Спасите Вику

Кто-то по пятницам ходит в ресторан, кто-то бегает на свидания или по магазинам, кто-то загружается в автомобиль, чтобы по пробкам ползти на дачу. У каждого свой день сурка. У нас вот с подругой традиция – мы в пятницу ходим в клуб.

Почти как в начале старого советского фильма, который каждый год смотрят мои родители, нарезая оливье и селедку под шубой. Годы летят мимо, все ускоряясь. Теперь даже праздники стали восприниматься лишь чередой однообразных посиделок: тот же состав участников, те же блюда на столе. Только морщинок вокруг глаз с каждым разом все больше.

– Дурь, марки, спиды, кислота, – подрулила к нашему столику крашеная блондинка потрепанного вида.

– Нет, – оскалилась в ее сторону Маруська.

Блондинка не обиделась. С тем же отсутствующим выражением лица и стеклянным взглядом она поплыла к соседнему столику. Меня затошнило от ее приторных духов.

Каждую пятницу последние лет пять мы проводим в этом клубе, и я поминутно могу расписать, что будет происходить дальше. Минут через пять подойдет официант и мы закажем по второму коктейлю. Танцевать не пойдем. Уже давно не ходим. После рабочей пятидневки просто нет сил. После девяти подъедут Марусины коллеги, поздороваются и уйдут на второй этаж. Мы останемся напиваться на своем диванчике.

Когда-то мы здесь весело отрывались, танцевали, знакомились. С возрастом и клеймом завсегдатаев клуба это становится делать все труднее. Сейчас мы просто сидим и пьем.

В течение вечера к нашему диванчику подходят знакомые, следуют поцелуи в щечку, коктейли в подарок, вечный вопрос: “Как ты?” На него можно не отвечать, это никого не интересует. Твоя серая жизнь не интересна даже тебе самой.

В этот раз официант пришел немного раньше обычного – коктейли в подарок для прекрасных дам. Показал на балкон второго этажа – один из Маруськиных бывших помахал нам рукой, мы улыбнулись в ответ.

– У меня одноклассница второй раз выходит замуж, – пригубила коктейль Маруся. – Второй, Ян. Представляешь? У нее ребенок от первого брака, и ее берут замуж.

– Мась, скажи честно, ты бы за ее мужа замуж пошла?

Маруська повернула голову и я прочла ответ – “да у меня машина дороже, чем он весь сам вместе с недвижимостью”. Сколько лет должно пройти, чтоб женщину не оценивали по наличию рядом с ней мужчины и штампа в паспорте? А, еще и дети. Без детей ты несчастна, и тебя все жалеют.

Я не несчастна. У меня все есть. Своя квартира без ипотеки, машина с выплаченным кредитом, работа в солидной фирме, отпуск два раза в год на островах. Счет в банке. Приходящая уборщица. Лет через пять найду с кем родить. И…

– Ян, мои идут, – вырвала меня из раздумий Маруська. – Там двое новеньких. Ну, не совсем новеньких… Фрилансеры, они из дома работают, а сегодня их парни позвали в клуб. Хочешь с брюнетом познакомлю?

– А блондин уже твой? – я окинула взглядом компанию мужчин, входящих в зал, и заметила двоих незнакомцев.

Девочки на танцполе и за столиками оживились, словно в магазин одежды привезли новую коллекцию.

– Да, – лениво потянулась Маруська и помахала компании рукой. – Он мне сегодня поедет Windows переустанавливать.

– У тебя же компьютера даже нет, – я усмехнулась подруге и встала вслед за ней, чтоб поцеловаться с парнями.

– Зато есть приключение на вечер. Бери второго, развлечешься, – Маруська проводила взглядом парней.

– Да я особо не скучаю.

– Скучаешь. Ты все время рассказываешь, про день сурка, час сурка, год сурка. У тебя всю жизнь одно и тоже. Ты ноешь и ноешь. Нудишь и нудишь. Рабочие дни одинаковые, офисная одежда стандартная, город серый, коллеги тупые, мужики нудные, родители скучные. Да просто ты сама скучная. Доезжаешь до дома, разогреваешь еду и смотришь артхаусное кино.

– Давно не смотрю.

– Скучно?

– Скучно, – призналась я подруге.

Она вытащила смартфон и начала с кем-то чатиться. Я достала из сумочки свой смарт и направилась в туалет.

Может, клуб сменить? Тут меня воспринимают как предмет мебели – проходят мимо и не замечают.

Из крайней кабинки туалета доносились приглушенные звуки и кашель. Незнакомый химический запах раздражал мне ноздри. Моргнул свет, по спине неожиданно для меня самой пробежал холодок.

Скорее всего, в кабинке трахается кто-то пьяный или обдолбанный. Ничего необычного, иногда бывает. Но мне почему-то почудилось, что там огромный и черный паук капает ядом, разлагая человеческое тело. Картинка пронеслась вспышкой в мозгу и исчезла.

Я помыла руки. Посмотрела в зеркало. Надо, пожалуй, сменить стрижку – черное каре под Мию Уоллес меня достало.

Вдруг дверь кабинки с визгом распахнулась, и оттуда вышел мужчина. Глаза выхватили лишь темный силуэт и почему-то блестящий металлический браслет наручных часов.

Я от неожиданности уронила телефон в раковину. Хорошо, что вода не текла. Схватила аппарат, осмотрела – трещин нет, работает. Обернулась – мужчины уже не было, а на унитазе сидела та самая блондинка, что предлагала нам наркотики.

Черт! Опять уронила телефон! На сей раз на пол. Присела, чтобы поднять смарт, и еще раз взглянула на женщину.

Резкий верхний свет искажал ее черты, накидывая полтора десятка лет. Голова была наклонена к левому плечу, веки приоткрыты, но радужка не видна. Из-за сплошных белков и выражения лица она напомнила мне зомби. Растрепанная пакля пережженных волос, размазанная по лицу красная помада, приоткрытый рот с тянущейся каплей слюны, смешанной со спермой. На шее видны красные пятна, словно женщину душили. Один рукав платья подтянут вверх, открывая черные дорожки уколов.

Тело сидело на унитазе, широко расставив ноги, напоминая сломанную куклу, и едва слышно стонало на выдохе.

Я схватила с пола смартфон и выбежала из туалета. Клуб действительно надо менять.

Чтобы как-то успокоиться, я на пару минут вышла на улицу. Подышала, глядя на темнеющее небо с едва заметным красным серпом Луны над крышами. Даже Луна сегодня какая-то неприятная. Поблизости раздались сдавленные смешки, я обернулась на звук – в десятке шагов от меня целовалась явно нетрезвая парочка. Закатив глаза, я пошла обратно в клуб.

Рядом с Марусей на диване успел занять место брюнет. Не красавец, но интересный. Вспомнила, что он был один из двоих, пришедших сегодня с коллегами Маруси.

– Яна, знакомься, это Роман, мой коллега. Роман – это Яна, лучшая подруга. Ян, у Ромы пес сегодня умер, давай помянем его хвостатую душу.

Маруська кивнула на бутылку шампанского и бокалы. Роман встал и взял меня за руку. Руки у него оказались красивые, в меру накаченные, загорелые и теплые. Он усадил меня на свое место, снял пробку с уже вскрытой бутылки и разлил игристое по бокалам. Я приняла бокал из его рук и меланхолично уставилась на оседающую пену и веселые пузырьки, скользящие вверх по янтарной жидкости. Перед глазами стояла сцена в туалете. Мне сейчас больше всего хотелось сбежать из клуба, как пузырьки бегут прочь из бокала.

– Шампанское не тот напиток, которым поминают, – заметил Роман. Голос у него был приятный, низкий, убаюкивающий и располагающий к себе. – Поэтому давайте лучше за знакомство, – он присел рядом и первым делом чокнулся с Маруськой. – Вам кто-нибудь говорил, Яна, что вы похожи на звезду фильмов Тарантино?

– Постоянно. Цзынь, – я ударила краем бокала о его бокал и выпила шампанское практически залпом.

– Маша говорит, что вы скучаете.

– Да, профессия у меня не самая веселая. Цифры, отчеты, балансы. А вы чем занимаетесь?

– Я программист, чтобы было чем жить, и писатель, чтобы было ради чего жить. Живу эмоциями, которые мне дают тексты.

– Интересно.

– Давайте на “ты”, Яна, – Роман налил мне и себе еще по бокалу. Я кивнула, соглашаясь.

– Я не буду, – успела выхватить свой бокал Маруська. – Мне еще с компьютером разбираться. Сейчас сбегаю припудрить носик и пойду искать программиста.

– Не ходи в туалет на первом, – предупредила я подругу, снова ощущая неприятный холод в районе лопаток. Маруська кивнула и, прихватив свой клатч, направилась к лестнице на второй этаж.

– А что в туалете на первом? – подавшись ко мне, шепотом спросил Роман.

– Наркоманка там приход ловит, – я взяла в руку бокал.

– Что ж, за удовольствия, – чокнулся со мной Роман.

Мужчина от меня так близко, что я слышу его запах, вижу капельки пота на лбу, пульсирующие венки. Мы выпили, на его губах остается капля шампанского. Захотелось слизать эту капельку, но делать это с малознакомым человеком страшно, вдруг он не так поймет.

– А может, Яна, мне удастся развеять твою скуку. Что бы ты сейчас хотела?

Он смотрел на мой рот, и догадывалась, о чем думает. Тут мужчины редко бывают оригинальны. И у большинства желания сводятся к сексу. Но вот секса мне с ним пока доходить не стоит. Еще рано. Меня все еще не отпускает какое-то смутное беспокойство. Или он мне недостаточно понравился. Или мне просто лень флиртовать. Наверное, я действительно очень устала.

– Эмоций. Ярких, чтоб запомнилось надолго. Ты же писатель. Что бы ты мне сочинил?

– Если я просто расскажу тебе историю, то ты развлечешься минут на пять и опять заскучаешь. Хочешь, я подарю тебе впечатление? Эмоцию. Ты запомнишь ее надолго. И скука еще не скоро посетит твою прекрасную голову.

– Дари, – улыбнулась я.

– Для этого, – Роман разлил шампанское по бокалам, – нам надо поехать ко мне домой. Тут недалеко, в Березовой роще. Электрички ходят часто, даже ночью. Не бойся, – заметив мои нахмуренные брови, улыбнулся Роман. – На работе я оформлен официально. Предупредим наших, что ты едешь ко мне в гости. Пообещаю Маше, что приставать не буду, только сдамся, если ты начнешь меня домогаться.

Я рассмеялась. Шампанское повысило градус настроения.

– Почему не на такси? – я не могла вспомнить, когда в последний раз ездила на электричке.

– Мне нравятся электрички, поезда, вокзалы. От них веет романтикой путешествий. Даже если ты едешь всего две остановки, есть шанс подсмотреть кусочек чьей-то жизни, срисовать колоритного героя, придумать ему историю. Кто он? Зачем он здесь? Что у него было и что будет? В машине нет времени мечтать, надо следить за дорогой, а такси раздражает наличием незнакомого и, частенько, малоприятного типа за рулем, чьи разговоры и музыку ты вынужден слушать. Да и в последнее время электрички, напичканные камерами видеонаблюдения, стали безопаснее иных таксистов, набранных из ближнего зарубежья.

С одной стороны он прав, но с другой – он везет домой девушку в вечернем платье. Куда мне в электричку? Как я буду смотреться в вагоне на каблуках в двенадцать сантиметров?

Роман подозвал официанта и отдал ему в руки карточку, расплатившись за наш столик. Деньги у него имелись, значит, электричка – вопрос привычки, а не финансов.

Через час мы уже шли по перрону в Березовой роще.

– До моего дома пятнадцать минут прогулочным шагом, но на твоих каблуках, Мия Уоллес, тебе идти с полчаса.

Мы спустились по лесенке и свернули в частный сектор. Дорога началась довольно старая, с трещинами. Фонари располагались не так часто, как мне бы этого хотелось. Я уцепилась за руку Романа.

Это старая часть поселка, как объяснил он мне. Здесь имелись брошенные дома, выставленные на продажу, во многих домах жили пенсионеры. А вот через железнодорожные пути от старого поселка находилась вполне молодая и современная коттеджная застройка.

– Если я Мия Уоллес, то ты тогда кто? Герой Траволты? Или Брюса Уиллиса?

– Я не боксер. Я, скорее, Траволта.

– Он был мафиози и убийца, – я ткнула в грудь Романа пальцем и слегка потеряла равновесие. Неровный асфальт, каблуки, алкоголь, не делали походку девушки ровной. Роман подхватил меня и крепко прижал к себе.

– А Мия была наркоманкой, – наклоняясь, прошептал он мне на ухо. – Ты наркоманка? Нет. А я брюнет, как и Траволта, и неплохо танцую. Я так думаю. Партнерши говорят обратное, но они бессовестно врут. Не верь никому. Здесь все не так, как кажется.

Я рассмеялась, но больше на нервах. Впереди маячил лес, и если нам идти еще пятнадцать минут, то его дом должен находиться почти в самом лесу.

Дом действительно оказался последним по этой улице. Но сам дом был приличный, современный, два этажа, гараж, хозблок, антенна интернета, спутниковая тарелка. Роман открыл ключом калитку высокого забора. Справа от калитки стояла будка, из которой никто не вышел, а перед ней – большая эмалированная миска с водой. Я вспомнила про умершего пса.

– Проходи. Хочешь, я дам тебе свою футболку, чтоб ты переоделась?

– Нет, спасибо, дай лучше мазь от комаров, – хлопаю себя по плечам и рукам, отгоняя кровососущих насекомых.

Роман зажег на террасе свет, вынес на лужайку за домом небольшой столик, поставил на него свечу и зажег ее.

– Это от комаров. Подойди ближе, сейчас они разлетятся от дыма.

Он подтащил к столику тяжелое кресло-качалку. Я впервые видела такое – кованое. Потрогала его рукой. Странно, оно было не холодным, хотя на улице стояла ночь и, по идее, оно должно было остыть. Я села в кресло. Удобно, ничего не давит, кресло словно анатомическое и рассчитано на человека среднего телосложения.

Роман переоделся, теперь на нем были только шорты. В футболке он смотрелся интереснее.

– Тебе сразу эмоцию дарить, или сперва культурную программу? – на столик опустились коньячные рюмки, бутылка пятизвездочного “Старого Кенигсберга” и темный пакет.

Я достала из клатча смартфон. Он не включился. Может, батарея села, а может повредился от удара об пол в туалете.

– Смартфон не работает. Который час? До скольки ходят электрички?

– Полдвенадцатого, – Роман бросил взгляд на часы. – Электричка будет в полпервого, полвторого, а дальше уже в полпятого. Ну и с полшестого каждые полчаса.

– Давай тогда эмоцию, а дальше посмотрим.

– Хорошо, – роман налил по полбокала коньяка, один из них протянул мне и произнес тост: – За эмоции!

Мы выпили.

– Я привяжу тебя к креслу, – из пакета он извлек шелковые ленты. – Иначе ты сразу испугаешься, не поймешь замысел и убежишь, но тут нет ничего страшного. Ты не пострадаешь. Смотри – это шелк, – он протянул мне широкую ленту. Я кивнула.

Роман встал на колени и привязал мои ноги к кованым подножкам. Ноги оказались немного раздвинуты, и я улыбнулась от пикантности положения. Натянула ниже юбку коктейльного платья, чем вызвала у Романа улыбку.

Когда он закончил, я пошевелила ногами – привязал не крепко, ленты не стягивали ноги.

– Еще выпить хочешь? – прошептал Роман, привязывая руку.

Я обратила внимание на узел, вроде бы простой, но так обычно в быту люди узлов не вяжут.

– А это долго будет? – вспомнила, что не сходила в туалет.

– Нет. Не волнуйся.

Он ушел куда-то за дом, а потом прикатил оттуда огромную ржавую бочку литров на триста. Поставил недалеко от меня. Опять ушел и на сей раз вернулся с охапкой дров. Бросил их в бочку. Посмотрел на меня. Я отметила, что лицо его напряжено, а губы сжаты в линию. Свет с веранды давал резкие тени.

Я начала понимать, в какую ситуацию вляпалась – сидела связанная рядом с человеком, которого знала около двух часов. Практически в лесу, на окраине поселка. В соседних домах света не было. Может, спать хозяева легли, а может дома заброшены. Возможно, самое время звать на помощь?

– Ну, что ты напряглась, Мия Уоллес? Я работаю с твоей подругой. Все знают, что ты поехала со мной. На станции нас видели, есть свидетели. Да меня со свету сживут, случись что. Правильно?

– Правильно, – я кивнула, но никакой уверенности на самом деле не испытывала.

Он налил полную рюмку коньяка и влил ее мне в рот. Без закуски алкоголь тотчас же ударил в голову, стало жарко. Страх нарастал неприятной волной.

– Я завяжу тебе глаза, – сказал он, и на мои глаза легла еще одна шелковая лента. – И даже сделаю сбоку бантик. Могу сфотографировать, чтоб ты потом полюбовалась.

– Не стоит, - я старалась отвечать спокойно, но готова была сорваться на крик.

– Зря. Ты в этом бежевом платье очень хорошо смотришься. Тебе физически комфортно?

Я кивнула. Попыталась уловить малейшие шорохи, чтобы понять, что происходит. Зашелестел пакет, и мужчина приблизился ко мне. Дотронулся пальцем до моих губ. Похоже, все-таки дело идет к сексу. Как банально.

– Мы…

Он воспользовался тем, что я открыла рот и вогнал туда кляп, после чего завязал на затылке веревку, удерживающую его. Я вырывалась, кричала, дергалась, но хрупкие на первый взгляд ленты оказались надежными оковами. Крики тонули в кляпе, оставаясь внутри моего горла.

– Тише, – меня погладили по голове, – тише.

Я знаю, что это Роман, я узнаю его по запаху, по голосу, но не могу не нервничать. Мы не договаривались про кляп.

– Только не плачь, – прошептал он мне в ухо, и его горячее дыхание усиливает страх. – Если начнешь плакать, то нос забьется, тебе будет трудно дышать. Все эти слезы, сопли. Противно. На вкус противно. Не плачь.

Я услышала резкий запах. Бензин. Звук льющейся жидкости. Затем чиркнула спичка, и меня словно пронзило током. Мышцы напряглись. Что он делает? Зачем ему огонь?

Я глубоко дышала, жевала кляп. Вокруг стало так тихо, что мне казалось, будто я слышу как потрескивает горящая спичка.

И вдруг хлопок. Загорелись щедро политые бензином дрова. Огонь зашумел, зашипел. Начал щелкать нагревающийся металл.

Через пару минут жар от бочки стал доходить до меня. Сердце стучало так сильно и часто, словно кто-то внутри меня выбивал бронированную дверь. Я руками схватилась за поручни кресла. Дергалась, старалась ослабить ленты, но получилось только немного раскачаться в кресле.

Вспомнились пятницы в клубе, предсказуемая и унылая действительность. Даже та наркоманка из туалета теперь не казалась такой уж страшной.

Вдруг со стороны дома я услышала звуки. Хриплые сдавленные стоны. Словно у кого-то во рту был кляп как и у меня, и этот человек кричал. Звуки приближались. Это кричит женщина! У него в доме связанная женщина! Крик становился все громче. Нет. Он по-прежнему был очень тихим, сдавленным. Просто теперь я его слышала ближе.

Снова запахло бензином.

Мое сердце, и так скачущее галопом, застучало автоматной очередью. Я снова закричала, что было силы, срывая голос. Мой крик ушел в кляп. Та женщина и то кричала громче. Я дергалась, пыталась встать. Раскачивалась. Но тяжелое кованое кресло заперло меня в ловушке своей конструкции.

Внезапно раздался грохот, и крик усилился. Он бросил ее в бочку с огнем! Громкие крики, мычание, переходящее в агонию. И тишина. Только огонь зашумел сильнее. Запахло палеными волосами. Наверно, у нее была шикарная шевелюра. Одежда. За запахом шерсти появился запах мяса. Знакомый запах шашлыка, от которого обычно у меня текут слюнки, но сейчас желудок лишь болезненно сжался, и к горлу подступила тошнота.

Мое воображение нарисовало связанную женщину, еще живую, бьющуюся в агонии в самом центре ревущего огня. Сантиметр за сантиметром огонь съедает ее плоть, лопается кожа, пузырями закипает кровь и лимфа, прогорают сухожилия, обнажаются кости.

Не знаю, как меня не вырвало. Но слезы сами потекли из глаз. Душили меня. Какая ужасная и мучительная смерть.

Жар усиливался. Запах горелого мяса тоже. Мне продолжало тошнить. Стало нечем дышать. Я с усилием тянула в себя воздух, но он почему-то не приходил. Сердце теперь стучало не только в груди, оно грохотало во всем теле.

– Сморкайся, – приказал мужской голос, и бумажная салфетка накрыла мой нос.

Я кое-как высморкалась, судорожно втягивая в себя спасительный воздух, воняющий горелой плотью. Обмякла. Я буду следующая. Он не оставит в живых свидетельницу преступления.

Никогда не думала, что умру вот так. И как только я поняла, что смерть неизбежна, почему-то стало все равно. Было даже не интересно, спалит ли он меня в этой бочке или убьет иным способом.

Внезапно Роман снял с меня повязку, закрывающую глаза. В темноте я увидела только оранжевое пятно пламени. Передо мной стояла все та же бочка, но я знала, что в ней сейчас догорает женское тело. Редкие языки пламени выглядывали из раскаленного крематория, словно подсматривали за мной – ты следующая, мы ждем.

Романа нигде не было видно. Я покрутила головой – вокруг лишь темнота. Он выключил свет на веранде, и теперь единственным источником света осталась бочка с огнем.

– Тебе полегчало? – ласково спросил Роман. Я вздрогнула, словно меня ударили. Он вышел из-за моей спины и встал сбоку, чтоб не перекрывать мне вид бочки. – Кивни, если полегчало.

Я глядела на его спокойное лицо, на отблески языков пламени в глазах. Да он сумасшедший! Ну, конечно! При приеме на работу не спрашивают – состоит ли человек на учете в психдиспансере. А он состоит. И теперь, когда он меня убьет, ему за это ничего не будет.

– Ты думаешь, – заговорил Роман, – что здесь сейчас сгорела женщина. Да? – я молча смотрела на него не подтверждая, и не отрицая его мысли. – Помнишь, я говорил, что сегодня умерла моя собака? – я чуть кивнула в ответ. – Я решил ее кремировать, как вернусь из города. А тут твоя подруга начала ныть, что ты бухгалтер, на работе сплошной день сурка, ты скучаешь и она уже давно не видела на твоих губах улыбку. Попросила помочь. Вот я и устроил тебе шоковую терапию.

Ну, да. Так я тебе и поверила. Пламя в бочке становилось все меньше, и теперь невыносимо воняло горелым мясом и жжеными костями.

А откуда были женские крики? Я заорала в кляп. Тряпка намокла и кричать получалось громче, хотя у меня сильно болело сорванное горло и свело челюсть.

– Ты про женские крики? – я кивнула в ответ на вопрос. Роман достал из заднего кармана шорт смартфон, что-то поискал и запустил файл. Из портативной колонки недалеко от бочки раздались те самые крики. – Это мы с подружкой экспериментировали. Ну, сама понимаешь, мы люди взрослые, делать в постели можем что угодно по обоюдному согласию. Да ты сама подумай. Вот сейчас бочка остынет, и я предъявлю тебе собачьи кости. Развяжу тебя и ты, если мне не веришь, пойдешь на электричку. А потом еще в полицию заявишь. Ян, я не идиот. Сейчас я вытащу кляп, и мы поговорим как взрослые люди. Ладно?

Я кивнула. Он подошел к столу и взял в руки нож. По лезвию пробежали красные отблески. У меня внутри все сжалось.

– Ян, ты дергалась, затянула узлы, их надо резать. Понимаешь? Если боишься, то закрой глаза.

Деваться некуда – пятьдесят на пятьдесят, что он сейчас или убьет меня, или отпустит. Я зажмурилась, снова погрузившись в темноту. Бешено пульсировала кровь в ушах. Я ждала удара ножом как милосердия. Не хотелось сгореть заживо.

Вот сейчас лезвие войдет мне в шею, перережет трахею и пищевод, лопнут натянутые жилы, липкое и горячее потечет по груди…

Внезапно натяжение веревки на затылке – и свобода.

Я хотела заорать, но у меня пересох рот и, возможно, сорвались от напряжения связки. Роман обхватил рукой мою челюсть, запрокинул голову и влил в открытый рот коньяк прямо из бутылки. Я закашлялась, расплескав алкоголь. Но значительная часть его ушла сразу в горло, миновав рот.

– Сволоччччь! – прошипела я, отдышавшись.

Он быстро разрезал ленты на ногах и руках. Я встала с кресла и упала рядом с бочкой. Отползла от нее – в ней догорало тело.

На веранде зажегся свет. Я кое-как встала. Ноги дрожали. Я не смогла стоять на каблуках и сняла туфли. Забрала со столика свой клатч и пошла к воротам.

– Подожди, Ян, – окликнул меня Роман. – У тебя платье сзади мокрое. Подожди. Я вынесу плащ.

Я, зажав сумку подмышкой, провела рукой сзади и действительно нащупала мокрое пятно. Доковыляла на дрожащих ногах до калитки, освещенной уличным фонарем. Она была заперта. Оперлась на нее и стала ждать. Через забор я сейчас перелезть не смогу. Звать на помощь тоже. Стояла и ждала, пока собачья будка глядела на меня своей черной пустотой, точно череп циклопа.

Подошел Роман, протянул светлый плащ, удерживая его так, чтоб я сразу надела.

– Вот. Подружка забыла.

Я вырвала одежду у него из рук и отошла подальше, чтоб он до меня не дотронулся. Решила, что надену потом, сейчас главное – быстрее добежать до станции под камеры видеонаблюдения.

Он открыл калитку.

– Я провожу тебя, – посторонился, давая мне выйти.

– Нет, – я выплюнула в него отказом, боком выскользнула в калитку, не спуская с него глаз, и бросилась бежать.

Я бежала, хромая на обе ноги, плюнув на боль в ступнях и прижимая к себе вещи. Один раз упала и чьи-то руки подняли меня. Оглянувшись, я безмолвно заорала от ужаса. Меня поднял Роман. Он все это время шел за мной. Бежала я, видимо, не так быстро, как мне казалось.

Я вырвалась и захромала изо всех сил к железнодорожной станции.

– Ян, – снова догнал он меня, – ты обронила сумочку. Прости меня. Ты мне с первого взгляда понравилась. Что-то в твоих глазах было такое, что я подумал – тебе это нужно.

Выхватив из его рук сумку, я побежала дальше.

Наконец, я добралась до хорошо освещенного перрона. Остановилась, пытаясь отдышаться. Роман стоял вдалеке. Ближе не подходил. Может, не хотел меня больше пугать, но, скорее всего, боялся сам. Боялся попасть на запись.

На перроне я увидела пару человек. Положила вещи на лавку, надела плащ, туфли. Если люди есть, то электричка скоро придет.

Я поправила волосы. Руки были грязными от падения, местами оказалась содрана кожа. Я посмотрела вниз – коленки тоже хороши. Плащ весь в дорожной пыли. Выгляжу как пьянь подзаборная. Наверняка и запах от меня соответствующий - перегар, горелое мясо, моча. Самой за себя стыдно.

Не верится, что я выбралась. Я уже распрощалась с жизнью, приняла тот факт, что меня убьют. И сейчас у меня еще один день рождения.

Я взяла в руки сумочку и пошла ближе к людям. Остановилась возле столба, стыдясь подходить ближе. На столбе мой взгляд выхватил объявление:

“СПАСИТЕ ВИКУ! Пропал человек. Девушка. На вид шестнадцать-двадцать лет. Была одета в синие джинсы, белую футболку, бежевый плащ и черные кроссовки”. С черно-белой фотографии, изуродованной копировальным аппаратом, улыбалась молоденькая девчушка с толстой, перекинутой на правое плечо, косой.

Бежевый плащ.

"Подружка забыла".

Я подняла руку ближе к лицу – плащ на мне был бежевым.

Куда сейчас обращаться? В полицию? Я весь вечер пила. Поехала к малознакомому мужчине потому, что мне стало скучно. Захотела эмоций. Впечатлений. Добавить немного огня. Кто меня назовет умной? Вдруг там действительно была его собака? Наверняка в этот раз была она. Он даже не успел убрать миску с водой. Скажут, что у меня белая горячка, и я все себе надумала. Но в тоже время это не исключает того, что он убил Вику.

Подошла электричка. Я зашла в нее. Прошла по почти пустому вагону. Выбрала место и села. Тут же вскочила – неприятно и холодно сидеть на мокром.

Электричка с шипением закрыла двери и дернулась, я плюхнулась обратно на сиденье. Напротив моих глаз на столбе остался сиротливо висеть белый лист. Ничего уже было не разобрать, кроме темного силуэта фотографии и текста – “СПАСИТЕ ВИКУ!”

Столб с объявлением поплыл назад, я завернулась в чужой плащ и в очередной раз расплакалась. Электричка уносила меня прочь из кошмара Березовой рощи в кошмар моей дальнейшей жизни.