Глава 18
С тех пор, как Язолин задумал диверсию, он наблюдал за каминным залом. Дроу делал вид, что проходит мимо, напрягая слух. Они с Солтраном делали это поочереди, дабы не насторожить своими действиями. Язолин не сомневался в том, что любвеобильный Фарагхар имел прислужников помимо своих подхалимов. И за каминным залом было установлено постоянное наблюдение. Из помещения то и дело были слышны обрывки разговоров, смех. Как-то раз Язолин услышал звуки борьбы и глухих ударов, приглушенные крики, звуки, характерные для полового акта. При этом, видимо, не все стороны на него были согласны, но это мало волновало другую сторону.
"Мотылёк попался в сети паука", — подумал Язолин и пошёл прочь.
В общей гостиной он появлялся редко, так как был занят. Запах какой-то курительной смеси заполнял помещение. Девушки-дроу сидели кучками, оценивающе поглядывая на парней. Иногда какая-нибудь из них подходила к понравившемуся молодому дроу, и после они уединялись в чьей-либо комнате. Парни никогда им не отказывали, это было не принято. Девушка могла посчитать это за оскорбление. Однако в его случае было несколько иначе. Если дроу уже принадлежал женщине, то имел право отказать другой, если от него требовали верности. В случае Язолина верности от него не требовали, но никто кроме него об том не знал, и он этим пользовался. Хотя обмануть женщину было одним из тяжких грехов. Поэтому на поход в темную гостиную Язолин согласился не сразу. Солтран всячески уговаривал его, иногда подтрунивая, что Рилинвар не уверен в своих способностях в постели. Язолин пропускал мимо ушей колкие замечания Мит'тара. Появившись в тёмной гостиной, обставленной мебелью из красного бархата, Язолин часто ловил на себе заинтересованные взгляды, но делал вид, что не замечает их, устраиваясь где-нибудь в стороне от больших скоплений дроу. Ни орков, ни дворфов в этой гостиной, почему-то не было. Как правило, он оставался там не долго, только из солидарности к Мит'тару. Ведь вечера он предпочитал проводить более продуктивно.
Он бежал в среднем темпе, когда на студгородок опустился вечер. Несколько кругов по небольшому стадиону. Потом следовал комплекс силовых упражнений на уличных тренажёрах. По периметру спортивной площадки уже зажглись фонари, когда он покидал его. Аллея так же осветилась ярким светом фонарей, стеклянные матовые плафоны которых были оплетены железным кружевом. И вокруг них начали сновать ночные насекомые.
Гуляющие по аллее провожали недоуменным взглядом бегущего по беговой дорожке дроу, надвинувшего глубокий капюшон на голову, укрывая белые волосы, заплетённые в тугую косу, спрятанную под ветровкой. Ведь обычно пробежкой занимаются по утрам. Он снова посмотрел на эльфов, сидящих на скамейке у озера. Но теперь точно знал, куда направится сегодня. Когда на пробежке ему компанию составлял Солтран, он ограничивался только спортивными упражнениями. Его поход к человеческому крыльцу преподавательского общежития был только его секретом.
Язолин тихо углубился в парк, туда, где он постепенно превращался в лес. Зайдя в то место, где среди густых деревьев его вряд ли заметят. Рилинвар стремительно и неслышно петлял между деревьями и кустарниками, огибая озеро и приближаясь к преподавательскому общежитию, к скромной веранде. Он притаился за стеной и вставил переводчик в ухо, активировал его. На веранде стоял Генрих и курил. До Язолина долетали отголоски табачного дыма. Рядом стояла Сара.
— Тебе не стоит бояться. Прими это как должное, — говорила Сара ровным голосом на общем земном.
— Ты не понимаешь. Я сегодня едва не сорвался. Алдарион специально провоцирует на скандал. Я боюсь, что снова причиню кому-нибудь вред, и на этот раз меня будет некому остановить, — ответил Генрих.
— Сколько раз я предлагала свою помощь. Ты даже её принять боишься, — с укором произнесла женщина.
— Может быть, я слишком надеюсь на неё. Но вдруг ничего не выйдет, — неуверенно произнёс мужчина.
— Всё зависит от твоего желания. Подумай как следует. Потому что если дойдёт до конфликта, и ты снова увидишь, насколько твои силы опасны, уже никто не вытащит тебя из панциря страха. Чем раньше ты от этого избавишься, тем лучше. Ты слишком долго жил с этим, — сказала Сара и ушла в дом, видимо, устав его уговаривать.
Генрих остался на крыльце. Его задумчивый взгляд скользил по озеру, вокруг которого зажглись фонари. Их свет отражался расплывчатыми бликами на водной глади, что было изумительно красиво. На крыльцо вышла Вероника. Она посмотрела на мужчину и спросила:
— Не помешаю?
— Нет.
Они стояли некоторое время молча. Потом девушке показалось, что молчание несколько затянулось и стало неловким.
— Я считаю, что магия — это здорово. Тебе подвластны силы, которых нет у других. Магия красива и полезна... — говорила она.
Генрих сразу догадался, что девушка начала разговор с подачи Сары.
— Знаете, почему магический дар определяется в больнице специальными докторами? Потому что это мутация, отклонение в работе клеток человеческого организма, в энергетике тела человека, которое кроме тепловой и электрической, вырабатывает так называемую манну — магическую энергию. Механизм направленности магической манны до сих пор не изучен. То есть, чем будет управлять маг: воздухом, водой, огнем или иными силами, это пока выяснить не удаётся. Говорят, что играет роль преобладание тех или иных химических элементов в теле мага. Но это спорный вопрос. И вот, заметив некоторые странности в поведении ребенка, родители стремглав бегут в больницу, боясь, что их неразумное чадо причинит им вред или что-нибудь разрушит. Когда наличие магии подтверждается, это выясняется в разном возрасте, и если это происходит в раннем, то на ребенка надевают блокирующий браслет, который ограничивает его способности. Но манна никуда не уходит. Не использованная, она продолжает накапливаться. И к тому времени, как ребёнок подрастает и начинает проходить специальные курсы по управлению своими силами, она становится неуправляемой. Это эффект ядерного взрыва. Твои способности активируются при любом всплеске эмоций: радости, горе, гневе. Она плохо поддается размеренному использованию, например, насыщение рун или с помощью словесного преобразования так называемого заклинания. Никто этого не учитывает. Такие всплески агрессивной активности списывают на процесс взросления, и так далее. Нас начинают бояться и избегать. Даже собственные родители стараются не оставаться с магами наедине. Боятся их ругать или наказывать, — говорил Генрих.
— Моя близкая подруга — маг. Мы дружим с раннего детства. Лет с шести или с семи. Её силы проснулись примерно в десять лет. Что-то связанное с магнитными полями. Телекинез, кажется. Я ей жутко завидовала тогда. Любой предмет подлетал к ней по её желанию. Это же просто мечта, — ответила Вероника.
— И вы никогда не ссорились? — спросил Генрих.
— Было, конечно. Когда Ларка разозлилась в первый раз, то я немного полетела. Правда, приземление было не из приятных. Я уже не помню из-за чего произошла ссора. Наверняка из-за какой-нибудь чепухи. Потом она долго плакала и извинялась. Боялась, что перестану с ней дружить. Её и вправду стали избегать после того, как выяснилось, что она не такая как все. У неё действительно не осталось настоящих друзей, кроме меня. Я тогда снова заставила её поднять меня в воздух и плавно опустить. Она долго отказывалась, боясь навредить мне, но потом согласилась. Получилось, конечно, все не совсем гладко. Но со временем она научилась. А мне нравилось летать, особенно когда родителей не было дома. Если бы узнали, влетело бы обоим, — продолжала рассказ Вероника.
— Значит, вашей подруге повезло больше, чем мне, — печально произнес Генрих.
Вероника выжидающе посмотрела на него. Он тяжело вздохнул и начал рассказ:
— В Дюссельдорфе не так много магов. Мои силы проснулись, когда мне было шесть лет. На меня надели браслет, и как-то в моей жизни ничего не изменилось. В нашей стране курсы подготовки начинаются с десяти лет, и до этого момента я плохо спал, часто просыпаясь от кошмаров, плохо ел. Родители связывали это с периодом взросления или с какими-то внутренними переживаниями, но никак не с бушующей магией, запертой в клетке. У меня тоже был друг, с которым дружил с детства. Мы были одного возраста. Когда узнавали, что его друг — маг, то относились к нему с большим уважением, что ли. И он постоянно рассказывал об этом всем своим новым знакомым. Иногда ему даже завидовали. Когда нам было по шестнадцать лет. Ему понравилась одна девочка, которая была на год младше нас. Она была довольно красивая. Стройная кареглазая блондинка. Отличница, спортсменка, стильно одевалась. Учителя часто ставили её в пример. Он постоянно говорил о ней, где её видел и что она делала. Я не особо вникал во всё это и просто слушал его. Уговаривал подойти к ней и познакомиться. Но он был слишком стеснительным. Кроме того, вокруг неё итак было полно ухажёров. Но случилось неожиданное. Она сама подошла к нему и спросила, знает ли он меня. Тот сказал, что мы друзья. Она попросила познакомить нас, так как давно за мной наблюдает. Он тогда пришёл ко мне хмурый и накинулся с обвинениями. Что, мол, я действовал за его спиной, чтобы посмеяться над ним, что я предатель и приворожил её с помощью магии. А я даже не смотрел в её сторону. Потом пошли оскорбления. Он говорил, что меня все ненавидят и бояться, что не стали бы со мной дружить, даже если бы я им за это заплатил. А он пожалел меня, чего я не оценил. Назвал мутантом и уродом. Тут я и сорвался. Я маг воздуха. Поэтому создать вокруг него воздушный купол, а потом вакуум внутри него не составило труда. Он начал задыхаться. Я как-будто впал в транс и не мог остановиться. Если бы в этот момент не вернулась с работы мама и не остановила меня, он бы погиб. После этого мы больше никогда не общались. И я остался один и перестал использовать магию. Потом понял, что одиночество для меня благо. Но иногда я всё ещё вижу в кошмарах этот момент. Искаженное болью и страхом лицо своего друга, — рассказывал Генрих. В его зеленых глазах была боль переживаний.
— Просто вам не повезло с другом. Мы с Ларкой никогда не ссорились из-за парней. Нам нравились разные мальчики, — сказала Вероника, чем вызвала улыбку на лице Генриха.
"Ту девушку вполне себе можно понять. В юности водимо Генрих был тем ещё красавцем, сердцеедом, даже не подозревая об этом", — думала она, рассматривая правильные черты лица мужчины.
— Теперь у вас есть Сара, Марк Францевич, Майя, Богдан. Так что вы больше не один. И я не стану вас бояться или сторониться. Магия — это прекрасно, и вам меня не переубедить, — упрямо заявила девушка.
Генрих засмеялся. И это сделало его ещё привлекательнее.
— Ловлю вас на слове, фройляйн Максимова, — сказал он, отсмеявшись.
За разговором они не заметили приближение постороннего и обратили на него внимание только тогда, когда он заговорил.
— Добрый вечер. Госпожа Максимова, можно вас на пару слов, — произнёс Нагтар.
Его подтянутая спортивная фигура была одета в слегка обтягивающие синие джинсы и такого же цвета джинсовую куртку. Белая футболка выгодно подчёркивала литые мышцы груди и пресса. Генрих холодно посмотрел на своего коллегу. Вероника сошла с порожек и подошла к нему.
— У вас завтра окно после второго урока, — сказал орк.
— Да вроде так, — ответила девушка.
— Я прошу. Нет. Я настаиваю, чтобы вы на третьем уроке присутствовали на моем занятии, — заговорил он.
— Но я не хочу мешать, — пыталась отказаться Вероника.
— Никаких но. Я зайду за вами на перемене. Доброй ночи, — настоял Нагтар и пошел прочь.
Вероника проводила его удивленным взглядом. Конечно, было досадно, что её мнение не учлось в данном вопросе, но вот его настойчивость была в какой-то степени приятна. Он из тех мужчин, что могут настоять на своем. Вероника проводила его взглядом и нехотя вернулась на крыльцо.
Вскоре к ним присоединились Майя, Сара, Марк Францевич. Богдан куда-то ушёл, как он обычно это делал по вечерам, не предупредив отца, которого снова заставил волноваться. Сара несла поднос с кружками, наполненными чаем. Все разобрали чай и стали не спеша пить.
— Смотрите, на той стороне озера зажгли костёр, — заметила Вероника.
Все обратили внимание в сторону, указанную ей.
— И, наверное, рассказывают страшные истории, — предположил Марк Францевич.
— Разве они знают такие истории, — усмехнулся Генрих.
— Сомневаюсь, — сказала Сара.
— Почему бы нам не рассказать. Кто любил сидеть у костра и рассказывать страшные истории? — спросил Марк Францевич.
— Во дворе нашего дома было место, выложенное из камешков, на котором мы разводили костёр. Тогда я была ещё подростком. Мы собирались вокруг него с родными и друзьями, которые приходили к нам на ночёвку и рассказывали страшилки. Могу рассказать одну из них, если вам интересно, — говорила Сара.
— Конечно, интересно будет послушать, — поддержала Вероника.
— В одном небольшом городе был колледж. И как-то раз в него поступил странный студент. Он был худой и хмурый. Одет очень бедно, в зашитую одежду. Давно не стригся. Был не общительным и отстранённым. Никто не хотел с ним общаться, считая его чуть ли не бомжом, хотя учился он довольно хорошо. Потом все заметили, что он постоянно что-то рисует, при чём всё, что попадалось ему на глаза. Цветы, вид за окном, ручки на столе. При чем получалось это у него совсем не плохо. Постепенно он начал продавать свои картинки за двадцать или пятьдесят центов. Не смотря на то, что его благосостояние изменилось, вид при этом ничуть не поменялся. Как был бомжом, так и остался. Как-то раз одна из девушек в колледже попросила его нарисовать её портрет. Он долго отказывался. Она предложила ему три доллара, и он согласился. На следующий день он принес готовый портрет. Девушка взглянула на него и бросила его с отвращением, сказала, что ничего ужаснее она никогда не видела. Но все, кто видел её портрет, кроме нее, утверждали, что это чуть ли не шедевр. На следующий день девушка попала в автокатастрофу. С многочисленными переломами ее увезли в больницу. После этого художник бросил рисовать. Затем один парень тоже захотел, чтобы он нарисовал его портрет. Тот долго отказывался. Но потом, после долгих уговоров согласился. Парень заплатил ему заранее. На следующий день заказчик пришел в колледж и в своем шкафчике увидел готовый портрет. Когда он посмотрел на рисунок, он ужаснулся. На портрете было изуродованное ожогами лицо с невыносимой болью в глазах. Парень застыл, как громом пораженный, почувствовав страх. Посмотрев на портрет, другой студент утверждал, что портрет был идеален и очень на него похож и изъявил желание заказать такой же. Парень стал отговаривать его, но тот был уверен в своем решении. Через пару дней в доме того студента случился страшный пожар. Его доставили в больницу со множественными ожогами. После этого художник больше не пришел в колледж и его никто больше никогда не видел, — рассказывала Сара.
Дроу слушал весь разговор, затаив дыхание. Его поразило участие девушки в отношении мага. Она старалась успокоить его, как-то подбодрить. Странностей в поведении Вероники только прибавилось и это добавило к ней притягательности. Он поймал себя на том, что немного завидует Генриху. Ведь никто и никогда не обращался с ним так. Все только искали выгоду от знакомства с ним. История Сары тоже была интересная и мистическая. Однако ужасов в его жизни было предостаточно.
"Кто он ей? Друг? А может он ей нравится", — думал он, удаляясь от дома. Отношение Вероники к Генриху немного волновало его и отношение Нагтара к ней так же беспокоило. При этой мысли неприятный холодок пробежал по его спине. Странное чувство, которое он никогда не испытывал раньше.
Вернувшись в общежитие, Язолин вспомнил, что забыл узнать расписание занятий на завтра, и разочаровано вздохнул.
— И как пробежка? — поинтересовался только что зашедший, Солтран.
— Нормально. У тебя есть расписание на завтра? — спросил Язолин.
Солтран покопался в смартфоне и показал ему фото расписания. Язолин пробежался взглядом по предметам и довольно улыбнулся.
