Глава 4. Умирать легко

Откуда-то издалека донесся выстрел. Громкий, гулкий. Пушка. А, вот, кажется, еще одна. Грохот залпа. Аркебузы. Там шел нешуточный бой. Я повернулась к Зигги.

– Что будем делать, лейтенант?

– Пушки – значит, люди там. Людям помочь надо.

Я вспомнила то, что случилось ночью. Мне не спалось, и я сдуру отправилась проверять посты. Потом выбралась за пределы лагеря, уселась на одинокий камень и вытаращилась в небо. Созвездия по-прежнему были чужими. Никто из нас не понял, когда ночное небо изменилось. Кто ж первым это заметил? Вроде бы Эльке. Сперва все струхнули, но быстро привыкли. Вокруг творилось такое, что звездные узоры недолго будоражили воображение. Потом солдаты принялись давать созвездиям имена. Сейчас над моей головой заступил на пост Пикинер.

Шагов я не услышала. Оно и понятно. Шуршание босых ног не бывает громким. Заметила соткавшийся из тьмы силуэт. Снова Феф. Я не удивилась, не испугалась. Мое полное равнодушие несколько удивило меня саму.

Феф так и бродила голой. Хотя… Что с покойницы взять? Или тут она не покойница? А кто? Неупокоенная или все-таки живая?

Белобрысые волосы Феф растрепались. На левой щеке алела царапина. Живая?

– Что тебе надо, Феф? – спросила я не слишком ласково.

Она как-то странно ухмыльнулась.

– Крылатую тварь видели?

– Ну?

– А познакомиться хотите?

Меня проняло.

– Говори толком! – рявкнула я и положила руку на рукоять пистолета. – Пули заговоренные.

Феф зло зыркнула на меня.

– Поворачивайте к югу. Иначе влипнете.

Она резко развернулась и пошла прочь. Тьма быстро проглотила ее.

Утром я приказала свернуть на юг. Но мы и тут влипли, только еще не поняли во что.

– Идем на выручку, – бросила я.

Мы двигались форсированным маршем. Ветер гнал по нашему следу стаю брюхатых туч. Ветер плакал, чуя близкие смерти. Пальба звучала все ближе. Сейчас преодолеем вот эти холмы и увидим сражающихся.

– Стой! – приказала я.

Пора было перестраиваться в боевой порядок. Засуетились фельдфебели. Взбурлила с гомоном людская масса.

– Солдаты! – мой рык пронесся над фенляйном. – Там гибнут люди. Может, вообще последние на этой дерьмовой земле. У нас нет времени на жребии и прочую хрень. Добровольцы – в «безнадежные»!

Добровольцы нашлись. Verlorene Haufe удалось сформировать на удивление быстро. Над шеренгой взвилось красное знамя. Я взяла пику и стала среди «безнадежных». Пусть видят, что капитан с ними. Фенляйн двинулся вперед.

Мы шагали, взбивая ногами пыль. Ветер отчаянно трепал красную тряпку над нашими головами. Солнце презрительно и зло заглядывало в глаза. Выла флейта. Стучали барабаны. Бум-барабам! Бум-барабам!

И вот нам открылось долгожданное зрелище… Мое зрение внезапно обострилось, охват как-то расширился, помогая обозревать поле битвы. На высоком холме держал оборону отряд при трех кулевринах и одном василиске. Орудия и аркебузы огрызались взахлеб. Частокол пик держался прочно. Временами из-за него вылетали огненные шары. Кто-то вовсю применял магию. Магичек явно было несколько. Ту, что командовала обороняющимися, я узнала сразу несмотря на расстояние и клубы дыма. Магда. Магда Эберхард. А на холм с голодным воем, блестя доспехами, лезли псоглавцы. Их было много. Куда больше, чем солдат Магды. На всех на них были приличные трехчетвертные доспехи и низкие бургиньоты с гребнем.

Интересно, а с ушами как? – идиотская мысль показалась мне удивительно смешной, но заржать я себе не позволила, а от мысли безжалостно избавилась.

Так, огнестрела у противника не наблюдается. Копья тяжелые. Прямо древность. У передних еще и мечи с коротким расширяющимся к концу клинком – вроде фальчионов. Ничего особо впечатляющего. Будем бить без затей.

С ревом мы рванулись вперед. Песьеголовые не ожидали нашего появления, но часть из них быстро развернулась нам навстречу. Рявкнули аркебузы. Мы сшиблись. Мир разбился на кровавые осколки, отказывающиеся складываться в единое целое.

…Щетина пик против щетины копий. Древка сталкиваются со стуком и треском. Два строя уперлись друг в друга, словно бараны на узком мостике. Не разойтись…

…Я тычу пикой в оскаленную слюнявую пасть. Жалкий вой…

…Тела под ногами. Шагаю прямо по ним. Не споткнуться бы. А-а-а, песья морда! Получи! Одним трупом больше…

…Зигги с тяжким уханьем рубит двуручником древки копий…

...Эльке острием алебарды отбивает вражеский меч. Разворот. Удар древком по шлему. Псоглавец падает. Эльке колет его острием…

…Моя пика сломана. Кацбальгер. Кошачья потасовка с псами…

…Ярость застит свет. Р-размахнись. Раскалываю чью-то башку вместе со шлемом. Кацбальгер тяжелый, с-сука. Мах направо, мах налево. Рубим, как дрова. Кровь, мозги…

…Из-за холма вылетает конный отряд. Впереди – всадница на черном коне.

– Бей! Убивай! – вопит она.

– Смерть! – отзывается ревом лава.

Трещат выстрелы. Конники врезаются во фланг людей-псов. Псоглавцы не успевают перестроиться. Начинается беспомощная метушня. Кони топчут их, всадницы стреляют и рубят. Какой-то пес пытается собрать вокруг себя своих.

– Бей! – Голова псоглавца раскалывается вместе со шлемом, его соратники рассеиваются…

…Сверху, с холма несутся люди Магды. Сама она разряжает пистолет в псоглавца. В упор. И тоже выхватывает кацбальгер…

…Мы прорубились друг к другу, проложили просеку. Твари бегут. Мы обнимаемся…

…В ночи полыхают погребальные костры. Валхалла зовет. Ей откликается погребальная песнь…

Костры мертвых сменяются кострами живых. Людям нужны отдых, еда, немного покоя. И песня. Вот только веселых песен уже больше нет. Чей-то неуверенный голос заводит «Черный корабль»:

В ужасе мир содрогается дольний.

Валхаллы твердь окровавил пожар.

Вынесли Хеля багровые волны

Черный корабль мертвецов Наггльфар.

Другие подхватывают:

Рушатся горы, шатаются скалы.

Лопнула Фенрира тяжкая цепь.

Солнце с луной, торжествующе алы,

Неба прожгли вековечную крепь.

Песня крепчает, разливается, развевается по ветру.

Меркнут последние отблески света.

Ветер, пронзающий бездны, свинцов.

Взвился карающей гневной кометой

Черный корабль из ногтей мертвецов.

Ночь прислушивается, вздрагивая.

Трубы валькирий охрипли от стонов.

Шлемы покрыла кровавая пыль.

Клонится, вихрем смертей опаленный,

Ясеней царь, исполин Иггдрасиль.

Последним стоном взлетают голоса в темную высь.

Некому скорбно оплакать утраты:

Скошены конунг, дружинник и раб.

А над вселенною, мглою объятой,

Мчит торжествующий черный корабль.

 Отрыдала песня, и пала хрупкая тишь…

Мы втроем – я, Зигги и Магда – сидели на земле подле небольшого костерка.

– Когда ты последний раз видела других людей, Магда? – задала я томивший меня вопрос.

Магда грустно смотрела в огонь. Наконец она оторвалась от созерцания и соизволила ответить.

– Давно. Время сломалось и течет неправильно. Трудно понять, когда это было.

– А этих, с длинным хером в штанах? – проявила интерес Зигги.

Магда беспомощно махнула рукой.

– Они кончились еще раньше.

Какое-то время все молчали. Потом Магда тревожно заглянула мне в глаза.

– Ты уверена, что мы все еще люди? Кто мы?

Я не знала, что ответить. Все нужные слова разбежались. Я чуть-чуть погонялась за ними и пробудилась.

Нет, насколько же лучше спать одной. Точнее, спать можно как угодно, но просыпаться лучше в гордом одиночестве. Хочешь – лежишь, хочешь – встаешь, хочешь – бежишь. А сейчас я была зажата между Зигги и Ви, поэтому мне оставалось лишь продолжать учиться думать. Что я этого делать не умею, в очередной раз подтвердили внезапно проклюнувшиеся воспоминания. Перед моим душевным взором, как наяву, встала Квиу. Писательница ткнула в меня пальцем и торжественно вопросила:

– Интересно, что почувствует героиня, увидев голову подруги, с которой недавно рассталась?

Когда это фраза была произнесена, еще никто не видел головы Майке. Мартина еще не стояла на коленях, целуя мертвые губы. И никто понятия не имел, что Мартина и Майке уже расстались. Но Квиу почему-то пришла в голову именно эта ситуация. Она случайно попала в «яблочко» или заранее что-то знала?

Не-не-не, никто бы не доверил Квиу никаких секретов. Ведь она сразу же попыталась бы использовать эти секреты в каком-нибудь романе. С другой стороны, если я хочу, чтобы о чем-нибудь стало известно как можно шире, к кому я пойду? К Квиу. Главный плюс – ее не надо ни о чем специально просить, необходимо только заинтересовать.

Хетти, не усложняй. Это же скворры. Да? Просто скворры? Знающие о наших домашних делах, способные связаться и договориться с Людвигом, управляющие другими скворрами…  Просто скворры. Слово просто просто просится всюду.

Главный вопрос по-прежнему кажется просто неразрешимым. Зачем они пришли? Просто так? Допустим, Майке сорвала какие-то их планы, уничтожив склад с оружием. Но они могли просто отступить, вообще никак себя не проявляя. А Майке бы просто исчезла. И даже с тем, что у них осталось, можно было наворотить дел. Но они действуют не просто топорно, а фантастически топорно. Что это – просто безумие или изощренная хитрость? Нет, так я ни до чего не додумаюсь. Надо просто остановиться и просто заняться Квиу…

Смирнехонько лежавшая на спине Зигги открыла глаза повернула голову и внимательно посмотрела на меня. Я кивнула. Мы тихо-тихо выбрались из постели, и – о чудо! – Ви не проснулась.

Принимать душ мы отправились на пару. Голова кружилась, когда мои руки скользили по телу Зигги, намыливая его. Голова кружилась, когда ее руки прикасались ко мне. Меня трясло. Матерь Ночь! Я кончила несколько раз подряд от… от ничего. Кажется, Зигги тоже. Хотя не уверена.

Телесное безнадежно терялось, растворялось в вязком тумане почти мистических влечений. Прикосновение оголенной души к оголенной душе правило бал. А тела… Они жадно ловили раскаленное эхо…

Ариэтэр с древней фрески взглянула на меня слегка безумными и чуть раскосыми глазами.

Тебе навстречу я из плоти выйду,

А ты на мой призыв шагнешь из плоти.

В пространстве, трепетом ветров творимом,

От жадной дрожи задохнутся души,

Плоть прожигая эхом раскаленным –

Раскатом громким радостного крика,

Что в выдроге телесном отразится.

Безустое беззвучное безмолвье

В нем изойдет заветным наслажденьем.

В беспечности безгубых поцелуев

Боль зацветет губительным цветеньем.

Из тумана я вынырнула уже на кухне. За чаем. Хорошим земным чаем.

Зигги вдруг жутко покраснела. Едва ли не с головы до ног.

– Слушай… – она запнулась и долго молчала. – Короче, без обид. Спрошу и все. Оно классно… ну… Вообще для установления отношений? Новый отдел там… все дела… Или?..

По-моему, я тоже покраснела. А думала, не умею. Но запиналась не так сильно.

– Я давно… Люблю я тебя. Но я ж главная. Как подойти, сказать? А потом мысль пришла… дурная… Отрежут мне башку. А она живая еще… Думать будет: какого хрена я так с Зигги? Обидно…

Я попыталась улыбнуться. Вышла жуткая гримаса. Кривенькая такая.

– А ты? Я тоже… это… без обид…

Зигги положила руку на мою. Бережно. Ласково.

– Ага… И я… Да. К начальнице-то не пристанешь.

Она помолчала, слегка сжимая мою кисть.

– Девочка твоя… Она мне нравится. Хорошая она. Нормально в общем мы все поладим. Я, наверное, могу ее полюбить. Но тебя уже люблю. Вот так.

Она снова смолкла. Одним глотком допила свой чай, аккуратно поставила чашку подле моей.

– Хорошо. Сны только эти.

Вдоль моего позвоночника прокатилась холодная волна.

– Какие сны? – Мой голос сразу сел.

 Зигги махнула свободной рукой.

– Ерунда какая-то. Про ландскнехтов.

– Били псоглавцев. Выручали Магду, – прошептала я.

У Зигги глаза полезли на лоб.

– Ты откуда?

– Оттуда, – зашептала я еще тише. – Это мой сон.

Зигги присвистнула.

– О, как! Магду спросить надо. Вдруг и она.

– И Эльке, – добавила я.

Зигги энергично кивнула.  

– Кто бы мне сказал, что оно все означает. – Я тяжело вздохнула.

Зигги скорчила дурацкую рожу и помотала головой.

На кухне появилась Ви.

– Чай пьете. Меня не зовете.

Она, кстати, оказалась настоящей фанаткой чая.

– Ждем мы тебя, ждем, – утешила я ее.

Мы перекусили, чем Матерь Ночь послала, и стали собираться.

– Ви, – строго сказала я. – Ты снова никуда без нас с Зигги.

Ви разулыбалась.

– Меня Рут помочь просила. Там дела много.

– Вот и отлично, – сказали мы с Зигги хором и расхохотались.

Путь на работу я проделала в несколько невменяемом состоянии. Ночь сейчас казалась мне столь же фантастической, как и в первое время моего пребывания здесь. Хинни плясала над самым горизонтом, окруженная широкой серебряной аурой. Звезда Эйяр восторженно глядела на нее зеленым оком. В самом центре небесного купола растеклись кремовые и розовые переливы Сияния Нежности, загорающегося в этих краях примерно раз в две декады. Городские огни то ярко вспыхивали, то пригасали. Очень хотелось верить в сказки и позабыть о скворрах и отрезанных головах. Но путь до Гнезда был слишком коротким.

На работе меня поджидали сюрпризы. Перво-наперво я увидела развалившуюся в коридоре Тессу. Зверюга приветствовала меня радостным курлыканьем. Пришлось ее погладить и почесать за ухом. Иначе начала бы страдать. Тут на горизонте показалась Имке.

 – Это что? – поинтересовалась я.

Имке скроила жалобную мину.

– Простите, шеф. Я понятия не имею, что с ней. Ни в какую отпускать меня не хотела. Вместе и все. Пришлось взять. Вы ж знаете, она мешать не будет.

Я знала, поэтому не стала делать из Тессы проблему. Но под ложечкой засосало. Последние дни любые странности вызывали у меня болезненную реакцию. Сразу подвох мерещился. Ладно. Поживем – увидим.

Прямо возле моего кабинета меня поджидал сюрприз номер два. В нескольких шагах от двери стояла поглощенная беседой пара. Высокую кийру с резкими чертами лица я узнала сразу. У нее еще среди синих перьев прятались зеленые. Такое встречается нечасто. Тогда я вроде и внимания не обратила, а теперь мгновенно припомнила. Йеххарр! – отозвалось в голове эхо достопамятного боя.

Собеседницей воинственной магички оказалась шааш. Ее громадные коралловые глаза были устремлены на собеседницу. Но обе пары ушей тихонько шевелились, чутко улавливая каждый сторонний звук. Вплетенные в бесчисленные косички серебряные колокольчики при этом тихонько позвякивали.

Конечно, шааш меня мгновенно обнаружила. Плавно развернулась, текуче играя всем сильным телом, и вскинула левую руку с открытой ладонью.

 – Шаршэрэш! Добычи!

Мне всегда нравилось это древнее охотничье приветствие. Кийру тут же добавила свое хайерта.

Я ответила фирменным приветствием Ночных:

– Удачи!

И пригласила обеих в кабинет.

Я уже догадывалась, что эта парочка – подарок от Лэймоэр. Кийру сразу же подтвердила эту догадку.

– Нас прислала кьен Лэймоэр. Служить. Я – Наалхейе холо Глаирта, гийрэй.

Профессиональная магичка. Кто б сомневался. Я ее в деле видела. Вообще-то магией в той или иной степени владели все Дочери, но специалистка по магии – это и вовсе круто.

– Я – Риш Згэрш, зэшт, – представилась шааш.

Еще одна. О магии шааш я не знала практически ничего. Ни одну из них, вообще ни одну, невозможно обмануть иллюзией, а зэшт очень хороши в деле устройства магических ловушек – вот, собственно, и вся информация, которой я владела. Ничего, теперь есть шанс выяснить что-то новенькое.

– Подруга твоя как? – спросила я кийру.

Та благодарно улыбнулась.

– Мое сердце купается в радости. Моя айлэ была сильно сокрушена. Но уже все нормально. Уговорила наконец ко мне перебраться. И еще радость на радость. Девочку мы к себе взяли – ту, что вы спасли.

– Счастья вам, – сказала я вполне искренно.

Я посмотрела на обеих Дочерей и поняла, что необходимо выродить что-нибудь подходящее к случаю. Такие речи всегда выходили у меня хреново, но обычно я старалась, а сейчас вдруг ляпнула пришедшее на ум прежде, чем подумала, стоит ли это говорить:

– Я рада, что вы пришли. Мы, Ночные, висим между двумя мирами. И там, и тут. Ни там, ни тут. А теперь мы и вы по-настоящему вместе.

Перья кийру затрепетали.

– Нам давно надо было сделать шаг. Но мы часто бываем неповоротливы. А беда заставляет вертеться быстрее. Пришли новые скворры, мы и завертелись.

Зэшт слегка пошевелила верхней парой ушей.

– Да. Мы давно должны были так сделать. Теперь все стало правильно.

Я связалась с Фрици, вызвала Эльке и отправила ее вместе с магичками к интендантке. Новых голов пока не нарезали, и я решила всерьез заняться Квиу. Хотела сперва отправиться в «Гэллатиар» одна, но передумала и позвала Зигги.

– Сейчас мы с тобой съездим в одно заведение. По делу. Но случая хорошо поесть упускать не станем.

– Пожрать – дело святое, – согласилась Зигги.

По дороге я ввела напарницу в курс дела. Зигги глянула меня скептически.

– Не знаю я этой Квиу и книжек ее не читала. Но ежели она реально такая, как ты описываешь, ей в голову обязательно пакость должна была прийти. И никакого тут внушения не надо. Ей бы нормальное что-то внушить – это да.

Зигги, скорее всего, была права. Я уж и сама перестала всерьез лелеять подозрения в адрес Квиу, но поговорить с писательницей все равно следовало. Мало ли что.

Едва мы ступили в зал «Гэллатиара», как нам навстречу шагнула Эльш. Словно специально дожидалась. Она тут же расцеловала меня, слегка скривившись от прикосновений к доспеху.

– Айрши у нат, Хийтий. Айрши у нат. Входи на добро.

Я тоже поцеловала альх, высвободилась из объятий и указала на стоящую чуть позади Зигги.

– А это – Зигги, Эльш.

– Айрши у нат, Сийххий. – Они смачно расцеловались.

Потом Эльш внимательно взглянула на меня, на Зигги и вновь на меня.

– Это ведь не просто так. Ведь не только служба. – Это был не вопрос, а уверенное утверждение.

Зигги традиционно зарделась, а я кивнула. Эльш буквально расцвела и потащила нас к столику. Мы заказали харши-чифти – «красно-белое», мелко нарезанное белое мясо какой-то ящерицы в густом темно-красном и остром соусе. Ели это блюдо местными лопатообразными ложками. К ним я уже привыкла до такой степени, что, возвращаясь на родину, смотрела на наши ложки как на странное извращение. В конце концов устала перестраиваться, плюнула и привезла с собой комплект из Ночи. На гарнир шли жареные ломтики кифа – местного корнеплода с солоновато-пряным вкусом. Запивать всю эту прелесть принято было ультой – местным темным, почти черным пивом. Особой крепостью ульта не отличалась, и мы не стали нарушать традицию. Чуть подумав, я заказала еще маринованных гигантских улиток хэо.

Мы погрузились в процесс поглощения вкусностей, односложно отвечая на расспросы Эльш. Хозяйку волновала ситуация в городе. Утешить нам ее было нечем, и мы постарались особо не сгущать краски. Увы! Наше появление в боевых доспехах говорило само за себя.

И вот все было старательно съедено, а главная цель визита по-прежнему таилась где-то в тумане. Я уже задумалась над тем, как бы поаккуратней вызнать у Эльш, где искать ее подругу, но тут в зал вошла Квиу. Вошла, застыла как вкопанная, развернулась и вылетела вон.

– Жди, – коротко бросила я Зигги и стремглав выскочила следом. Квиу быстро удалялась. Почти бегом. Я бросилась вдогонку и мгновенно настигла беглянку. Ну, не писательницам от меня удирать!

– Квиурнин, стоять! – рявкнула я самым командным тоном, на какой только была способна.

 Квиу замерла, скукожившись и опустив голову. Уши ее только что в трубочку не свернулись. Я остановилась перед ней, внимательно оглядывая с ног до головы.

– Ударь меня, – проскрипела Квиу.

– Ага. Больше мне делать нечего. Войду в историю как злодейка, избившая светоч местной литературы.

– Издеваешься, – выплюнула Квиу с горечью. – Правильно. Я упала в грязь.

Упасть в грязь – роорт говорят, как мы – потерять лицо. Я почувствовала медленно разгорающуюся злобу. Тут херь небывалая творится, у этой литературной цацы, видите ли, душевные терзания. Но я сдержалась и сказала почти спокойно:

– Никуда ты не падала. Перестань стонать и припомни, не было ли у тебя в последние дни каких-то необычных контактов.

Квиу подняла голову, и глаза ее сразу заблестели.

– Ты хочешь сказать…

– Именно, – кивнула я.

– Не-нет-нет, – Квиу пришла в крайнее возбуждение. – Я подумала об этом у Эльш. Ты бы почуяла.

– Виэго, сидящую в зале, конечно, почуяла бы, – терпеливо объяснила я. – Но она могла сделать закладку раньше.

– Погоди-погоди, – Квиу уже едва не подпрыгивала на месте. – Откуда она могла знать, что мы встретимся?

– А зачем ей это знать? Ты известная писательница. Пошли бы разговоры про отрезанные головы, ты бы идеей поделилась с кем-нибудь. Кто-то бы нам рассказал. Я ведь не единственная Ночная, с которой ты общаешься. От кого ты про Майке узнала?

– От Зильке Вайс. Она со мной историями разными часто делится. Врет, конечно, половину, – Квиу ухмыльнулась. – А мне и выдумки сгодятся.

Я вспомнила опус роорт, в котором одной из героинь была Ночная. Я-то думала, авторесса просто не в теме.

Да, одно чудо нашло другое. И почему я не удивляюсь? Писака и клоунесса – идеальная пара. Хотя мне самой впору в цирк податься. Что я сейчас делаю? На ходу изобретаю вселенский заговор. Скворры – новые, совсем новые – все про нас заранее знали. Вычислили, через кого сплетни распускать можно… Стоп! Нет тут никакого изобретательства. Они знали про Людвига и вышли с ним на контакт. Что они еще заранее выяснили? Когда они появились на самом деле? Ага, так паранойя и начинается.

– Квиу, вспоминай, – в моем голосе звякнул металл.

Квиу послушно погрузилась в размышления.

– Нет, не было никаких странностей, – писательница вновь приуныла.  

Я устало махнула рукой.

 – Ладно. Пойдем обратно.

– Нет, – заявила Квиу патетически. – Я должна пережить свой стыд.

Я начинала потихоньку терять терпение.

– Слушай. Я не злюсь на тебя, не обижаюсь.

Тут я душой не кривила совершенно. Обижаться на это вот!

Квиу вдруг обхватила меня обеими руками – хорошо, что я в доспехе! – прижала к себе и со всем пылом поцеловала в губы. На глазах у нее блеснули слезы. Я, конечно, ответила на поцелуй. Когда Квиу от меня отлипла, слезы уже вовсю текли по ее щекам.

– Я… – она громко и непоэтично шмыгнула носом. – Хочу… Обязательно… Я проглочу стыд, кончится этот кошмар… Ты со своей лоо придешь к нам. Мы все подарим себя друг другу.

Scheiße! Все с одного взгляда определяют, что мы с Зигги не просто напарницы. И ладно.

– С двумя лоо, – я гнусно ухмыльнулась.

– О-о-о! – уши роорт стали торчком. – Это чудесно. Вы придете. Да.

Она развернулась и побежала прочь. А я вернулась к Зигги. Во взгляде, которым встретила меня Эльш была тревога.

– А где Квиу? – спросила она деланно спокойным тоном.

– Ушла стыдиться. Но мы очень хорошо поговорили, и я звала ее назад.

Эльш вздохнула с явным облегчением.

– Она сильно переживала. Боялась, что ты не захочешь ее больше видеть. А она восхищается тобой.

– Я по-прежнему хочу ее видеть, – заверила я Эльш. – Она звала нас собраться вместе, когда все кончится. Инатэ лааэн.

Инатэ лааэн – обмен любовью. Разные расы называют это по-разному. А есть еще койне. Но названия не имеют значения. Главное – на обмене любовью держатся все сообщества Дочерей. Если бы так было у нас…

Эльш широко улыбнулась.

– Да. Так и будет.

– Так и будет, – подтвердила я. – Но сейчас нам пора.

Я легонько постучала пальцем по пластине доспеха.

– Да. Конечно.

Эльш расцеловала нас, и мы простились.

На обратном пути я поведала Зигги о разговоре с роорт.

– Ну. А я что говорила? – Подруга ехидно ухмыльнулась. – Такая сцена слезу вышибает. Как же ее себе не представить. И не стыдиться она пошла, а страдать об утраченных возможностях. А Зильке – просто цветок фалэй.

Я фыркнула. Фалэй пахуч до невозможности. Только аромат у него едкий и противный. Хотя какие-то местные мошки от него в восторге. О, узнать, как называются и переименовать Квиу в их честь.

В Гнезде все было спокойно. Я забрела в свой кабинет и уселась тихохонько, надеясь, что никто меня не потревожит. Хотелось еще разок попробовать думать. Захватывающее занятие, между прочим.

Но надежды мои были брутально разбиты. Подал голос кэон. Эта дрянь – техномагический аналог компьютера. Выглядит как ряд кристаллов на общей подставке. Монитор – чисто виртуальный. Изображение просто висит в воздухе над кристаллами. Команды голосовые. Любой текст можно наговорить, он его буковками запишет. Но может записать и голос. И еще много чего умеет. Я абсолютно не понимаю, как наши компы работают, а уж это…

Но без кэона никуда. Коммуникаторы у нас для связи между собой и с нужными Дочерями. Вроде Лэймоэр. А кэон всеобщий. В масштабах Лаоры есть аналог нашей Глобальной Сети. Каждая гражданка через него в общественных делах участвует. Прямо и непосредственно. Так принимаются законы и вообще все важные решения, избираются и отзываются должностные лица. В отдельных случаях даже судебные приговоры выносятся…

Передо мной возникла Лэймоэр в черной алхимической робе. Лирнэа занималась чем-то простеньким. Подобный наряд давал лишь низшую степень защиты.

– Слушай новость, – объявила Лэймоэр. – Я связалась с Краузе. Бернхард согласился со срочностью дела. Думаю, нашу врагиню найдут в самое ближайшее время. Операцию с оружием точно организовывал кто-то из верхушки этих… Воинов Дня… – в голосе лирнэа прозвучал сарказм. – За ними уже следят. Их записывают. Скорее всего, и она тоже попала на запись. Завтра-послезавтра ответ придет. Если б мы записали воспоминания Мартины… Но не хочу ее трогать. Пока. Пусть чуть придет в себя, тогда воспоминания станут четче.

Новость была отличной. Краузе – не хрен с бугра, начальник Службы Безопасности Райха. Если он лично озаботился, все забегают.

А Лэймоэр продолжила:

– Сейчас еще взгляни на бывшего друга. На красотку рядом с ним внимание обрати. Сменщица твоя. Фюрерин. Но еще не… как у вас там… законная супруга.

Лэймоэр исчезла. Несколько секунд над кристаллами висел черный квадрат. Потом зазвучала простенькая мелодия. Пришел файл. Это я по-земному так его величала. А тут он именовался акэадэлм. Информпучок… информпакет… что-то в таком роде.

– Начать просмотр, – велела я.

Действо разворачивалось где-то в окрестностях Гайсмара на природе. Местность я сразу не опознала, а потом присматриваться было некогда. Но признаков соседства большого города совершенно точно тут не наблюдалось. Толпа собралась громадная. Я сразу отметила группу мужчин в белых балахонах. Адепты Церкви Великого Гнозиса. Бургундия вообще-то вотчина Веры Предков, но и этих хватает. Увидели в Воинах Дня потенциальных союзников? Скверно.

Людвиговцы соорудили импровизированную сцену. Довольно прилично, кстати. Ждали прибытия самого, но он, видимо, задерживался. Но вот пронеслось:

– Фюрер! Фюрер!

Людвиг показался на сцене. Да не один. Рядом с ним была молодая женщина лет двадцати пяти. Я даже не сразу узнала ее. Длинное полностью закрытое шафрановое платье. На крупном тяжеловатом лице с массивным подбородком никакого макияжа. Синие глаза смотрят холодно и равнодушно. Пшеничные волосы заплетены в две толстых косы, спадающих на высокую грудь. Да уж, образ совсем не тот. Но это она. Адельгунде Гериг.

С биографией этого чуда я была знакома неплохо.  Вышла она из рабочих кварталов, именуемых Серым Городом. Совсем еще соплячкой сколотила отвязную девичью рок-группу «Asphalttierchen». Они играли в кабаках и подвалах. Выступали практически полностью голыми. И имели успех. Голосина у Гунды могучий, да и играли девчонки отменно. Но за грань Серого города их популярность никогда бы не вышла, если б не счастливый случай, практически чудо. Чудо для чуда. В кабак, где «Зверушки» в тот вечер выступали, заглянул большой любитель злачных мест и известный шоумен Шеннон Шерман. Известность и деньги он нажил в Королевстве Англов. Но там же влип в секс-скандал с какими-то малолетками. Из скандала он благополучно выпутался, но решил сменить место дислокации и перебрался в Райх. Ну, и сподобился услышать пение Гунды. Действовал он стремительно. Гунда бросила «Зверушек» и начала сольную карьеру. Успех оказался совершенно оглушительным. Гериг заработала прозвище Арийский Соловей.

Забавно, но на волне поднявшегося шума-грома сумели каким-то непонятным образом всплыть и «Зверушки». Солисткой у них нынче Берта Фрай. Голосок неплохой, хоть до Гундель далеко. Но мне она нравится куда больше. Не было в Гунде той ярости, той жизни, того порыва, с которыми Берта поет. Девка выкладывается по полной. Дышит каждой песней. Короче, я и раньше была фанаткой «Зверушек», а теперь и подавно. Да и не я одна. Из наших многие. И Дочерей уже заразили. Записи их по всему Хэалгу гуляют. Вытащить бы их туда. Фурор был бы.

А Гериг вдруг неожиданно исчезла куда-то. Слухи ходили разные, а она у Людвига всплыла. Интересно, что их связывает, кроме постели?

А Людвиг-то, Людвиг! Сразу и не дошло. Не желтенький. Рубашка и брюки – фельдграу. Перед боем? Или бой уже начался?

Тем временем Гунда подошла к самому краю сцены и запела государственный гимн, прижав обе руки к груди. Толпа сразу подхватила.

Патриоты. Ха!

Едва гимн был допет, певица сразу же отступила за спину Людвига. Фюрер поднял руку. Воцарилась тишина.

– Братья и сестры! Все мы подданные Райха. Но что такое Райх? Наши прадеды потеряли кайзера и не заметили этого. Тогда от прежнего Райха осталось имя. Но имя еще не было пустым звуком. Оно было именем вот этого всего.

Людвиг широко развел руки.

– И это все было достоянием людей Райха. Это все было нашим. Было. Слышите! Было! Мы потеряли Райх и не заметили этого!

Теперь Людвиг почти кричал, яростно рубя правой рукой воздух.

– Темные порождения ночи пробрались к нам и захватили все. Те, кто засел там, наверху, продали им Райх, продали нас с вами. Они предали и попрали нашу мораль, наши ценности. Темное, чуждое, мерзкое заползло в наш мир, наши дома. Оно поселилось в сердцах многих из нас, подменяя все правдивое и истинное. Тьма извратила нас. Изменила нашу природу. Среди нас стали рождаться чудища, являющиеся людьми только по виду. Эти чудовища растлевают все! И вот уже наши женщины – самые обычные женщины! – не хотят быть опорой семьи, отвергают здоровые и нормальные человеческие отношения, отвергают нормальную мораль и бегут во тьму, чтобы ходить там нагишом и предаваться противоестественному разврату. Уже здесь зазвучали голоса, требующие узаконить противоестественные наклонности и развратное поведение. Признаки растления повсюду. Вы слышали? Наши девочки, совсем дети, пляшут этот отвратный хинэкко, гнусно вихляют всем телом и трутся друг о друга.

Упс! Я в очередной раз от жизни отстала. Кто ж хинэкко сюда притащил? Не, танец классный. Я его обожаю. Но его ж на Три Луны отплясывают. Понятное дело, местных моралистов плющить стало.

– А родители? Что родители? Они смеются. Они уже потеряли человеческий облик! Будем ли мы терпеть это?

Людвиг протянул обе руки к толпе.

– Не-е-т! – взвыла взбурлившая, забродившая масса. – Не-е-ет!!!

Людвиг взревел быком, захваченным гоном:

– Пришел наш час! Поднимайтесь на борьбу люди Райха!

И сбавив тон, почти нормальным голосом: 

– Вы знаете, что петиции поданы. Мы терпеливы. Дадим им две недели на то, чтобы начать что-то делать. Но они не начнут. Поэтому уже сегодня я объявляю всеобщую мобилизацию для подготовки к массовым акциям. Мы не отступим! Мы победим!

Запись на этом прервалась. А я всерьез подумала об убийстве Людвига. Я справлюсь. Я хорошо подготовлена. И я тоже отступать не привыкла.

Впрочем, сперва с той девкой разобраться надо и с новыми скворрами. Людвигу обождать придется. Ну, если совсем уж там форс-мажора не будет. Тогда придется все бросать и идти валить его.

А тут что-то подозрительно спокойно. Не к добру это. Ладно. Схожу-ка я пока к Магде, странные вопросы позадаю. Глядишь, она снова мне реабилитацию предложит.

Магда мучила кэон. Карту города изучала. Внимательно так. Когда я вошла в ее кабинет, она оторвалась от своего занятия и довольно улыбнулась.

 – Хорошо, что сама пришла. Я уж звать собиралась.

– А в чем дело? – насторожилась я.

Магда ткнула пальцем в карту.

– А ты посмотри.

Я присела рядом с Магдой и послушно посмотрела. Понять, в чем фокус оказалось несложно. Магда отметила места нападения скворров. Первые два случая были в местах, более-менее близких к парку Эльтаано. А вот дом, где оставили голову Майке, находился совсем в другой стороне.

Я озвучила свой вывод. Магда покивала и сказала:

– Можно с большой долей вероятности предположить, что они прячутся где-то в парке. До них, видимо, дошло, что не стоит наводить нас на эту мысль. Вот они и расширили географию.

Я забарабанила пальцами по столу и тут же сообразила, что выстукиваю одну из мелодий «Асфальтовых зверушек». «Изгои» – так называлась песня. Надо же, как меня повело. Я поспешила оставить стол в покое.

– Предположение весьма вероятное. С проверкой имеются сложности. Парк-то огромный. Мы можем мобилизовать Дочерей и устроить прочесывание. Но если мы по счастливой случайности не наткнемся на них сразу же, они успеют уйти. А история с головой Майке может свидетельствовать, что они уже перебрались куда-то еще.

Магда погрустнела.

– Я сама об этом полчаса уже думаю. Но распорядилась усилить патрули на границе парка и в районе того дома. Ловушку бы тварям устроить.

Я только руками развела.

– Слишком мало о них знаем. Понять бы на что они ловятся.

Некоторое время мы безмолвно разглядывали карту, затем я решилась.

– Магда, я тебе сейчас глупый вопрос задам. Но ответь на него, пожалуйста, честно. Это важно.

Магда взглянула на меня с глубоким недоверием, но сказала только одно:

– Спрашивай.

Я нырнула в омут.

– Что тебе снится последнее время… необычное?

В глазах Магды промелькнули тревога и испуг. Она коротко бросила:

– Ландскнехты.

Я почувствовала странное облегчение, хотя история запутывалась все больше и больше.

– В последний раз была битва с псоглавцами и наша встреча.

Теперь испуг совершенно явственно отпечатался на физиономии Магды.

– Ты не научилась читать мысли. Это точно. Значит…

Я положила руку Магде на плечо.

– Нас точно трое. Еще Зигги. Под подозрением Эльке.

– Что это значит? – умоляюще спросила Магда.

Она явно рассчитывала на какое-то объяснение. Пришлось ее разочаровать.

– Не знаю. Но это явно непростые сны. Когда у тебя началось?

– В ночь перед началом вахты.

– Аналогично. У Зигги не спросила. Феф тебе не снилась?

– Нет.

– А ко мне ходит. Советы даже дает.

Магда уставилась куда-то в сторону, будто ожидала, что из какого-нибудь угла вылезет Феф. Но Феф не вылезла, и Магда заговорила:

– Возможно, это сумасшествие, но меня не оставляет мысль, будто сны как-то связаны с новыми скворрами.

Тут меня посетило редкое озарение.

– По-моему, нет. Разве что косвенно. С Людвигом это связано.

Магда не удивилась. Но захотела знать больше.

– Откуда такая уверенность?

– Феф. Самый первый визит она начала с объявления. Райх, мол, подыхает, а Рагнарёк наступает. А тебе что снилось в самый первый раз?

– Кошмар.

Магда явно не хотела вдаваться в подробности, но я не могла позволить ей отмолчаться.

– Какой? Расскажи. Пожалуйста.

Магда заговорила – намеренно сухо и монотонно. Но я сразу увидела картинку. Яркую. Жуткую.

…Они вышли из небольшой рощицы с полностью облетевшими деревьями, пафосно вздымавшими к небу голые сучья. Сколько их было? Наверное, десятка два. Не больше. Они выглядели именно так, как художники изображают обычно всякое потустороннее зло. Длинные плащи в тонах фельдграу. Капюшоны, затеняющие лица. Из-под них металлически взблескивают серые маски. Руки в черных перчатках.

 Шли они медленно, развернувшись цепью. Шли лугом, и луговые травы испуганно прижимались к земле при их приближении. За каждым из них оставался след – черная полоса мертвой земли.

Впереди замаячила небольшая деревушка. Плащеносцы направились прямо к ней. Где-то отчаянно зашелся криком колокол. Меж домов бестолково заметались люди. Они шли. Ближе, ближе, ближе. Вот достигли уже первых домов. Никто из них не сделал ничего, но дома вдруг начали вспыхивать огромными кострами. С воем, визгом, ором кружились в последней пляске живые факелы – люди и животные. А они шли. Прямо через огонь, и огонь не касался их.  Налетел ветер, раздувая пламя, разнося пепел и золу. Деревушки не стало, а они шли и шли. Дальше, дальше, дальше…

Магда все говорила, и я увидела другую картину.

…Поле мертвых тянулось вдаль, к горизонту. Странными ростками торчали из земли сломанные пики. Мужчины и женщины – изрубленные, заколотые, простреленные – лежали вперемешку, а то и в обнимку с черными мохнатыми тварями, обличья которых были странной помесью человеческих лиц со свиными мордами. Тлели и дымились несколько повозок. Беспризорная пушка тоскливо задрала к небу ствол, будто собираясь горестно завыть.

Лицо Магды было серым от пыли и усталости. К ней, слегка прихрамывая, подошла Хайке Хауслер. Голова ее была перевязана не слишком чистой тряпицей.

– Кончились мужики, – прохрипела Хайке. – Теперь ты капитан.

– А ты – лейтенант. Похоже, мы победили. На свою голову. Надо собрать остатки обоза и уходить.

– Куда? – растерянно спросила Хайке.

– На юг, – Магда криво усмехнулась. – Не спрашивай – почему. Я просто знаю это.

– Хоть кто-то что-то знает.

Хайке… Она тоже? Видит ли она сны там, у Матери Ночи? Она погибла в схватке с тремя раиг. Раиг – редкая разновидность фиаш. И хорошо, что редкая. На вид, как мы, только безволосые вовсе. Кожа желтая с черными разводами. Глаза красным светятся. Для нас они хуже виэго. С пространством мухлюют. Смотришь, а у тебя уже яма под ногами. А то шривэль переставят аккуратненько, да прямо тебе на голову. А иммунитет тут дремлет тихонько. Вычислять их сложно даже нам. Вот Хайке и попалась. Думала, будто одну ловит, а их три. Двоих тварей Хайке положила, третью ранила насмерть, но та ее успела…

…Прибежала рысью какая-то девица. Молоденькая совсем.

– Капитан, там это… отряд… Черный…

Отряд приближался мерной неторопливой поступью. Впереди на вороном жеребце ехала Вендельгард Кёниг. Магда и Хайке вышли навстречу. Венди подняла руку. Отряд остановился. Сама Венди подъехала к Магде и Хайке почти вплотную и, не слезая с коня спросила:

– С Митрой идете?

– Мы не носим черное, но чтим веру предков, – невозмутимо ответила Магда.

Венди удовлетворенно улыбнулась:

– Хорошо. Меньше проблем будет. Хотя времена нынче такие, что люди объединяться должны. Кого б не чтили. Только поди это жрецам Митры растолкуй. Я вижу у вас пушки есть, а у нас ведьмы имеются. Вместе можем многое сделать.

– Добро пожаловать, – отозвалась Магда…

Вот. Всё на своих местах. Все на своих местах. Венди здесь. Что это значит? Только они? Или весь мой отдел из снов? Я вдруг явственно услыхала хихиканье Зильке Вайс: надо же , Сонный отдел завели.

…Плащеносцы след в след шагали по пыльной дороге. Еще одна деревня дотлевала позади, и ветер кидал им в спины дымные клочья. Казалось, движется всего одно невидимое существо, а цепочка видимых отражений лишь синхронно повторяет его движения. Но вот идущий впереди остановился. Сразу же замерли и остальные. Минута мертвого покоя. Тишина. Словно получив какой-то сигнал, передний по-совиному заворочал головой. Вмиг заворочались все головы. Главный показал рукой на обочину. На мгновение единство нарушилось. Жест не был повторен. Однако порядок быстро восстановился. Все разом сошли с дороги. Сомкнули шеренгу, будто солдаты на плацу. Выровнялись и застыли. Ждали командира.

Невидимый командир пришел. Отдал неслышную команду. Правофланговый – тот, кто возглавлял шествие, – вышел из строя, ступил на луговину, вытянул чуть подрагивающие руки вперед, тихоходно и неловко, слегка прихрамывая, пошел куда-то, словно слепой. Шаги его были выверены и осторожны, будто он страшился, что земля не удержит, расступится, проглотит. Несколько раз менял он направление, возвращался назад, выписывал замысловатые фигуры. Наконец замер.

Но зашевелился строй. Медленно приблизились к одинокой фигуре остальные и заключили ее в круг. Небо потемнело. Сизая туча поползла с востока, жадно пожирая линялую синеву. Потянулась к кругу и накрыла его текучим колышущимся сводом.

Постояв несколько минут молча, плащеносцы запели хором. Низким рокочущим голосам вторило ворчание грома. Мелодия была злой и нервной, рваной и спотыкающейся. Ветер прянул, прыгнул к кругу и отскочил прочь. С тихим звоном завибрировал воздух. Центральная фигура пошатнулась. Ноги плащеносца оторвались от земли. Он взмыл вверх. Туча опустилась ниже. Еще ниже. Обняла, обтекла летуна, скрыла его из глаз.

Там, где только что стоял плащеносец, почва заколебалась, пошла волнами. Высокая трава в центре круга пожухла, засохла, рассыпалась пылью. Струйки праха закружились маленькими смерчиками. Из земли выбилась ленточка дыма. Одна, вторая… Показались язычки пламени и лихо затанцевали на иссохшей почве. Огоньки росли, сливались. Миг-другой – и на лугу полыхал большой костер.

Плащеносцы, сутулясь, простерли к огню руки, будто пытались согреться. Пальцы хищно скрючивались, впиваясь в воздух. Они словно подгребали огонь к себе. И огонь откликнулся. Пламя взвилось верх, заметалось из стороны в сторону, клонясь то к одной, то к другой темной фигуре. Наконец разделилось вновь на отдельные языки и ручейками потекло по земле к призывающим. Ручеек – плащеносец, ручеек – плащеносец, ручеек – плащеносец. В центре огонь еще бился, боролся за жизнь, но быстро иссяк. Зато теперь у ног каждого плащеносца трепетал маленький костерок. Пение прервалось. Поджигатели безмолвно замерли, не опуская рук. Огонь костерков склубился в большие пламенные шары. Шары неспешно и плавно поднялись в воздух – к простертым в ожидании ладоням и быстро впитались в них. Тут же прорвалась туча, и черная фигура спланировала на обугленную и спекшуюся землю. Опустившись, старший что-то скомандовал. Плащеносцы дружно вернулись на дорогу и продолжили путь…

Магда умолкла. Я сидела изрядно оглоушенная. До меня только в этот момент в полной мере дошло, что происходит. Нет, не так. Что именно происходит, по-прежнему оставалось непонятным. Но четырем человекам сразу не может просто привидеться какая-то дурноватая история. Для такого казуса обязана быть причина. И ее надо найти.

– Магда, ты можешь записать для меня все, что помнишь? Надо хотя бы попробовать разобраться в наших снах.

Взгляд Магды сделался тоскливым, но она ответила:

– Хорошо.

Магда всегда знала массу вещей, о которых я не имела ни малейшего понятия, поэтому я у нее поинтересовалась:

– А у тебя хоть какие-то предположения есть, что оно такое?

Магда довольно долго тянула с ответом.

– Приходило мне в голову… Но это бред.

– А все-таки?..

– Ладно, – Магда уныло усмехнулась. – Я когда-то всякой мистикой увлекалась. Так вот. Был в начале века один безумец в Итальянском королевстве – Лоренцо Фумагалли. Он утверждал, что в нашем мире цивилизация все время проходит один и тот же цикл: зарождается, развивается все более успешно и гибнет в результате глобального катаклизма. Каждая новая проживает дольше предшественницы, но конец все равно один. Самая туманная часть его россказней сводилась к тому, что мир наш как бы ветвится. Не знаю даже, как лучше пояснить. Вот нынешний наш мир – это каома, определенное единство пространства и времени. Слово каома Лоренцо якобы услыхал в видении. Оно из какого-то иного языка. Неземного. Да, так вот. Когда наша каома начнет гибнуть, она выпустит отросток – новую каому. Следующая цивилизация начнет развиваться в ней, а вход в прежнюю закроется. Таких каом много уже было. Лоренцо якобы путешествовал по мертвым каомам в духе. И он утверждал, будто цивилизация, предшествовавшая нашей, оборвалась в начале Нового времени. Соображаешь?

Я кивнула. Сообразить проблемы не составляло. Если принять выдумки этого Лоренцо на веру, мы вполне могли видеть в снах как раз конец той цивилизации. А еще сразу царапнула слух каома. Уж больно по-здешнему звучало слово, хотя я его никогда раньше не слышала. Но надо спросить Ви. Вдруг знает. Мало ли тут всяких забытых языков и наречий?

Да, а Феф-то грозила Рагнарёком. Это что – конец каомы на носу? Поэтому мы и видим предыдущий? Как-то скверно попахивает наша сонная история. Кстати, если Ви про каому ничего не знает, есть еще Сарт. Когда-то ж она вернется из своей экспедиции.

Пока все тихо и мирно, надо еще с Эльке и Венди поболтать. Покой ведь долго не продлится. Хотя Эльке лучше передоверить Магде.

– Слушай, а ты можешь попросить Эльке, чтоб она тоже позаписывала, что помнит?

Магда отнекиваться не стала.

– Попрошу. Ты, пожалуй, права. С этими снами действительно надо разобраться.

– Отлично. А я пойду с Венди поболтаю.

Я зашла в комнату, где временно расположился мой новоявленный отдел. Венди сидела подле своего стола с отрешенным лицом и сосредоточенно раскачивалась на стуле. Зрелище было не для слабонервных. Стул неторопливо отклонялся назад так, что казалось, будто сейчас и опрокинется, а Венди кувыркнется на пол. Но нет. Мерно покачавшись на двух ножках, он так же неспешно возвращался в нормальное положение. Я слыхала об этой привычке Кёниг. И о том, как коллеги регулярно бились об заклад – упадет или нет. Те, кто ставил на падение, всегда проигрывали. Но мечтающих о том, как Венди грохнется, не убавлялось.

Я подошла к Кёниг. Стул прирос к полу и замер. Венди лихо вскочила.

– Да, шеф.

Я взглянула на нее с нескрываемым интересом. Издевается или нет? Похоже, всерьез.

– Слушай, Венди, – сказала я как можно мягче. – Сделай одолжение, не вскакивай при моем появлении. И еще одна просьба. Я наслышана о твоей вежливости, но, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Я б вообще хотела, чтоб «вы» из нашего отдела исчезло полностью.

– Хорошо, шеф. – серьезность Кёниг переходила все мыслимые пределы.

– Пойдем ко мне, посекретничаем.

Я повернулась и пошла к выходу. Кёниг помаршировала за мной. В кабинете я достала чашки, налила из термоса чая нам обеим. Мы уселись, и я без экивоков заявила:

– Ты видишь сны про ландскнехтов и конец света.

Тень удивления, всего лишь тень, набежала на физиономию Венди и тут же развеялась.

– Вижу, – отвечала она кратко.

Я удовлетворено кивнула.

– Я вижу, Магда, Зигги, Эльке. Кто еще – пока не знаю. Хочу, чтоб ты мне рассказала самое начало.

Кёниг начала рассказ мгновенно, без всяких колебаний, и передо мной вновь развернулся свиток видений.

…Венди торопила коня. Она была при параде: красно-белые плюдерхозе, пестрый камзол с буфами, разрезами и чудовищно раздутыми рукавами, красно-белым и сине-белым, громадная шляпа со страусиными перьями. Вороной жеребец шел легко и явно радовался быстрому бегу. Вот он взлетел на холм, с которого уже была видна деревушка. Резкий вибрирующий и полный муки крик взлетел, захлебнулся, оборвался. Над толпой, сгрудившейся на окраине, поднимался столб жирного дыма.

Венди осадила коня. Жеребец недовольно заржал. Она знала, кого жгут. Знала, за что. Гизела лечила этих ублюдков и их детей, а они ее боялись и ненавидели. Они сдали ее герцогским дознавателям. Рука потянулась к пистолету. Нет, не сейчас. Она все равно уже опоздала. Гизела мертва. Скоро они начнут праздновать убийство, напьются… и тогда…

Венди развернула коня. Путь был недалек. На опушке рощицы тлел костерок, возле которого развалились на траве три крепких девицы в разноцветных одежках. Оружие лежало у каждой под рукой. Кони паслись рядом.

Когда Венди подъехала, девицы мгновенно вскочили. Разглядев лицо подруги, подобрались, словно кошки, готовые прыгнуть.

– Они ее сожгли. Они умрут. Все до единого. Или умру я. Вы со мной?

– А куда ж мы? – отвечала самая высокая из девиц.

…Длинные тяжелые столы были составлены здоровенным квадратом. Пожрать да выпить собрались все обитатели деревни. На почетных местах сидели герцогский дознаватель и жрец Митры Непобедимого Солнца. Люди радостно праздновали чужую смерть.

Вороной жеребец вырвался из-за ближайших домов. Всадница управляла конем одними ногами, сжимая поводья в зубах. Два пистолета гавкнули разом. Одна пуля угодила в лоб дознавателю, вторая жрецу. Сверкнул меч. Лобастая башка старосты деревни свалилась в какое-то блюдо. Конь несся вдоль столов. Всадница щедро раздавала удары. Опрокидывая столы и топча друг друга, людишки с воем кинулись наутек. Но в толпу врезались еще три всадницы. Копыта мозжили головы и тела. Мечи отсекали руки и головы. Кто-то, конечно, сумел улизнуть, но большинство, отяжеленное выпитым и сожранным, полегло на месте. Палач зайцем скакал по улице. Его загоняли неторопливо и умело. Вот он споткнулся и упал. Венди соскочила наземь. Меч подрубил пытавшейся подняться жертве ноги. Палач выл и пытался ползти. Слезы и пот текли по его мясистому лицу. Венди, не спеша, лишила его одной ноги, затем другой. После настал черед рук. Кёниг пинком перевернула истекающее кровью тело и вонзила меч в пах. Палач издал утробный вой и потерял сознание. Венди с наслаждением вспорола ему брюхо.

– Огня! – закричала она. – Огня!

Вскоре деревушка пылала…

…Горизонт застил дым. Кажется, горело везде. Вот и тут… Дотлевали развалины храма Митры. На ближайшем дереве покачивалось тощее нагое тело пожилого жреца, повешенного вниз головой.

По пыльной разбитой дороге струился людской поток. Впереди легкой рысью шли конные. Следом устало ступала пехота. В такт шагам раскачивались пики, поблескивали стволы аркебуз. Доспехи были далеко не у всех, но все носили черное. Только черное.

В голове отряда скакала Венди. Рядом с ней – рослая девица со знаменем. На черном полотнище серебром была вышита госпожа Холле – нагая, с развевающимися волосами, с мечом в руке и верхом на вепре.

Звучала песня.

Разносит ветер плоти смрад,

Свивает дымный жгут.

Костры горят, костры горят.

Ведьм жгут.

Нас жгут.

Жгут, жгут, жгут!

И слышен плач, и слышен крик,

И тешится беда,

И весел бледный ее лик.

Она идет сюда.

К нам сюда.

Сюда, сюда, сюда!

В шеренгах было много женщин. Наверное, не меньше, чем мужчин. А может, и больше.

Покинем дом, покинем кров,

Сожжем свое жилье.

И пусть из ран струится кровь,

Ликует воронье.

Хэй, воронье!

Хэй, хэй, хэй!

Забыты пашни и сады,

И хлеб в полях поник.

Мы ощетиним лесом пик

Усталые ряды,

Бойцов ряды.

Ряды, ряды, ряды!

Следом тащились повозки обоза.

Пускай лютует злобный враг,

Пусть ждет повсюду смерть,

От ярости лихих атак

Качнется неба твердь,

Качнется твердь.

Смерть, смерть, смерть!

Пока еще стучат сердца,

Сжимают руки меч,

Мы будем биться до конца,

Чтоб волю уберечь,

Свой край сберечь.

Сберечь, сберечь, сберечь!

Следом за обозом двигался еще один конный отряд. Черные воины шли в бой…

Вот так значит. Стройненькая история. Началась междоусобица, пошла резня, а тут и нелюди подтянулись. Только где это все было? Когда? Причем тут мы? Где искать ответы?

– Венди, запиши для меня, пожалуйста сны. Что помнишь.

– Сделаю.

Мы допили чай. Венди ушла, а меня начало одолевать смутное беспокойство. Нечто назревало. Мерзостное. Я поняла, что на месте не высижу. Встала. Доверилась интуиции. Поплыла по ее волнам. Ноги понесли меня в одно из обиталищ низкоранговых.

Еще с порога я заметила роорт. Та явно кокетничала с Минной Граф. Я направилась к ним. Зачем? Нужно было срочно выдумать причину. Напрячь воображение не успела. Уже оказалась практически рядом с Минной, когда по комнате пронесся общий полувздох-полустон. Я обернулась.

В комнату ступила Майке. Абсолютно нагая, даже без обуви, но с «маргариткой» в руке. Стук. Грохот.

– Ма-а-айке! – все сшибая на своем пути, неслась к вошедшей Мартина.

Пистолет поднялся. Тявкнул раз, другой. Мартина рухнула на пол. Ничком. Попыталась подняться, но лишь перевернулась на спину. Ствол «маргаритки» вновь уставился на нее. Но перед Майке выросла роорт. Пистолет сухо щелкнул. Гибкое мощное тело врезалось в Майке. Клыки мгновенно сомкнулись на горле. Тесса.

Я бросилась к Мартине, упала на колени подле тела. На губах девчонки пузырилась кровь.

– Умирать легко, – выдохнула она.

Веки сомкнулись. Тело дернулось. Все. Я вскочила. Тесса трепала мертвое тело Майке, как щенок тряпку.

– Тесса! – рявкнула я.

С недовольным урчанием зверюга выпустила добычу и гордо удалилась в коридор.

В комнату уже набилось народу. Я увидала Лиобу и подскочила к ней.

– Лио, Магическая Ночная облажалась. Срочно посты всюду, где они стояли прежде. Схема сохранилась. И порядок проработай.

Лиоба развернулась и отправилась исполнять. Магическая Ночная была системой заклятий, призванной пресечь попытку проникновения скворров и поднять тревогу. Больше никого мы не опасались. А зря. Кем бы не была эта Майке, но уж точно не скворром. Теперь придется восстанавливать прежний порядок охраны здания. Плюс к Магической Ночной. Scheiße!

Все необходимые распоряжения были отданы. Тела унесли. Кровь вытерли. Я промаршировала в свой кабинет и рухнула на стул. В дверь осторожно поскреблись.

– Входи, кто там есть! – гавкнула я.

В кабинет просочилась Магда и вопросительно на меня поглядела.

– Да садись уже, – я обреченно махнула рукой. – Ты одна из немногих, кого я готова сейчас видеть.

Магда села, помялась и изрекла:

– Скажи, что у меня паранойя, но… Это пришло убивать Мартину. Специально. Там было полно народу. Там ты была. Но палило оно только в нее и хотело контрольный сделать, да не успело. Почему?

Я крепко задумалась. Ответ казался совершенно очевидным.

– Я читала детективы. Ты читала детективы. Мы читали детективы. Если это устранение, ей что-то было известно. Раз она мне об этом не сказала, значит, не придала значения.  Она следила за девкой, давившей на Майке, думала, будто это ее новая возлюбленная. Могла увидеть нечто и не понять, что видит. Эти скворры вообще знают слишком много. Могут знать и о сканировании памяти. Решили ее грохнуть, пока не поздно. Девку поймаем, спросим. Хотя не факт, что она знает.

Я подумала еще немного.

– Нет, не клеится. Если Людвиговы уроды поймали ее на слежке, почему там не грохнули? Допустим скворрам передоверили, чтобы самим не пачкаться. Но тогда почему ее убили только сейчас? Узнала что-то уже здесь? Когда?

Магда сокрушенно покачала головой. Мол, ничего ты не понимаешь.

– Положим, время-то у нее было. Ты мне каждые пять минут напоминаешь, что скворры теперь новые и мы про них ничего не знаем. Но сама об этом забыла. Смотри. Активность скворров циклична. С учетом таких циклов у нас время разбито на отрезки, примерно равные земным суткам. Время максимальной активности – условный день. Время пониженной активности – условная ночь. Новые скворры пока активны тоже условным днем. Но даже прежние условными ночами тоже время от времени резвятся. А что новые делают? В кроватку ложатся? Мы понятия не имеем. Мы понятия не имеем, где была ночью Майке. Точно не дома. А Мартина? Неужто она тут не пыталась Майке искать? А что нашла? Почему на месте не прикончили? Не получилось. Мало ли… Почему нам не сказала?.. Не знаю. Боги! Девочка только из лазарета вышла.

Мысли мои заполошно заметались. Почему не сказала? Почему не сказала? А если увидала Майке со скворрами. Сперва молчала потому, что хотела сама разобраться. Потом Майке погибла, а она ее доброе имя оберегала. Я смотрела на серебристую тварь и не видела. С Мартиной могло быть что-то вроде этого. Вот и убрали…

Дальше беседа не пошла. Мы пили чай. Молча. Потом я вспомнила о еде. Заказали в ближайшем заведении. Лио доложила о принятых мерах. Я одобрила. Медленно, но верно условный день подошел к концу. Дурные предчувствия меня не оставляли, и я решила ночевать в Гнезде. Зигги и Ви покинуть меня отказались. Для таких случаев у меня в кабинете во встроенном шкафчике хранились два матраса. Моя запасливость оказалась полезной. Зигги раздобыла еще один. Мы посетили душевую в одном из подвальных помещений и улеглись, скинув одежду.

– Спать, – сказала я. – Чует мое сердце, долго не проваляемся.

И тут же вспомнила незаданный вопрос.

– Слушай, Ви, тебе слово каома что-нибудь говорит?

Тело и лицо лирнэа засеребрились. После некоторого раздумья она неуверенно сказала:

– Вроде нет. Но какое-то оно… как наше… А где ты его слышала?

Я поморщилась. Пересказывать информацию, полученную от Магды, мне сейчас совершенно не хотелось.

– Магда толковала про одного земного мистика. Видения у него разные были. В одном из них он услыхал это слово. Оно… ну… как бы этап в развитии мира обозначает. Мне вот тоже показалось, будто оно – как ваше. Ну, и спросила.

Ви вернула себе стандартную окраску.

– Может, древнее.

– Болтушки, мы спать собрались, – проворчала Зигги.

Она была права. Разговор заглох, и мы почти сразу уснули.