Chapter 3
…Джи остановила свой джип рядом с ним. Там сидело еще четыре девицы помоложе – двоих он знал по культурному центру: Кей и Джей, да еще одна приятельница Джи, которую не знал, как зовут.
Они намеревались покинуть город. По западной трассе…
– Говорят, опасно там, – заметил Даниель, – Говорят, не стоит ехать.
– Кто говорит? – поинтересовалась Джи.
– Слухи ходят…
– Откуда тебе знать, Даниель, ты даже понять не можешь толком, что люди говорят… Нам в ту сторону ехать, на запад… Все едут и ничего.
Они еще болтали некоторое время, рассказывали друг другу ужасы первого утра и кто, где, был “тогда”. В воздухе витала некоторая недосказанность – уж Даниель мог определять такие штуки.
Чтобы разрядить обстановку, рассказал про многодетную маникюршу. В ответ услышал охи, ахи, язвительные замечания, что “очень выгодно быть такой идиоткой” и, что маникюрша “давно уже ездит на учителе, как на лошади” …Потом, несколько помедлив, Джи спросила, как бы между прочим:
– Если у тебя так получилось с поездом, Даниель, то вообще-то у нас есть место…
Посмотрел Джи в глаза. Такие же холодные, светлые глаза, как у командира. И Джи редко позволяла смотреть себе в глаза — такой характер, а тут взгляд не отводила.
И понял: она страшно боится. Джи боится ехать с девчонками сама. Да, трасса еще пока свободна, боевые действия еще не там, но довольно близко. Шанс проскочить есть, но ей страшно… Не за себя страшно – хотя за себя тоже конечно! – за девчонок… Они уцепились за ее подол потому, что выглядит крутой и машина крутая – сама собрала из ничего! – и потому, что не с кем больше ехать, девчонки все не местные, по домам разъезжаются.
...А Джи страшно, хоть и не признается. А Даниель – все-таки парень, хоть и голубоватая вежливая мямля. Лучше, чем ничего. И в роли Лаэрта пластиковый меч держал уверенно…
– Можешь поехать с нами, если хочешь, – сдержанно предложила Джи. Это значило – умоляла об этом.
И Даниель, не смотря, что у него был еще один дежурный контакт от службы, который мог помочь с выездом, сразу согласился.
– Спасибо большое, – сел в машину. И не чувствовал себя дебилом или профнепригодным придурком. Чувствовал себя человеком, который нужен, на своем месте.
Тронулись. Выезд на объездную был забит машинами. Джи стучала пальцами по рулю.
– Все будет хорошо, Джи, – накрыл ее руку своей, пока стояли в пробке. И она не стала откидывать руку. Все-таки от этого Даниеля есть какой-то прок.
И вначале все было хорошо, пробка рассосалась, набрали скорость наконец. Но потом, снова застряли в очереди – даже странно, все машины в одну сторону, дорога многополосная… Ползли как улитки, но хоть как-то..
Звонил рабочий телефон – ого, обычно приятный блондин звонит только в экстренных случаях! – но Даниель не стал отвечать, набрал сообщение, что не один и говорить не может. Куратор прислал очень мерзкое сообщение, где обзывал Даниеля всякими мерзкими словами(даже не думал, что этот выпускник колледжа для принцев такие знает!) по поводу того, что Даниель находится не в поезде, как приказано, а на западной трассе, на которой ему категорически запрещено находиться. А потому Даниелю следует уничтожить рабочий телефон, добираться самостоятельно, а потом уж с ним отдельно поговорят… Удачи, Даниель!
И одновременно на почту пришло типовое, пространное письмо, написанное протокольным и казенным тоном, каким обычно юристы пишут. Письмо было про то, что в связи с тем, что если сотрудник, вследствие злостного неповиновения приказу руководства, может оказаться в затруднительной ситуации, грозящей гибелью, служба, согласно заключенному контракту, имеет полное право не предпринимать никаких действий по эвакуации или спасению сотрудника(...согласно пункту такому-то, параграфа… дробь десять…тире два), а, если такие действия будут осуществлены, то за счет упомянутого сотрудника. Также, по упомянутым причинам злостного неповиновения, служба имеет право расторгнуть контракт в одностороннем порядке(параграф… пункт… подпункт…) без выплаты выходного пособия, с наложением штрафа на сотрудника(приложение номер… пункт… параграф…)
“ Хорошего дня!
Юридический отдел… подпись уполномоченного лица…”
Вот твари! Это их юристы такие письма рассылают, чтобы родственники потом не судились и ответственности не нести – ни за жизнь сотрудника, ни за то, что он там может накуролесить. Типа, сам дурак. Это спецслужба, а не самодеятельность… Ну, оно, вроде бы как и верно. А все равно твари!
Хорошего дня!
И да, неповиновение, конечно, злостное, но что там страшное ждет его впереди, на этой западной трассе? Про что знает приятный блондин, но не знает никто из людей, запертых в своем автомобиле с детьми и чемоданами? У приятного блондина наверняка есть разведданые, есть данные со спутника, возможно в реальном времени…
Кстати, приятный блондин не последний человек в конторе? Почему он лично занимается, списанным из основного состава, сотрудником? Никогда не мог понять… Может, командир поручил, подставил того как-то, что теперь должен?
Но почему тогда не сказал, в чем дело, что случится, какая опасность на этой западной трассе?
… Вскрыл рабочий телефон, долго гнул пальцами симку, чтобы сломать. Потом приступил к другим частям. Нашел в бардачке плоскогубцы, пошло быстрее. Превратил телефон в порошок, по частям выбрасывал в окно… Если в зоне военных действий в руки врага попадет Даниель – со своей засвеченной рожей и подмоченной репутацией, то это, в основном, проблемы самого Даниеля(а судя по письму, и только его), а вот если телефон – то это вещественное доказательство, и поди потом, рассказывай всем газетам, что они ни за что, кроме как за работу учителя, Даниелю не платили…
– Ты что делаешь, Даниель? – рискнула спросить Джей.
– Нервничаю, – просто объяснил Даниель. Ну, типа, у каждого свой способ снять стресс. Его способ довольно дорогостоящий.
Все пассажиры молчали. Джи смотрела вперед, нервно тарабанила пальцами по рулю – автомобиль был заперт в пробке, не развернуться уже – полоса встречного движения тоже занята автомобилями на запад. Кей рассматривала фотографии своей семьи в телефоне – это ее успокаивало, Джей рассматривала, как Даниель убивает свой телефон, безымянная девушка смотрела в окно, а Даниель, покончив с телефоном, просто ждал того, что случится. Чувство беспомощности неприятно жгло.
Пошли на хрен! – последняя пластиковая крошка отправилась в окно. Хорошего дня!
Теперь Даниель сам по себе. Теперь никакая белобрысая сволочь ему не указ… В сантехники вернется. В учителя пойдет… У него стопка фальшивых дипломов Даниеля… Дулю им, ни одной бумажки не вернет… в одностороннем порядке… Если выберется, конечно.
Вылез на крышу. Почему-то никому в голову это не пришло – а ведь куда лучше видно.
Потому, что в этих машинах нормальные люди – им страшно. У них нет спецподготовки, нет опыта жизни посреди военных действий – у них есть дети и то немногое, что они смогли увезти. А ведь тут не только те, из большого города, но и из сел и пригородов, где еще утром, судя по новостям, уже начался ад…
Командир как-то сказал, что тот, кто выбрался из ада, никогда не подставляет спину…
Блин! Офигеть! Да что же это…
– Разворачивайся! – кричал с крыши Даниель, – Дави всех, разворачивайся…
– Я не могу! Даже, если растолкаю пару машин…
Но пробовала совершить маневр, выехала на то, что осталось от обочины, ползла вперед, обдирая бок об ограждение трассы, чтобы найти хоть какую-то лазейку… Даниель вернулся в салон – все стало понятно, наблюдать уже нечего. Впрочем, как и смысла разворачиваться уже нет.
Впереди, прямо на дороге, возле заправки, где Даниель частенько заправлял свою “мазду” во время загородных вылазок, стоял танк. И еще один сбоку. Он просто и обыкновенно стрелял по машинам, которые застряли на дороге и не могли развернуться.
Даниель видел, как прямым попаданием прилетело в машину неподалеку от них, она подпрыгнула вверх и упала на крышу соседней, придавив всех, кто там был, загорелась факелом… Еще одна машина вылетела с дороги в кювет, сломав ограждение…
Конечно, кто-то из последних рядов пробки мог дать задний ход и дать дорогу следующим…
Но там тоже стоял бтр. И его орудие подымалось и, случайным, порядком, целилось в одну из десятков запертых машин.
Кто-то спереди, хотел прорваться, обогнать танк, убежать, но машину остановили обыкновенными автоматными очередями… Кто-то вышел из той машины, даже непонятно – мужчина или женщина, и упал сразу же…
Джей стошнило на пол от страха, она даже не смогла высунуть голову в окно от ужаса… Сидела, зажав голову между коленями. Кей, прижалась к ней, а безымянная вцепилась Даниелю в плечи, да так, что кровь Даниеля от ее ногтей, проступила на рубашке, но он не замечал – чувство беспомощности жгло куда больнее..
После минуты оцепенения, Джи снова завела мотор. Выругалась.
Что она делает? Какой выход? С неприятным скрежетом – ограждение по-прежнему царапало бок, джип полз к той дыре, которую проделала несчастная, выбранная в случайном порядке для смерти, машина. Медленно, внедорожник Джи – ее гордость и радость, практически вертикально сползал в кювет…
Там Макс видел горящую машину, трупы которые вывалились из нее, когда еще были живыми людьми… Впереди было поле, засеянная озимыми пашня. Там дальше лесополоса – не проехать, но вдоль нее, по полю… По карте там дальше грунтовка, можно доехать, можно выехать, можно убежать…
Но тот бтр, что со стороны заправки, тоже заметил этот маневр и развернулся.
Ба-бах!...
Какой в этом смысл? Какой смысл?!
Практичный и корыстный Максичек всегда считал деньги и свою выгоду. И примерно представлял сколько стоит такой выстрел. И не понимал смысла таких трат – убивать не военных, не инфраструктурные объекты, не то, что может повлиять на ход военных действий. Смысл расстреливать гражданские машины в случайном порядке? Что они хотят получить…?
– Некоторым, Максичек, – как-то вещал командир, – не нужна выгода от их действий, ну, в том смысле, как вы это понимаете. Некоторым нужно только помучить другого – в этом забава и веселье. Иногда такими могут быть психопаты, психически ущербные уроды – их процентов пять по популяции, но чаще дикое, дремучее невежество заставляет так поступать – особенно из ревности, из зависти к той жизни, которую никогда не могут получить… К примеру, для ребенка до четырех-пяти лет в пределах нормы рушить домик из кубиков того, чьи кубики лучше или, если его творенье хуже, но, когда взрослый так делает – это просто признак дикарства, интеллектуальной, эмоциональной, социальной неразвитости или дегенерации. Такие объекты никогда не проявят эмпатии, не воспользуются никаким внутренним кодексом – возможность разрушить чужое, часто является единственной мотивацией жить. Особенно, когда своего ничего нет… А вот те, психопаты поразумней, обычно ловко используют подобных дегенератов, как орудие – дегенераты обычно обходятся очень дешево, и психопаты снимают сливки… И если вы тщательно проанализируете ситуацию, то наверняка поймете какие сливки.
…Но не было времени сейчас думать.
Ба-бах!
– На семь часов! – орал Даниель, – поворачивай на семь часов! Там лесополоса, он не увидит нас!
Да, так они приближались к той заправке, ехали параллельно трассе и становились ближе к убийцам, но плотная стена деревьев скрывала из видимости тех, кто на бтр. Джи не могла этого. видеть, смотрела вперед, тяжело было ехать по мягкой пашне, а Даниель мог, он знал, как нужно, его учили. Обзорно, да и слушал тогда он кое как... Высунулся из окна.
– Разворот на девяносто градусов! Вперед!
Джип вилял по полю, стараясь оставаться в спасительной тени деревьев…
Ба-бах!
Снаряд упал довольно далеко, стреляли уже наугад.
– Не останавливаться, налево грунтовка…
Оторвались. Убежали. Вон она, та спасительная дорога, отмеченная на карте тоненькой ниточкой, никому не нужная узкая полоса, на которую пожалели асфальта, по которой перемещались, разве что, коровы… Оставалось разогнаться, перескочить через канаву, куда стекала вода с той грунтовки, и рывком забраться вверх. Джи сказала, что справится. Начала ускоряться, мерзлая грязь отлетала от шин, шины пахли паленым…
Но там, на спасительной грунтовке уже стоял еще один бтр… Сколько их там? И зачем им это? Какой в этом всем смысл…?!
… – Подобные психопаты или дегенераты не могут дать жертве уйти просто так. Для них это вопрос того, что они считают честью – добить слабого, типа, победить в охоте. Если преследуемый может дать отпор, то это уже не охота, а бой и совсем другое дело – тогда в действиях появляется практичность, от боя можно уклониться, от добивания жертвы – нет.
– Но, командир, какой в этом смысл?
– Почувствовать себя кем-то, хоть на период этой охоты, не таким ничтожеством, которым дегенерат является. Ну, вот как слабый и ничтожный муж бьет физически слабую жену, как в традиционных культурах измываются над младшими членами семьи свекровь и теща, как в тюрьме отбросы общества ищут, как бы пинать более слабых… Такие персонажи встречаются, конечно во всех культурах, но чем более дегенеративное общество, чем хуже отношение к людям, чем ничтожней они – тем больше там подобных дегенеративных личностей…
… – Канава! – закричал Даниель, – Гидротехническая канава! Нам нужно пару секунд, чтобы упасть в канаву…
Блин! Блин, блин… Это были очень страшные секунды экстремального вождения, когда автомобиль Джи резко развернулся, потом резко рванул в бок, потом в другой – орудие танка не могло разворачиваться так быстро, чтобы навестись.
Джип остановился резко – боком, они получили те пару секунд, чтобы под прикрытием джипа, свалиться в канаву полную грязной ледяной жижи.
– Уши закрыть! Все закрыли уши ладонями! Рот открыть!
Ба-бах!
Джи, лежала в канаве, закрыв уши, и не видела, во что бтр превратил ее джип – ее радость и гордость.
Убрал ладони – звенело, но не сильно, слух сохранный. Все шевелятся, вроде без повреждений… Может быть, охотники уйдут?
Нет, Максичек-везунчик, удача совсем оставила тебя.
Когда услышал шаги совсем рядом, грубые голоса, то понял, что их не будут спрашивать ни о чем, никому не нужен его телефон, их просто расстреляют в этой канаве, не дав подняться, и не прикопают даже…
Охотнику нужно дать еще поиграть и этим выиграть время…
(Командир говорил “шансы всегда есть” также часто как “пусть лучше я, чем кто-нибудь другой”)
Поэтому начал громко кричать по-английски. Все самые простые слова из школьной программы, по алфавиту... Ну, знают они хоть парочку слов… Привлечь внимание, заинтересовать…
Что-то сказали – это он понял: спросили “кто там?”
Макс высунулся из канавы, поднял вверх свои красивые холеные руки с перламутровым маникюром – все покрытые грязью! – и сказал громко, четко, максимально разборчиво:
– Я иностранный гражданин. Я учитель английского языка. Тут мои студенты. За нашу жизнь заплатят. Много денег. Много денег. Доллары. Евро. Двадцать тысяч за голову. Тридцать тысяч за голову. Сто тысяч за всех. Сто тысяч долларов. Сто тысяч евро.
Он не знал, как у них там с английскими числительными, но повторял:
– Много денег. Доллары. Евро… Я иностранный гражданин, я дам вам эти деньги. Только вам. Спасите нас. Помогите, джентльмены. Много денег! Доллары. Евро… Я иностранный гражданин… – повторял он эту свою мантру, – Доллары… Евро…
Деньги вообще самая простая и универсальная кнопка, уж кому знать, как не ему. Кнопка, на которую можно нажать, вне зависимости от интеллектуальных способностей или социального положения – разница только в сумме. С мразями эта кнопка особенно хорошо работает – “доллары” и “евро” единственный пароль к их сердцу.
А кто, кроме как гнусная мразь, может расстреливать гражданскую машину на дороге? Без всякого на то практического смысла! Мразь отдает приказ, мразь исполняет – разница только в сумме.
– Кто там еще есть? – кивнули на канаву, он понял простой вопрос,– Сколько вас?
– Пять человек. Я и мои девочки…
Макс, выдающийся болтун, брехун и переговорщик, кто мнил себя знатоком человеческой натуры, ошибся, сказав это. Жестоко ошибся, так, как никогда раньше не ошибался. И понял это, когда услышал в ответ, на очень плохом английском:
– Это не твои девочки. Это наши девочки…
И получил удар в лицо.
