НЕ ЕДИНОЖДЫ ВЫЖИВШИЙ

Две недели, унизительные две недели: косых, печальных взглядов, перешёптываний за спиной. Неделя в больничной палате, потому-что его вот так и нашли на той крыше, потому-что сам уйти не смог. Потом ещё неделя дома под присмотром сердобольного соседа, одинокого и дряхлого старика, который и забил тревогу, погнав на ту злополучную крышу пришедших к парню подруг. Две недели, и не легче. Теперь он всякий раз вздрагивал, от любого шороха и прикосновения, затравленно смотрел вокруг и старался понять, почему он всё ещё жив? Зачем ему теперь вот такая жизнь, жизнь в постоянном страхе, в ожидании, ведь тот ему пообещал "вернуться". На третью всё подутихло и будто забылось, почти всеми, но не им. Нет он больше не сидел взаперти, продолжил ходить на учёбу, посещал того самого психиатра к которому его под руки отвели всё те же подруги и один из бывших, многочисленных парней.

Другие тоже маячили на горизонте, но не приближались, будто теперь сторонились вот. Почему-то именно только сейчас, после случившегося, а ведь раньше не упускали возможности где-нибудь зажать, или даже обступить толпой не обращая внимания ни на людей вокруг, ни на подруг, что вот всегда рядом. Сперва его мало волновало вот это всё отхлынувшее, оно даже делало ему легче, но сейчас один на один с собой и страхом его вдруг одолевала обида. Никто не спасёт, никому не нужен. А ведь теперь он стал цепляться за эту оставленную ему жизнь, пришёдшие сперва осознание случившегося, а затем и страх заставили всё пересмотреть. Он страшно боялся, теней за спиной, тёмных переулков у здания универа, одиноких ночей и снов: ярких, остро-режущих по живому. Именно страх поднял его среди ночи, когда сон вдруг показался реальностью, потому что дыхание монстра было обжигающим и настоящим совсем, а глаза, когда он их распахнул будто заметил тень, что скользнула к окну и растворилась. Он точно закрывал это чёртово окно, но сейчас занавески развивал ветер и с улицы в комнату затекали звуки. Подброшенный приступом паники парень вскочил метнулся к двери, а затем обернулся снова к окну, там никого нет и не было, нужно просто закрыть. Но он не закрывает забирается обратно в постель и до самого утра смотрит, как играют краски от того что ветер треплет яркие занавески, а луна и затем лучи рассветные сочатся сквозь них.

Сон смаривает, когда совсем светло и он притыкается виском к стене, закрывает глаза и проваливается, а затем снова вздрагивает от стука. Он смотрит на дверь комнаты, перестаёт дышать и двигаться, выходной, кого принесло? Стук повторяется и он передёрнув плечами, смаргивает и рвано выдыхает, это девчонки или снова сосед, нужно открыть, и он встаёт. Дверь комнаты настежь и прошёркав по слабо освещённому коридору он поворачивает ключ во входной, открывает и тут же отскочив старается захлопнуть, но подставленная нога мешает. Дверь толкают и открывают широко, смотрят изучающе и скалятся так знакомо. Ноги ватные и не слушаются, закричать не выходит и сердце ухает сперва вниз, а потом резко вверх. Начинается необратимое его встряхивает несколько раз и он чувствует, как глаза опаляет изнутри и влагой проступает наружу. Матерь Божья! Порог его жилища переступают, дверь закрывают неспешно, будто дают шанс всё же закричать, смотрят неотрывно и хладнокровно щёлкают замком.

— Я кого предупреждал, чтоб не прятался? — монстр сверкает глазами в полумраке коридора.

И к парню делают резкий выпад, а он чувствует, как ноги гнутся и в глазах становится совсем темно, он сам зачем-то вытягивает руки и цепляется за того кто успел перехватить у поясницы. Вот так с секунду парень висит, а его держат, затем будто рыкнув подгребают почти бессознательное тело и несут в комнату, без каких либо раздумий. Ориентируются, так как-будто не просто бывали здесь, а будто вот живут.

— Не надо. — выдавливает из себя парень, когда его бесцеремонно почти швыряют на постель.

— Ух, ты! Всё таки закричишь? Будешь звать на помощь? — жуткий тип выплёвывает смешок и склоняется низко-низко. — Ну, давай. Я послушаю.

Парень открывает глаза смотрит сквозь пелену в искажённое лицо перед собой и поджав губы отрицательно мотает головой.

— Не буду. Правда-правда не буду. Но пожалуйста... — и он сам замолкает, потому что вдруг не понимает чего именно хотел просить.

— Почти четыре недели. Я ждал. — в его щёку утыкаются носом, громко тянут воздух и снова заглядывают в мокрые глаза парня. — Ждал и надеюсь не зря. Давай.

Он холодеет изнутри и сердце колотится где-то у самой глотки, его мелко трясёт, а руки зачем-то тянутся к чужой рубахе, поддевают у ворота, стараются выбить пуговицу из петли и тут же его дрожащие руки отбивают. Во взгляде монстра столько неприкрытой ненависти и злобы, что парень весь сжимается и дышать перестаёт. А потом его резко дёрнув в один миг переворачивают лицом вниз утыкая в подушку, так сильно, что он в считанные минуты теряет возможность вдохнуть. Тело подбрасывает и он упирается руками старается хотя бы голову повернуть, но когда чувствует, как чужая рука забирается в просторные домашние штаны он вдруг цепенеет. Ужас переполняет, забивает лёгкие и парализует. Он ничего не делает, но когда в него стараются втолкнуть сразу три пальца, тело снова подбрасывает, а из задушенной глотки вырывается отчаянный всхлип.

— Тебе больно? — вопрос выплёвывают в самоё ухо, но в нём будто чего-то недостаёт.

Руку и пальцы не убрали, лишь давить перестали и будто ждут ответа. И парень скулит в подушку, говорить не выходит так же как и дышать, он очень старается, но выходит только тогда, когда хватка слабеет.

— Пожалуйста. Я что угодно сделаю. Сам. Только там не надо... — он межует слова с отчаянными выдохами и вдохами, старается не реветь в голос и хоть как-то посмотреть на того кто над ним. — Пожалуйста...

— Я не это спросил. — зло цедят парню в ухо. — Отвечай!

Того снова бьёт крупной дрожью и внутри даже сердце будто на секунду застывает.

— Больно. Очень. — он выдыхает шёпотом точно собственный приговор и понимает, что только это и нужно.

Монстру нужна только его боль и здесь без вариантов. Потому, когда пальцы с рукой снова приходят в движение и опять давят, он весь подбирается, заходится изнутри и губу прокусывает чтоб не закричать в голос. "Нельзя! Нельзя!" — гудит в черепной коробке. —"Расслабься. Ты должен. Так надо." — и он старается, что есть силы старается. Не кричать. Не зажиматься.

— Хороший мальчик. Какой хороший мальчик. — приторно-сладкие похвалы выдыхают в мокрую щёку и руку вдруг убираю. — Сам говоришь... Что угодно? А давай попробуем. Покажи на что способен ещё?

Давят, давят такими унизительными словами, тоном и взглядом едким, но вот руками и телом уже нет. Его отпустили и теперь точно, просто ждут. А он не решается долгие мгновения всё ещё лежит вот так уткнувшись в подушку, не шевелясь и не дыша. Кожей ощущает колючий, пронзительный взгляд, что не только изучает и будто полосует тело, но и лишает возможности думать. Затем его снова резко дёргают и переворачивают на спину и он задохнувшись смотрит огромными, испуганными глазами в глаза на против и чувствует, как чужое дыхание выжигает кожу лица.

— Давай. Я жду. — слова пропитаны ядом призрения и на губах опять эта гадкая ухмылка. — Раздевайся. Сейчас.

И парень вдруг не задумавшись, подстёгнутый холодящим душу ужасом вскидывается и зажмурившись утыкается губами в губы. Всего миг и щёку будто рассекает от удара на отмашь и волосы больно тянут тут же, что есть силы.

— Шлюха! Мерзкая, низкая тварь! — ярость в словах и горящие призрением глаза.

— Прости... — всхлипывает парень и держась за щеку смотрит затравлено, а внутри всё уже попросту оборвалось.

— Раздевайся! — рявкают и волосы вдруг выпускают из пальцев, сощуривают глаза и быстро затирают губы, а на них кровь.

Его кровь. За ним наблюдают, как он борется с непослушными, дрожащими руками, как то и дело старается утереть слёзы и подчиняется неизбежному. Ткань рвётся с глухим треском, он почти вскрикивает и закрывается руками.

— Шш-ш! — его дёргают за разорванную футболку на себя. — А ну, смотри на меня. Смотри!

И он старается, отнимает руки от лица, зализывает кровь на губах и действительно смотри, не дыша смотрит, глаза в глаза.

— Умница. Хороший мальчик. — и снова во взгляде столько не поддельной издёвки, но вот голос слишком мягкий. — Давай, снимай.

И он снимает, вот так же трясущимися руками, смотрит только в глаза на против и вдруг ощущает, как чужие пальцы скользнув по коже очерчивают всё ещё не заживший до конца укус. Вздрогнув всем телом, парень покрывается россыпью мелких мурашек, кожу лица жжот изнутри и дыхание вдруг срывает. Улыбка на чужих губах как-то на миг меняется и страшные глаза делаются чуть иными, тип хмыкает и тут же цепляет за подбородок.

— Не разочаруй меня сейчас. Уж постарайся. — взгляд и тон в миг становятся прежними, невыносимо холодными и надменными.

Парень выдыхает рвано-вызженно разом и страх, и отчаяние, и зачем-то кивает головой, согласно кивает. А на него смотрят, растягивая губы в усмешке и сжирая голодными глазами теперь уже на половину обнажённое тело, едва двигают большим пальцем и отирают его нижнюю губы. Какое-то время ещё смотрят, а затем чудь давят на припухшую от укуса и сочащуюся губу и толкаю этот палец в рот парня. Он не сопротивляется, обхватывает губами и касается языком, чуть посасывает и дышит теперь через нос, прикрывая глаза всего на миг.

— Раздевайся. Живей. Ну же... - монстр сипит и блеск в его глазах всё безумнее.

Парень тут же вздрагивает распахнув такие, сейчас огромные и бездонные от страха, и отчаянья глаза. Он смаргивает, рвано выдыхает через нос и снова будто заглядывает в глаза монстра.

— Ты же сказал, что всё сам. Так давай. Будь хорошим мальчиком. Ты же умеешь. — этими колкими словами сейчас будто не унижают, а уламывают, смотрят плотоядно и скалятся.

И он зачем-то поддаётся вот, не выпущенный изо рта палец очерчивает языком снова и тянется руками к своим штанам.

— Умница. — пьяно урчит садист и наблюдает, как медленно, но уже самостоятельно избавляются от оставшихся вещей. — Такой послушный мальчик. Способный. Знаешь что дальше делать?

И парень хоть и содрогается весь, но всполох ужаса прячет за прикрытыми веками, а головой кивает согласно. Его руки дрожат так же мелко, но он протягивает их к ремню чужих брюк и сейчас ему не мешают его расстегнуть, за ним поддеть пуговицу в петле и молнию. Парень сам вот так и склоняется почти свернувшись калачиком вокруг чужих бёдер и вбирает в рот освобождённый, почти уже вставший член, до половины сразу. А затем он чувствует, как тело монстра чуть сдвигается и тот упирается руками позади них обоих.

— Вот-так, давай. Сделай мне хорошо. Умница. — наглость в голосе и рвано шипящие слова, а ещё и улыбка, такая надменная.

Парень одной рукой держит член у основания, а другой сминает ткань брюк, сдвигает её будто стараясь не перепачкать всё кровью. Двигается неспешно и забирает всё глубже, плотно обхватывает губами и старательно скользит языком от головки к основанию. Надменный тип урчит, рвано дёргает бёдрами навстречу и теперь одной рукой прижимает голову парня плотнее, вплетая пальцы в волосы. Напора в движениях садиста сейчас нет, он будто и правда даёт своей жертве шанс, направляет, но вот почти не подавляет.

— Глубже. Давай, старайся. Я знаю ты умеешь. — тип сипит и поддевает пальцем мочку уха, чертит коротким ногтём по коже. — Глубже. Подразни его, как тогда.

То самое тогда, мгновенно всплывает в памяти так ярко, что парень на миг цепенеет и замирает, напрягается всем телом и старается выдохнуть через нос. Но вот ника! Ужас сковал мгновенно. Но всё разом выходит, когда его всё же с силой насаживают ртом до упора выбивая из зажмуренных глаз новую порцию слёз, а из застывших лёгких остатки воздуха. На его ухо раздаётся почти рык, за волосы на затылке крепко держат, но уже не давят внимательно смотрят в лицо что сейчас уже не бледное и с издёвкой во взгляде улыбаются.

— Помнишь. Хорошо помнишь, но сейчас не тогда. Не забывай. — ему будто подмигивают, а вот улыбаться вдруг перестают.

И парню снова делается невыносимо страшно. Он громко всхлипывает, вот так с членом во рту, снова силится не разреветься и часто смаргивает косясь на безумного монстра. Парень цепляется за шаткое осознание, что он всё ещё жив и сейчас ему почти не причиняют боли, а значить есть хоть какой-то шанс. Шанс... Чужой палец снова теребит мочку его уха, он чувствует тепло тела рядом, терпкий запах, вспоминает последний сон и закрыв глаза, глубоко вдыхает через нос и снова приходит в движение. Он выпускает член изо рта полностью, облизывает губы, затем снова обхватывает головку губами и там внутри по ней начинает вытанцовывать влажный кончик языка. Сперва едва касаясь, а потом всё настойчивее, но так нежно, так старательно, что монстр несдержанно снова дёргает бёдрами и громко урчит.

— Вот-так, молодец. — он сверкает глазами, смотрит на парня сверху вниз и сильней сжимает волосы меж пальцев. — Какой же молодец.

Парень причмокнув выпускает член изо рта, распахивает глаза и вскидывает взгляд ровно в глаза того и вот так вот не отводя, почти не моргая даже, начинает скользить языком от головки вниз по стволу. У основания он прихватывает кожу губами несколько раз и снова языком вверх, затем у головки так же губами тоже потягивает кожу и снова вниз, несколько раз туда и обратно. А на него вот только смотрят, так же как он сам, не отрываясь и дышат совсем уже сбивчиво. Губы скашивает ухмылкой, а глаза загораются будто ярче, когда парень сдвигает ткань ещё и пальцами поддевает яйца, высвобождая тоже и касается невесомо пальцами: перекатывает, играет будто. А затем тянется губами, прихватывает кожу и тянет и тут же зализывает, широко, всё так же глядя в глаза. Садист выдыхает рвано и урчит блаженно, прикрывая глаза, но всего на миг:

— Ещё! — сипит он и подталкивает почти без нажима, будто не терпеливо вот. — Вылижи их, давай.

У парня глаза будто вдруг затягивает мутью и он сморгнув пару раз старательно вылизывает, забирает по очереди в рот, ласкает языком и пальцами. Он пьяно смотрит в горящие глаза напротив и будто сам начинает снова получать удовольствие, задвигает страх.

— Блядский рот. Он у тебя такой блядский. — тип урчит и оттягивает голову парня за волосы, отстраняя от себя. — Давай, открой его. Высунь язык, открой широко. — он обхватывает свой член у основания и шлёпает им парня по послушно подставленному языку.

В этой их позе не сильно удобно, но видимо его мало волнует, он просто наслаждается покорностью и податливой развязностью своей жертвы, ему нужно больше, он хочет больше.

— Слезай с койки. Давай, задницу на пол и на колени. — он отпускает волосы и будто подталкивает. — Хочу трахать в глотку. Тебе же нравится сосать, смотри, как у тебя уже стоит.

И парень не мешкая плавно будто перетекает на пол к ногам садиста, жмётся к ним, его действительно невыносимо ведёт и он слабо вообще соображает вдруг. У него стоит, действительно стоит и он будто совсем позабыл, что вообще сейчас происходит.

— Шлюшка. — ядовито сипит хмырь и дёргает парня за чёлку. — Давай, твой рот способен на многое. Может даже спущу сегодня только в него.

Парень вскидывает на него мутно-отравленный взгляд и подавшись широко лижет член от основания по стволу к головке. Рукой прижимает подрагивающую плоть к прессу и несколько раз повторяет движение, всякий раз при этом будто нечаянно задевая яйца. Садист блаженно запрокидывает голову и урчит, снова дёргая бёдрами навстречу. Он всё ещё удерживает парня за чёлку и его пальцы начинают точно вплетаться в пряди, но будто вот сейчас тот не стремится причинять боль. И парень чуть прикрывает глаза, а свободной рукой зачем-то тянется к своему члену.

— Я не разрешал закрывать глаза и дрочить тоже. — угрожающе выговаривает сквозь удовольствие хмырь и всё же чуть тянет за волосы. — Смотри мне в глаза, когда я ебу тебя.

И парень смотрит. Снова растерянно, но всё ещё будто захмелевши. Он больше не прикасается к себя и одна рука всё так же сжимает чужой член у основания, а другая цепляется за ткань штанов. Ласки пальцами, языком, губами; то будто невесомые совсем, играючи, то очень настойчивые, опалёно-страстные. Теперь и он дышит сорвано, жадно и то и дело причмокивает, влажно-блестящими губами. Он не забирает сейчас глубоко просто вылизывает, с глухими стонами посасывает то только головку, то переключается на яйца забирая их в рот поочерёдно, а потом зализывает. Садист урчит прикрывая глаза и запрокинув голову, двигает бёдрами, удерживая за чёлку. Он неспешно трахает парня в рот и наслаждается тем, как подчинившись ему целиком, стараются угодить.

— Ещё немного и я всё же трахну в твоё драгоценное очко. Так что давай, начинай сосать, как следует. По взрослому. — он тянет парня за чёлку так что тот склоняет голову набок и глаза сейчас его делаются большими, и в них снова мелькает страх. — Я спущу тебе или в глотку, или сладко-ебливую дырку, а то кончишь сегодня ты или нет я даже не рассматриваю. Так что... — оскалившись хмырь смотрел в глаза видя, как они заполняются снова чем-то смешанным.

Замерший и тяжело дышащий парень, вот так же смотрит глаза в глаза и у него опять дрожат губы. Он будто снова всхлипывает, а во взгляде новая влажность.

— Не надо. Я всё сделаю. Всё как хочешь. Только не надо... — он облизывает губы и порывается к действиям, но его зачем то удерживают с смотрят прищурив глаза, всё так же скалясь. —Пожалуйста... Я...

— Скольким ты давал за раз? Помнишь тогда, ты так и не ответил... — садист безумно блеснул глазами. — В клубном сортире тебя ебли сразу двое, помнишь? Сколько членов в тебя можно загнать? Сразу...

Он будто даже клацнул зубами, ухватил парня за подбородок и сжал сильно пальцы, потянул на себя. Тот словно задервинел от новой волны ужаса, но, когда в его губы тыкнули пальцы он послушно открыл рот и позволил ухватить себя за язык.

— Тебя трахали прилюдно в тот раз. Тебя нравится, когда при ебли на тебя смотрят? Скажи шлюшка? — чужой язык выскользнул из его пальцев и он теперь просто смотрел безумно блестящими глазами и будто ждал ответа.

Парень уже снова дрожал всем телом, глаза опять почти не видели от слёз и никак не выходило хоть что-то из себя выдавить в ответ. Всё происходящее тут снова сменилось мгновенно. Изнутри затапливало жгучей обидой, будто даже стыдом и тягуче-болючим страхом. В какой-то момент он заскулил отчаянно и протяжно, и зачем то стал цепляться за чужие руки. Тут же его руки грубо оттолкнули, а затем и вовсе отвесили звонкую пощёчину. Оба мгновенно стихли. Замерли. И только теперь вдруг прорвало:

— Это был спор... — парень будто выплюнул через силу, сквозь надрывный всхлип. — Я проиграл... Себя... — он смотрел мучителю ровно в глаза, поджимая дрожащие губы.

Снова повисла тишина в которой будто стало что-то потрескивать даже. Парень в этой тишине поёжился и вдруг даже зажмурился, но тут же снова распахнул глаза, потому что его с силой дёрнули за волосы на себя, а затем вверх заставляя приподняться. Только что нахлынувшие крупные мурашки сбил жар обдавший волной, всё тело разом, от новой причинённой боли.

— Что? — голос садиста сильно сиплый, теперь вообще стал схож с шипением и парень отчётливо расслышал, как клацнули чужие зубы у самого его лица. — Повтори!

А как только парень попытался открыть снова рот его резко перехватили, стиснули горло и тут же ударили снова. Эти повторяющиеся, точно сыплющиеся, удары наносили открытой ладонью и тыльной её стороной, на отмашь, не выпуская из удушающей хватки. Кожу на щеках точно выжгло мгновенно, а затем потекло и из носа. И когда он уже даже перестал цепляться за чужую одежду его попросту отшвырнули и он приложился головой о дверь шкафа. Парень точно весь вжался в неё, но через него попросту переступили и не оглядываясь растворили сперва во сгущающемся сумраке коридора, а затем и хлопнули входной дверью. Он остался один. Заполненный страхом, болью и точно потрошащей изнутри глухой обидой.

"За что?"