= Когда-нибудь это случится =
Небольшой флешфорвард, дабы успокоить Читателя, что всё в конечном счёте будет хорошо
Малден, штат Массачусетс. Вашингтон стрит. Декабрь 1954 год.
Был Сочельник и дом сиял чистотой и уютом: ёлка в гостиной мерцала гирляндами, у крыльца стояла небольшая повозка с запряжёнными в неё игрушечными оленями, а внутри сидел Санта.
Вечером начался сильный снегопад, который шёл всю ночь. Поэтому с утра пришлось браться за лопату и чистить дорожку, так как после обеда были долгожданные гости. Вернее, гость, которого они не видели полгода.
- Ну что Смит, счастливо тебе доехать!
С верхнего яруса кровати свесилась кучерявая голова соседа по комнате Коджо Дункана.
Коджо был единственным чернокожим студентом на факультете права, и никто с ним не хотел жить в одной комнате. Никто, кроме Роберта. Но парень на своей шкуре испытал когда-то, что значит быть изгоем, поэтому без проблем согласился делить комнату с Дунканом. Коджо вначале настороженно отнёсся к вроде бы, белому парню, вошедшему в комнату. Но прошло немного времени, и он понял, что со стороны Смита можно не ждать подлянки. А спустя несколько недель они уже подружились.
А вернувшись на второй курс снова решили делить общую комнату.
Сам парень покидал кампус позже, вечерним поездом. Родные ждали его дома в Джорджии, где он не смог бы поступить ни в один из вузов из-за своего происхождения.
Казалось, рабство было отменено почти сто лет назад, а на юге США негры до сих пор ощущали себя рабами. Впрочем, как и все небелые граждане.
Дункан спрыгнул, и парни обнялись.
- Счастливого Рождества, Коджо!
- Счастливого Рождества, Роберт! Передавай от меня привет маме, Кэтрин и Крис.
Коджо подозревал, что маму его друга и Свон (Шван) связывает отнюдь не дружба, но молчал.
Он знал, что его сестрёнка тоже «другая». Слово лесбиянка ему не нравилось, а дайк – это вообще было ругательством. Однажды, будучи дома, он не нарочно без стука открыл дверь в комнату Маньяры и застал её целующуюся с одноклассницей, чем сильно напугал подростков. Он пообещал, что ни родители, никто другой не узнают об этом. Быть чёрной гомосексуалкой – это было опасно вдвойне, особенно в Саванне. В то время Коджо заканчивал двенадцатый класс и в тот момент парень вдруг понял, кем он хочет стать в жизни – адвокатом. Будучи одним из лучших выпускников школы, он подал документы в Бостонский университет в колледж права и без проблем был зачислен.
- Обязательно! Тебе нужно как-нибудь приехать к нам в гости.
- Ты думаешь? – с сомнением спросил парень.
- Почему бы и нет? Например, с Кьярой.
- Упс… Ты знаешь? – скривился парнишка.
Кьяра была первокурсницей школы медицины в университете. К тому же европейкой, приехавшей в Штаты на учёбу. Дункан и девушка скрывали свои отношения, но видимо, шило в мешке не утаишь.
Смит закинул кожаную дорожную сумку на заднее сидение своего «Volkswagen Beetle», который женщины подарили ему на восемнадцатилетние и, заведя мотор, выехал с парковки.
Роберт позвонил в дверь щитового домика и через минуту ему открыла дверь миловидная девушка-латина.
- Привет, Джас! – Роберт вошёл внутрь, и они поцеловались. – Ты готова?
- Роберт, прости… - пробормотала Джасинда. – Но мне родители не разрешили. Отец сказал, что если я уеду с тобой, то домой могу не возвращаться.
Смит тяжело вздохнул.
- Я тебя люблю. Но не могу ослушаться родителей, ты же понимаешь! – взмолилась девушка.
- Конечно, - парень чмокнул девушку в губы. Из кармана пальто он вдруг достал бусы.
- Они, конечно, не такие шикарные как у Одри Хепберн в «Римских каникулах», прости, - улыбнулся он.
- Они прекрасны, Роберт!
- Джасинда…
Тут в гостиной появился мужчина.
- Мистер Агилар? - кивнул головой парень в знак приветствия.
- Молодой человек, - покачал своей головой мужчина. – Покиньте, пожалуйста мой дом.
- Но… - Роберт попытался что-то возразить.
- Я вас по-хорошему попросил, - спокойным тоном, в котором скользили стальные нотки, добавил Агилар.
Роберт вздохнул и, посмотрев на удручённую Джасинду, вышел из дома.
С подавленным настроением он сел в свой автомобиль и, повернув ключ, нажал на газ.
- Мы с мамой запрещаем тебе с ним встречаться! – сказал возмущённо Агилар, когда за Робертом закрылась дверь.
- Папа… - девушка едва сдерживала слёзы.
- Иди в свою комнату, разговор окончен! – недовольно взмахнул рукой мужчина.
Он был против того, чтобы его единственная дочка встречалась с белым парнем.
Роберт ехал домой и вместо Рождественского настроения в нём клокотала злость. Он до сих пор жил в ксенофобном обществе. Белые ненавидели негров, негры ненавидели белых. Та же ситуация была с латинами. Женщин тоже ещё до сих пор полностью не воспринимали в обществе, пусть это были Штаты, а не Германия. Про гомосексуалов вообще нельзя было упоминать. Их, конечно, не сжигали в газовых камерах, как в фашистской Германии, но всё же их жизнь каждый день подвергалась опасности. И из-за этого он очень переживал за маму и Кэтрин.
У него были смутные воспоминания о жизни в Берлине в начале второй мировой. Он не говорил с Анжелой об этом. Не хотел бередить её раны. Но иногда Роберт видел во сне как фрицы убивают пожилого мужчину, стоящего перед ними на коленях.
А ещё он помнил время, когда они жили в Шотландии: его травили одноклассники из-за того, что он был евреем.
А чуть более пяти лет назад в их жизнь вернулась Катрин. Он уже почти забыл её. Вернее, заставил себя забыть, думая, что та или погибла или просто решила жить без них. Но она их нашла! И его мама вдруг расцвела. И он тоже был счастлив.
Медвежонок, что подарила блондинка когда-то, до сих пор был у него и лежал в стенном шкафу. Но он не думал, что женщины об этом знали.
Вот он ехал на своём «жуке», а из колонок доносилась песня «The Oak Ridge Boys» «Я буду дома на Рождество».
Он ехал и подпевал. Было печально, что Джасинде запретили поехать вместе с ним, но он докажет её родителям, что достоин их дочери!
Начал падать лёгкий снежок, и Смит включил дворники. Часа три, и он будет дома. Дома, где ждут его… мамы. Он не называл Свон мамой, но считал её ею. Парень знал, что она сделала для них и что пережила, чтобы найти и вернуться. И, кто бы что ни говорил, он любил Кэтрин не меньше, чем свою родную маму.
Ещё издалека он увидел полицейскую машину из которой вышел коп.
- Офицер Баттон, - представился мужчина. – Я прошу прощения, что останавливаю вас, сэр…
- Что-то случилось? – поинтересовался парнишка.
- На дороге небезопасно, молодой человек. В паре миль впереди произошла авария. Просто хотел вас предупредить.
- Спасибо. Я буду осторожен, - пообещал Роберт.
Роберт издалека увидел съехавший на обочину «Форд», возле которого стояло двое мужчин: коп и, видимо водитель. Полицейский, похоже, проверял пострадавшего на алкоголь, заставляя того пройти по прямой. Но тот безупречно выполнил указание офицера. Было ясно, что арестовывать мужчину за езду в пьяном виде не имело смысла. Просто из-за наледи тот не справился с управлением. Но «Форд», въехавший в дерево был в плачевном состоянии.
Роберт замедлил ход, увидев, что полицейский попросил его остановиться.
- Сэр, вы куда направляетесь? – спросил коп.
- Малден, - ответил Смит.
- Могли бы вы подбросить мистера Трумэна в Эверетт?
Снова начинался снегопад. Роберт посмотрел на небо, потом на «Форд», с разбитым лобовым стеклом и кивнул. Он немного задержится, но не бросать же мужчину на обочине. К тому же был канун Рождества.
Он был евреем, но Хануку они давно перестали праздновать. Маме было больно вспоминать те дни, когда её родители были живы и гости наполняли их дом. Но Рождество приходилось примерно на те же дни и Анжела не хотела лишать сына праздника. Поэтому в декабре живя ещё в Шотландии, а теперь и в Штатах, они всегда наряжали ёлку и дарили друг другу подарки. А совсем недавно, когда в их жизни снова появилась Катрин и её дочь, этот праздник стал совсем домашним и семейным. Единственное, чего не понимал молодой человек, почему две женщины скрывают даже от него, что они любят друг друга, делая вид, что они просто подруги, живущие под одной крышей.
- Без проблем.
Трумэн кинул свой чемодан и сумку рядом с сумкой Роберта на заднем сидении и сел рядом с парнем на пассажирское сидение.
- Спасибо вам, - улыбнулся мужчина, потерев внушительную шишку на лбу. – Обычно я всегда аккуратно вожу машину.
- Всякое бывает, - улыбнулся Смит. – Меня зовут Роберт. – Он протянул руку, и Трумэн её пожал. – Мама всегда меня учила помогать людям.
- Очень приятно, Роберт. Передайте вашей маме, что она воспитала хорошего сына.
Смит смущённо почесал макушку.
- Едешь домой к родителям на Рождество?
- К маме.
Трумэн кивнул.
Пока они ехали, Роберт рассказал, что изучает право в Бостоне. Что он студент второго курса. Уэйн поведал, что участвовал в войне, дошёл до Берлина.
- Я родился в Берлине, - сказал с каким-то надломом Смит, не отрывая взгляда от дороги. – Я помню, что такое война, - вздохнул он. – Мне было пять лет… На моих глазах фашисты убили человека… И если бы не мамина подруга, которая была замужем за фрицем, то не знаю, чтобы с нами сейчас было. Но благодаря ей, мы смогли уехать из Германии.
- А… как зовут вашу подругу? – зачем-то спросил Трумэн.
Роберт на секунду оторвал взгляд от дороги и посмотрел на попутчика.
- Катрин. Катрин Шван.
- Стой! – воскликнул неожиданно Трумэн и Смит недоумённо притормозил у обочины. Мужчина достал с заднего сидения сумку и открыв её, протянул Роберту кожаную папку. – Посмотри.
Парень открыл папку и увидел внутри тетрадь.
- Открой! - чуть ли не приказал мужчина.
Это был почерк его мамы. Роберт нахмурился и посмотрел на Трумэна.
- Откуда у вас…?
- Его нашёл Билли Янг. Мой рядовой. Я думал, что … Неужели…? Я так рад, что твоя мама жива. И Катрин тоже. И ты.
Возбуждённый Уэйн, ещё не веря своим глазам, смотрел на молодого человека.
Всё же, наверное, Рождественские чудеса существуют!
- Вы жили в Керри, в Шотландии. Я там был после войны. Твоя мама работала в ювелирном магазине. Я приезжал в гости к Янгу, где познакомился с Элис, моей женой. Сейчас мы живём в Эверетте. Неужели такое возможно? - пробормотал мужчина. Это было невероятно!
Роберт листал дневник, слушая Уэйна.
Прошлое вставало у него перед глазами. Молодой человек провёл пальцами по листам, едва сдерживая слёзы. Что пришлось пережить его маме и Кэтрин? Через что они обе прошли?
Через что прошла блондинка? Она не рассказывала, но он понимал, что она была на волоске от смерти. Ведь её мужем был комендант концлагеря.
Но уже всё закончено. Всё плохое. И пусть Катрин и его мама должны были скрывать свои отношения, они могли жить и радоваться жизни!
- Ты можешь оставить его себе, - услышал Роберт. Он поднял глаза на мужчину и тот кивнул. – Да, оставь его себе. Я помню почти наизусть каждую строчку. И… я должен тебе сказать. Я написал книгу про Ангелу Шмид и Катрин Шван, - он произнёс их имена на немецкий манер. - Почти написал. Я не знал, как закончить её. С Катрин всё хорошо? – неуверенно спросил Уэйн. - Она? …
- Она жива, - улыбнувшись кивнул Роберт. – Она живёт с нами. И Кристи.
- Кристи? –переспросил Трумэн.
- Да, это… - Роберт чуть не сказал, что это его сестра. – Это дочка Кэтрин.
Пока они ехали до Эверетта, Роберт рассказывал, как они живут. Уэйн тоже поделился своей жизнью.
- Знаете, я думаю, что мама и Кэтрин не будут против, если вы как-нибудь приедете к нам в гости и покажете свою книгу. Всё-таки, это книга про их жизнь.
- Ты не зайдёшь? – спросил Уэйн.
- Я спешу домой. Сочельник, вы же понимаете, - улыбнулся Роберт. Этот мужчина за несколько часов стал ему родным.
- Конечно, - улыбнулся Уэйн, выходя из машины. - Всего хорошего.
- И вам, мистер Трумэн.
Роберт повернул на Вашингтон стрит и улыбнулся. Ещё пару минут и он будет дома. Он обнимет маму, Кэтрин и Кристен. Дома…
Анжела ставила на стол индейку, когда в дверь позвонили. Все присутствующие за столом переглянулись: они никого не ждали. Роберт встал из-за стола и пошёл открывать дверь.
- Джасинда? – его удивлению не было предела.
- Я сбежала, Роберт, - девушка обняла парня. – Я хочу быть с тобой в Сочельник и в Рождество.
Девушка увидела позади своего парня три фигуры.
- Здравствуйте, - пробормотала Джасинда.
- Мам, Кэтрин, Крис – это Джас, моя девушка, - он представил девушку своим родным.
Кэтрин и Анжела переглянулись. Они, конечно, подозревали, что Роберт рано или поздно приведёт домой девушку. Но не ожидали, что та окажется латиноамериканкой. Но похоже, ему было плевать на общественное мнение. И это было видно потому, как тот держал девушку за руку.
- Так, я всё же думаю, что нам нужно позвонить твоим родителям и сказать, что с тобой всё хорошо и ты жива и здорова, - улыбнулась Смит.
- Пойдём, я покажу тебе гостевую комнату, - улыбнулась Кристен.
Роберт нахмурился, на что получил строгий взгляд женщин.
- Не знаю, на что ты надеялся, молодой человек, - сказала Кэтрин. – Но твоя девушка будет спать в гостевой комнате. Вы меня поняли? Оба.
Анжела позвонила родителям Джасинды и уверила их, что с их девочкой всё будет хорошо. Что она, мама Роберта, проследит, чтобы дети вели себя в рамках дозволенного и ничего больше.
- Мам, Кэтрин, - Роберт посмотрел на женщин. – Я должен вам кое-что показать… - Они уже сидели за столом, и Кэтрин разрезала праздничную индейку. – Это не мой Рождественский подарок, но я хочу отдать вам кое-что сейчас. Я не хочу тянуть. – Смит вышел из-за стола. - Подождите пару минут.
Роберт вошёл в гостиную с тетрадкой, которую тут же узнала Анжела. Она побледнела и слёзы неожиданно выступили у неё на глазах: в руках сына был её берлинский дневник, который она потеряла много лет назад.
- Откуда он у тебя? – прошептала брюнетка.
- Я сегодня познакомился с лейтенантом британских войск в отставке Уэйном Трумэном. В сорок пятом его корпус квартировался в Берлине, и он был в нашей квартире… Где и нашёл твой дневник, - парень протянул тетрадь маме, которая приняла её дрожащими руками. – А ещё он пишет книгу. Про войну. Про вас, - Роберт перевёл в взгляд с матери на Кэт. – Про нас.
Смит листала свой дневник, лежащий у неё на коленях, про который уже забыла думать и снова переживала то, что пережила тогда много лет назад в Берлине. Она даже не заметила, как другой рукой сжала пальцы Кэтрин, ища в ней поддержку. Она снова и снова перечитывала строчки, погружаясь в воспоминания. Кэтрин тоже смотрела в дневник, который до этого не видела. Читала. И понимала, через что прошла её любимая. Нет, она знала это, но иметь силу, чтобы записать всё это… Она вдруг подняла руку и убрала чёрную прядку за ухо, не осознавая интимности своих движений.
Обе вздрогнули, когда услышали смущённое покашливание Джасинды. Женщины подняли глаза и посмотрели на детей, который смотрели на них.
Роберт улыбался, обнимая свою девушку.
Они с Кристен уже давно говорили на эту тему, что уже пора сказать мамам, что они всё знают. Да и от Джас Смит ничего не скрывал. Ему было очень важно, чтобы его девушка знала всё про его семью. И когда та приняла, Роберт вздохнул с облегчением и радостью от того, что его сердце сделало правильный выбор.
Он подошёл и протиснувшись между ними, обнял женщин за плечи.
- Мама, Кэтрин… Вы не должны скрываться, хотя бы от нас, - парнишка поцеловал вначале маму в щёку, а потом Кэтрин. – Мы всё знаем. Я почти сразу понял всё. Хотя мне и было пять лет.
Кэтрин открыла было рот, но промолчала. Их дети всё всегда знали. Да, она подозревала, что Роберт догадывался давно, но молчал. А Джасинда, она тоже всё знает?
- Мам! – Крис села рядом со Свон и положила её голову на плечо. – Я тебя люблю. И Анжелу люблю. И считаю её своей второй мамой. И пойдёмте уже сядем за стол! Индейка стынет!
И они сидели, ели индейку, пили эгг-ног. Ближе к полуночи дарили друг другу подарки.
А когда пора было идти спать, Кэтрин и Анжела впервые при детях вошли в одну спальню, понимая, что им больше не нужно ничего от них скрывать. В это Рождество они вдруг наконец стали одной семьёй. Настоящей семьёй.
Уэйн закрыл глаза, обнимая беременную Элис. На его душе было умиротворение. Ангела Шмид обрела своё счастье. Она и Катрин Шван пережили все напасти, что посылала им Судьба. И удача, наконец, вернулась в их дом. Не всем, конечно, так повезло как этим женщинам. Многие сгинули в жерле войны. И всё же, Трумэн улыбался. Он сможет дописать свою книгу про еврейскую девушку и немку, которых связывала дружба. А может быть, кто знает, что-то и большее…
