АЛБАНСКАЯ РОЗА

"Совсем темно и воздух приторно сладкий и от чего-то болит всё тело, а в голове гудит и желудок сводит. Он шевельнулся, но встать не вышло.

— Тебя почти отпустило, это хорошо. — голос был будто вязким и слышался точно отовсюду. — Давай, сейчас вот это выпьешь и станет ещё легче. — его челюсть сжали и быстро что-то влили, зажав рот ладонью. — Пей. У меня к тебе вопросы.

То что влили мерзко облепило полость рта и глотку, желудок свело ещё сильней, он дёрнулся, но его с силой припечатали к чему-то холодному.

— Я сказал, пей. Глотай, давай. — грозно прогудело совсем близко и теперь зажали ещё и нос, лишая возможности даже дышать.

Жижа отвратительно булькнула внутри, чуть просочилась под чужой ладонью пачкая губы и подбородок и стала проваливаться. Внутри всё мгновенно обожгло и он стал дёргаться активней, стараясь хотя бы вдохнуть. Снова не вышло, держали его крепко и все попытки совладать с самим собой и со своим противником разом ничего не давали. Но как только он замер и таки смог разлепить глаза наконец будто прозрев, его перестали держать и зажимать рот и нос. Поднявшись и отступив на шаг, с издёвкой оскалились надменно наблюдая за тем, как его выворачивает прямо на утоптанный щебень.

— Кажись прозрел, отлично. — голос севше-хриплый теперь звучал более реально. — Давай, устраивайся поудобней, разговор будет длинным."

Сейчас он тенью замер в оконном проёме и просто наблюдал, за беспокойно спящим парнем. В голове всплывали образы, а руки помнили все те ощущения, потому-то он и держался сейчас подальше и просто смотрел. Теперь он знал всё, а ещё видел, что лицо спящего ещё не зажило, но почему-то волновало будто и не оно совсем. Парень рвано выдохнул и застонал во сне, а он едва заметно сдвинулся навстречу и снова замер. Не сейчас, ещё рано, потому он черканул носком кроссовка будто линию и отступив от неё, развернулся и быстро растворился в ночной полу тьме.

А спустя минуты лежащий в постели парень всё же распахнул глаза и со стоном натянул одеяло на лицо, надрывно вдыхая и выдыхая, подавляя плачь. Эти кошмары и сладкий, призрачный запах после пробуждения, он не мог бороться с этим и забыть случившееся тоже не мог. Потому жалобно скулил под одеялом и жить будто снова совсем вот не хотелось. Совсем.

" — Гордишься собой небось... — сплюнув собственную кровь под ноги хмыря съязвил парень и задрал башку, смотря, как меняется взгляд того. — Это ж ты его так... Я прав? Как оно?

Звонкая и невыносимо тяжёлая затрещина снова заставила поплыть всё пёстрое помещение разом. Но он едва видя перед собой зло выплюнул остатки собственного негодования.

— Мы трахали его, да... Может из-за нас он стал таки, но никто из нас его не насиловал. — он скривил губы в улыбке и уловив расплывающийся силуэт ублюдка добил. — Как оно сука, трахать силой, а? Видеть, что тебе даже не сопротивляются, отдаются просто от того что этого сами хотят, как оно?

Хмырь занёс руку, но вдруг замер.

— Он не сопротивлялся ведь, я точно знаю... — парень смотрел теперь не улыбаясь, сверлил злым, заплывшим, упрямо вскинутым взглядом и говорил совсем без страха. — Как оно сломать того кто просто всегда держит слово, которое дал?"

Ахуенно!

Замок на входных дверях клацнул несколько раз и дверь толкнули будто через силу. Войдя от чего-то поёжились, кожу под одеждой густо покрыли нежданно набежавшие мурашки. Закрыв дверь за собой и ещё раз щёлкнув замком и едва волоча ноги побрёл по мрачному коридору к комнате, минуя и ванную, и кухню. Толкнул дверь и замер, как вкопанный в дверном проёме он, а там у окна знакомая до дрожи полутень. Всего миг и передёрнув плечами парень будто оттаивает и делает уверенный шаг за ним ещё и ещё, огибает стоящего и косящегося на него хмыря, выныривает на балкон и негромко так присвистывает будто.

— Понятно. — будто фыркает он возвращаясь обратно в комнату и проходит уже к шкафу. — Если ты пришёл не добить меня то... — парень говорит совсем спокойно, как-то даже холодно. — Уходи... Пожалуйста.

Он совсем вот не смотрит на стоящего вот так же в оконном проёме застывшего, точно лёдяная глыба, хмыря, подкусив губы изнутри он косится на огромный букет в корзине, что стоит у самой его постели. Комнату будто до отказа набило сладко-приторным запахом и парень морщит нос, плотно закрывая глаза. Теперь он будет ненавидеть розы.

— Уходи. — и он искренне вот ждёт, что уйдут, очень ждёт.

Минуту. Две. Три. А обернувшись в раз взрывается, брызжут и слёзы из глаз, и слюна от того что губы он размыкает слишком резко. Взвывая в голос он будто старается удержаться от падения за шкаф одной рукой, а другой перехватывает себя у живота. Рыдая невыносимо громко он смотрит в пустой проём окна и дрожит всем телом, сломался и починке теперь не подлежит.

"Прошивает мгновенно, острой и жгучей болью из одной точки по всему избитому телу, а затем холод, до костей ледяной, поглощающий. Парень старается отодвинуться, но тут же сам плотно вжимается в тело позади себя и старается ухватиться дрожащей рукой за чужую руку с шилом.

— Шшш, не дёргайся. Ты же умный, правда? Выдернешь его из себя и сдохнешь, а нам это не надо. — голос затекает в самое ухо вместе с горячим дыханием. — Нельзя тебе сдыхать, ты ещё мне сгодишься. Расслабься и зажми рану, держи крепко. Я скорую вызову.

В голосе неприкрытая, ядовитая издёвка, но парень действительно слышит, как сперва набирают, а потом диктуют диспетчеру адрес. В глазах темнеет, в ушах нарастает гул и невыносимо холодно, его тело начинает мелко колотить и он отчётливо ощущает, как к нему притираются горячим телом и будто осторожно приобнимают, давая почти лечь вжаться ещё сильней спиной в подставленную грудную клетку. Из парня вдруг вырывается наружу накативший в миг страх, он всхлипывает и отчаянно закашливается и его тут же прижимают сильней, удерживают и будто начинают осматривать.

— Чёрная и совсем немного. — скалится ублюдок. — Жить будешь точно. Посмотри на меня. Давай. — он сам поддевает лицо парня пальцами и заглядывает в наполненные страхом глаза. — Я не дам тебе сдохнуть, не надейся.

Но у парня в глазах совсем мутно и почти черно уже, он снова кашляет и чувствует горечь во рту, трясти начинает сильней.

— Смотри на меня. Не теряй сознание. Я тебе ещё кое-чего не сказал, а сам ты так и не догадался. — в ухо выплёвывают глухой смешок и новую порцию, необходимого для тела тепла. — Он вот сразу догадался, а ты нет и никто другой тоже. Только он. — в голосе будто упоённый восторг, почти мечтательность которая сейчас точно не к месту.

К уху прижимаются в плотную совсем и говорят теперь совсем шёпотом, но от этого шёпота парень в миг прозревает, цепенеет окончательно и дышать перестаёт. Мечет взгляд от одного ряда ярких роз к другому, и только сейчас ужас затопляет окончательно."

Пронзительный всхлип будильника на последнем издыхании, выдёргивает парня из забытьи и он обнаруживает себя среди обломков корзины и изломанных, порванных в клочья роз. Лицо распухло от рыданий, в горле сухо и першит, а ладони невыносимо жжёт и кулаки сейчас разжать попросту никак. Пересилив себя он встаёт, едва переставляет ноги, натыкается голой пяткой на стебель с шипами, но даже не морщится, шатаясь бредёт к ванной комнате. Там он не смотрит в зеркало, просто подставляет руки под тёплую воду и вот так нависает, сгорбившись над умывальником. В голове до звона пусто и он бездумно смотрит перед собой, а в голове всплывает яркая картинка, больничной палаты в которой тоже розы на окне, а под аппаратом бездвижно лежит тот его первый, с дыркой от шила в боку. Точно в печень, не ниже не выше. Парень передёргивает плечами и неспешно поднимает голову устремляя взгляд сперва на полки затем на ванную. Он не сможет, сам нет, никогда! Крови на ладонях больше нет и он осторожно шевелит пальцами, тянется к куску мыла и неспешно взбивает пену, боли будто больше нет, как чувство внутри него её стёрли, обнулили. Не отерев руки он поддевает растянутый и местами таки порванный свитер, за ним он стаскивает с себя джинсы на которых оторвана пуговица и почти вырвана молния. Это он сам, он помнит, разметав в клочья по комнате розы парень принялся за одежду на себе, но сил не хватило. А сейчас переступив через бесформенную груду тряпья он забрался в ванную и обняв колени ждал, когда та наполнится и не дождавшись будто выбрался, оставил всё так и вернулся голышом в комнату. В ней ему под ногу угодил теперь будто до этого уцелевший бутон, а сейчас невзначай подвернувшийся он вызвал сперва новую волну злости и отчаянья, которая не с того не с сего сменилась слезами. Парень присел и быстро сгрёб примятый бутон обеими руками и снова надрывно заскулил. Кто-то очень злой сверху снова будто переключил в нём рубильником. Больно! Ему снова больно. Почему этот монстр не убьёт его как и всех остальных? Зачем мучает? За что?

Полная бездумность приходит к нему снова только на улице. Солнце ярко светит в лицо, но он скрыл распухшие, красные глаза за тёмными очками, а искусанные губы замазал бальзамом. Нахохлено-колкий он быстро слился с толпой и от чего-то вдруг забыл что стоит избегать тёмных переулков у здания универа, совсем забыл. Вздрогнув всем телом, парень был готов закричать, когда его резко дёрнули и быстро втащили под навес у художественного корпуса, но крик застрял в глотке, когда его подбородок вздёрнули и сбив очки, заглянули чернючими глазами в его глаза.

— Пойдём со мной. — хмырь смотрел и даже не шевельнулся, когда ему влепили звонкую пощёчину, только руку, ударившую перехватил и очень тихо процедил. — Не делай так больше. Пойдём.

Парень обмер изнутри, потому что даже сам от себя этого не ожидал, шагнул, когда его снова дёрнули за локоть, но тут же стал будто заваливаться. И обмякающее тело припечатали обратно к стене и они снова уставились друг другу в глаза, а потом парень и вовсе зажмурился от того что к нему прижались всем телом и будто вот обняли. Дыхание спёрло и он снова затрясся.

— Не надо... — вырвалось едва различимое, но едко-оседающее меж их лицами.

И его погладили, осторожно очень, по щеке и по-настоящему обняли, а он сорвано дышал, рыдая уже беззвучно почти, глотая слёзы, пока его плечи совсем незаметно растирали ладонями. Парню дышали на ухо и ничего больше не говоря просто продолжали словно вжимать в себя, а он сам изо всех сил старался совладать с собой и хоть что-то понять сейчас. Мимо шли толпы: кто-то просто действительно мимо, а кто-то смотрел даже, приостанавливался, но затем тоже шли дальше, а они всё стояли под навесом и будто обнимались, со стороны. И парню бы сейчас взять закричать, позвать на помощь, собраться с силами и оттолкнуть, но он вдруг снова сам стал цепляться за стоящего перед собой и так отчаянно, с такой надеждой будто.

— Шшш... Тише. Всё, всё. — хмырь погладил парня по спине и запустил пальцы в волосы, еле-еле потрепал по ним. — Всё, давай, пойдём.

Он отступил на шаг, под ногами раздался хруст, но смотрели они сейчас снова только друг на друга. Затем хмырь неспешно поддев пальцы, переплёл их, чуть подтянул на себя от стены и стал увлекать за собой. И теперь за ним пошли, не сопротивляясь. У самых ворот, перед пропускной парень сперва покосился на того кто шёл с ним рука об руку, а затем обернулся через плечо и мазанул взглядом по зданию и снующим тут и там людям, очень коротко и потом снова стал смотреть уже вперёд, теперь уже и сам впиваясь в чужие пальцы.

За воротами был малолюдный парк, дальше вымощенная дорожка между двумя стадионами и мост, на нём они задержались. Тут хмырь даже постарался выпустить чуть похолодевшие пальцы парня, но тот вздрогнув от чего-то сам ухватился только сильней. Так они стаяли совсем недолго, один смотрел куда-то в даль, другой в воду, что бурлила, под ними.

— Убей меня. — голос парня будто сейчас упёрся в невидимую стену перед ними и ссыпался вниз.

Теперь нервно дёрнулись пальцы самого хмыря, выдавая фальшивость ледяного спокойствия на лице.

— Убить? Ты правда хочешь умереть? — и только теперь он всё же повернул голову и посмотрела в глаза парня. — Хочешь? — он дёрнул его за руку на себя.

Их лица оказались так близко друг к другу, что дыхание тут же смешалось, а взгляды сцепились и снова стало будто совсем тихо, точно в вакууме.

— Я боюсь. — парень не сказал это, а точно выдохнул. — Пожалуйста, пообещай, что больно не будет. — губы шевелились выдавая трескучий шелест. — Я боюсь боли, очень.

Губы хмыря дёрнулись и он вдруг отвёл глаза, а потом в мгновение ока обхватил уже обеими руками лицо парня и снова заглянул в его глаза. Тот вздрогнул всем телом, внутри всё в раз заледенело будто и он непроизвольно вскинул руки и ухватился ими за чужую футболку на груди, плотно зажмуривая глаза.

— Не сейчас. — буркнул куда-то в самые губы хмырь и отпустив лицо будто отшатнулся.

А парня снова тряхануло и он резко осел на корточки, глубоко и жадно дыша. Над ним снова точно издевались, а у него сил на это всё совсем-совсем уже не было.

— Вставай, пойдём. — садист протянул ему руку и стал ждать, когда тот на это среагирует.

Когда спустя минуты ничего не изменилось тот хмыкнув тоже присел перед парнем и запустив пальцы том в чёлку заставил смотреть на себя.

— К твоей мечте придётся двигаться. Шевелить ногами. — он сощурил глаза и склонил голову набок. — Тут людно. — губы скривились в издевательской полуулыбке.

Невыносимо красные и затянутые пеленой слёз глаза, сейчас зажмурили и теранули по ним тыльной стороной руки.

— Пообещай... — парень вдруг посмотрел с какой-то дурной надеждой и к бледному лицу стала возвращаться яркость, жизнь. — Пообещай мне...

И договорить не дали, зачем-то залепили рот широкой ладонью и смотрели будто зло, но не так как раньше.

— Обещаю. — он снова скривился и издевательская улыбка в миг исчезла, и глаза, они будто изменились.

Хмырь снова встал и вытянув руку, как и до этого, едва заметно дёрнул пальцами в манящем жесте. Теперь на него подняли глаза, опять потёрли их рукой и зажмурились, дневной свет сейчас был будто невыносимо враждебен для глаз и парень даже поморщился, но за протянутую руку наконец ухватился. И с моста они двинулись снова переплетая пальцы, один смотрел перед собой, а другой только себе под ноги. По шумной улице между салонов, магазинов и манящей сладкими запахами булочно с кафе они шли не спеша, и парень даже не заметил, как они оказали на окраине, упираясь в резные ворота с горящей по ночам красивой вывеской "Ночной розарий". Совсем неожиданная для него остановка и он вот так и приткнулся к чужому плечу и рвано выдохнул, когда вскинул взгляд, а на него, покосившись, хмыкнули и качнули головой в немом, приглашающем жесте.

Слишком много сладкого в пусть и огромном, но почти закрытом пространстве, много пёстрого и будто нежно-хрупкого. Парень замирает у самого входа и не решается двинуться дальше, смотрит на того кто заложив руки в карманы, уже будто давно выпустил его руку, неспешно удаляется даже теперь не оглядываясь, а он сам застыл тут и шевельнуться не может. Что? Почему? Он же сам хотел, снова сам пошёл, просил. А теперь?

— Чего замер? Уже передумал? — хмырь говорил всё так же не оборачиваясь, только остановившись. — Умирать?

Последнее, точно выделенное слово, заставило вздрогнуть всем телом и зажмурится, внутри тоже всё свело.

— Больно не будет. — и теперь садист зыркнул через плечо, оскалился, оглядывая трясущегося парня. — Только ждать не заставляй. Давай, проходи.

Парень тут же распахнул глаза и будто даже вот едва заметно качнулся вперёд, но так и не смог двинуть ногами. К нему обернулись полностью, быстро будто спрятали жуткий оскал и протянули руку, снова двинув только пальцами, поманили.

— Я же ведь не девушка... — парень опять почти шептал и смотрел вот так же своими иссиня-чёрными глазами. — Почему? Зачем... — это самое "зачем" и вопросом сейчас не было. — Что во мне такого?

На него теперь смотрели совсем пристально и точно будто стали изучать.

— До них всех, ты ведь был целым. — это не было вопросом, грубый и верный факт. — И кажется я тебе это вернул, не считаешь так? — хмырь сощурил глаза, и губы разбило колким холодом.

А вот глаза парня вдруг стали будто ещё больше, он шарахнулся назад и упёрся спиной в закрывшуюся дверь, немо шевеля губами. В голове взорвалось пушечным снарядом, а ноги вдруг понесли, ещё раз он вжался в дверь и тут же сорвался с места. Через секунду впечатался в чужое, будто каменное тело и отчётливо почувствовал, как обняли, снова.

— Никому теперь не дашься. — вылили в ухо с таким неподходящим сейчас холодом, с такой надменной уверенностью. — Не сможешь.

По плечам будто не ладонями сейчас водили, раскатывали катком очень осязаемую личную принадлежность. А в голове пульсировало, сломал его не монстр. Трясло уже до скрежета зубов, полосовало изнутри, но плакать теперь не выходило, только задушено, надсадно стонать. Они стояли в проходе меж пышно цветущих и вьющихся роз, и парень отчаянно цеплялся за того кто убивает без сожаления и зазрения совести, тот самый что слова дал, убить. Убить не причиняя боли. Они стоят вот так долго и в какой-то момент хмырь чуть качнувшись притыкается носом к взмокшим волосам перестаёт гладить плечи, но сильно их стискивает и очень громко вдыхает, а парень в его объятьях резко стихает, чтоб через миг икнуть утыкаясь в чужую грудную клетку. Ещё спустя пол минуты от него отлипают и чуть отступают, держа за плечи и заглядывают в глаза, он всё ещё икает и будто всхлипывает, у садиста губы снова полосует улыбкой и глаза странно поблёскивают.

— Прости... — парень снова икает и подкусывает губы. — Оно так всегда... Я не могу это остановить.

На него продолжают смотреть изучая и улыбаясь, а он вдруг тушуется и глаза отводит, снова заходясь.

— Воды? — его цепляют за подбородок и заглядывают в глаза, точно забавляясь.

Парень же едва заметно жмёт плечами и видно, как раздувает щёки набирая воздух, чтоб задержать дыхание. Хмырь хмыкает, отпускает того и действительно уходит за водой, но возвратившись обнаруживает, что тот уже стоит у холодильников, обнял себя руками за плечи и теперь точно не старается бороться с икотой. Подойдя ближе он отслеживает чухой взгляд хотя и точно знает к чему тот прикован.

— Зачем? — парень снова икает и передёргивает плечами, пристально смотря на пятно крови присыпанное солью.

Он всё понял ещё там в палате, когда вошёл и розы увидел, когда подступил к постели и за руку холодную взял. Точно знал кто, но не понимал зачем, с чего? К нему подходят сзади, тянут за ворот и он чувствует спиной тепло чужого тела, а в руках которыми снова обвили бутылка с водой, к волосам на макушке опять притыкаются носом и вдыхают.

— Раны от шипов этих роз заживают плохо, если не обработать. — хмырь будто даже цыкает и встряхивает бутылку привлекая к ней внимание.

Парень отлипает от лужи и шевельнувшись, осторожно разворачивается в кольце чужих рук, натыкается на блеск губ и глаз и снова икает.

— Ты мог убить его. — он зачем-то старательно всматривается в лицо напротив и упорствует.

— Даже не собирался. — как-то очень прямо и без особого напряжения говорит хмырь.

Они снова вот так стоят и будто рассматривают друг друга. И в какой-то момент парень понимает, что его незаметно оттеснили к тем самым холодильникам, и сейчас без особого труда усадили на один из них. Бутылку с водой поставили рядом и потянулись рукой в карман, извлекли из него какую-то склянку и её содержимое выплеснули себе в ладонь:

— Это масло из их лепестков. — хмырь поддел одну руку парня и стал неспешно втирать, осторожно оглаживая раскрасневшиеся от ран ладони.

Сам же парень снова затих и едва дышал, если б не икота, он следил за чужими действиями и глаза прикрывал, когда раны щипало чуть сильней и страшно хотелось подуть.

— Больно? — выдыхает садист чуть ли не в самые губы и парня кроет до вспышек в глазах.

Слова, действия и чувства. Эти губы уже целовали его, тогда до того как сотворить то страшное на крыше. Он уже чувствовал эту одуряющую силу, тепло и невыносимое желание быть, принадлежать. Монстр так нежен, прикасается и дышит, говорит, смотрит.

— Зачем? — очень тихо выдыхает парень почти прикасаясь губами к губам.

Икота застывает где-то в грудной клетке, срывает дыхание, блокирует приток нужного сейчас кислорода и по губам ведут намасленным, большим пальцем, прочерчивают контур от верхней к нижней и всё это заставляет приоткрыть рот, но сильнее зажмурит глаза. Парень ощущает кожей на него смотрят, точно улыбаются издевательски и это то что почти злит даже, но он понятья не имеет, что делать с этой злостью. Всё так не к месту, ни уместно, ни правильно.

— Больно не будет. — хмырь говорит сквозь улыбку и прижимает палец к нижней губе вздёргивает за подбородок.

Клацает пуговка на брюках, и жужжит молния заставляя парня распахнуть зажмуренные глаза. Он натыкается на мутный от желания взгляд и жадный оскал садиста и в голове становится очень ясно, до треска в ушах.

— Нет! — громко и зло клацает зубами парень и отталкивает обеими руками в грудь.

Остановить и ухватить его пытаются всего раз и всё с той же ужасной, похотливой маской на лице, он выворачивается, соскакивает на пол и потом уже кругом очень людно, и ноги уносят прочь, без оглядки.

К чёрту! Ни за что!