13.
Хранилище больше напоминало поле боя. Или площадку для брачных игр леопардов. После игр, разумеется.
- Нету! – раздосадовано выкрикнул Сэм, вытряхивая на пол последний ящик. – Ничего похожего, Джон!
- А вы всюду посмотрели? – Уотсон не желал терять надежды. За истекшее с начала их знакомства время доктор здорово осунулся, отчего стал похож на тропическую зверушку лемура.
- Всюду, - заверил Дин, грохоча костылями. – У Летописцев порядок… был. А мы перерыли всё. И везде. И в нижнем складе, и здесь. Кучу времени потеряли. А нельзя нам такой же трюк провернуть с контр-отражением?
- Нельзя, - донёсся голос невидимого Холмса. – Это должно быть именно наше зеркало, иначе вы только размножите коридоры для твари, а круг, как сказал Альбер, надо замыкать.
- А вы видели монстра, мистер Холмс? – встрял Сэм, устало усаживаясь на тахту. – Там?
- Нет. Слишком темно и неудобный ракурс. Я думал, что мисс Пристли сумела что-то рассмотреть, но она только заметила, что я начал проваливаться в раму. Собственно, я далеко не уверен, что у твари есть конкретный облик. И теперь уже неважно.
- Почему? – бодрым и фальшивым голосом спросил Джон. – Неужели не существует способа доставить второе зеркало в двадцать первый век?
- Существует, - не стал спорить детектив, появляясь в поле обзора. – А что, господа охотники, научились ли люди будущего пересекать океан за… семь… нет, уже шесть с половиной часов? Джон, на наши перемещения, пляски, художественную штопку моих царапин ушло слишком много времени… Я надеялся, что второе зеркало тоже находится в архиве, это было бы логично, но раз его там нет, до нашей с вами гибели остаются эти самые шесть с половиной часов! Мисс Дороти не упомянута в рапорте Артура, слава Богу, хоть об этом можно не беспокоиться.
Винчестеры переглянулись. Даже если самолётом…
- То есть, - осторожно начал Дин, - вся проблема в том, что мы не в Лондоне? Тогда вы в своём году спрятали бы чёртово стекло, сказали бы нам – где, а мы бы вынули сейчас?
- Гениально! – зааплодировал Холмс, изливая в этом восклицании весь присущий ему сарказм (очень много сарказма). Хлопки вышли тихими из-за толстого слоя бинтов на правой руке. – Вы делаете успехи!
Сэм ожидал взрыва, но ошибся.
- Ждите новостей, - бросил Дин, обрывая связь.
Младший уже сообразил, что задумал брат, и, в целом, одобрил. Других вариантов, кажется, не было.
- Я бы с удовольствием поболел, как порядочный, - развёл руками Дин. – Но не судьба. Кас! – крикнул он в потолок. – Ты нужен, и срочно!
Эффект от столь своеобразной молитвы тоже получился своеобразным.
Пахнуло гарью и жаром, в яркой вспышке сконденсировалось нечто и покатилось по полу. Через пару секунд, когда Винчестеры снова смогли видеть, стало понятно, что кубарем по полу прокатился их друг, беспокойная, вечно ищущая неприятностей на свои крылья и чужие головы ангельская сущность по имени Кастиэль. Похоже, в данном случае поиски увенчались успехом.
- Когда-нибудь ты расскажешь, по какому принципу выбираешь время для молитв, - сказал Кас, вытирая с лица копоть. Но на его ладони копоти было больше, чем на лице, поэтому на сером фоне образовалась чёрная полоса. – Что у вас стряслось?
- А у тебя? – приподнял бровь Дин.
- Ладно, - поморщился ангел, - переформулируем вопрос. Чем я могу помочь? Только быстрее, пожалуйста.
- Если коротко, нам немедленно нужно в Лондон. И мне мешает эта хрень, - Дин приподнял загипсованную ногу.
Сэм грустно вздохнул. Они с Джоном так старались… Хотя, конечно, со здоровой ногой старшему будет лучше.
Кастиэль хотел что-то сказать, но взглянул на обгорелые полы своего плаща и промолчал. Присел на корточки, хлопнул Дина по колену и неуловимым движением разнял гипс на две аккуратные половины.
- Картинка красивая, - пояснил он своё нежелание портить уже ненужную вещь. – Собирайтесь. И скажите время, когда вас вернуть обратно. Я буду… эээ… занят и не смогу прибыть за вами лично.
- Автопилот настроишь? – весело спросил Дин, притоптывая вылеченной ногой. – По принципу йо-йо?
- Вроде того.
- Пока я обуюсь, распишись на гипсе, - крикнул старший Винчестер уже с лестницы.
Кас вопросительно воззрился на Сэма.
- На память, - пояснил тот. – Люди так делают. Иногда.
Ангел ничего не понял, но во избежание новых нежелательных вопросов решил не доискиваться. Подобрал синий цанговый карандаш с инвентарным номером и, высунув язык от усердия, вывел на оттиске Диновой пятки что-то, издали напоминающее кактус.
- Это у тебя такая роспись? – фыркнул Сэм, с интересом наблюдавший за историческим моментом: ангел Господень оставляет автограф на гипсе смертного человека.
- Возможно, - отозвался Кас и критически оглядел свою работу. – Дело в том, что я никогда раньше ни на чём не расписывался. И подумал, что эти знаки Еноха точнее всего выразят смысл моего имени. Да что он так долго возится? За это время уже можно было платье с кринолином надеть.
***
- Красиво, - одобрил Сэм, крутя головой по сторонам.
Так далеко от дома они ещё никогда не были.
Вечерний Лондон встретил их по первому разряду: яркими огнями витрин и фонарей, чьи отражения многократно повторялись в лужах; сырым, но свежим ветром с Темзы; гомоном праздной толпы, радующейся наступающему уикенду.
- Большое Яблоко круче, - буркнул Дин. На чужой территории он чувствовал себя неуверенно. – Не говоря уже о Лос-Анджелесе. Ну, к делу.
Он достал зеркало.
- Джон, ты на связи? Лондон, на связи Лондон!
И повернул средство межвременного общения так, чтобы в нём отражались Темза и Тауэр. Восторженные восклицания на три голоса полностью оправдали его надежды на эффект неожиданности.
- Так кто там сомневался в возможностях людей из будущего? – Дин желал закрепить успех.
- Уймись, выпендрёжник, - пихнул его локтем в бок младший брат. – Потом расхвастаешься. Мистер Холмс, Джон, назначайте место.
Джон задумался.
- Наша с Альбером развалюха не имеет шансов пересечь порог даже двадцатого века, не говоря уже о двадцать первом, - сказал он. – Так что опять придётся куда-то перемещаться…
- Тауэр уцелел, это приятно, - заметил Холмс. – Но назначать встречу через сто тридцать два года именно там – не лучший вариант.
Сэм хихикнул.
- Поймают – посадят. В него же. А вот Бейкер-стрит тоже гарантированно уцелела. Там ваш музей!
Молчание в зеркале. Робкий голос Джона:
- Наш – что?
***
- А за влезание в музей Холмса – не посадят? – Дин отнёсся к идее скептически.
- Наверное, посадят. Если поймают, - пожал плечами младший. – Но охраняется наверняка хуже. И Холмс рассказал о проходе через чердак. Если его не замуровали, это здорово облегчит нам жизнь.
- Как он раздулся от важности! – захохотал Дин.
Но насладиться смакованием деталей не удалось.
- Откуда ж вы такие все из себя американцы?
Пятеро. Молодые, не сказать сопливые. Спортивные фигуры, лбы высотой в два пальца.
- От экскурсии отбились? – сочувственным голосом продолжил расспросы самый инициативный в группе. Вожак, не иначе.
- Шпана? – недоверчиво уточнил Дин. Глаза его зажглись надеждой. – Просто шпана?
- Дин, не время, - застонал младший. – Давай я с ними договорюсь. Ну не надо вот этого…
Предводитель выпятил нижнюю губу:
- Шпана у вас в Бруклине, а мы – коренные лондонцы. А вы – понаехавшие обнаглевшие туристы. Валите в свой Голливуд!
Дин посмотрел на коренного лондонца, чья кожа по цвету напоминала ваксу, почти с любовью.
- Сэмми, - сказал он нежно. – Всего пятнадцать минут. Где мы ещё встретим настоящую шпану, без подвоха, а? Не демоны, ни какая другая пакость… Сэмми, ну не будь вонючкой! Мне этого так иногда не хватает!
Сэм колебался. Вожак достал из-за пазухи обмотанную изолентой велосипедную цепь. Соблазн стал огромен и непреодолим.
- А, чёрт с тобой, разомнёмся, - махнул рукой бывший пацифист. – Действительно, такую диковинку грех пропустить…
***
На чердаке оказалось пыльно и тихо. Большинство чердаков, на которых Винчестерам довелось бывать, оказывались именно такими.
Дин высветил на полу едва заметный, заросший войлочной паутиной прямоугольник люка.
- Только замок, - удовлетворённо огласил он результаты осмотра. – С ним хлопот не будет.
Сэм молча передал брату сумку с необходимым инструментарием.
- Ребята, вы на месте? – поинтересовался внутренний карман Диновой куртки.
- Да, Джон, - подтвердил обладатель куртки и вытащил зеркальце. – Всё, как вы сказали. Сейчас уберём замок…
- Не надо, - холодноватый голос Холмса звучал устало. – Нужный предмет здесь, на чердаке. Вторая балка от окна. За ней должен быть небольшой выем. Нашли?
Сэм запустил руку за указанную балку и извлёк свёрток. Очень пыльный. Хрупкая от старости ткань рассыпалась в пальцах.
- Да. Оно. Целое.
Очень похожее, но без инициалов Уотсона. Всё верно, обратная сторона не отразилась… Джентльмены замечательно придумали, теперь незачем вламываться в музей, нарываться на неприятности. Даже если их застукают здесь, ничего вменить не смогут. Кроме, разумеется, отсутствия виз, авиабилетов и внятных объяснений, какого чёрта они тут делают.
- А мы тоже на чердак залезли, - весело сообщила Дороти. – Вот здорово, если мы стоим на одном и том же месте, только через прорву лет, а?
- Что теперь? – Дин перевёл фонарик из режима луча в режим лампы, и чердак осветился уютным светлячком. В этом тёплом свете стало заметно, что правое ухо у Дина несколько больше левого.
- У вас есть чем перекусить?
Неожиданный вопрос заставил старшего Винчестера полезть пятернёй в затылок.
- До полуночи ещё час, - пояснил Холмс из зазеркалья. – Нельзя подводить старину Артура. Если мы соберёмся помирать раньше, его рапорт будет некомпетентным.
Сэм попробовал расчистить себе место, но только поднял пыль. Чихнул.
- Вы о нас плохого мнения, мистер Холмс, - сказал он. – Охотник, который не заботится о жра… о пропитании – абсолютно некомпетентен. Сэндвичи, хот-доги, кола.
- Отлично! – обрадовался Джон. – А то всем бы пришлось сидеть голодными. Не могли же мы начать ужин, если у вас пусто…
14.
Зеркала установили в перекрест на импровизированных столах, которые с успехом изображали старые газеты. Странный ужин проходил просто замечательно. Во всяком случае, тем для разговора искать не приходилось. Чердак дома 221б по Бейкер-стрит звенел голосами и в 1881-м, и в 2013-м. Даже желчный Холмс вёл себя прилично.
Сэма остро интересовал образ жизни оседлых городских охотников. Джон, не чинясь, рассказал, что его отец был в миру весьма неплохим стряпчим, известным своим умением хранить чужие тайны. А решение отпрыска пойти в медицину одобрил всецело.
- У меня мама умерла, когда рожала нашу с Генри сестричку Аннабелль Ли, - вздохнул Уотсон, - только из-за того, что доктор оказался неучем. И сестричка не выжила. А я подумал, что выучусь и не позволю чьей-нибудь маме умереть… Па сказал, что свой доктор охотничьей общине очень нужен. Община, кстати, помогла деньгами на университет…
Шерлок, ловко разливавший чай левой, здоровой рукой, выпытывал подробности британской политической жизни, но Винчестеры мало что могли ему об этом поведать. Кое-как пересказанная история скандального развода принца Чарльза повергла детектива во временное уныние. Меланхолию развеял Сэм, который недавно прочёл статью о Маргарет Тэтчер и сохранил в голове кое-какую утешительную для монархиста информацию.
Мисс Дороти было интересно абсолютно всё. Она не успевала вертеть головой и задавать вопросы. Дин очень удивлялся, почему сугубо штатскую особу, да ещё и женского пола, не отправят куда подальше с места будущей опасной операции, но удивлялся тихо, про себя.
Он исподтишка наблюдал за ней и заметил, когда выражение лица штатской особы вдруг из восторженно-одуревшего стало тревожным. А через миг и сам сообразил: неладно с Джоном.
Доктор постепенно повышал голос, пока не перешёл на крик, а его смех становился всё более резким, истеричным. На лицо Уотсона наплыли красные пятна.
- Доктор Уотсон, Джон, - непривычно жалобно позвала мисс Пристли. – Что с вами?
- Всё прекрасно, - уверил доктор заплетающимся языком. – Сэм, будь добр, подай горчицу…
Сэм схватил коробочку с ярким логотипом сети «Макдоналдс» и протянул просившему.
- Спасибо, - сказал тот, разглядывая пластиковый лоток на своей ладони. – Мне так нравятся эти ваши штучки, - доверительно добавил он в гробовой тишине. – Та чашка с котятами… не видел более красивой посуды…
Дин погладил абажур керосиновой лампы, которую зажгли сто тридцать два года назад давно умершие люди. Стекло абажура было шершавым и горячим.
- Шерлок, - речь Джона становилась невнятной и замедлялась, – ты прекрасно играл Гайдна… Утром. Ты прекрасно играл… Я зашью халат…
Уотсон закатил глаза и начал чинно, как в замедленной съёмке, падать. Дороти успела первой.
- А ещё на руках носить хвалился, - сказала дочь грузчика, бережно опуская обмякшее тело на пол. – А тут самого надо…
Она развернулась к Холмсу, и в мутном свете фонарика Винчестеров и лампы миссис Хадсон её лицо вспыхнуло гневом.
- А вы, мистер Холмс, - прошипела она, - можете быть любезным да милым только тогда, когда вам надо друга отравить?!
Дин моментально сопоставил факты. Да, Дороти права. Бутерброды Джон мазал маслом сам, ели все поровну, а чай наливал Холмс. У него единственного была возможность…
- Зачем? – только и спросил Винчестер.
- Это не яд, - холодно произнёс детектив. Он стоял прямо, как воткнутая в доски шпага, и смотрел себе под ноги. Но чувствовалось, что ему стоит труда не втянуть голову в плечи под взглядом мисс Пристли. – Этим составом пользовались шаманы некоторых северных народов для бесед с духами.
- Наркота, значит, - прищурился Дин. – Хрен редьки не слаще. Если так надо было, неужели нельзя было просто дать Джону этот самый отвар мухоморов? Думаешь, он струсил бы?
Холмс выпрямился ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уже. Зазвенела невозможная сталь.
- Нет, не струсил бы, - сказал он тихо. – Никогда. Но… поймите, охотники… поймите, мисс Пристли… Он бы изо всех сил напрягался, желая помочь. И всё испортил бы. Заклинил. Он больше двадцати лет держит в себе это. И если не отпустит сейчас, то все усилия пойдут прахом.
- Что случилось со временем? – спросил Сэм, наклоняясь над Уотсоном, чтобы убедиться в наличии дыхания. – Почему мы… совместились?
Шерлок пожал плечами:
- Во всех временах зеркала нужны, должен замкнуться круг. Все зеркала в одной точке, круг замкнулся. Хотя растормозить память доктора я собирался ещё на его старой квартире, в обстановке его детства. Меня немного запутали буквы «к» и «р» в рапорте Артура. Я решил, что то, нужное место – Кейбл-стРит. Но мои планы спутали вы, мисс Дороти. Как выяснилось, к лучшему. Вы вспомнили о брауни, Альбер помог найти вход, которым пользовался монстр, и рассказал о круге из зеркал. Если бы я начал процесс, не будучи готовым, уже ничто бы не спасло. Учесть такие случайности не в состоянии даже мой развитой, тренированный, будь он неладен, ум. Кстати, в названии «БейКер-стРит» тоже есть необходимые буквы, но это не так важно. Действительно важно – единство места и зеркал.
- И Джон, - добавила Дороти. Скатывать детектива в трубочку она, кажется, передумала.
- Да, - согласился Холмс. – И Джон – обязательно. Он единственный, кто знает, что делать с тварью. И он только что включил механизм слияния времён. Не знаю – как.
- Тварь в восторг не придёт, - буркнул Дин. – Ему сражаться, а он накачан наркотой. О чём вы думали, Холмс?
Шерлок опустил плечи, теряя сходство с рапирой. На миг его лицо стало растерянным и беспомощным, но тут же снова окаменело бесстрастной маской.
- Я старался подумать обо всём, - отчеканил он. – Это решение оптимально. Для ЭТОГО сражения Джону не понадобятся оружие и хорошая координация. На крайний случай это всё есть у нас. Мисс Пристли, вам надо уйти. Вы очень помогли Джону, но сейчас можете быть обузой. Господа Винчестеры – профессиональные охотники, я – Знающий. Уходите, пока видно люк, вниз, в дом. Потом будет поздно. Я смогу удержать два зеркала, только надо привязать одно к забинтованной руке.
- А пошёл бы ты, господин хороший, - любезно ответила девушка, которая в тринадцать лет смогла раз и навсегда отбиться от драчливого папаши. – Ничегошеньки я не знаю, пишу с ошибками, на охоте ни разу не была, разве на крыс, когда наглели… Но бросить человека в беде? Я, сударь, в доках выросла. И у нас в доках за такое и в Темзу уронить могут. С добрым камнем на шее.
Дин одобрительно крякнул. Холмс молчал, сжав губы в нитку. Сэм подмигнул Дороти, а та в ответ залихватски подбоченилась. В этот момент она была чудо как хороша.
- К делу, дамы и господа, - сказал Сэм. – Звёзды в окне пропали, а у нас и конь не валялся. Мистер Холмс, подтвердите свой статус Знающего и организуйте арену.
Шерлок прошёл кругом, обозначив расстояние.
- Так хватит. Каждый берёт зеркало и становится в круг. Каждый должен видеть три других зеркала и Джона. Такая расстановка должна подойти.
- Должна? – переспросил Сэм, задирая брови.
- Должна. И точка.
Холмс выдержал паузу, что-то прикидывая. Поднял глаза:
- И всё же привяжите мне зеркало к руке, будьте любезны. Тварь будет пробовать разорвать круг, и это может оказаться… слабым звеном.
***
Чтобы совпали отражения, им пришлось встать на колени.
Сэм подумал, что это напоминает какую-то языческую мессу: четверо на коленях, с зеркалами в руках, а жертва, одурманенная безжалостными жрецами – в центре. Давление возникло сразу, без нарастания, без артподготовки и предложений сдаться. Просто невидимая лошадь ударила в живот зеркальцем так, что у Сэма перехватило дыхание. Холмс всё просчитал верно: тварь желала разорвать круг и выйти на волю. Сэму очень хотелось хоть мельком взглянуть на брата, но отрываться от зеркал строго воспрещалось. Он попытался отыскать родное лицо в зеркале Дороти (она сидела напротив Дина), но не то в глазах, не то в зеркале сильно рябило, и рассмотреть ничего не получилось. А когда Винчестер расфокусировал взгляд, чтобы охватить все зеркала и Джона, рябь вывернулась сперва темнотой, а затем – чистой комнатёнкой, в которой…
… лопоухий мальчик лет пяти кривляется перед зеркалом.
Зеркало большое, а мальчик маленький, но ему хочется растопыриться пошире и занять как можно больше отражения, потому что страшно. Он один в доме. Брат болен ветряной оспой, и его забрала тётка Лизбет. Она противная и всё время притворяется. Отец ушёл на дежурство. Папа – страж Господень, он не может пренебречь долгом. А Джон уже большой и без проблем подождёт его до полуночи. В буфете – ужин, постель расстелена, воду для умывания он сам принёс из кухни. Он большой, он всё умеет и без няньки. С мамой было бы веселее, но мама ушла к ангелам, чтобы присматривать за папой, Джоном и Генри с небес. Джон считал, проявляя недетское благоразумие, что ей удобнее было бы присматривать здесь, рядом, но Боженька лучше знает.
Ещё бы не так скучно и страшно… Но если взять маленькое зеркальце и приставить к большому, то возникнет целая вереница Джонов, разбегающихся по глубокому чёрному туннелю. Может, в большой компании станет веселее?
Мальчик вытащил из ящика комода старое зеркало в костяной оправе, стёр пальцем пыль по ободку и поднёс к большому, напольному. Коридор отражений послушно убежал в дальнее зазеркалье, но куча Джонов появиться медлила.
- Где вы все? – обиженно спросил мальчик у зеркала.
- Мы? – удивилось зеркало. – А мы – кто? Здесь только я…
- А кто ты? – в животе сладко захолодело. Волшебное зеркало! Вот повезло! Они рассказывают сказки и показывают занимательные картинки! С ними никогда не скучно и не страшно!
- Не знаю, - уныло вздохнуло из черноты.
- А сказки знаешь?
- Нет…
- А картинки умеешь показывать?
- Неееет…
Два вздоха слились в один. Джон был откровенно разочарован, а почему вздохнул невидимка за стеклом – неизвестно.
- Ладно, - мальчик не привык отступать без боя. – Тогда будем играть. Это все умеют.
- Я не умею…
Вот бестолковое! Ну да ничего, ещё летом Джон не умел играть в верёвочку, но научился же! И сейчас может обыграть Генри раз из трёх, а Генри уже целых восемь! Только у зеркала нет рук, оно в верёвочку не сможет. И в прятки, наверное… Но есть отличная идея.
- Я тебя научу! – воскликнул мальчик. – Мы будем играть в охотника и чудовище! Чур, я охотник, как папа! А ты будешь чудовищем.
- А что делают чудовища?
- Пугают, конечно! Скажи: «Буууу!»
- Буууу!... – послушно отозвалось зеркало…
… Буууу!
Мальчик подрос, вытянулся. Льняные локоны давно острижены, макушка топорщится воробьиным хохолком. В руке у мальчика оструганная палка, изображающая меч. На тупом конце накручен ремень: почти настоящая рукоять.
- Не бойтесь, леди Дженни! Я спасу вас!
Мальчик перед зеркалом делает вполне профессиональный выпад в терцию. О, он усердно тренируется с отцом и мистером Гизом. Учителя Джоном не нахвалятся. Конечно, с таким замечательным другом, как у младшего Уотсона, все «драчливые» уроки запоминаются на раз. С Шади зевать нельзя, вмиг обыграет!
Тени мечутся по комнате, тени нападают со всех сторон! Силуэты когтистых лап и зубастых волчьих пастей; горящие очи джиннов и демонов; жуткие белёсые призраки и трухлявые мумии… Мальчик… нет! храбрый охотник! сражается как лев, тени приобретают объём и плоть, они уже почти материальны! Все они здесь, все хотят напугать Джона, но не таковского напали!
Мальчишка крутится волчком, отбивая атаки зеркального приятеля, и его лицо сияет азартом. Дженни Тревис будет спасена! И, может быть, подарит ему розу. Хотя папа говорит, что большинство спасённых леди предпочитает удирать с визгом, а не дарить розы, но Дженни не такая. У неё замечательные глаза, как аквамарины из маминых серёжек.
Мальчик проморгал момент, когда дверь открылась. Обычно он внимательно следил за этим, и, как только к двери приближались чьи-то шаги, делал знак Шади, чтобы тот убрался в зеркало. Сперва он прятал дружка из-за вечного детского желания иметь собственную настоящую тайну, а потом начал понимать, что папе Шади может и не понравиться. Как доказать взрослому охотнику, что зеркальный морок – его друг, а не чудовище, которое надо посолить и сжечь? Джон пока аргументов не придумал, поэтому всегда следил за дверью комнаты. А сейчас замечтался о прекрасных глазах юной леди Тревис и проморгал…
- Твои вопли мешают мне заниматься, - недовольно сказал Генри с порога.
И начал кричать. Протяжно, на одной ноте, невыносимо пронзительной и выворачивающей душу наизнанку, как чулок…
Лицо старшего брата стало серым, известковым, а белки глаз налились кровью. Он сполз на пол и начал дёргаться, и это было ужасно, он не притворялся, он и вправду сходил с ума, умирал от страха.
- Шадоу! – завопил Джон. Он называл приятеля полным именем, когда очень сердился. – Убирайся! Генри вне игры! Да когда ж ты запомнишь, что нельзя пугать вне игры?! Придёшь, когда научишься играть как следует! Генри, не бойся, всё в порядке! Генри…
***
Ртутная рябь на поверхности маленького круглого озера. На вязкой воде сидят двое и разговаривают. Времени нет. Гудит далёкий ветер в силке, сплетённом из четырёх зеркал, гудит, стонет, тесно ему, тошно... Но двоим нужно поговорить. Они давно не виделись.
- Я звал тебя потом, часто, - сказал Джон-большой Шади-большому. – Почему ты не приходил?
- Я учился играть как следует.
- А я поверил, что придумал тебя. А потом – забыл. А Генри даже не поверил, что видел тебя. Все решили, что это был сердечный приступ от переутомления.
- Я теперь очень хорошо играю, Джонни. Почему ты не отзывался? Я звал…
- Я вырос, Шади. Я разучился играть. Теперь всё по-настоящему. Я стал охотником, я убиваю чудовищ.
- А я стал чудовищем. Ты убьёшь меня?
Человек молчит. Человек закрывает глаза.
- Это будет совсем конец игры, да, Джон?
- Да. Ты сможешь уйти? Туда, откуда явился?
Не-человек изменяет мир вокруг них. Посреди озера появляется зеркальный коридор, вспыхивает холодным магниевым светом и закрывается навсегда.
- Нет. Я не знаю, откуда явился. Я знаю только тебя и нашу игру. Но ты не хочешь играть, а с остальными мне скучно. Они слишком легко пугаются.
- Они умирают, Шади. Я не знал, что такое возможно, когда мы придумывали правила. Дети не верят в смерть, даже если знают её накоротке. Мы сможем изменить правила?
- Нет. Я бы хотел играть вечно.
- Я не смогу. Я… устал.
Гудение ветра в дальних зеркалах становится громче. Примешивается какой-то некрасивый, лязгающий звук. Так, наверное, звучит партия последней надежды.
- Джон, останься играть со мной. Всегда. Мы будем только по правилам, только вдвоём. Останься.
Человек крутит в руках оструганную палку. Старую, рассохшуюся, с обрывком ремешка на тупом конце.
- Я не смогу, Шади. Мои друзья пострадают, если я останусь. Круг затянет и их, а они-то вовсе не хотят играть.
- А я?
Не-человеку больно. Человеку тоже.
- Джон, ты сделал меня монстром. Я не умею быть никем другим…
Люди ошибаются. Люди платят за ошибки. За свои и чужие. За чужие – дороже. Человек принял решение и вытряхнул из карманов всё.
- Я тоже не умею. Я охотник, Шади. С самого начала и навсегда. Защищайся, подлое чудовище! Леди Доротея, я вас спасу!
Формула игры вступила в силу, и хоровод теней поднял на дыбы озёрную ртуть.
- Буууу!!!
15.
Шерлок прыгнул с колен. Прыгнул, разрывая круг, не успев ничего продумать, просчитать и взвесить последствия. Потом он придумает дюжину объяснений, сколь угодно логичных и разумных. Раз плюнуть. Но – потом. Сейчас во рту сухо и жёстко, плюнуть нечем, а Джон тонет в полу, который больше не пол, а озёрная ледяная вода.
Летят в никуда проклятия в адрес плотно забинтованной кисти: пальцы под повязкой деревянные, никак не могут зацепиться за вырез Джонова жилета… Ничего, левой тоже можно, даже с прикрученным зеркальцем.
За спиной что-то лопается с оглушительным треском, но оборачиваться некогда, потому что теперь они проваливались вдвоём.
Лодыжки сдавило стальным капканом, но это хорошо. Значит, шансы возрастают. Кто бы ни вцепился ему в ноги – Сэм, Дин или Дороти, – эти не отпустят до последнего. Да и потом – вряд ли. Значит, был один шанс из ста, а стал – один из десяти.
- Джон!
Они повисли над водой. То есть Шерлок повис: головой вниз над красно-серебряной гладью, а ногами на Бейкер-стрит неизвестного года. Намертво врос руками в докторский жилет, не давая Джону уйти с головой под тяжёлую мантию воды. А над водой – всего-то голова и плечи…
- Отпустите, Холмс.
Голос – издалека. Пугающий, нездешний голос. Глаза больше не серые, они стали зеркалами, и в них покачивается чья-то перекошенная физиономия. Ах, да, понятно – чья.
- Уотсон, не дурите. Цепляйтесь за меня, нас вытащат.
- Я победил, Шерлок. Убил своего Шади, потому что в игре охотник всегда побеждает чудовище. Я, пожалуй, пойду за ним. Отпустите…
- Вы были ребёнком, Джон. Дети не могут быть родителями, потому что они дети.
- Зато они могут их убить. Как я убил своего отца.
Чёрт, слишком хрупкое равновесие. Любой толчок, и мокрая ткань вырвется из онемевших, потерявших чувствительность пальцев. Бинты на правой налились алым соком, и алое закапало в воду, но вода и так красна. Кто же ты был, Шади?
- Господи, - скрипучим, сварливым, абсолютно немолитвенным голосом затянул Холмс, возведя, насколько это возможно в такой позе, очи горе. – Дай мне терпения для бесед с умственно отсталыми, прекраснодушными идиотами! Я не так много прошу, Господи. Раз уже ты сам не в состоянии наладить логическое мышление своим стражам или кто они там…
Внизу шевельнулись. Холмс сцепил зубы. Только не показывать вида.
- Я вас не просил.
Господи, спасибо! Даже если Тебя нету!
- Просили! Это же вы пришли ко мне за советом, не так ли? Или у меня память отказывает?
- Вы уже сделали, что могли. Благодарю. Отпустите. Мне не для чего возвращаться.
Ближе, ближе!
- А как же наши славные деяния, которые увековечит мой коллега Артур Конан Дойл? Уотсон, вы были ребёнком, вы не пророк и не ясновидец! У вас даже уровень интеллектуального развития… эээ…
- Продолжайте, что же вы, - язвительно, совсем рядом. – Тем более, зачем вам такой дурень?
Локти и запястья. Совсем плохо. Сейчас пойдёт судорога. Нет сил искать достойный ответ, вываливаем что есть…
- Ума у меня вполне хватит на двоих. А ты слышал, как я играл Гайдна без скрипки. Ты слышал меня, Джон. Больше никто…
Глаза в глаза. Растаяли мёртвые зеркала. Пристальный, прямой взгляд, как выпад, как удар меча, как вся честная, искренняя, бескорыстная жизнь Джона Уотсона.
Шерлок чуть заметно улыбнулся. Открыть все заслонки, все двери и ширмы. Долой забрало, смотри, рыцарь! То, что видел сейчас Джон в его зрачках, было настоящим. Спрятанным глубже всего. Сокровенным. Из-за всех дверей, ширм и заслонок выглядывал неуклюжий, слишком быстро выросший странный мальчик… Им восхищались, возмущались, его ненавидели, любили, ему завидовали, но никто и никогда не хотел с ним играть…
Медленно, мучительно медленно поднимается рука из воды. Навстречу, но слишком медленно. То ли ему не хватает сил, то ли что-то тянет вниз, не понять, почему так медленно.
Судорога начинается с лопаток. Острой проволокой прошивает мышцы. Не успеет. Сейчас разожмётся левая (правая уже повисла окровавленной тряпкой), и Джон перестанет быть.
Что же Ты, Господи? Бросил стража Своего?!
Вниз, вдоль тела Шерлока стремительно ссыпалось нечто большое и тёмное. Зависло над поверхностью невозможного озера.
- Пардоньте, - осклабился Дин Винчестер и ухватил Джона за шиворот. Крепко. Обеими руками. Клетчатая вульгарная рубашка болталась парусом за его перевёрнутой головой. – Мы там подумали, что втроём держать две ноги – слишком шикарно. Поэтому Сэму досталась пара моих, а вас, хлюпиков, и Дороти подержит. Не ссыте, джентльмены, она такая, вся в папулю, если что взяла – не уронит. Ну что, двинули вверх? Или у вас, Холмс, тренировка на бэтмена?
***
Прощания не вышло. Связь времён распалась, как только все очутились на поверхности. Дин что-то попытался прокричать, но их с Сэмом фигуры стремительно таяли в сером предутреннем тумане, который так любят поэты и терпеть не могут жители Лондона.
Чердак. Перевёрнутый чайник. Три разбитых зеркала. Размазанный по полу бутерброд. Дороти с Холмсовской туфлёй в руке. Сам Холмс, без туфли, разумеется, зато с последним целым зеркалом, всё ещё свисающим с запястья на ремешке. Мокрый насквозь Джон зацокал зубами и, вторя ему, зацокали за окном подковы какой-то несчастной заспанной коняги, влекущей по Бейкер-стрит первый на сегодня кэб.
***
Разумеется, джентльмены проводили даму до Кэйбл-стрит. Дороти ненавязчиво поддерживала свою горе-охрану под локотки, потому что обоих кавалеров заметно шатало. На пороге дома она бережно пожала здоровую руку Холмса и сказала, что забирает все свои слова обратно, а Джона она неуклюже поцеловала не то чтобы совсем в щёку, но всё-таки и не в губы. Так, посерединке. Потом засмущалась и юркнула за дверь, забыв попрощаться. Наверное, день такой задался, непрощательный.
- Замечательная девушка, - мечтательно сказал Джон, прижимая кончиками пальцев поцелованное место.
- Всего лишь хотела произвести на меня впечатление, - дёрнул плечом Шерлок. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы это вычислить.
- Можете вычислять, что угодно, - не теряя мечтательного вида, заявил Уотсон, но в глазах у него заплясали чёртики, - лишь бы поцелуи милых дам доставались мне.
Ответом было какое-то странное ежиное фырканье. Это, оказывается, смеялся Холмс.
- Домой, компаньон? – спросил он мирно, когда закончил фыркать.
- А разве мы не умерли? – удивился Джон. – Домой нельзя. Нам же документы менять, фамилии новые…
Детектив с непередаваемым выражением лица покачал головой. Они медленно двинулись к началу улицы.
- Меня просто умиляет ваша наивность. Уотсон, разве не очевидно?
- Нет.
- Ладно. Рапорт я попрошу написать Артура или сам напишу от его имени, подложу в архив. Вместе с уцелевшим зеркалом. Ручаюсь головой, что никто ничего не заметит. Если в Европе произойдёт нечто такое, что архив Знающих придётся перевозить в Новый Свет, то с неучтённой бумажкой подавно никто не будет возиться… Я вас убедил? Домой?
- Хорошо бы в кэбе, компаньон, - вздохнул убеждённый доктор. – Кстати, у нас есть дома лестница?
- Есть, конечно, а зачем вам?
- Надо будет запастись гипсовыми бинтами. Так, на всякий случай.
16.
Эпилог
- Хорошее было дело…
Дин подобрал с пола половинки гипсовой ноги и начал вспоминать, где он в последний раз видел клей.
- Ага, - эхом отозвался младший. – Хорошее. И никакая пакость их за наши грехи не достанет…
- У них и своих хватит, - буркнул Дин. Клея он не нашёл. – Кстати, давай ту папку долистаем, ну, в которой рапорт был. Интересно всё-таки…
Сэм сходил за коробкой, и братья склонились над грудой старой бумаги.
Среди зашифрованных записей, каких-то наблюдений и докладных записок они не сразу заметили плотный конверт без каких-либо надписей или пометок.
Из конверта был извлечён один большой лист и полдюжины маленьких листочков. На листочках, на всех, одинаково красовалось по две подписи: «Шерлок Холмс» и «Джон Уотсон». А на большом…
… Здравствуйте, коллеги!
Только нынче удалось уговорить мистера Дойла написать для нас фальшивый рапорт, и поэтому спешу присоединить к нему это письмо.
С памятных нам всем событий прошёл год. Совершенно сумасшедший год, смею вас уверить. С Холмсом, кажется, по-другому не бывает.
Даже стать квартиросъёмщиком у меня без приключений не получилось. Если вы помните (я не знаю, как скоро вы обнаружите это письмо и обнаружите ли вообще), миссис Хадсон должна была приехать к обеду воскресенья, но она приехала в субботу вечером. Первым делом почтенная леди отправилась на ледник, чтобы оставить там презенты от деревенской родни: окорок, масло и не помню что ещё. И первое, на что она наткнулась, был дохлый трэш, которого мы с Холмсом рассчитывали прибрать в воскресенье с утра. Надо сказать, что домой мы заявились в субботу незадолго до полудня, и пока я кое-как менял повязку своему компаньону, он заснул на моей кровати. Будить его у меня не хватило духу, а спать хотелось страшно, поэтому я сел спать в кресло. От неудобной позы мне приснилось, что я охочусь на беаньши, а оно страшно воет в тёмном лесу. Проснулся – а оно и вправду воет!
Одним словом, мне пришлось долго доказывать миссис Хадсон, что я ответственный жилец и не надо меня гнать с полицией. Винить пожилую даму я не могу. У меня хорошее воображение, и я легко могу представить, что она пережила, стоя над трупом чудовища в своём погребе, когда ей буквально на голову свалился незнакомый мужчина без сюртука и галстука с револьвером в одной руке и распятием – в другой.
Вы улыбнулись, друзья мои? Я рад, если улыбнулись. Холмс, когда проснулся, хохотал час.
(приписка на полях чётким мелким почерком:
Так действительно было очень смешно!)
О спокойной жизни (насколько, разумеется, она может быть спокойной при нашей с вами работе) можно только помечтать. У Шерлока талант находить какие-то несусветные дела, а если у него по каким-то причинам случается простой, то «на помощь» приходит его старший брат Майкрофт со своими политическими проблемами. Кстати, Дин, ты был абсолютно прав по поводу наследственности.
(приписка на полях:
Ничего общего.)
Именно Холмс-старший втравил нас в то безумное дело с пропавшим курьером. Мало того, что пришлось неделю скрываться в доках, так ещё и Шерлок (никогда ему не прощу!) представил Доротее своего старого знакомца инспектора Лестрейда. Он буквально потерял голову. К несчастью, она – тоже. На свадьбе гулял весь Скотланд-Ярд и мы с Холмсом. Холмс умудрился перессориться со всем полицейским управлением, а я ещё и остался виноват.
(приписка на полях:
А кто же ещё? Кто напился, как портовый грузчик, и абсолютно меня не контролировал?)
Сейчас миссис Лестрейд ждёт ребёнка и совершенно счастлива. Я волнуюсь и на всякий случай прошёл акушерские курсы (университетский практикум по родовспоможению основательно подзабылся, как вы можете понять). Каким-то образом об этом стало известно среди моих пациентов, поэтому, ко всему прочему, практика моя серьёзно расширилась.
(приписка на полях:
Столпотворение дам в приёмной действует мне на нервы. И это действительно серьёзно.)
Кстати, вы уже нашли клочки бумаги с автографами? Они должны быть в конверте, ищите, если что. Они предназначены, чтобы наклеивать на гипс. С запасом на будущее. Поздравьте, ваши традиции уже проникают в нашу культуру. Дело в том, что Холмс в июне сломал руку. Мы с ним гнались по крышам за одним мошенником-антикваром (если честно, от почтенного жулика никто не ожидал такой прыти), и Шерлок неудачно упал. Так вот, он заставил расписаться на гипсе всех, кого смог, включая пойманного антиквара.
Чёрт, Холмс торопит, ему пора в хранилище, а я столько ещё не написал… Альбера мы забрали на Бейкер-стрит, потому что нашу хибару собрались сносить. Он обещал не пугать миссис Хадсон и слово пока держит. Правда, регулярно прячет любимую трубку Холмса, а тот вычисляет – куда.
(приписка на полях:
Со скуки и этому будешь рад.)
Сэм, Дин, я по-прежнему не могу найти слов, чтобы поблагодарить вас как следует. Но если у меня будут дети (очень на это надеюсь), то перед сном я буду рассказывать им сказки о храбрых и весёлых охотниках из будущего.
Засим прощаюсь, ваш друг Джон Уотсон.
(приписка внизу листа:
Джентльмены, я присоединяюсь к словам своего друга и настоятельно рекомендую вам разбить оставшееся зеркало. В крайнем случае, не подносите его к другим зеркалам.
Был рад работать с вами.
Ш.Х.)
- Ставлю пятьсот баксов против мятной зубочистки, что с Дороти и копом этот змей всё рассчитал заранее и подстроил. Даже если для этого пришлось удавить курьера, - заявил Дин.
Сэм хмыкнул.
- Но согласись, если бы они потеряли головы после того, как мисс Пристли стала бы миссис Уотсон, было бы хуже.
С этим утверждением спорить было трудно. Дин и не стал.
- Жаль, что мы никогда не узнаем про их настоящие дела, - вздохнул он. – Этот, который сэр, я так понимаю, всё переврал. Чтобы не смущать гладкопузую публику наличием сверхъестественного.
Младший развалился в кресле и прикрыл глаза. Ему очень хотелось подольше удержать внутри тёплое ощущение правильности происходящего. В последнее время это было очень редкое ощущение.
- Сэр не наврал в главном, - сказал он негромко. – Из Джона и Шерлока вышла замечательная команда. И они будут жить долго и интересно. Остальное – не так уже и важно.
Грустная улыбка на миг смягчила жёсткие черты Дина Винчестера. Он взял последнее зеркальце, замахнулся, но так и не ударил им об угол стола, а бережно спрятал в коробку.
КОНЕЦ