Chapter 2
Ну, как уж есть, так есть. Что тут поделать. Шел на парковку – десять минут пешком, на ходу набивал сообщение начальству, что, мол так и так – началось так, как и нагнеталось…
Что теперь делать? Какие будут указания?
Возле парковки встретил одну свою студентку – школьную учительницу географии. Учительница географии стояла на дороге с пятью подростками. Это ее ученики, они все вместе собрались на олимпиаду по географии ехать, в соседний город, на минивэне учительницы. Вот, только родители привезли ей детей, только родители разъехались, только вырулила она с парковки, доехала до угла, так и началось…
Что ей делать? У нее тут пять чужих детей, а свои двое дома спят, с бабушкой… Она никому не может дозвониться, ни начальству, ни домой. Дорога с этой стороны перекрыта спасательными службами, даже не может вернуться, проверить, что там с ее домом… Вышли из машины и сидят тут… Какое убежище, откуда ей знать, где убежище, в жизни она не интересовалась никакими убежищами!
– Олимпиада по географии отменяется? – спросил один мальчик, он готовился к олимпиаде три месяца, все знал.
Пожалуй так, мальчик, не до олимпиады сейчас.
Но не договорили. Потому, что совсем близко загрохотало, вся компания легла на асфальт и закатилась под бордюр, накрыв головы рюкзаками. Учительница держалась очень бодро, как ни странно.
– Я же учительница, не должна допускать нервозности, – объяснила, – И я вижу свой дом, Даниель – вон та высотка. Недалеко от вашего дома, но вроде бы без повреждений. Там мои дети спят. Наверное, уже не спят, такой грохот был…
Когда рискнули головы поднять и из под бордюра вылезти, то увидели, что парковка дымится. С десяток машин вообще в хлам.
И конечно, в этот десяток попала почти новая “мазда” Даниеля. Такая красивая модель.
Блин! Блин, блин… Кажется, удача оставила Максика-везунчика.
Как уж есть, так есть. Сели в минивэн. Учительница географии принялась обзванивать родителей и спрашивать, что ей теперь делать с их детьми, куда развозить. Она не могла управлять машиной нормально. Потому, что все время вертелась, на высотку свою смотрела. Поэтому Даниель сел за руль.
Пока развозили детей, то ей удалось дозвониться домой и узнать, что все в порядке – бабушка везет детей в другой конец города, поспокойней.
– Что же теперь будет? – вздыхала женщина.
Ничего хорошего!
– Как-нибудь, да будет – уверенно сказал Даниель ничего не значащую фразу. Так нужно, чтобы дух поднять — смысл сказанного не имеет никакого значения, только уверенность в голосе и осанке.
Учительница географии собиралась за своей родней, а потом из города, если понадобится, если дела пойдут хуже…
– Объявят ли об этом? – поинтересовалась женщина
Скажут “спасайся, кто может” и вызовут панику и транспортный коллапс? Вряд ли. Через пару дней – возможно.
– Не знаю, – откуда учителю Даниелю знать, как у них тут принято. Принято, как видно, по-идиотски. Вот вроде люди хозяйственные такие, почему не слушали союзническую информацию? Не по той же причине, по какой Даниелю не стоит дружить с местной спецслужбой?
Блин! Даже он, с его-то опытом жизни с мразями, не может ко многому привыкнуть.
– Вы что будете делать? – спросила учительница географии, – Я позвоню, если из города выезжать будем… Если место будет, – подсчитав в уме количество своей родни, извиняющимся голосом добавила она.
– Не беспокойтесь, – ответил учитель Даниель, – я на поезде поеду. Там для иностранцев выделяют специальный вагон, ваши ответственно выполняют свои обязанности по нашей эвакуации…
Да, такую инструкцию получил от своего начальства: никаких машин или автобусов – трасса на запад очень опасна. Пусть переночует где-то у друзей, сегодня-завтра железнодорожной компанией будет сформирован эвакуационный поезд, где для сотрудников иностранных предприятий, дипломатических работников и прочих иностранных граждан, которые по какой-либо причине представляют ценность, выделен специальный вагон. Там для Даниеля забронировано место, выедет из города в безопасную зону, ожидает дальнейших инструкций. Это не ваша война, выбирайтесь из опасной зоны.
Интересно, какую ценность представляет Даниель? Блин…
Новости старался не слушать, хотя они лились из каждого утюга…
И, Максичек, может эта невинная учительница географии может подумать, что случилось то, чего не может случиться никогда, но ты-то не мог не понимать, что это случится обязательно. Разве еще не в университете это понял?
Просто хорошая, спокойная жизнь с хорошими людьми и вкусными котлетами нравилась. Вот и закрывал глаза…
А почему начальство закрывает глаза… Вот даже не хочет думать об этом, совсем противно. Суки конченые. Все. Кто мог что-то сделать и не сделал, не важно по какой причине.
Ну, и что он может сделать… Ни фига он не ценный, так, запасной игрок третьей категории…
Жгло неприятно чувство собственной беспомощности – кстати еще один жирный минус в его досье! – именно такое чувство разъедало на миссии в университете и именно это чувство почти полностью деморализовало в том порту.
Обычно такое чувство исчезает, когда выполняешь приказ. Когда кто-то другой принимает ответственность на себя, а ты делаешь, как говорят. Он-то за этим в эту службу и пошел, в основном. Ну, и платят неплохо за спасение мира…
Но тогда было легче, тогда приказывал командир. Хоть и не рядом был, но просто был.
“Прекратите нытье, Максичек, выполняйте приказ…”
Интересно, чтобы сейчас приказал командир? И что “она” сказала бы ему приказать?...
Приказывал командир, исходя из своего собственного кодекса. Нет, ну, конечно, как ответственный солдат, он тоже слушался каких-то там предписаний, но не стал бы делать того, что выходило за рамки его личных понятий о добре и зле и о том, “как следует поступать джентльмену”, даже если бы его решение вызвало сомнение в лояльности и вызвало проблемы.
– И чем это все закончилось? – риторически вопрошал приятный блондин, воздевая руки к небу, – Конечно все очень уважали и ценили из-за его выдающейся квалификации и огромного опыта, учитывали эти его…эээ…странности, но чем это закончилось? И не только для него, но и для той, которой он совершенно заморочил голову…
– …Вы другой, – ласково щебетал приятный блондин, – вы не сумасшедший травматик, как этот ваш командир, которому мы опрометчиво доверили вас учить. Вы нормальный сотрудник и нормальный человек…
Это подонок, что ли, значит? На языке подобного народа, это так называется. Но нет, не нормальный, только притворяется. Еще Эльвира диагноз поставила…
– …Ну, вот припомните сами, какие неприятности принес этот ваш командир, дав в университете свою винтовку. Представьте, как далеко бы вы пошли, если бы не та винтовка, как продвинулись бы в карьере, если не та ковбойская стрельба? Вы же помните, какие у вас были перспективы после окончания спецшколы? Вам пророчили выдающуюся карьеру. А что мы имеем теперь?
Блин! Да тогда единственный раз в жизни чувствовал себя нормальным, действительно нормальным, а не как все они – без совести и сердца, что “нормально” выполняют задачу.
У командира с совестью и сердцем тоже не очень-то было, но их кодекс вполне успешно заменял.
“Будьте джентльменом, Максичек!” – сказал, отдавая тогда винтовку. Приказал.
Блин! Блин, блин… Чтобы сейчас приказал командир?
Ночевать пошел к йогу. Ну, к тому, с кем договаривался встретить рассвет этого злосчастного дня. Да, судя по всему, нескоро они потусят на природе…
Йог рад был видеть приятеля, а то как-то по тупому вышло – то связи не было, то времени созвониться… Хорошо, что Даниель сам заявился. Так у них настоящие друзья делают – приходят просто так, а не за неделю свидание назначают, как на прием в учреждение.
Спасибо за поддержку! Очень важно знать, что поддержка есть, что Даниелю не все равно…
Да, собирается. В армию, куда же еще! Видел же, чего творится. А что будет – представить даже страшно. Не хочет представлять. Попробует сделать что-нибудь. Вот что может – то и сделает… Йог один, без жены, без детей – кому еще идти, как не ему?
Да нормальный он, вообще не худой. Просто йог и комплекция такая. Спортивная подготовка есть – растяжка там, выносливость… Военной подготовки пока нет, но сказали – научат. Рекомендовали отказаться от вегетарианства на время, жрать, как слон…
Слышал, что случилось с домом Даниеля. Вот ключи, пусть тут живет, если хочет, все равно йог завтра уезжает… Зачем ждать, Даниель? Как это подождать “чем дело кончится”. Понятно, чем оно кончится, если подождать.
– Я могу чем-то помочь? – спросил Даниель дежурной фразой. Но не дежурно спросил, по-настоящему.
– Беги, домой, дружище, оттуда больше поможешь. Кричи “помогите, убивают!”, рассказывай всем, что видел… Ну, хотя бы про дом свой и машину рассказывай. Проси для нас помощи громко.
Как может громко, если Даниелю никак и нигде светиться нельзя? Блин, блин, блин…
– Это не твоя война, дружище, – похлопал по плечу йог, увидев некоторое смущение на лице Даниеля, хоть и не поняв его причины, – Я все понимаю. Делай, что можешь, а там будет видно.
Что он может? Выполнять приказ. Приказ сесть в поезд со всякими богатенькими мразями, которые тут обогащались, а теперь дают деру, и ехать домой. Это не его война. Так сказал ему куратор.
…Сожрали все из вегетарианского холодильника йога. Тот очень рад был, что теперь холодильник можно выключить и вымыть. Еду выбрасывать – большой грех, и по йоге и вообще, не по-человечески еду выбрасывать… А если не выбросить, то потом вернется йог домой, а в холодильнике уже новая цивилизация – эволюция сделает свое черное дело…
Медитировали вместе. Ом мани падме хум, ом мани падме хум…
Рискнул спросить йога, а что там насчет насилия? Вроде, если “ом мани падме хум”, то стрелять в другого из автомата не по ихнему протоколу.
– Для самозащиты насилие позволяется, это сострадательное насилие – на своей земле, в своем доме. Для меня проблема любому живому существу навредить. Когда в моем доме мыши завелись, то я лицемерно кота пригласил, пусть кот с мышами разбирается, как природой установлено, не смог мышеловки ставить или отраву рассыпать… А в данной ситуации, кот – это я и перепоручить некому.
Ом мани падме хум. Ом мани падме хум!
– Хороший ты парень, Даниель, приятно было общаться, – сказал йог с утра на прощанье. Они вместе выходили, Даниель на свой поезд, а йог по своим военным делам, – Надеюсь, еще увидимся. Не в этой жизни, так в следующей.
– Хотелось бы в этой, – пробормотал Даниель. Так жаль, что он сам не буддист и не может вот так легко со всем примириться.
Посмотрел, как йог удаляется по улице – тот никогда не пользовался транспортом, всегда ходил пешком, и отправился на остановку, до вокзала довольно далеко – он же не йог, ему можно и на автобусе.
Ом мани падме хум…
В автобусе, через пару остановок случился какой-то конфликт. Ну, Даниель не силен был в языке, не понял в чем там причина. Граждане, было, драться уже собрались, но потом водитель остановил автобус, высадил дядьку, который, похоже, был зачинщиком, и поехал дальше.
Спросил у девушки в очках, похожей на студентку – стояла рядом, в чем там дело. Обычно такие девушки в очках тут все говорят по-английски. И да, девушка бодро рассказала, в чем суть конфликта. Тот дядька из автобуса полагал, что с тем, кто очевидно сильнее, драться бессмысленно – только людей гробить, тем более, что все люди одинаковіе и вместе можно жить нормально, для. Какая разница! Для обыкновенных обывателей никакой разницы нет, какая там власть на дворе.
Для большинства людей в автобусе разница все-таки была, особенно после последних жутких двух дней бомбежек, жутких новостей и страшных пророчеств, поэтому они вступили в агрессивную дискуссию, хотели бить провокатора и пораженца, или хотя бы сдать его компетентным органам на опыты, но у водителя не было времени этим заниматься – и так очень сбилось расписание транспорта, поэтому просто тумаками вытолкал того дядьку из автобуса.
– Причем тут это: сильнее или слабее, можно жить вместе или нет? – спросила Даниеля студентка, впрочем, ответа не ожидала. Сама ответила, видимо на философском училась или на филфаке, язык хорошо подвешен и английский неплох:
– Это же битва Добра и Зла, принципиальная борьба ценностей Востока, с его экстенсивным путем развития и подавлением личности, и Запада, с его культом индивидуализма и личной свободы. Ну, вот как у Толкиена… Вы читали Толкиена?
Да ну сдался всем этот Толкиен! Такая нудятина… Может, конечно, подросткам и занятно, но Максу подростком вооще не до книжек было, а потом видимо перерос – очевидные истины в обертку сказки заворачивать. Для тупых, что ли? Или для таких, кто хотят себя сильно умными почувствовать…
Но прочитал, конечно. Командир приказал прочитать, чтобы словарный запас развивать и не говорить, как деревенщина, а как профессор английского языка – умными словами и красивыми языковыми конструкциями. “Пригодится, – говорил, – Максичек, вдруг будете профессора изображать”. И вот, пригодилось, да – профессора, не профессора, но учителя изображать получается…
– Почему не прилетели орлы? – спросил очкастую.
– Что? – удивилась неожиданному вопросу.
– Почему Фродо с Сэмом столько мучались, в Гондоре гибли люди, даже эльфов поубивали кое-каких… А ведь орлы сразу могли отнести кольцо к горе.
– Да, часто на эту тему философствуют… Полагаю, чтобы цена победы была понятна потомкам, чтобы не дали Злу воскреснуть снова, как уже же было… Чтобы объединиться Средиземью… И я не знаю, что на этот счет думают специалисты, но я полагаю…
Студентка почесала глаз. Почему-то у нее глаз стал мокрый.
– …но я полагаю, что обычная военная тактика: отвлечь всевидящее Око Саурона. Орлов Око бы заметило, а тут Зло не могло отвлекаться от битвы и за Ородруином следить тоже не могло… Вот и принесли в жертву Гондор. И Шир. Наш Шир…
У нее снова зачесался глаз.
– Вы на вокзале выходите? – спросила, – Если нет, подвиньтесь, пожалуйста.
– Я тоже выхожу. Уезжаете?
– Мама сказала, нужно мне ехать. Тут не знаешь, как пойдет, а учебу нельзя прерывать...
И мама не сможет спать, И ехать вместе не может. Потому, что папа военнобязаннный, не может уезжать. А они с папой уже тридцать пять лет вместе. В горе, и в радости… И умрут в один день…
Зачесались у девчонки два глаза.
– Перестаньте трогать глаза грязными руками, – наставительно, тоном учителя, сказал Даниель, – Занесете инфекцию… Орлы прилетят, – сказал он вдруг.
– Вы думаете? – с надеждой спросила очкастая девчонка
– Да, – сказал уверенно.
Хотя ни хрена он так не думал… Не прилетят. Ни совести у них нет, ни сердца. Ни даже кодекса. Придется Фродо и Сэму самим…
После того, как командир пытал этой длинной, нудной книжкой, требуя внятных впечатлений от прочтения, Макс сказал, что он сам – это, рыцарь печального образа, Фродо, избранник судьбы, а Сэм – это командир, который заставляет его есть и спать по режиму, делать зарядку, подает, когда нужно, плащ-невидимку и всякие прочие сказочные спецустройства, но вообще ни капли неинтересный и неромантичный… Командир согласился быть Сэмом, потому как Сэм нормальный, практичный солдат и ответственный человек, который все делает, как надо. В отличие от нытика Фродо, которого господь наградил и мозгами, и внешностью и талантами, а он все ноет и ноет… Все думает и думает… Потому, что нужно не ныть и думать, а делать. Если не знает, что делать, то выполнять приказ. Сказано Фродо: “нести Кольцо к Ородруину”, так пусть несет или сдохнет…”
И вот “сэма” уже нет, а его принц “фродо” все бредет без всякого смысла. И сейчас не к Ородруину, а в другую сторону…
..Провел девчонку очкастую к ее компании и пошел искать свой спецвагон. На вокзале черти-что творилась, народу – толпы. Никогда такого столпотворения не видел, никогда не видел, чтобы столько людей вместе собиралось. А если обратить внимание, что практически все – женщины, дети, старухи и старики, то выглядело еще страшнее…
Апокалипсис. В кино так называется подобный жанр. Или, вернее, предапокалипсис, если судить по новостям, апокалипсис – впереди. Вот и бегут люди, кто куда. Хорошо, что есть куда. А если не будет…?
Кажется, весь город тут собрался, встретил пару десятков знакомых лиц – с некоторыми только поздоровался, с некоторыми поболтал. Похлопывал по плечу сочувственно, слова поддержки говорил… Он же профессионал слов поддержки, как и всяких других слов. Заминусованное начальством в досье, чувство беспомощности неприятно жгло…
“Примите, что можете не все” – учил командир. Хотя, по слухам, у того самого с этим принятием проблемы были. Не мог командир не выполнить задачу, даже если сам ее себе поставил…
А у Макса, то бишь Даниеля сегодняшнего, какая задача? Кто отдаст приказ?
…Время поджимало. Наконец добрался до той стороны вокзала, где тот спецвагон для иностранцев.
– Даниель! – услышал, как кто-то орет сзади, – Какое счастье, что я тебя встретила.
Ну, кто еще может так орать, как придурошная – не поймешь, смеется или плачет? Только эта придурошная многодетная маникюрша.
Так и есть: она тут, как тут, со всеми своими детьми – один за руку, другой на чемодане, малой в слинге к животу привязан. На спине рюкзак. Два чемодана. Одна.
– Ты почему одна? – опрометчиво спросил учитель Даниель…
Вот так, около года назад он опрометчиво, из вежливости, спросил, кто делает ей маникюр. И затем почему-то стал ходить к ней чуть ли не каждый месяц, а также одалживать деньги(всегда отдает, надо заметить), периодически возить на машине по детским праздникам(иногда даже изображать отца ее детей) и выступать в роли ее богатого заграничного бойфренда на всяких бабских вечеринках(приятно вспомнить молодость, знаете ли). Вот это работа для джесмбонда! …Сарказм, если кто не понял.
…Так и сейчас, в ответ на опрометчивый вопрос, маникюрша с радостью открыла рот и оттуда полился длинный и громкий поток английских слов. Английских слов маникюрша знала много, но английские слова набирались в случайном порядке, без всяких там грамматических связей, иногда и смысловых тоже – “некоторые английские слова так похожи, ну, что же с ними делать!”, ни один неправильный глагол не был употреблен правильно. Лишь ее учитель и приятель мог расшифровать то, что несет эта сумасшедшая женщина и, если бы перевести ее набор слов в нормальный порядок, то получилось бы что-то вроде:
…А с кем ей еще ехать? Даниель же знает ее ситуацию – все дети от разных мужчин и мужчины эти такие безответственные… Один вообразил себя героем и в армию отправился, другой наоборот – куда-то в село уехал, чтобы в армию не забрали, а третьего – как она уже много раз рассказывала Даниелю, ну неужели он ее совсем не слушает?! – она вообще не видела много лет… Родители – придурки, вцепились в свои ковры и хрустальные люстры и не могут все это бросить. Ну и что с того, что в люстру ракета прилететь может – умрут вместе в своем доме. Это их выбор, никуда они бежать не собираются. Это их дом.
Ну а она, многодетная маникюрша, другой выбор за своих детей сделает – увезти их от бомб. Настолько западней, насколько сможет.
А что подруги? У подруг свои дела и свои семьи. Не любит навязываться. А Даниелю навязывается потому, что у него семьи нет и денег целая куча, у всех иностранцев кучи денег… Правду говорит в лицо, а не шушукается, как все другие… Какое счастье, что она тут его встретила! И он тут тоже один.
…Ничего она не боится, вот разве только смерти… А Даниель такой хороший, так хорошо научил ее английскому языку, что она везде объясниться сможет… Да причем тут неправильные глаголы! И порядок слов тут причем! Он-то, Даниель, ее отлично понимает.
– Помоги мне, Даниель, – просто сказала она, – посади на поезд, у меня мало рук и хвоста нет.
И спецагент Эфенди, вместо того, чтобы совершать подвиги, спасать мир и все в этом роде, посадил одного из детей себе на шею, взял чемодан и пошел с этой ненормальной искать ей место на эвакуационном поезде.
Но безуспешно. Вчера нужно было приходить, чтобы в этот поезд попасть…. Может, вечером будет поезд, а может и нет – исходя из военной обстановки. Завтра точно будет… Не уходите далеко, а то и завтра не уедете.
Блин! Смотрел на этих детей, на чемоданы, на руки свои, перламутровым лаком сверкающие…
И повел их к спецвагону.
– ...У меня именные места, бронь! – кричала сотрудница железнодорожной компании, – Именные! Я не могу подсаживать других людей и так все под потолок забито…
Она сопровождала иностранцев и говорила по-английски вполне сносно.
– Нет! И даже не потому, что у меня будут проблемы, я вошла бы в положение, все понимаю, на все нарушения могу пойти, но, честно, ни одного места свободного. Я сама на стульчике буду всю дорогу сидеть, на моем месте тоже люди едут… Вы хотите невозможного – взять с собой четыре человека!
– Трое из них – дети, сойдут за одного человека! И женщина довольно мелкая…
Но опытный переговорщик не достиг успеха – мест действительно не было. Утер пот со лба.
– Тогда я остаюсь, – сказал сотруднице железнодорожной компании, -- пусть они сами едут…
Дебил! Придурок! Профнепригодная мать тереза!
– Но места именные! Будет проверка…
– Перепишите имя. Я расписку вам напишу, что отказываюсь от места…
Кондуктор упиралась, боялась ответственности. Снял шапку, взял ту за руку.
– Ну, подумайте, сами: я – иностранный, богатенький, здоровый хрен, который тут веселился целый год потому, что очень дешево, а теперь бегу, когда загрохотало…. И эта ваша согражданка, многодетная мать, идиотка, которая растеряет детей, или вещи, или еще чего натворит, пока доедет, совсем одна… Кого вы выберете? Кому больше нужна помощь в эвакуации – мне или ей? Решайте сами, вы за это отвечаете своей совестью, а не железнодорожная компания…
– Пишите расписку!
Многодетная маникюрша, не дожидаясь пока Даниель расписку напишет, начала кидать свои чемоданы на подножку поезда и запихивать туда детей, а также беспрерывно выдавать набор английских слов, который видимо следовало понимать, как:
Она вечно будет благодарна Даниелю и все время будет за него молиться. И всегда будет бесплатно делать ему маникюр, ни гроша не возьмет… И, если хочет, может вложить в нее денег и открыть маникюрный салон – миллион ему заработает! Все отдаст! … Даниель пусть напишет, когда доберется… Дети, помашите дяде Даниелю! … Не толкайтесь, женщина, они же дети… Вот и пройдите вперед сами… Вон мой муж на перроне стоит, ему скажите, я не понимаю, чего вы там кричите…
Некоторая классовая ненависть Максика, мальчика из неблагополучной и бедной семьи, была удовлетворена предвкушением того шоу, которое устроит эта семейка бизнсменам, дипломатам и прочим ценным заграничным кадрам из спецвагона. ”Онижедети” – страшный сон любой благополучной сволочи…
– Береги себя, Даниель! – маникюрша вываливалась из вагона, прощаясь, когда поезд тронулся, кондуктор силой заталкивала придурошную маникюршу вовнутрь, – Ты самый лучший человек на земле!
Полный дебил! Профнепригодный придурок… Ну, и прочее, нецензурное.
Пошел прочь от вокзала. Надо искать другие пути. И придумать еще, чего наврать приятному блондину про поезд – не признаваться ведь в таком позоре.
Ну, вот опять! Завыл сигнал противоздушной тревоги, заторопились люди – очень быстро выучили, где убежища. Даниель за ними пошел, но его снова окликнули сзади:
– Даниель!
И это снова была его студентка. Его любимая студентка Джи.
