Chapter 10
,
Когда вернулись, танцкласс был полон людьми. Все лежали на своих раскладушках и общались мало – устали очень. И, хоть и раскладушки все заняты – атмосфера угнетенная.
Вот, если бы какая раскладушка пустой оказалась, то, конечно, пришлому найденышу Даниелю лучше бы из раздевалки не выходить и сидеть молча… Но, если все живы, то можно рискнуть. Начал перелазить через спящего усатого, представлял уже, как на языке жестов будет клоунничать, но очень удачно на одной из раскладушек лежал деловод, который радостно махал рукой.
Потому, что он один не был там, где были все они. И не оставил там все силы физические, да и психические тоже.
Даниель, конечно, не мог задавать никаких вопросов – в его нынешнем подвешенном положении, за любой, самый невинный вопрос могли отльтфильтровать по самое не хочу. Но поговорить с людьми ему хотелось, узнать, насколько “наши” они ему самому…
– Люди, Максичек, могут, конечно объединяться по принципу крови, места рождения или лояльности на работе – и с порядочными людьми это хорошо работает, также люди могут близки быть, если самое главное для них, базовые понятия о добре и зле – общие, больше всего роднит общий страх и общая опасность с той, другой стороны... Я же уже говорил вам про линию разграничения…
… – Куда?! – усатый сторож мгновенно проснулся и схватил Даниеля за ногу. Блин, за больное место, да своими граблями!
Юный деловод сказал усатому, чтобы перестал вести себя, как дикарь, и не хватал иностранных гостей так грубо.
Усатый сказал, что иностранные гости должны повиноваться уставу и приказу командира.
– Шаг вправо, шаг влево рассматривается как побег! – усатый очень горд был, что на старости лет запомнил такую длинную фразу на чужом языке.
– Я тут, – кротко ответил Даниель, сделав усатому приятное: сразу сдавшись и подняв руки, – Никуда идти не собираюсь.
Деловод просил усатого не стараться так сильно, так, как убежать из комнаты, с десятком здоровых мужиков не так просто, даже если просто в туалет…
– В туалет с сопровождающим! – усатый значительно пополнил свой словарный запас в английском, которым он пользовался первый раз в жизни, заучив, написанную деловодом, простую транслитерацию.
Нежный городской мальчик, деловод закатил глаза, вздыхая, а потом послал Даниелю извинительный взгляд – мол, что взять с этой деревенщины!
Но перепалка возле дверного проема позабавила остальных, они с интересом приподнялись с раскладушек и рассмотрели “этого придурка”. Среди всех были те, кто нашли Даниеля с девочками возле балки – сейчас они даже извинились, что по дороге отвесили ему парочку тумаков.
– ...Надо было дотянуть до пикапа побыстрее, а ты вел себя, как дебил. Без обид, бро?
Да какие могут быть обиды! Бро очень счастлив, что дошел до “наших”, да и тумаков, по правде, заслужил даже побольше.
И вот тут не получил он эмоционального ответа от них, не почувствовал той связи. Почувствовал, что никакой он им не наш. Да, хороший парень – девки его очень хвалили, очень помог. Но Даниель сам себя спасал, а поскольку чувак храбрый – то и девок спас по пути… А сейчас развернется и уйдет – ему есть куда.
Это не его проблема. Тут не его дом и не его война. У Даниеля и всех этих ребят нет вот этой вот… как это командир говорил… общей угрозы.
И “бро” – это просто эпитет, пришедший из западной масс-культуры, его все знают, даже те, кто в английском не бум-бум. Никакой Даниель им не братишка, они друг другу братишки. По несчастью. Даже, если такие разные, как толстый усатый деревенщина и субтильный, юный деловод…
Конечно, не все это было сказало вслух, но Максичек ведь научен понимать то, что не сказано. Это такой дар и такое проклятье.
Даниель хотел еще что-то спросить про то, как тогда с ними до пикапа добирались, но юный деловод не стал переводить.
– Никаких вопросов! Приказ командира, – деловод выглядел очень строгим.
Даниель решил сделать малышу приятное: сразу сдался и поднял руки.
– Окей, – сказал кротко, – Я буду выполнять приказ. Без вопросов.
Дитя! Если Максичек решит тебя облапошить, то сделает это за пять минут. Ну, ладно, за семь…
Юный деловод был таким, каким юный Максичек всегда хотел быть. Приличным мальчиком из хорошей семьи. Родился в большом городе с большими возможностями – способный ко всему, одаренный к некоторому. В мальчика вкладывались силы и средства, уделялось внимание. Мальчик был вершиной семейной пирамиды, эту вишенку на торте ограждали от всего дурного и неприятного…
Как сильно маленький Максичек ненавидел таких мальчиков, от зависти, как сильно хотел таким мальчиком быть. Он ведь не хуже, просто не повезло.
Это ведь чистое везение в какой колыбели родиться. Максику не повезло, а мальчику очень.
…Папа золотого мальчика был военным. Но не из тех грубых солдафонов, которым для самоутверждения надо, чтобы сын принял знамя из натруженных рук, как раз наоборот – папа военный прекрасно понимал, что военное дело совсем не для его мальчика и ничего не требовал, и предпочел бы, чтобы сынок был от всего военного как можно дальше – спокойная, мирная профессия. Безопасная, без огромной ответственности, которую его дитя не в силах нести – все люди разные.
А вот сын – как страшны и несправедливы все эти семейные парадоксы! – хотел быть “как папа”. Военным. Хотел того, чего не мог. А то, что мог – не хотел.
Это была основная трудность его переходного возраста и основная причина родительских конфликтов.
Но поскольку семья благополучная, то выход был найден: специальность “военный переводчик”. Словом “военный” усыпили бдительность доверчивого мальчика, а то, на что он выучился, оказалось совершенно обыкновенным и ничуть не героическим.
Ну, какое геройство там, где нет войны – сиди в конторе и переводи учебные пособия, инструкции, протоколы… иногда выезжай на полигон работать с союзниками – чисто, безопасно, звание есть, выслуга лет растет… Мама была счастлива, папа рад, что удалось накормить в ребенке внутреннего волка, сохранив его нежную, субтильную оболочку овечки.
Ну, и сын сдался – принял свою судьбу, как есть. Все-таки в форме иногда ходит, звание есть… И языки нравятся, и бумаги не так, чтобы очень напрягают.
И когда война началась мог бы в своей конторе остаться – интенсивность нагрузки, конечно, стала больше, но содержание работы такое же.
Но папа отправился в боевую часть, на самый передок. И сын, конечно, захотел “как папа”, начал искать варианты перевода, варианты подготовки. Мама капала капли, ложилась поперек входной двери…
После семейного скандала, благополучное семейство снова пришло к компромиссу: будет ребенку боевая часть, раз прямо не терпится…
– Что хочешь с ним делай, – кричал в трубку папа своего старому товарищу, грозному и грубому, – Малой мой очень, очень умный, все может, во всех бумагах разбирается, всю работу тебе организует. Приткни его на бумажную должность, но в своей боевой части… Все, что хочешь делай, сохрани жене хотя бы сына, Мимоза он у нас, тепличное растение… Присмотри за ребенком!... Кто ж знал, что так будет…
Нет, ну военный папа знал, что так будет, конечно – не мог не понимать. Но верить не хотел.
Потому, что он нормальный человек. Потому, что с теми, кто противником был, он вместе учился, юность общая, родственники… Не хотел верить, что между ними теперь жирная, четкая, ясная демаркационная линия. Линия разграничения добра и зла. Между теми, кто в доме своем долг свой воинский исполняет, и теми, кто, в дом его вторгся и сына его замечательного, золотого мальчика, хочет убить. Разве не затем вторгаются, чтобы убивать? Разве не для этого войны начинают?
…Все-таки Даниель контакт с парнями из танцзала наладил. С группой всегда сложнее, чем как каждому отдельному лицу подход найти. У группы должен интерес общий быть, тогда дело пойдет… А какой тут общий интерес – мужчины разного возраста, социального статуса, образовательного уровня… Да, они одинаково тревожны и устали очень по одной причине, но воздействовать на это нельзя – не избежать тогда тебе, Даниель, жесткой фильтрации, военную тему нельзя трогать ни в каком виде.
Но что всегда хорошо работает? Что, Даниель, заставило тебя сегодня с утра на минуту позабыть события последних дней, отчего ты забыл про то, что нога болит, губа распухла и под глазом пощипывает?
Прекрасная балерина с длинной ногой, согнутой в арабеск…
..Этот Даниель что-то такое шептал юному деловоду, отчего-то тот подхихикивал и краснел. Юный деловод водил ногами по полу и смотрел туда же.
Конечно, всем, кто рассматривал “этого придурка” интересно стало, что там такое иностранец говорит. Деловод сначала отказывался переводить, но потом сдался – покрывшись красными пятнами сообщил, что Даниель очень благодарен за выделенную раздевалку – прекрасная комната, хоть и без окна. Такие балерины, удивительные красавицы… А вон та, в трико, на пилоне… Вниз головой – задом к зрителю, ну и ракурс… Спасибо, ребята!
…Но, если вдруг кому-то срочно понадобится на время та комната с балеринами, то он, Даниель, все понимает и сразу выйдет.
Это совершенно дурацкая шутка – или не шутка? – “придурошного Даниеля” компанию ожидаемо расслабила. Все загоготали, но сказали, что, типа, спасибо не надо – не до того сейчас.
Придурошный Даниель продолжал что-то шептать юному деловоду, отчего лицо хорошего мальчика из приличной семьи из красного стало пунцовым, ноги деловода не знали покоя, а глаза не подымались наверх вообще. Деловод ритмично кивал, сдерживая нервное хихиканье…
Блин! Да ну это же самое простое – просчитать, как будет реагировать на милые непристойности такой типичный, юный субтильный мальчик из типичной приличной семьи, у которого, скорей всего, типично позднее начало половой жизни, если вообще такая уже была; типичные сложности в общениях с девушками, типичное чувство неполноценности и одновременно превосходства, в сравнении себя с этими обычными, очень простыми взрослыми мужиками, с которыми деловод вынужден делить комнату…
Физиологические реакции деловода – самый простой способ привлечь внимание публики к тому, что там Даниель на ушко тому шепчет.
И внимание этой разношерстной мужской группы можно привлечь тем, что общее для всех – от юного деловода до того усатого, немолодого сельского дядьки. Темой про секс, чем же еще!
Это же в детском саду знают!
...Даниель учил молодое поколение, в лице деловода, как удовлетворить женщину. В любом виде. В любом состоянии здоровья мужчины, в любом возрасте и всяком настроении… Показывал, прямо скажем, на пальцах.
Таинственный язык жестов Даниеля еще более привлек внимание публики и, после долгих уговоров, упрашиваний и понуканий, деловод согласился перевести, что там говорит Даниель. Хотя джентльмены о таком публично не говорят и слова, которыми этот Даниель все ухо уже заплевал, не употребляют… Но ладно, если вы все так просите…
– Даниель, повторите, пожалуйста, нормально, громко, перестаньте шептать… – несколько кокетливо говорил ополоумевший, будто пьяный, юный деловод.
Юный деловод чувствовал свое очевидное превосходство над теми, кто сильнее его, приспособленней к жизни и приспособленней к войне. Ведь деловод знает английский язык, а они нет. И он, сексуальный опыт которых наверняка меньше всех в танцклассе, учит этих жизни…
Дать медиуму иллюзию того, что он индуктор – азы манипуляций!
– Даниель, ну, что у вас за лексика! Вы хоть бы медицинские термины использовали … Фу, разве учитель может так выражаться?
– Доступная лексика, дитя мое, доступная! Говорю вам, как специалист специалисту: выбор лексики определяется языковой ситуацией и типом аудитории… Ну, и на фига – пардон за мой английский, мой юный деловод! – этой, грубой армейской аудитории, эти ваши медицинские термины?!
– Хватит трепаться не по-нашему! – заорал кто-то из аудитории, – Переводи давай, да без отсебятины…
– Давай, дружище! – пихнул деловода в бок Даниель, – Это как в холодную воду.
Деловоду будет легче. Нужное преодолеть этот барьер. Как деловод сможет жить с людьми в одной комнате, если говорит на другом языке.
Нет, это не значит потерять себя – это значит приспособиться к жизни. Кто-то посильнее, физически крупнее просто, смог бы и по-другому – от командира нецензурных слов вообще не слышал, деловод – не такой крутой… Да не будет деловод так с мамой разговаривать – порода не та, а вот выбирать лексику в зависимости от аудитории и языковой ситуации может научиться.
И деловод нырнул в холодный океан обсценной лексики. Все также по-детски дрыгаясь на стуле, он переводил то, что говорил Даниель, подбирая максимально соответствующие идиомы.
– Главное – постановка руки! – приступил Даниель к практическим занятиям, – Задействована вся кисть, но основная нагрузка приходится на вот эти три пальца, – Даниель растопырил руку.
– Покажите мне, как вы делаете, – приказал деловоду. Указал на ошибки. Поправил.
– Следите за амплитудой и частотой движений…
– Может, кто-то не знает, что такое амплитуда? – шепнул, считавший себя самым умным, деловод.
– Не делайте из людей дураков, мой юный деловод… Все знают что такое амплитуда? – окинул взглядом аудиторию.
– Разберемся, – сказал усатый, – Дальше что?
У всех этих людей… ну, кроме деловода, конечно... был достаточно значительный сексуальный опыт, но игра им понравилась. Понравилось на минуту позабыть про то, что творится снаружи танцкласса и что они сами там делают, и чем это грозит всем.
А вспомнить свою настоящую и самую главную задачу в жизни – найти точку “джи”.
И если бы у вида хомо сапиенс не было такой способности – так забывать, то человечество уже давно бы вымерло от ужаса.
– … Они не знают, что такое точка “джи”, – шептал деловод.
– Не думайте, что вы самый умный, объясните людям. Сами давайте, без подсказки, умный мальчик, книжки, вижу, читали…
Аудитория гоготала, как кони – так понравилась эта игра.
– А теперь все подняли правую руку. Я покажу, как правильно…
И “придурошный Даниель”, как тренер у тех балерин, что стояли тут у станка в обычное мирное время, расхаживал по танцклассу и исправлял ошибки, правильно разгибая и загибая пальцы… Ходил, как великий гроссмейстер, что играл партию с начинающими игроками.
Любовался своим отражением в зеркалах танцкласса – ему выдали, найденный в центре для беженцев, оранжевый свитер-реглан с коричневыми медведями – несуразный подарок кому-то на новый год, обычно такие свитера отдают на благотворительность. Этот свитер делал представление еще более клоунским. Даниель порхал, как прекрасная оранжевая бабочка, между тусклыми солдатскими раскладушками. Он был счастлив и горд собой – да, Даниель выдающийся педагог, смысл выражения “учитель для взрослых” играет новыми красками… И это его лучший урок в жизни!
…Амплитуда и частота движений устанавливаются индивидуально, с учетом пожеланий дамы, но постановка пальцев не меняется… Да, получается не с первого раза – надо тренироваться... Да, всем доступно, нет ничего невозможного. Разрабатывайте руку… Потом займемся левой рукой – она тоже не болтается впустую, расскажу позже… Вот вы, не шевелите локтем… А вы – расслабьте запястье…
Хуже всех получалось у усатого. Его огромные пальцы, которыми он с трудом попадал даже в экран смартфона, шевелились неуклюже, да и размер пальцев немного пугал, такими только бетон месить… Но все равно старался усатого вдохновить и старался не ржать, представляя, что ему скажет его рыжая строительница бункеров… Хотя, кто их знает, женщин. Внимание оценит точно, а там, как пойдет…
А вот лучше всего упражнение получилось у деловода – его тонкая, изящная рука была очень пластична.
– Я в музыкальную школу ходил восемь лет, по классу фортепиано – скромно сообщил деловод, – и чемпион компьютерных игр.
– Тренировки – залог успеха! – наставительно сказал учитель для взрослых, – Занимайтесь упражнениями регулярно и за усердие вы будете вознаграждены благодарными ответными ласками, разнообразным меню, сеансами психологической разгрузки и всем прочим прекрасным, что можно получить от женщины…
И еще долго грубый гогот сотрясал танцкласс. И никто не думал о том, что может быть завтра. Или о том, что завтра может не быть.
А только о точке “джи” думали.
Даниель создал для них на один вечер иллюзию нормальности. Превратил этих уставших и невеселых мужчин в подростков из скаутского лагеря, которые ночью, когда уйдут вожатые, обсуждают, что у женщин “там, снизу…”
Вот это его профиль работы – создавать атмосферу.
Юный деловод предвкушал свое прекрасное будущее на сексуальном фронте, что предрек ему этот учитель Даниель. И про сексуальный фронт куда приятней ночью думать, чем про фронт, что рядом.
А больше всех, Даниель помог сам себе – стало легче и по уху не нужно стучать. Иллюзия нормальности без волшебных таблеток.
– Подъем! – этот командир заслонял балерину и ее арабеск, – Пора!
Блин! Только расслабился, так сначала все…
– Встать! Времени нет…
Блин… Вообще теперь не знает, чего ждет впереди…
А какие варианты? Фильтроваться? Вот вообще не вариант, если командирская интуиция верна… Убежать к местным приятелям, подзанять у них денег? А потом что? Паспорт где взять? И столько денег, чтобы границу перейти незаконно, никто милому иностранному учителю не даст. В посольство обращаться нельзя…
Придется сдаваться приятному блондину. Кому суждено быть повешенным – не утонет.
Но командиру зачем это надо – обходить протокол?
Не видел с утра никого, даже усатого и деловода. Сожалел, что не придется попрощаться, командир обещал передать привет.
Еще дольше ехали по плохим дорогам. Все имущество Даниеля состояло из бутылки с водой, паспорт и телефон лежали во внутреннем кармане командира.
– Не вздумай чего выбросить, Даниель, – предупредил командир, – застрелю сразу без предупреждений.
Гм! Конечно, возможно Даниель справился бы со старым и толстым командиром, но только зачем? И зачем тот едет с Даниелем один, если боится?
– Выкинуть. Лучше сказать: не вздумай, чего выкинуть, – поправил учитель иностранного языка, – У вас хорошо получается, не стесняйтесь ошибаться. Это не значит кривляться, это практика… У вас неплохой английский, лучше, чем у многих.
– Спасибо, – да, такого на комплимент не купишь, на разговор, если не хочет, быстро не разведешь.
Приехали снова в чистое поле. В чистом поле стояла машина с дипломатическими номерами. Водитель, увидев их джип, вышел из автомобиля и помахал рукой.
Приятный блондин сам? На чужой дипломатической машине? За рулем столько времени? Да он ненавидит водить, всегда эксплуатирует.
– Сидеть тут, – приказал командир. Вышел, пожал блондину руку, тот открыл багажник машины с дипломатическими номерами, командир посмотрел что там и кивнул.
Вернулся, приказал выйти из машины и отойти с ним в сторону. И они на расстоянии шагов десяти стояли и смотрели, как приятный блондин перегружает из багажника в багажник какие-то ящики. Не удалось рассмотреть, что там за ящики, только яркая наклейка торговой марки мелькнула и крупная надпись “не для продажи”...
Приятному блондину было тяжело. Короткая куртка задралась, рубашка выбилась из брюк, голую поясницу обдавало холодным ветром…
– Могу я помочь? – спросил.
А то как-то неловко – начальство так надрывается.
– Нет, справится сам, стой тут пока…
Приятный блондин закончил и смотрел выжидающе.
Командир, прощаясь с Даниелем сказал, что сейчас Даниель, пусть и, возможно, дружественная сторона, но совсем не “наш”, поэтому личных отношений поддерживать не может. Офицер действующей армии, сам должен понимать. Но, вот когда все закончится, то пусть Даниель найдет командира, порыбачат вместе… Ну, а если вдруг Даниелю понадобится итальянский комод или стол для званого обеда, то пусть обращается только к нему, а то подсунут задорого какую-то дрянь, которая вся волной пойдет при первой сырости… Если жив будет – то увидятся точно.
А если нет?
– А если нет, – будто услышав внутренний вопрос, ответил, – то попаду в Вальхаллу, поищу там твоего командира, сядем в кабачке и выпьем за твое здоровье. Пока, Даниель.
Пожал руку и в руке Даниеля оказалась та самая симка.
– Я сделал копию, – сказал этот командир, – а ты там покажи всем, кому сможешь. И помоги, чем сможешь.
Ну, может, в том смысле крови, места рождения или лояльности, Даниель командиру и не “наш”, но они на одной стороне линии разграничения, это точно.
Подошли к приятному блондину, командир отдал тому паспорт и телефон Даниеля, сел в свой джип и быстро уехал.
Даниель с некоторой нежностью смотрел вслед. Потому, что слышал, как ребята из танцзала называли ту торговую марку, когда вернулись злые и уставшие... Видимо, очень им нужна та торговая марка. И командир получил то, что им нужно…
Интриган и вымогатель – с нежностью подумал Даниель, так называли того, другого командира, который также решал задачу любым способом.
И, скорей всего, именно Даниелю придется платить за эти ящики, отдать все, что есть, включая командирские деньги. Но сейчас это значит всего лишь то, что он уже чем мог – помог.
А разве ему не привыкать начинать все с нуля? Дело житейское.
– Даниель, – позвал приятный блондин.
А вот тут, признается, храбрейший Даниель трусил обернуться.
– Садитесь в машину, нужно ехать.
Ну и сел в ту машину, стараясь на приятного блондина не смотреть. Как есть, уж как есть, как будет – так будет.
Кому суждено быть повешенному – не утонет
