Глава 2

«…Во имя и во утверждение мощи Вольного Ясеня...»

Одетые в белое стояли на помосте. За ними полукругом расположились старшины. Спиной к помосту, лицом к толпе, глашатай читал указ.

«…Ряда[1] Старшинской Вежи[2] во вверенном ей охранении покоя и мощи Вольного Ясеня приговорила...»

Глашатай вскинул голову. Все молчали. Молчала толпа, молчали важные старшины, молчали пять юношей и пять юниц на помосте. Тихо было так, что слышался резкий свист крыльев пролетающих ласточек.

«...согласно воле богов с великой скорбью в сердцах признать неизбежным избрать из числа жителей Вольного Ясеня и прилежащих земель десятерых, готовых совершить искупление во имя покоя города...»

Леська ощупью нашла и сжала пальцы Керин. Керин ответила пожатием. Девушка слева от них взглянула угрюмо. В лице ее не было ни кровинки, темные волосы едва доставали до плеч.

«…Жители Вольного Ясеня, смотрите на лица Избранных, что призваны нас спасти, слушайте их имена...»

Кто-то за спинами десятерых вздохнул громко и прерывисто. Они не шевельнулись.

«Велем из рода Астоса, житель Ясеня...»

Плечистый светловолосый парень вскинул голову и прищурился, выискивая кого-то в толпе. Его глазастый чернявый сосед вздрогнул, услышав свое имя:

«...Ратма из рода Желана, житель Ясеня...»

«...Гино из веси Бортной, сын Марина...»

«…Гент из веси Заставной, сын Ставра…»

«…Лаймон из веси Ладейной, сын Карса…»

Глашатай, будто торопясь, повысил голос:

«…Мирна, дочь Сента, из веси Пригорной.

Флена, дочь Кайсара, из веси Заставной.

Наири, дочь Герсана, жительница Ясеня...»

Толпа дрогнула. Соседка Керин повернула голову, и Керин поразилась пустоте ее лица.

«…Леська, дочь Тораса, из веси Пастушьей.

Керин из веси Пастушьей...»

Глашатай запнулся, пробежал глазами по свитку. Все молча ждали.

«…Вглядитесь в их лица, запомните их имена! Избранным для Искупления Вольный Ясень дарует право: в течение двух недель жить, где они пожелают и как пожелают. Ни один житель Вольного Ясеня не может отказать им в просьбе, если она не противоречит следующему запрету: покидать пределы Вольного Ясеня и снимать знаки Избрания, которые сейчас будут выданы...»

Глашатай говорил еще что-то о вечной благодарности города, но его никто не слушал: ни те, кто благодарил, ни те, кого благодарили.

На помост поднялся кузнец. Два подмастерья несли за ним поднос и инструменты. На подносе лежали черные с серебром браслеты в виде дракона, кусающего себя за хвост. Каждый из десяти по очереди протягивал руку. Мастер надевал браслет, подкладывал кусок бересты и ловко запаивал концы. Лицо его было мрачно. Закончив работу, он молча ушел.

Прогудели рога, возвещая конец церемонии. Люди медленно разошлись. Спустились старшины, отошел в сторону глашатай. На помосте остались только десять Избранных. В надвигающихся сумерках ярко белели их одежды.

Керин и Леська сошли с помоста, держась за руки. Керин почувствовала, что рука подружки мелко дрожит. Она остановилась, заглянула Леське в глаза, ободряюще улыбнулась и та слабо улыбнулась в ответ. Их обогнала темноволосая Наири. Она шла быстрым, почти мужским шагом, ни на кого не глядя. Товарищи по несчастью расходились. Вскоре на площади никого, кроме Керин и Леськи, не осталось.

— Ну, что? — тихо спросила Керин. — Куда пойдем?

Леська подняла на нее жалобный взгляд:

— Не знаю. Мне страшно, Керин. Сделай что-нибудь!

Керин обняла Леську:

— Сделаю. Вместе сделаем. Две недели у нас: за это время можно рыбу научить летать, право. Ничего плохого не случится, веришь?

— Верю, — всхлипнула Леська. — Только меня эти напугали... И вот, — она подняла руку, — браслет. Не избавишься.

— Избавимся. Только ты не поддавайся, понимаешь? Ты повеселись, Леська. Была ты в Ясене?

— Была, давно только.

— Вот и хорошо. Весь город твой, помнишь, что глашатай сказал? Ты веселись и о плохом не думай.

— А ты?

Керин рассмеялась, тряхнула головой. В глазах ее вспыхнули золотые искорки.

— А я буду искать. Кто ищет, тот находит, верно?

Долго бродила Золотоглазая в тот вечер по извилистым, тесным, как щели в камнях, улицам Ясеня.

Солнце зашло, и жизнь города постепенно замирала. Затихал в конце златокузнецов певучий перезвон молоточков, над улицами литейщиков и оружейников рдели, расплываясь в смутном небе, дымы, менялы захлопывали створки окошек в лавках, дергали, проверяя на прочность, засовы. Улицы пустели.

Почти никого не встретила Керин на своем пути. Ей было холодно и одиноко. Хотелось, чтобы кто-нибудь большой и сильный подошел к ней, пожалел, спас ее и других Избранных от смерти. Вот только некому было их спасти — город, весь город, обязанный по закону помогать ей, самого главного не хотел для нее сделать.

Придется самой убить Дракона. Но как?

Неожиданная мысль остановила ее: 

«Глупая! Чтобы убить Дракона, нужно оружие, любое оружие! А за оружием надо идти к оружейникам, — она даже улыбнулась. — Конечно! Только надо действовать тайно. Вряд ли Старшины вообще позволят сражаться. Как жаль, что она никого в Ясене не знает. Но она найдет! Только б успеть!»

Эта ночь была беспокойной: все пять девушек собрались в одном покое, чтобы не было так тоскливо, но стало только хуже. Круглолицая сероглазая Мирна расплакалась и Флена (невысокая, пухлая, с добрым лицом и толстой косой) бросилась ее утешать, да не выдержала сама. Леська послушала их согласный плач, помянула морока[3] и завернулась с головой в одеяло. Керин тоже задремала. Только Наири по-прежнему сидела в углу, похожая на изваяние. За весь вечер она не вымолвила и слова.

Утром девушки разбрелись. При свете все казалось не так страшно: две недели были бесконечными, а город полным сказочных соблазнов. Если б только не черные браслеты, сомкнувшиеся на запястьях!..

Керин не сразу пошла в квартал оружейников.

Сначала — мимо рыбных лавок, пахнущих мокрой чешуей и горячей солью, мимо хлебных печей, стоящих прямо на улице, мимо густого запаха застоявшейся крови из мясных погребов — вниз, к бережку широкой и ленивой реки Ясеньки, надвое рассекавшей город.

У пустых торговых причалов на желтых волнах колыхался мелкий мусор. Мальчишки удили рыбу с мостков. Рядом, косясь на них, бродила ободранная чайка.

По берегу Керин вышла в садовый квартал и углубилась в узкие, с двух сторон огороженные глухими заборами улочки. За заборами буйно зеленели сады, пробивалась в щели неукротимая малина, ветви яблонь, не зная преград, наклонялись к прохожим. Изредка яблоко срывалось с ветки и с глухим стуком падало под ноги.

Одно такое яблоко подняла Керин и, с хрустом надкусив, продолжила свой путь. Если бы кто чужой увидел ее сейчас, то позавидовал бы легким и беспечным шагам, ясной улыбке. Но прохожих не было, только псы, дремавшие в теплой пыли у заборов, провожали ее ленивыми взглядами.

Солнце грело все жарче, тени будто таяли, и Керин прибавила шаг. Внезапно донеслись до нее вопль, грохот, дробный глухой перестук — из-за поворота выбежал паренек в синей рубахе. Рубаха спереди была сильно оттопырена, и бегун придерживал ее рукой. Он миновал Керин, подмигнул ей и стремительно нырнул в узкий пролом в заборе. И едва он спрятался, как появился пыхтящий от злости толстый садовник.

— Где он?!

— Кто?

— Этот морок! Этот пень болотный! Эта язва синяя!

— Такого не видела.

Толстяк перевел дух и разразился новым потоком брани:

— Щенок! Негодяй! Украсть мою керайну[4]! Где он?!

Керин пожала плечами.

— Ах, несчастье! — возопил садовник. — Не догоню. Нет, не догоню… А ты не врешь? — он с сомнением взглянул на девушку и вдруг заморгал: — Так ты из Избранных? Прости. Пусть Враг возьмет этого изверга. Идем, я дам тебе груш.

— Спасибо, — улыбнулась Керин. — Не хочется сейчас.

— Ну, так после придешь. Спроси дядюшку Сартона, тебе любой покажет. У меня лучшие груши в Ясене. Даже этот негодяй...

Он пошел назад, бормоча себе под нос. Когда он скрылся из виду, Керин быстро повернулась и позвала:

— Эй ты, грушевый воришка, вылезай!

— Я все слышал, — из щели вынырнула белобрысая нахальная физиономия с хитрыми глазами и сильно вздернутым носом. — Здорово, что ты меня не выдала. Я думал, девчонки этого не понимают.

— Чего не понимают? — невольно рассмеялась Керин.

— Краденое слаще купленного! На, попробуй. Заслужила.

Он вытащил из-за пазухи большую, розовато-желтую грушу. Керин надкусила. На вкус груша была еще лучше, чем казалась с виду. Обильный, немного терпкий сок мгновенно наполнил рот.

— Вкусно? — спросил парень. Керин кивнула. — То-то. Сартон — умелец. Только нрав у него недобрый. Нет бы, взять да угостить бедного оружейника! Поневоле сам возьмешь.

— Ты оружейник? — встрепенулась девушка.

Парень развел руками:

— Покуда только ученик. Мой мастер ждет, не дождется, пока я сам мастером стану. Так и говорит: и когда ты только вырастешь, Тума? Тума — это я, — пояснил он, запуская зубы в грушу. — Пошли отсюда, а то ведь добрый дядюшка Сартон может и вернуться.

На ходу поедая груши, Керин искоса поглядывала на нового знакомца: хорошо, что подвернулся этот Тума! Поможет.

А тот болтал без умолку:

— Люблю груши, а ты? У Сартона они раньше всех поспевают, только он их бережет, как болотница[5] свою корягу. Хорошо еще, что толстый — бегать не может, а то б шкуру содрал. Не знаю только, признал он меня или нет? Если признал, то непременно мастеру пожалуется. Ты не знаешь моего мастера? Оружейник Брезан — лучший в Ясене, клянусь Сварогом[6]! Только он строгий, ужас, до чего строгий... ну и лупит меня… иногда. За дело, в общем, лупит. Вот вчера, например, сбежал я на площадь посмотреть, как Избранных посвящают...

Он вдруг резко остановился:

— Погоди. Толстяк будто сказал, что ты из них. Или я не то услышал?

— Ты все верно услышал, — Керин показала руку с браслетом. Глаза Тумы широко раскрылись. — Помоги мне.

— Я? Да я у Сартона весь сад обдеру, если тебе это надо! Мне уже три года положено в этом участвовать, — чуть тише добавил он. — Но не выбирают, понимаешь? Лицом не вышел. Так что — я для тебя все сделаю. А что надо?

— Познакомь меня со своим мастером.

Тума быстро почесал в затылке:

— Сейчас с ним встречаться... Он еще за вчерашнее зол, а я опять работу бросил... Ладно. Пошли! Хорошая порка еще никому не вредила. Только помни: мастер — человек серьезный.

Мастер Брезан действительно был серьезным человеком.

Когда Тума провел Керин во внутренний двор, где пылал огонь в огромном горне и стоял непрерывный, тяжелый звон, мастер, несмотря на шум, услышал их, передал молот подмастерью и подошел — огромный, медно-красный и блестящий от жара, в кожаном переднике и в коротких штанах. Из-за сочетания закопченного лица и светлых глаз взгляд получался пронзительный. Мастер глянул на Туму, и Тума весь сжался, даже вихры пригладились.

— Без-дельник, Удираешь от работы, как морок от волхва, шляешься невесть где… — тяжело выговорил Брезан и перевел взгляд на Керин, — а потом ворочаешься с девицею. Мог бы и на стороне развлечься, мастерская — не площадь для гулянья.

— Ма-астер... — начал было Тума, но Керин не дала ему досказать.

— Мастер Брезан, он здесь ни при чем. Это я попросила. Мне поговорить с вами нужно.

— Поговорить? — мастер пожал плечами. — Нынче пора горячая, не то время ты для разговора выбрала, милая девушка, после заката — пожалуйста.

— Мастер, — успел – таки вставить Тума, — она из Избранных.

С лица мастера исчезла жесткость.

— Вон оно что… Пройди-ка в дом, девушка, обожди в холодке. А ты, негодник, — он обжег свирепым взглядом Туму, — отправляйся работать и смотри у меня!.. Дубравка!

Из калитки во внутренней стене выглянула тоненькая светловолосая девочка.

— Моя дочка, — с гордостью представил Брезан. — Дубравка, займи гостью, пока я приду, — повернувшись, подтолкнул Туму в спину кулаком:

— Брысь, нечистый! Вперед! — и пошел за ним.

Беловолосая Дубравка провела Керин в низкий белый домик, прохладный изнутри и тесно заставленный мебелью. Гостья села за тяжелый дубовый стол, выскобленный дочиста, а Дубравка принесла ей воды в кувшине из пористой глины и тихо вскрикнула, увидев на ее руке браслет. Керин пила, а девочка бродила по горнице меж резных кресел и сундуков, бросая в сторону гостьи нерешительные взгляды. Наконец, Керин улыбнулась ей:

— Что ты так смотришь, Дубравка?

Вопрос привел девочку в замешательство. Она наткнулась спиной на стул, ойкнула и покраснела так, как краснеют только светловолосые люди: алое пламя вспыхнуло под прозрачной кожей. В это мгновение вошел, пригибаясь, Брезан, девочка опрометью бросилась к нему, ткнулась лицом в руку и выбежала прочь. Брезан сел напротив Керин и положил на стол крепкие, темные от железа ладони.

— Чего же ты хочешь, девушка? Проси, не стесняйся.

— Оружия против Дракона.

— Что?.. — мастер будто поперхнулся.

— Против Дракона, — терпеливо повторила она.

Брезан подался вперед:

— Ты хочешь убить Дракона? И ты думаешь, что у тебя получится?

— Либо я убью его, либо он меня и еще многих. Выбор невелик.

Мастер, прищурясь, смерил ее взглядом:

— Да ты хоть меч-то подымешь?

— Придется! Раз никто этого не сделал, — подняв голову, Керин прямо глянула на него.

Мастер отшатнулся и замер. Они долго молчали.

— Вот как... Ты знаешь, какие у тебя глаза?

— Знаю.

Брезан уперся руками в стол, словно тот мешал ему вздохнуть.

— Иные думают, что легендам — лучше оставаться легендами.

— Я так не думаю, — тихо отозвалась она. — Да и ты, наверное, тоже, мастер Брезан.

Брезан встал, прошел по горнице, едва не задевая головою потолок.

— Вот как, — повторил он и вдруг широко улыбнулся. — Ну, здравствуй, Золотоглазая. Прости, что так принял тебя. Не каждый, знаешь ли, день легенда входит в твой дом...

Он посмотрел зачем-то на свои руки, вздохнул и сел на место.

— Так что же нужно? Меч? Сделаем, сам откую. Что еще?

Керин улыбнулась чуть смущенно:

— Еще нужен кто-нибудь, кто бы научил меня им владеть.

Брови Брезана приподнялись в удивлении:

— Не умеешь?.. А как же легенда?.. Ладно, приходи с утра. Гарт, мой подмастерье, станет учить.

— Спасибо. Только... надо, чтобы не узнал кто…

— Не бойся... Молчать мы умеем! — мастер ударил кулаком по столу. — Ты правду сказала: тридцать лет никто меча не поднял, старшины запретили. Дождались, мужчины, что девушка взялась за нашу работу! Все для тебя сделаем, Золотоглазая, потому что стыдно перед тобой.

Он тяжело поднялся:

— А теперь иди. Завтра придешь, как договорились.

[1] Ряда — городской совет

[2] Старшинская Вежа — здание, где заседает ряда

[3] морок — мелкий бес

[4] керайна — сорт груш

[5] болотница — вид нечисти

[6] Сварог — бог железа и огня