённых были лёгкие робы, хотя температура не превышала и тринадцати градусов, накрапывал дождь. К одежде каждого заключённого был пришит номер и треугольник какого-нибудь цвета. Чуть позже Катрин узнала, что так разделяли узников по их «преступлениям».  Больше всего треугольников девушка увидела красного, чёрного, розового и лилового цветов. (Прим. Подробнее о цветах читайте в Википедии, статья «Пометка заключённых в концентрационных лагерях») Некоторые выглядели не лучше скелетов, обтянутых кожей. А в ноздри Катрин ударил противный запах, девушка не могла сказать, что он ей напоминал, но от него у неё сильнее разболелась голова, которая и до этого немного кружилась. 

Глядя в открытое окошко, девушка увидела бритого, но видимо черноволосого мальчика с забавно оттопыренными ушами лет шести-семи, который с явным любопытством посмотрел на Катрин и вдруг чито по детски мило улыбнулся. Шван заметила на нём два жёлтых треугольника, нашитых друг на друга, образовывавших шестиконечную звезду.  Улыбка тоже тронула губы девушки. Но неожиданно на ребёнка опустился приклад автомата. Не слишком сильно, но заставивший мальчика вскрикнуть.

- Ай! 

- Не смей вести себя так в присутствии гера фон Гинсбурга. Ты понял меня, шельма?

Мальчик резко изменился в лице. Что произошло дальше, Шван не видела. Она отпрянула от окна и попросила шофёра ехать. Всё, что она запомнила, это был номер на его робе. 8354. 

Катрин прикрыла глаза. Господи, она знала про зверства в лагерях, но увидев своими глазами, как солдат бьёт мальчика автоматом, ей стало не по себе и замутило. На его месте мог быть Роберт. Да неважно! Роберт или нет! Как можно загонять в такие места детей, только потому что они были евреями. Как можно так поступать с людьми, только потому, что они не являются чистокровными арийцами, или стоят в оппозиции правящей партии, или за сексуальную ориентацию? Девушка приложила ладонь ко рту и еле сдержала себя, чтобы не заплакать. 

Она ещё больше уверилась в том, что ей нужно покончить с Келлером. Конечно, после него будет другой, но хотя бы этого человека она должна уничтожить. За то, что он делал с Ангелой, за то, что он собирается творить здесь. Этот мальчик? Кто он? Один? Или с родителями? Он же едва старше Шмида! И может она помочь хотя бы ему? Она видела его ещё наивные, улыбающиеся глаза.  Видимо пацан совсем недавно был в Дахау. 

- С вами всё хорошо, фрау? – услышала она голос водителя. 

Она только вымученно кивнула головой. Но с ней всё было нехорошо. Но она этого не покажет. Она вытерпит. Ради Ангелы и Роберта.     

Дом был просторный, в два этажа. На первом находилась гостиная, столовая, кухня и кабинет с библиотекой. На втором был балкон, две спальни, две уборные и ещё одна гостиная и прачечная. 

Шван вошла в одну, которую решила сделать своей и присела на кровать, пока дворецкий и шофёр заносили чемоданы в их общую с Келлером спальню. На душе было тяжело. Сможет ли Лили передать ей оружие? Сможет ли она осуществить задуманное и скрыться, чтобы её не схватили? Ведь если она не сможет реализовать задуманное, то вполне может оказаться по ту сторону решётки, надев полосатую, вонючую робу.

В обед Катрин съела лишь немного салата и выпила две чашки кофе под сигарету. Теперь, живя вдали от города, девушка не знала, где сможет брать сигареты. Сигареты и пиво. Так как в этой глуши можно было свихнуться. А ещё вспоминая, что рядом находится, её начинало бить мелкой дрожью. 

Келлер пришёл ближе к семи. Довольный, словно кот, который вылакал миску сметаны. Скинув шинель, он прошёл гостиную и подошёл к бару, где выпил три стопки шнапса. 

- Грета, можешь накрывать на стол! – крикнул он в сторону кухни. 

Поднявшись в спальню, он не обнаружил там Катрин. Девушка находилась в соседней комнате. Она стояла и смотрела в окно. 

Мужчина подошёл и обнял блондинку за талию. 

- Я соскучился, Катрин. Тебе уже можно? – его тон был слишком добрым, слишком… человечным…? 

- Не сегодня, Келлер. Подожди ещё немного. Помнишь, что сказал гер Рихтер – попросила Шван. 

- К чёрту Рихтера!  - поморщился фон Гинсбург. - Я хочу свою жену! 

- Если ты ещё и хочешь ребёнка, то тебе придётся ещё немного потерпеть, - холодным голосом ответила блондинка. Гауптштурмфюрер развернул жену к себе и грубо поцеловал.

- Не забывай, что есть и другие способы доставить мне удовольствие, любимая. А теперь пойдём ужинать. 

- Я не хочу, - Катрин устала покачала головой. 

Келлер до боли сжал плечи Катрин и посмотрел в её глаза. И Шван поняла, что лучше ему не перечить. 

Во время ужина мужчина ещё приложился к шнапсу. Позже он вышел в сад, где допил бутылку. Видимо таким образом он решил отметить свой первый день в Дахау. 

Перед сном Келлер послушал радио, пролистал газету, что не успел посмотреть утром и пошёл спать. 

Не застав Катрин в спальне, он без стука вошёл в её комнату и молча скинув с неё одеяло, схватив за волосы, повёл за собой. Втолкнув девушку в супружескую спальню, он просто расстегнул брюки и выставив перед ней своё хозяйство, заставил взять его в рот. Кончив, он так же за волосы поднял блондинку и, посмотрев в серо-зелёные глаза, грубо впился в её губы, сжав до боли грудь. 

- Помоги мне раздеться! – приказал мужчина.  

Катрин знала, что перечить – это равносильно смерти, поэтому подчинилась и помогла мужу раздеться. 

- А теперь раздевайся сама. 

- Но… - пыталась возразить Шван. Кровотечение прекратилось, но доктор предупреждал, что с сексом стоило всё равно повременить. А ещё это лекарство, от которого всё время хотелось спать и, скорее всего именно от него болела голова. 

- Раздевайся! – рявкнул Келлер.  

Шван подчинилась. 

- Хм… Вот не понимаю, почему некоторые трахают грязных жидовок в лагере, когда твоя жена может сделать то же самое. И она чистая и здоровая женщина, - фон Гинсбург развернул Катрин спиной и сильно ударил её по попе. 

- Сладкая… - прохрипел мужчина, засасывая до боли её в шею. Она почувствовала, как одной рукой он сжал её грудь, а пальцами другой руки вошёл в её лоно. Так же она ощутила, что его член снова встал. 

- Ааа!!! – вскрикнула она, когда мужчина вошёл в неё сзади. Он зажал ей рот рукой, продолжая долбить её своим твёрдым органом. Завтра она снова не сможет нормально ходить и сидеть, но Келлера это мало волновало. Он кинул её на кровать, на время выйдя, но через секунду снова навалился и продолжил истязания. Кончив в очередной раз, он сполз с девушки и тут же захрапел. 

Девушка натянула на себя одеяло и, сжавшись в комок, попыталась уснуть. Это далось ей с трудом. Она провалилась в сон уже ближе к утру. 

И снились ей Ангела и Роби в полосатых робах с жёлтыми треугольниками на груди.

Келлер бьёт Роби прикладом «Вальтера», а Шмид пытается его защитить. Гауптштурмфюрер отбрасывает мальчика в сторону и наводит пистолет на брюнетку. Раздаётся выстрел. Шван видит, как кровавое пятно расползается на месте звезды Давида и брюнетка падает с открытыми глазами, устремлёнными в безоблачное голубое небо. 

Она не знала, что стонала во сне. Но её никто не разбудил, так как Келлер встал на рассвете и позавтракав, ушёл на службу.  

- Ангела! – пыталась закричать Катрин, но как обычно во сне не смогла этого сделать и лишь жалобно выла.