Глава 16

После обеда во дворце Армантас Язолин вышел на террасу. Хозяин дома в это время что-то активно обсуждал в зале с гостем и Селерианом. К Рилинвару тихо подошёл один из воинов его дома.

— Хорошо справляешься. У лорда уже пар из ушей валит и штаны заметно тесны становятся, как на тебя смотрит, — сказал он, поглядывая на Армантаса-старшего.

— Я живу твоим одобрением, — съязвил Язолин.

— По нашим данным нужный нам объект находится в сейфе в кабинете. Но проблема в том, что кабинет у него не один. Придется проверить все три и кабинет сына за одно. Так что медлить нельзя. Сегодня ночью начнём. Так что займи его на это время чем-нибудь, — произнёс воин ухмыляясь.

— У меня, как раз, сегодня вечером с ним экскурсия по его кабинетам, — сказал Язолин.

— Хорошо. Тогда будешь нашим координатором. Будешь сообщения присылать на каком вы этаже, когда зайдешь в помещение, и пустую смс, когда покинете его, — давал он указания.

— Понял, — ответил Язолин и воин вернулся к своим обязанностям телохранителя. Дроу посмотрел на сад и не смог сдержать тяжелого вздоха. Известно, чем придется отвлекать досточтимого лорда Эваэля. Своим темно-эльфийским телом. Он посмотрел в его сторону и тот, почувствовав это, взглянул на него и лучезарно улыбнулся.

"Сегодня вечером значит. Надо будет спровоцировать его на более активные действия. Свет бы всё это побрал", — выругался про себя Язолин.

Время неумолимо приближалось к ужину. Эваэль во время трапезы уже не скрывал многозначительных взглядов в сторону молодого дроу. Тот отвечал ему растерянным взглядом, делая вид, что не понимает, в чём дело. Эваэль задержал его, когда тот пытался покинуть столовую.

— Не торопись, Морнемир. Я же обещал продолжение нашей экскурсии, — улыбнулся он, удерживая его за руку.

— Да, милорд, — как будто вспомнил Язолин.

Он повёл его на второй этаж. Кабинет, расположенный там, был обставлен светлой мебелью. Шкафы с книгами и ящиками. Широкий резной стол. Дроу огляделся. На стенах висели картины, оружие. Но вот сейфа или что-то вроде этого он не обнаружил.

"Наверняка он скрытый", — подумал Рилинвар.

— Тебе нравится? — спросил Эваэль.

— Здесь красиво, и уютно, — похвалил Язолин.

— Что ж, тогда надеюсь, тебе понравится и следующий, — сказал эльдар и вывел его из помещения.

Язолин старался отправлять сообщения тогда, когда Армантас на него не смотрит. Они поднялись на этаж выше и пройдясь по коридору, он остановился перед одной из многочисленных дверей. Мебель в этом кабинете была из белого дерева, отделанного серебром. Мягкие белоснежные ковры на полу. Светлые шторы с серебряной вышивкой на больших окнах. Язолин обвёл интерьер восхищённым взглядом.

— Но разве это удобно, работать в стольких кабинетах. Вдруг что-то из другого понадобится, — поинтересовался Язолин.

— В каждом из них я делаю что-то своё. И эти дела никогда не пересекаются между собой, — объяснил Эваэль.

Язолин только пожал плечами.

Поднявшись ещё на этаж выше, Эваэль завел его в кабинет с черной мебелью.

— Вот этот, наверное, тебе больше бы подошёл, — заметил эльдар, задвигая тяжёлые черные шторы, погружая помещение в мягкий полумрак.

— Ну как? — спросил Эваэль.

— Это впечатляет. Видимо здесь более удобно работать, — сделал вывод дроу.

— Рад, что тебе понравилось. А давай выпьем. Скажем, за приятное знакомство, — сказал он, направившись к шкафу со стеклянными дверцами. Открыв его, эльдар выудил красивую бутылку из темного стекла и пару высоких красивых бокалов. Он налил в них напиток зеленого цвета.

"Понятно, в каком смысле оно будет для тебя приятным", — усмехнулся про себя Язолин.

— Уверен, такого вина ты никогда не пил. У него такой невероятный букет, — сказал эльдар, улыбаясь и протягивая ему один из бокалов.

Язолин неуверенно взял из его рук фужер и, поднеся его к лицу, вдохнул его аромат. Смесь каких-то трав и резкий леденящий запах, к которому было примешано что-то ещё. Очень слабый приятный аромат, который не являлся растительного происхождения.

"Яд", — догадался Язолин. Напряжение, скользящее во взгляде Эваэля, подтвердило его догадку.

"Вряд ли он желает моей смерти. Но что-то мне подсказывает, что и хорошего ничего из этого не будет, по крайней мере для меня", — подумал Язолин, пригубив напиток, Делая вид, что не может отказать хозяину дома, который так любезен с простым воином. Эваэль однако не последовал его примеру, только сделав вид, что пьёт.

Сладость и алкоголь теплом разлились по его телу. Напиток был весьма приятен на вкус и дроу быстро осушил бокал. Эваэль всё ещё внимательно наблюдал за ним. В первые минуты кроме легкого опьянения Язолин ничего не почувствовал. Но через пару минут его тело охватил жар, закружилась голова, на тело накатилась сильная слабость. Он слегка покачнулся, но успел опереться о стол, чтобы не упасть.

— О, вижу, что к таким крепким напиткам ты ещё не привык, — улыбаясь произнёс Эваэль. В следующее мгновение, он почувствовал его руки на своих плечах, поддерживающих его.

— Простите, мне наверное лучше вернуться в свою...— договорить он не смог.

— Ну что ты, мой юный друг, вы можете отдохнуть и здесь, — сказал Эваэль, подошёл к стене и нажал на потайную клавишу. Часть стены отошла во внутрь и отъехала в сторону.

Язолин смотрел на это не отрываясь. В смежной комнате зажёгся слабый свет. Она была сравнительно небольшой и дроу разглядел там кровать.

— Я иногда ночую здесь, когда работаю допоздна, — сказал Эваэль, заводя туда Язолина, ноги которого уже плохо слушались.

— Как ты себя чувствуешь?— поинтересовался эльдар, жадный взгляд, которого уже скользил по его телу.

— Жарко...трудно дышать... голова кружится, — слабым голосом ответил Язолин.

— Сейчас помогу, — сказал Эваэль, расстёгивая пуговицы его черной классической рубашки.

Вскоре он обнажил его плечи. Эваэль не сводил с него восхищённого взгляда. Затем снял с него рубашку окончательно, и отбросил её в сторону. Его руки опустились на его ремень, пробежались по пуговице и молнии белых джинсов. Затем спустили их до колен вместе с бельем. Эваэль усадил его на кровать, чтобы раздеть его окончательно.

"Насколько я знаю, чтобы облегчить дыхание достаточно расстегнуть пару верхних пуговиц на рубашке и ремень, а не раздевать до гола", — усмехнулся про себя Язолин, когда Эваэль уложил его на белые мягкие подушки. Он некоторое время любовался контрастом белого постельного белья и черной кожей дроу. Затем начал раздеваться сам. И вот он уже опустился рядом с ним на кровать, избавившись от одежды.

— Что вы делаете? — спросил Язолин, чувствуя, что все дальше проваливается в пучину небытия, ощущая его прикосновения на своей коже.

— Я так долго ждал этого, Морнемир. Когда ты упадешь в мои объятья. Когда ты станешь по настоящему моим, — прошептал Эваэль, обнимая его за талию.

И в следующее мгновение он почувствовал прикосновение его губ к своим. Через некоторое время, прервав жаркий поцелуй, который был сравнительно недолгим, они стали изучать каждый сантиметр его тела. Сознание дроу всё больше заволакивало пеленой беспамятства, когда он почувствовал его руки на своих коленях. Эваэль что-то с придыханием шептал на своём родном языке, разводя их в стороны, чего дроу никак не мог понять. Затем его пальцы коснулись его члена.

— Не надо...прекратите, — собрав остатки сознания, попросил дроу, пытаясь оттолкнуть его настойчивые руки.

Он снова тихо заговорил с ним на языке эльдар. Успокаивающие и уговаривающие нотки послышались в нем. Эваэль продолжал ласкать его, осторожно раздвигая ягодицы. Язолин вскрикнул от резкой боли, и он понял, что его просьба не была услышана. Сознание, наконец, покинуло его.

Когда он проснулся, то был заботливо укрыт одеялом и легкое жжение в анусе говорило о том, что по крайней мере один из них провёл эту ночь плодотворно. К счастью, он и понятия не имел сколько времени это продолжалось. Голова Эваэля покоилась у него на груди и он, по-хозяйски обнимал его за талию.

"Ну что ж, теперь надо изобразить, обиду, оскорбление, попранную честь и всё такое. Не мешало бы ещё пустить слезу для полного убеждения, в том, что то, что произошло между нами, для меня хуже смерти", — думал дроу, размышляя, как вызвать глубокое чувство вины у своего насильника, ещё не совсем придя в себя от действия яда. Голова всё ещё немного кружилась, была легкая слабость, но это были мелочи.

Что же могло заставить его заплакать без видимой на то причины. Если он вообще окончательно не разучился этому. Чувство жалости. Жалости к себе. Вспомнить, как ещё ребенком он с немым восхищением смотрел на воинов Дома Боли. Не просто охранников дома Рилинвар и его поместий, а воинов, выполняющих особые задачи. Как загорались глаза при виде эмблемы Дома на одеждах и кожаных доспехах. Он часто тайком пробирался на территорию этой части боевой академии, чтобы понаблюдать за их тренировками: грацией хищника у бойцов, стремительными, еле уловимыми взглядом, движениями, молниеносным полетом клинков. Его часто ловили и, надавав тумаков, выпроваживали. Незаметным проникнуть туда ни разу так и не удалось, как бы бесшумно он не двигался, как бы не таился. В один из таких случаев, вышвырнув его за ворота и, в очередной раз, посмеявшись над ним, воины вернулись в академию. Все кроме одного. Он подошёл к нему и спросил как его зовут. Язолин ответил не сразу. Он с удивлением смотрел в его гранатовые глаза. После того как мальчик представился, воин присел перед ним и сказал:

— Тебе не стоит ходить сюда. Больше тренируйся. Стань лучшим и скоро тебе не придется тайком пробираться сюда. Ты станешь воином Дома Боли.

Он потрепал Язолина по коротким белым волосам и ушёл за ворота. Эти слова он запомнил на всю жизнь. С того момента, он почти в кровь стирал руки деревянными мечами, оттачивая мастерство боя, терпел боль в руках, когда, по несколько часов подряд, стал упражняться с настоящим оружием. Он отчаянно стремился овладеть всеми видами оружия, не жалея своих противников, и это весьма поощрялось его наставниками. Все видели в нем выдающегося бойца, что не редко становилось объектом зависти и ненависти со стороны ровесников. Но Язолину было на это наплевать. Он упрямо шёл к своей цели.

И, наконец, когда ему не было ещё и двадцати. Выглядел он к тому времени по человеческим меркам примерно на десять-двенадцать лет. Их собрали в большом зале и объявили имена тех, кто годится для обучения в боевой академии Дома Рилинвар. Язолин не сомневался, что его имя будет в списке. И вот из великого множества их осталось чуть больше сорока. В комнату вошёл довольно солидного возраста дроу. По его шикарной одежде было ясно, что он занимает важный пост в академии и догадка Язолина оказалась верна. Он представился, как Весзафейн, главный наставник академии. Дроу произнёс краткую речь, затем пошло распределение. Всех попросили выйти, кроме десятерых мальчиков. Девочек среди них было совсем немного. В дом печали отбирали, в первую очередь, по результатам тестов, потом уже учитывались и все остальные данные. Рекомендации, данные их учителями для распределения, учитывались в последнюю очередь.

Язолин оказался в четвертом десятке. Они зашли в зал и преклонили колено, так как их учили делать по отношению к дроу, стоящими выше в иерархии. Затем их попросили встать и снять с себя всю одежду.

"Наверное, хотят убедиться в том, что мы не больны и в хорошей форме", — подумал тогда Язолин.

Взрослые стали придирчиво осматривать тела детей, особенно наставник Дома Танца. Он ощупывал их и заставлял повернуться то одним боком, то другим. Язолин же наблюдал за Весзафейном. Тот почувствовал на себе его взгляд и, взглянув на мальчика, улыбнулся ему. Язолин отвел взгляд, испугавшись, что важный господин посчитает это оскорблением. Дроу подошёл к нему и коснувшись подбородка, заставил посмотреть на себя. Лучезарный золотой взгляд паренька поразил Весзафейна.

— Какой красавец, — восхищённо произнёс главный наставник, окинув его лицо и тело придирчивым взглядом и подозвал наставника Дома Танца.

— Посмотри этого, — сказал он и отошёл к столу. К нему подошёл наставник Дома Боли.

— Мне рекомендовали этого мальчика, как лучшего бойца, — сказал он, возмущаясь, что перспективного ученика могут перехватить.

— Он будет твоим, если Дом Танца от него откажется. Ты же знаешь приоритеты за Домом Печали и Домом Танца. Так что довольствуйся тем, что останется, — с сомнением произнес Весзафейн.

Объявив списки распределения, Язолина ждало жестокое разочарование. Всё, к чему он стремился, пошло прахом, на радость злопыхателям.

"Почему я в Доме Танца. Это какая-то ошибка", — думал он, шагая в группе, которую на территорию Дома вел один из старших учеников. Как только они оказались на территории жилых помещений, одна странность бросилась ему в глаза. В коридорах иногда можно было встретить обнаженных парней и девушек. Они вели себя вполне естественно, не стесняясь своей наготы. Они стояли и сидели, разговаривали между собой, как будто это было в порядке вещей. Новички же стыдливо отводили взгляд, чем иногда вызывали насмешки. Язолина поселили в общую большую комнату на шесть мест.

Он был сильно раздосадован и зол. Решил, что не будет ничему учиться здесь и его отчислят.

"Если уж я не воин Дома Боли, то нигде им не буду", — упрямо решил он. Каким же наивным был он тогда. Язолин стал прогуливать уроки и за этим следовало наказание. Кстати, танцам там тоже учили. Для всех вскоре началась особая подготовка. Он наблюдал, как его сверстники становились замкнутыми и молчаливыми. Никто из них не обсуждал эти занятия. А Язолину, как прогульщику, обсуждать было нечего. Но в один из вечеров в их комнату вошла довольно взрослая длинноволосая девушка-дроу. Она окинула взглядом мальчиков.

— Кто из вас Язолин? — спросила она.

Все указали на него.

— Идём,— сказала она и, взяв его за руку, повела за собой.

— Куда мы идём? — спросил он, когда они шли по коридору.

Девушка не ответила, но вскоре они подошли к душевому залу. Она завела его в небольшое помещение со шкафчиками.

— Раздевайся, — приказным тоном сказала она. Язолин разделся и зашел в зал. Стал под ближайшей лейкой. Включил воду. Вдруг он услышал тихие шаги. Язолин обернулся и остолбенел. Перед ним стояла его провожатая, абсолютно нагая. Он некоторое время смотрел на её довольно приличную литую грудь, затем зардевшись отвернулся. Девушка заметила куда был направлен его взгляд и довольно улыбнулась.

— Можешь смотреть. Можешь даже потрогать, — сказала она, взяв его руку, и положила её себе на грудь, прикрывая затвердевший сосок. Язолин покраснел до кончиков ушей и попытался отдернуть руку.

— Ты такой милый, когда смущаешься, — улыбнулась она, не отпуская его, заставляя изучать своё тело.

— Давай помогу, — сказала она, прекратив своё занятие и выдавив на руки немного геля, вспенила мыльную пену и стала тереть его плечи и спину. Когда она коснулась его ягодиц, и её пальцы скользнули между них, он вздрогнул и отошёл от неё.

— Не надо, я сам. Я не маленький, — фыркнул он, смущённо отворачиваясь.

— Да ладно. Хватит ломаться. Это же довольно приятно, — сказала она, продолжая водить ладонями по его рукам, груди, опускаясь все ниже. Вдруг она наклонилась к нему и поцеловала. Язолин остолбенел. Но когда её руки продолжали опускаться ниже, он попытался её оттолкнуть, каким-то шестым чувством понимая что, то что она делала, это плохо и стыдно. Но девушка прижала его своим литым телом к стенке кабинки и не давала ему двинуться, настойчиво лаская его. Струи теплой воды стекали по их телам. Он забился в её объятиях, отчаянно пытаясь вырваться, сознавая, что она намного сильнее его.

— Прекрати, хватит, мне больно! — кричал он, заливаясь слезами, даже не подозревая, что это всего лишь прелюдия к тому аду, что его ожидает.

Воспоминания вихрем проносились в голове и Язолин не заметил, как с уголка глаз скатилась слеза. Часто ли он задавался вопросом, почему так распорядилась судьба. Испытание? Вся его жизнь была нелегким испытанием. Испытанием на прочность во всех смыслах. Язолин вздохнул и его прерывистое дыхание разбудило Эваэля. Тот открыл глаза и с испугом посмотрел на плачущего дроу.

— За что вы так со мной, господин. Что плохого я вам сделал. Я же мужчина, а вы...Я же не из таких, — всхлипывая и закрывая лицо ладонями, говорил он, пытаясь отвернуться.

— Морнемир, не плачь, посмотри на меня, — сказал Эваэль, коснувшись его плеча, и повернул к себе лицом. В глазах Язолина стояли слёзы.

— Прости меня. Я взял тебя против твоей воли. Но я не мог больше ждать. Ты снился мне каждую ночь. Желание просыпалось, как только я видел тебя. Я готов искупить свою вину, только скажи как, — говорил он и наклонился, чтобы поцеловать.

— Прекратите, хватит, — сказал Язолин и оттолкнул его.

Дроу попытался встать с кровати, но получилось это несколько неловко. Он просто упал с неё запутавшись в одеяле. Голова снова закружилась. Он попытался подняться на четвереньки, но тут почувствовал руки Эваэля на своих бедрах.

— Твоё тело бесподобно. Чистый соблазн. Я сделаю всё, чтобы твое сердце успокоилось и ты принял меня. Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо со мной. Тебе понравится быть моим, — прошептал он, осыпая поцелуями его спину.

За завтраком Язолин был как никогда тих. Он всего лишь парой фраз перекинулся с хозяйкой дома. На Селериана старался не смотреть.

"Не похоже, чтобы он был в курсе экзотических предпочтений своего отца", — невольно подумал дроу. Селериан взглянул на него, словно почувствовав его мысли.

Размышления о том, удалось ли его коллегам их предприятие, не особо заботило его сейчас. Да и если бы пошло что-то не так, то он точно бы об этом знал.

* * *

Селериан сидел на диване в зале отдыха для светлых после обеда. Он наблюдал, как эльфы и левиа, собравшись небольшими группами, что-то обсуждали. Недалеко от него стояла группа старшекурсников с экономического факультета.

— Как достали эти безухие. Когда же они перестанут здесь преподавать. Неужели за эти годы не подготовили своих преподавателей, — возмущался Алдарион.

— Думаешь Кемендил или Айвэндил потянут математику или информатику, — засомневался кто-то из левиа.

— Потянут не потянут. Всё лучше, чем терпеть этих вонючих выскочек, — нелестно отозвался Алдарион.

"Пытается реабилитироваться из-за двойного позора", — усмехнулся про себя Селериан. Он недолюбливал избалованного Алдариона за то, как с его семьей обошлась королевская чета. И то, что после отстранения его отца от должности, именно отец Алдариона стал хранителем эльфийских врат. И с тех пор, как Селериан появился в университете, тот не преминул напоминать об этом при каждом удобном случае.

Он посмотрел на экран своего мобильного, прочитал сообщение от отца, в очередной раз тяжело вздохнув.

— У тебя озабоченный вид. Что-то стряслось? — догадался, подсевший к нему, Гаэллар.

— Через два дня приезжает отец с сестрой. Хотят посмотреть как я здесь живу. Но что-то мне кажется, что это всего лишь предлог для более важного разговора,— объяснил Селериан.

— Не вижу причины для печали. Сестра, наверное, почти взрослая и, конечно, красавица. Давно я её не видел. Будет приятно увидеть её снова, — пытался подбодрить его Микаэллин.

— Посмотрел бы я на тебя, если бы сюда заявились твои братья, — произнёс Селериан, скрестив руки на груди.

— Да, что им тут делать. И вообще, с чего ты взял, что этот визит не просто так. Скорее, это неуёмное любопытство твоей сестры. Она ведь никогда не покидала столицу, а тут повод подвернулся. Новые места, новые впечатления. Будет что подружкам рассказать. Так что расслабься, — ободряюще говорил Гаэллар.

Лассэланта. Вспомнив свою взбалмошную сестру, которая пыталась всеми способами вить веревки из своего старшего брата, Селериан помрачнел ещё больше. Да она любила его, даже немного ревновала, хвасталась им, ставила везде в пример, открыто восхищалась, но только с выгодой для себя, опускаясь до домашнего шантажа. Нередко это и являлось причиной их ссор, после чего Лассэланта, как правило, со слезами и жалобами приходила к своей матери. И та, проникнувшись состраданием к ней, шла устраивать разбирательства со своим старшим сыном. Но отец в этом конфликте всегда становился на сторону Селериана, за что тот был ему безмерно благодарен. И то, что она приедет именно с отцом немного успокаивало.