Chapter 9
В столовой встретил своих студенток. В чистой одежде, но явно с чужого плеча, они выглядели очень смешно, особенно Джи, на которую ничего из, имеющегося в пункте помощи беженцам, не подошло по размеру. Даниель даже улыбнулся. Приятно видеть, что они в порядке и “наши” - это действительно их. Обнял всех.
Они собирались уезжать. Джей отвезут в город, в больницу, ну, и все по родственникам, или куда там собирались. Джи сообщила, что тут она уже со всеми перезнакомилась, поэтому когда восстановит документы, то пойдет в армию, будет служить тут – ох, сколько тут нужно чинить машин, да всяких разных… И после этого страшного похода поняла, что армия – это как раз для нее. Спасибо Даниелю, что научил.
– Ты открыл для меня новый мир, Даниель, – обняла его Джи
Да уж, почему-то этим почему-то регулярно занимается – открывает для барышень новые миры. Вот, для специфической Джи и мир особенный.
– Мы бы не выбрались без тебя, Даниель, – сказала Джи. Посмотрела своими светлыми, холодными глазами, как у командира, – Спасибо.
Пожала руку. Ну, может, хоть перестала его считать “вежливой, голубоватой мямлей”. Вообще-то таким и должен быть учитель Даниель, так что наоборот плохо, что из образа вышел…
– Ты пиши нам, Даниель, – сказала та, имени которой он так и не узнал. Или она говорила ему, а он не запомнил? Теперь уже как-то стыдно спрашивать…
– Вернешься после войны в Культурный центр? – с надеждой спросила Кей. Ну, кто-то же должен держать в узде “эту наглую бабу”, а у одного Даниеля это получается.
– Обязательно, – уверенно ответил Даниель. Хотя сам не знал, что завтра будет. Вот как отфильтруют его на мелкие фракции…
Подошел к Джей. Кей, как всегда, держала ту за руку. Так грустно, так обидно… Вспомнит все свои модельные связи, найдет все концы, добудет ей заслуженную корону…
Рискнул потрогать ее мизинец.
– Извини, не успел, – хотел обнять, но говорят, что нельзя. Не стал рисковать. Ответа не получил, но и взгляд был не такой пустой.
А маленькая девочка из собачьей будки где-то спала в машине, ее не увидел. Поэтому Даниель попросил Кей передать малышке тот рисунок, что в том доме забрал. Может, то и не девочкин дом и не ее рисунок… Но все равно передать.
На мятой бумажке чья-то детская рука нарисовала огромного папу с бородой и длиннорукую маму в очках. У папы и мамы было по четыре руки – они держались за руки и держали маленькую девочку посередине одновременно…
– Не покупай себе новую машину без меня, Даниель, – сказала Джи на прощанье, – тебя кинут, как всегда. Ты ни черта не смыслишь в машинах.
Даниель обнял Джи.
– У тебя такие глаза…
Хотел сказать “как у командира”, но, даже такой слабый и уязвимый, из роли Даниеля выйти не мог.
Джи начала хохотать – Даниель, что, к ней подкатывает?
Так и ушла, с громким ржанием – уж насмешил Даниель, так насмешил…
Смотрел из окна столовой, как уезжают… Все-таки он сделал в жизни что-то толковое.
И это якорь, за который стоит держаться, когда вот так – впрочем, для Максичка это обычное явление, попал в шторм.
Лежал на кровати и ныл той женщине в форме, что доктором, оказывается, была. Женщина-доктор мало что понимала, а оттого и ныть можно свободно, Даниеля несло.
Вообще-то он не такой придурок, как кажется. И хамит не всегда… Приносит извинения, что, когда девчонок из приемной забирала, то плохим словом обозвал – не со зла, за студенток переживал. “Наши” – “не наши”... Откуда ему знать, кто “наши”, а кто не очень… Тяжело после всего верить людям.
Да, тяжелый был переход… Да он со школы эти походы ненавидит, а тут такое… Ну, как ему было рубить те кусты – хуже, чем в джунглях, мокро и грязищи по колено… Да, лисы там ходят, но он покрупнее лисы будет, а Джи по лисьей тропе только трактором протащить можно, Джи кабана больше, не какая-то там лиса… А он человек, а не трактор. Вот и принял метамфетамин, в качестве стимуляторов… да у всех военных есть, как без него… А у вас разве нет? … А у него индивидуальная непереносимость, позор такой – все видели его физическую и психическую реакцию, сначала – трактор, а потом вот такое… Извините… Обычно не такой дурной, он учитель английского языка, приходите, пожалуйста, на занятия – все бесплатно…
Докторша кивала, меряла давление, заглядывала в глаза, делала разные уколы, обработала ту рану, которая от плитки в ванной появилась, в самый первый день, пугала страшным словом “гангрена”, намазала разбитую губу чем-то приятно-холодным и ушла.
Сообщила деловоду, что “придурок проспится и будет, как новенький, пусть за ногой следит, живучая собака”, но деловод не стал переводить пациенту диагноз и прогноз доктора, поскольку Даниель уже храпел.
Грубый и грозный командир не всегда был грубым и грозным, как впрочем грузным и немолодым.
Когда был молодым и стройным, то уже был командиром, даже успел несколько месяцев повоевать в далекой жаркой стране, в чужой войне, на которую его послали – он же военный, всегда военным хотел быть. А потом армия стала не нужна – ни денег в армии не было, ни славы, ни того главного, зачем джентльмен в армию идет – идеи.
И ушел из армии. Рукастый и хозяйственный, всяким интересовался, а большую часть своей гражданской карьеры занимался производством мебели, директор мебельного цеха был… …Ну, знаете, в итальянском каталоге вы выбираете модный комод из дорогого дерева – его тут делают, потому, как деревья ценных пород без всякого учета можно рубить и зарплата меньше, потом комод едет в Италию, там на него ставят итальянскую печать “сделано в италии” и обратно покупателю высылают… Нет, грубый и грозный за производство отвечал, вот эта бюрократия вся, шашни с итальянцами – то коллега его занимался, такой уж крученый…
А потом встретил друга армейского, с давних времен. Тот рассказывал, что армия в гору теперь идет, ушли те времена, когда совсем уж побирались… Время такое, жди беды, жди войны. Беда будет точно – вопрос когда. Люди нужны. Командиры нужны.
И грубый и грозный вспомнил про то, что с пяти лет командиром хотел быть, вспомнил, каково это командовать и военным быть… И ушел из мебельного производства – коллега, уж крученый, обозвал идиотом…
На курсы военные ездил – припомнил, что позабыл, увидел, как далеко военная наука ушла, английскому пытались учить – не очень успешно, немолодой уже, но пару слов связать может…
И беда пришла, а он тут рядом – вот и принял участок, и пытался сделать что-нибудь. И все было совсем не так, как много лет назад в далекой стране на чужой войне. Потому, что война теперь его – и люди его, военные и гражданские. И риски совсем другие – для него, для его семьи, его страны… Да и мира в целом, чего уж там.
И, как на мебельном производстве своем, он был хорош в военных решениях, но крайне плох в организации работы предприятия – а любое военное подразделение, это тоже предприятие – с бумагами и сопутствующими проблемами, да еще куда более бюрократизированное, чем мебельная фирма.
Тут не с саблей на коне скакать надо, а соблюдать порядок, инструкции, протоколы, приказы и все это держать в порядке…
А ему легче самому в атаку пойти, чем все это в порядке держать, потому, что “порядок” этот только мешает, только задерживает, этот “порядок” оплачивается временем, проволочками, а значит кровью…
Ну, вот к примеру, нужны спецсредства. Подает заявку. Заявка подана не так – перепишите. А сегодня рабочий день истек, запишем входящие завтрашним днем, завтра и прочитаем…
А ему не на завтра нужно, на вчера нужны эти спецсредства и прочее вооружение… Списание… номенклатура… порядковый номер… материально ответственное лицо…
Понятно, что это первые дни, может устаканится скоро… Но спецсредства ему нужны на вчера, а не на завтра! Тем более, что завтра только заявку прочитают…
Грубый и грозный тонул в бумагах, превращался в слабого и жалкого в битве с бюрократией. В помощь прислали секретаря, того самого деловода, сказали – очень, очень умный мальчик! Ну, мальчик, может, и умный, но в бумагах совершенно бестолковый, хоть и учили делопроизводству. Нужен уж крученый, как тот его коллега с мебельного производства. Но армия, не производство, тут уж крученый такой беды наворотит, что еще хуже…
А тут эта, с позволения сказать, ”дрг”, что ребята возле балки нашли... Давно, с той прошлой войны, таких жутких лиц не видел… Тут через его село беженцы все больше на машинах ехали, да и благополучно выбрались сразу или путями обходными, а этим не повезло… Оно так бывает – не повезло и все. Особенно той красивой девчонке.
А вот с тем пареньком им, конечно, повезло.
Чего не скажешь о нем, командире, который снова завис перед тем, как и какой рапорт подавать.
Если на прифронтовой полосе нашли группу гражданских беженцев – это одна бумага.
Если группа вооруженная, то и рапорт другой и в другое ведомство.
Если в составе группы лицо с иностранным гражданством – то еще больше ведомств подключается, и бумаги утраиваются, а ответственность растет, как снежный ком… А сейчас совсем не до того, за спецсредства нужно биться, а не бумаги на какого-то придурка заполнять!
…Черт твою мать! Куда этого чертового Даниеля притулить… И сколько бумаг заполнять… Свалился на голову, придурок чертов…
Непростой паренек, этот Даниель, ох непростой… Хорошо выдрессированный, вот это его “да, сэр”, “нет, сэр” производит впечатление, да и на вопросы по тому, как шли, отвечал очень внятно – уж он-то опрашивал немало бойцов, с этим Даниелем немало кто-то поработал, чтобы не мямлил, а информацию предоставлял внятно да по делу… И все видит: сколько человек, какой тип укрепления, маршрут проложил, как диверсант… Это даже если не расспрашивать подробности про то, как оружие добыли…
…Ну, какой Даниель диверсант – нервишки ни к черту, да и девок никакой диверсант не стал бы на себе волочь столько времени, уж слишком прикрытие сложное, столько с женщинами возни… Но паренек непростой, не смотря на все, что о себе говорит, полностью документально и свидетелями подтверждается. Но какие из тех женщин свидетели – они все, что угодно скажут, на все пойдут, чтобы спасителя выгородить… И вот фото на международном учительском сайте – неплохой преподавательский рейтинг, да и такой симпатичный паренек. Что же у него сейчас с мордой такое…
… Это правда, не нравится особист, который Даниелем должен заниматься по протоколу. На мистическом уровне не нравится, военные люди суеверные – ну, не везет тем, к кому он приезжает, да и на интуитивном тоже… Как бы это объяснить поделикатней… Многие же учились с теми, кто сейчас у них в противниках, связи тесные – профессиональные, семейные… Нет, доказательств нет, даже подозрений не смеет вслух озвучить, но не нравится и все…
И что делать? За что такое наказанье… Спецсредства нужны! На вчера, не на завтра…
Черт твою мать!
Производство мебели, где он орал на всех матом, пересчитывая усушку и утруску; увольнял, нанимал, лично показывал как, лично делал все, выматывался полностью, приходил домой едва живой, теперь выглядит совсем по другому. Производство мебели теперь выглядит тихой гаванью в сравнении с тем, что происходит с ним сейчас – как на линии огня, так и в кабинетах… Хотел быть солдатом, каким-нибудь лейтенантиком самого низкого уровня, чтобы и вести, и командовать, и что-то решать… Но не тонуть в этой гнусности бюрократии, где на бумаге – жизнь не жизнь, а смерть не смерть… И не отвечать за это!
Спецсредства нужны! На вчера, не на завтра…
Первое, что увидел, когда проснулся – прекрасная балерина согнула длинную ногу в изящный арабеск… Неплохо просыпаться так, поверьте.
Это был плакат, что висел напротив кровати. А кровать стояла там, где раньше была раздевалка. Раздевалка вся была увешена плакатами с изображениями балерин из классического балета, плясуний народных танцев и даже была одна барышня в трико, что свисала с пилона вниз головой… Отличная галерея, отличная. Если когда-нибудь снова будет свой дом, такую точно в спальне устроит.
Дверь из раздевалки в коридор была закрыта, а вторая дверь – вовсе без двери, просто проем – выходила в танцкласс, как полагается, с зеркальной стеной и балетным станком вдоль нее.
В танцклассе стояло с десяток военных раскладушек, они были пусты. Одна кровать перегораживала дверной проем из раздевалки, там лежал толстый дядька с усами, сельского такого вида, и храпел. Видимо, боевой задачей дядьки на сегодня было стеречь “не-пойми-какого-Даниеля”, чему дядька был очень рад и совместил со сном.
Отлично справлялся с задачей – когда Даниель стал через него перелазить, сразу проснулся и, сверившись с текстом, который в телефоне написал для него деловод, сообщил, что Даниель без него пусть никуда не ходит, а то это… шаг вправо, шаг влево рассматривается, как побег… Запрет в подвале!
Дядька с усами то приближал, то отдалял телефон – читать было тяжело. Очки разбил недавно… Но пусть Даниель не думает, дядька с усами и без очков отлично за Даниелем присмотрит.
Дядька обрадовался, когда понял, как через переводчик в телефоне можно общаться, но получалось у него не очень – толстые и грубые пальцы не попадали в клавиатуру на экране смартфона и разговор шел очень медленно…
В столовой для них был оставлен…
– Ланч! – дядька с усами был горд тому, что запомнил модное слово и сказал его без переводчика.
Дядька в армии был давно. Это давно было его работой – в основном по хозяйственной части. И когда в армию пошел, то воевать вообще ни собирался, даже не думал, что армия она про то, чтобы воевать… В основном, по хозяйственной части.. Ну, как таковой профессии нет – все умеет, на все руки мастер. Дом недалеко от места службы, –часто ездит, пенсия ожидается неплохая…
А тут такое… Да ну кто ж подумать мог. Ну, то командиры, они думать обучены, а он по хозяйственной части, в основном…
Умеет он стрелять, а как же! И на куропаток дома охотится регулярно… Ел ли Даниель когда-то куропаток в соусе? Много потерял…
Когда чай пили, усатому на скайп жена позвонила… Он Даниеля жене показал и обучил супругу, как говорить “хелло, Даниель”. Жена была такой же сельской женщиной, она стояла на какой-то стройке, возле деревенского дома, и видимо нуждалась в мудром мужнином руководстве… Они ругались.
Ну, это же надо быть такой дурой – на мороз фундамент заливать!
Они запланировали дом строить капитальный, но небольшой. А тот большой, где сейчас живут, детям отдать… Но он уже давно дома не был – не отпускали, вот и допустил женское самоуправство. Супруга клянется, что какие-то добавки модные в бетоне, написано, что можно… Но это врут, чтобы продать глупым бабам!
Даниель очень приблизительно понимал в чем там дело со стройкой, но его пришибло понимание того, что вот этот усатый дядька, военный дядька, хоть и по хозяйственной части, вообще не понимает что-такое война и еще вообще не принял, что происходит…. Что за три десятка километров от этой столовой творится такое, что нормальный человек понять и принять не в состоянии. Еще не понял усатый, еще врата ада не открыл… Да, на войне это тоже происходит не сразу, особенно, если по хозяйственной части, в основном.
Потому, что он нормальный человек – у него жена, стройка, куропатка в соусе… Он хочет пенсии и ни за что не отвечать.
– Хелло, Даниель! – женщина с добрым лицом махала ему рукой. У нее были рыжие, крашеные волосы с, сильно отросшими, темными, а кое-где седыми корнями.
Да какая может быть парикмахерская! Все деньги на стройку копят, всю жизнь копила, чтобы на пенсии жить, как люди… А этот дурак стройку затеял. Ну вот чувствовала – не ко времени стройка, не нужно затевать… На проект потратились, на яму… А тут такое… Деньги обесцениваются – вот и вложила все в бетон, залила бункер. Бетон вечный – тысячу лет простоит, правнуки дом достроят. Не пожалела денег, самый лучший бетон купила, с добавками, чтобы быстро, весны не дожидаясь залить… Да, может ракета прилететь – насмотрелась жути в телевизоре… Поэтому на фундаменте с подвалом пока остановится. А в новый подвал все закрутки перенесет и запасы, прятаться там будет от налетов. Сейчас бункер важнее, чем терраса… Усатый дурак еще фонтан хотел во дворе, не скоро получит свой фонтан. Пусть за бункер спасибо скажет, не поскупилась супруга…
А она говорила… Она всегда ему говорила… Что армия, это когда воюют, а не по хозяйственной части. А где воюют, там и убивают…
И нормально она опалубку установила, все уроки по ютубу посмотрела… Сам дурак и усы у него дурные.
Главное, чтобы живой вернулся. А то он же, так себе военный, по хозяйственной части, в основном…
Но всех этих слов не понял Даниель – слова сложные и говорила быстро. Понял интуитивно, что любит усатого, хоть усы у того и дурацкие.
В приемной командир не стал разговаривать много. Приказал идти Даниелю за ним, в машину сели. Без деловода-переводчика и охраны, что в таких местах, полагалась по статусу. Ехали часа два по плохим дорогам…
Блин! Чего ожидать? Спросил, куда едут – ответа не получил.
Столько времени – это же бесценная роскошь для командира по нынешним временам. Усатый выболтал, что командир вообще не спит, на коньяке держится…
Остановились посреди поля, командир протянул Даниелю телефон, что отобрали, когда за балкой нашли.
– Звони. Звони тому, кто тебя заберет на руки и до границы довезет. Говорить по громкой связи, четко, простыми словами. Я должен понимать все.
Да не такой плохой у него английский и произношение не омерзительное, практиковаться нужно чаще, вот и все… Как бы поосторожней посоветовать… Нечего стесняться.
– Звонишь или нет? У меня времени нет, – поторопил.
Позвонил одной даме в посольстве. Она занималась всякими выставками, образовательными программами и всем в этом роде. Посольство эвакуировалось в безопасную зону, может оттуда и пришлет кого-нибудь…
Представился даме, рассказал где он и что нужно.
– Подождите минуточку, я сейчас все организую…
И переключила на приятного блондина. Блин! Блин, блин…
– Рад вас слышать, Даниель!
А уж Даниель как счастлив – из огня, да в полымя! Ну, что поделать… Начал говорить, где он и что, командир телефон из рук вырвал
– Дай мне, я сам все скажу,
Блин! Как же он говорить будет, если так в английском ошибиться боится.
Но командир вытащил из кармана листок с текстом, надел очки и отошел подальше, чтобы Даниель не слышал. Вернулся веселый.
– Договорились, – сказал радостно, – Завтра поедешь домой.
Завтра? Вот как-то бы он тут еще посидел, с балеринами на плакатах… Или с образовательной дамой лучше бы поехал, а по пути слинял куда глаза глядят – официально безработному все можно.
Но что поделать, бывало и хуже.
Но с чего бы командиру нарушать протокол? И еще ехать так далеко, чтобы звонок с телефона в прифронтовой зоне не засекли…
