Глава 7

В назначенный час, одевшись экстравагантно, чтобы показать свой статус, и с масками мифических существ, скрывающих лица, я и Олег входили в зал, где и состоится жертвоприношение. Я сел рядом с Олегом, стараясь при осмотре присутствующих не слишком привлекать к себе внимание. В помещении было человек двадцать: мужчины, женщины. Зал представлял собой домашний кинотеатр с сиденьями мест на пятьдесят. Камеры видеонаблюдения по углам помещения. У входа люди в черных балахонах в балаклавах и с автоматами. Ощущение серьезности происходящего. Зловещий полумрак.

На сцене идет подготовка к предстоящему действу. Люди в черных клювастых масках, точно сошедшие со старинных гравюр, похожие на чумных докторов, зажигают факелы, создавая торжественно–мрачный вид. Один повернул к зрителям стенд с пыточными инструментами, от взгляда на которые многие из зрителей восторженно выдохнули. Загорелся экран, на нем крупным планом видно было все происходящее на сцене. Особенно внимание было сконцентрировано на медицинской кушетке с приподнятом подголовником. Рядом стояла капельница и включенное медицинское оборудование. Экран о состоянии предполагаемого пациента был включен, но данных пока не было: нули и прямые линии, обозначающие сердечную деятельность.

Меня пробирало дурное предчувствие, ладони похолодели, выступил холодный пот. Они, правда, собираются кого–то здесь убить? Я украдкой посмотрел по сторонам. Публика приглушенно шушукалась, дамы обмахивались веерами и хихикали. Олег расслабленно развалился на кресле, обитым бархатом.

В зал вошли еще пять человек. Охранники заперли двери и встали лицом к залу, прижимая к груди автоматы.

 − Сегодня личное участие в ритуале принимают двадцать пять человек, онлайн – сто двадцать. По нашим правилам принять участие в судьбе жертвы имеют право те, кто присутствует в этом зале. Счастливый жребий выпал господину Х… − ведущий не стал произносить имя полностью. – Господин Х, прошу вас. Сегодня ваш день!

Ведущий посмотрел в сторону, за занавесями скрывался счастливчик. Когда господин Х вышел на сцену, публика зааплодировала. Одет он был в золотую мантию, а на лице маска из птичьих перьев, с изогнутым черным клювом, как у орла.

Мужчина поклонился зрителям и начал свою речь:

− Я безмерно рад присутствовать сегодня здесь и лично возблагодарить Великого Мамона за богатство и власть, которыми он одаривает нас каждый год. Я с великой радостью приношу ему свою жертву.

Господин Х махнул рукой и в зал вкатили крестовину с привязанным к ней обнаженным мальчиком лет восьми. Ребенок беззвучно плакал и глазами искал помощи. Крестовин с будущей жертвой прокатили по сцене, демонстрируя публике. Затем его сняли с крестовины и перенесли на кушетку. Зафиксировали конечности ремнями, подключили к монитору. Показатели сердцебиения и давления у мальчика были выше нормы. Во время этой процедуры он дергался и истерично кричал.

У меня сердце сжалось от дурных предчувствий. Случайным взглядом заметил притаившихся за занавесями вооруженных мужчин, готовых пресечь любое вмешательство в проведение ритуала. Никто из присутствующих и не собирался вмешиваться. Все с нетерпением ожидали начала мероприятия.

Жрец взял слово.

− Уважаемые господа в ваших руках судьба этого ребенка, что вы хотите, чтобы отец с ним сделал.

Мобильник в моих руках мигнул, включилось приложение с просьбой к участникам ритуала написать о том, что они хотят увидеть. Посыпались предложения одно страшнее другого. Господин Х должен отсосать ребенку, он должен его изнасиловать, снять с живого кожу, вырезать глаза… Я заметил, что большинство склонялось к изнасилованию. При этом также велся аукцион на части тела и кровь.

− Итак, голосование закончено, − известил ведущий.

Я увидел на экране список действий, которые будут произведены с жертвой, Действия были указаны по количеству проголосовавших: от большего к меньшему. В аукционе принимали участие не только присутствующие в зале, но и онлайнщики. Аукцион продолжался, поскольку желающие приобрести органы и кровь жертвы лишь накручивали цены. Это я раньше не понимал зачем кому−то нужна кровь, оказывается многие считают кровь замученного человека ценнейшим средством от старости. Кровь ребенка вообще ценится во много раз больше, чем взрослого человека.

Жрец удалился со сцены, предоставив господину Х реализовывать фантазии публики.

− Папа, папа, – кричал ребенок, с надеждой глядя на господина Х/ − Спаси меня!

Я ужаснулся. Неужели это действительно его отец?

Господин Х неспешно подошел к мальчику. Публика затаила дыхание. Мальчик, всхлипывая, вдруг описался. Все происходящее было отлично видно на экране, съемка происходила с разных ракурсов.

− Как мило, − воскликнула женщина. − Он описался!

Женщина засмеялась. Окружающие одобрительно отреагировали на ее возглас.

− Отсоси ему! − не выдержал кто–то.

Господин Х наклонился к паху ребенка и взял в рот его малюсенький член. Запах мочи его нисколько не смутил. Мальчик задергался.

− Папа, папа, что ты делаешь? Помоги мне.

Мальчик захныкал. Публика возбужденно выдохнула.

− Ух ты, он его возбудил, − заметила женщина сбоку от меня.

Мужчины рядом с ней засмеялись.

Я заметил, что некоторые из зрителей не постеснялись расстегнуть ширинку и залезть себе в трусы. Переведя взгляд на Олега, увидел, как он взволнованно дышит, получая удовольствие от происходящего. Потом вдруг Олег положил руку мне на пах и начал щупать. Жутко хотелось отшвырнуть его руку. Мне было неприятно находиться здесь и его терпеть его похотливые домогательства, но я заставил себя замереть на месте. Мальчик уже не кричал, лишь плакал навзрыд и умолял:

− Папа… папа…

Конечно, добиться оргазма у ребенка не получилось. Пора было господину Х переходить ко второму пункту – изнасилованию. Зрители едва ли не скулили от возбуждения. Даже дамы без стеснения залезли себе под юбки и возбуждали себя. Атмосфера похоти повисла в зале, словно густой туман.

Господин Х вынул свой член, подрочил себе, встал поудобнее и, приподняв нижнюю часть ребенка, раздвинул его ягодицы и с силой вошел в него. Стены зала буквально завибрировали от криков ребенка. Господин Х неторопливо принялся совершать акт насилия. От всех исходящих от совокупления звуков и вида крови, текущей по кушетке, публика пришла в полный экстаз. А я сидел не шевелясь, чувствуя ненависть и бессилие.

Олегу надоело просто поглаживать мой пах. Он расстегнул ширинку моих брюк и залез в трусы. Но сколько не пытался добиться возбуждения, ничего не вышло. Я испытывал лишь отвращение. И даже услышал скрип собственных зубов, когда пытался сдержаться от желания убрать его руку. Сам же Олег сильно возбудился и подходил к той стадии, когда ему необходимо было заняться собой. Он наконец, оставил меня в покое. Закрыв глаза, я слушал, как он пыхтит, яростно дроча себе. Ему удалось подгадать к моменту, когда кончит господин Х.

Ребенок к этому времени находился в бессознательном состоянии. Наконец, господин Х извлек окровавленный член, и публика в восторге зааплодировала. Обтерев член салфетками, мужчина засунул его в брюки и покинул сцену. Ему уже не было необходимости доказывать свою принадлежность к этой организации, он выполнил свой, так называемый долг. Жертва перешла в руки жреца.

Аукцион на кровь и части тела жертвы приближался, цены казались мне заоблачными. Чтобы не терять напрасно кровь, жрец первым делом заткнул анальное отверстие жертвы ватным тампоном, а сверху наклеил пластырь.

− Помогите–е, − едва слышно шептала пришедшая в себя жертва, мутными глазами глядя на жреца.

− Дамы и господа, начинаем новое голосование, − произнес жрец.

Зрители уставились в мобильники. На экране появился список истязаний, замелькали цифры, показывающие число голосующих. Голосование закрылось, когда число голосов совпало с числом присутствующих в зале человек. Мне тоже пришлось проголосовать. На выбор предлагалось: снятие кожи живьем, отрезание полового органа, вырезание глаз, отрезание конечностей, вырезание сердца и среди прочих – предложить свой вариант. На первом месте было вырезание глаз, на втором снятие кожи, я выбрал последний вариант, надеясь, что до него ребенок просто не доживет. А именно оскальпирование. Даже если он выдержит вырезание глаз, то снятие кожи… Вообще не представляю, как после такого можно остаться в живых.

Не буду описывать все кровавые действия, что были совершены с жертвой в угоду садистски настроенной публике. Зал тонул в криках жертвы и взрывах аплодисментах. А зрители онлайн выражали эмоции лайками, денежным вознаграждением и комментариями.

Ребенок не хотел умирать, и его мучения продолжались больше двух часов. А мне же каждую минуту хотелось умереть за него, лишь ничего не слышать и ничего не видеть. Но я заставил себя смотреть, пусть ненависть моя наполнится энергией для того, чтобы жестокой местью осуществиться в будущем.

Когда началась агония окровавленного тела, лишенного кожного покрова, жрец прикрепил к венам трубки для сбора крови, а под кушетку подставил емкость. Звук капающей крови вверг публику в состояние эйфории. Медицинский прибор гудел, на мониторе показывались линии – ребенок умер.

«Все закончилось, все закончилось…» − не мог поверить я, чувствуя облегчение. Ужас происходившего в последствии отразился в обилии седых волос, появившихся на моей голове.

Олег взял мою руку и положил ее на свой член. Орган был возбужден, но ему не хватало стимула, чтобы достичь финала.

− Милый, помоги мне. Если я кончу третий раз, то это будет один из самых замечательных дней.

Я случайно бросил взгляд на спинку сиденья перед ним – она была забрызгана спермой.

Мне не пришлось слишком трудиться. Олег был на грани и кончил после пары минут манипуляций с его органом. Выдохнув, Олег блаженно расслабился в кресле.

− Я очень рад, что взял тебя с собой. Был уверен, что ты оценишь это зрелище.

Да, конечно, он был совершенно прав. Я без сомнений оценил.

Эту ночь не мог уснуть. В ушах стоял душераздирающий крик жертвы, а перед глазами ее изуродованное тело с пустыми глазницами. Мне хотелось самому кричать от отчаяния. Мог ли я спасти мальчика? Или хотя бы избавить от мучений? Каковы были шансы восстать против вооруженной охраны и возбужденной публики? Нулевые. Я тоже легко мог стать жертвой, как и он. И мои мучения могли растянуться дольше, чем на два часа. Какая бы была жалость для Олега лишиться своей игрушки.

− Не спится? – Олега разбудило мое ворочанье в постели. – Все еще под впечатлением? Не понимаешь, как отец мог так жестоко обойтись со своим сыном?

Я промолчал.

− Не переживай. Это был его приемный сын. Многие так делают. Усыновляют брошенных детей и делают вид, что любят их больше своих. После того, как лишаются одного, заводят другого, а свои не пострадают. У меня семьи нет, поэтому я завожу красивых любовников. Делай так, и все будет хорошо. Можешь заменить любовников на любовниц. Но меня женщины не возбуждают.

Информация от Олега не добавила мне желания уснуть. Так я и не сомкнул глаз, всю ночь рассматривал тени на потолке.

Оставшееся время до окончания срока договора Олег окончательно потерял ко мне интерес. Несколько раз я заставал его за «изменами» с охранниками. Особым его вниманием пользовался Денис. Олегу нравилось делать ему больно. Он привязывал его к стене и мог часами измываться, не давая кончать. В последние дни моего нахождения в плену, Олег приобрел из интернет−сексшопа разнообразные вибраторы, зажимы для полового органа, а также плетки. На Денисе он и использовал свои игрушки, чтобы разнообразить сексуальную жизнь. Я был уверен, что следующему его любовнику «повезет» гораздо круче, чем мне.

Олег пытался и на мне использовать кое−что из своих пыточных устройств, но нужного эффекта не получилось, и он оставил меня в покое. Я чувствовал, что его все еще гнетет чувство вины за то, что я стал импотентом.

− Мне жаль, что я должен отпустить тебя, − признал Олег в последнюю нашу ночь. – Но, если ты хочешь, я могу устроить тебя на хорошую должность в своей торговой компании. Уверен, ты совершишь быстрый подъем по карьерной лестнице. После того, как ты стал импотентом, тебе не придется тратить силы на сексуальные фантазии, и ты можешь всего себя посвятить работе.

Говорят же: держи друзей близко, а врагов еще ближе. Олег был для меня врагом номер один, и поэтому исчезнуть в неизвестном направлении я не мог. Это противоречило всем моим желаниям.

Обретя власть над своей жизнью, я в течении следующего года стал весьма влиятельным человеком. С работы обычного менеджера по продажам телевизоров добрался до уровня босса своей собственной торговой компании.

С момента освобождения я принял твердое решение никогда не пить и быть бдительным. Все это время я следил за Олегом. Два года мне и ему удачно удавалось проходить жеребьевку. На официальных мероприятиях, даже онлайн, я не участвовал. Но я собирал по крупицам сведения о тех, кто состоял в организации. Как не пытались сохранить свое инкогнито участники ритуала ежегодного жертвоприношения, иногда они оставляли следы.

Сексуальная жизнь моя в некоторой степени восстановилась. Это случилось, когда я однажды вспомнил свое давнее – со студенческих лет – увлечение: написание обнаженной натуры. Только оно возбуждало меня и держало в тонусе. Пытался было заводить романы, но интерес к женщинам пропал окончательно. Они стали казаться мне скучными. Похоже, во время плена мой мозг прошел серьезную перепрошивку на предмет сексуальной ориентации. Мое воображение пленили красивые, мускулистые юноши. Но постельные приключения с ними были недолгими. После нескольких встреч мы расставались, а если любовник начинал меня преследовать, я находил способ изменить круг его интересов.

С одним я поступил крайне жестоко, отдав его в качестве подарка на День Рождение Олегу. Ну а что, ради меня парень утверждал, что готов на все. А за свои слова нужно нести ответственность. Как вскоре оказалось парню понравилось у Олега. Он устроился к нему не только в качестве любовника, но и охранником. Олег изливался в благодарностях за подаренную игрушку. Он берег парнишку, как зеницу ока, и, похоже, по–настоящему влюбился. Когда Олег откровенничал со мной о том, что с ним вытворял, я покрывался холодным потом и начинал дрожать.

− Знаешь, что Макс обрезан? – как–то произнес Олег, пригласив меня на вечеринку по поводу, проданной мне части своих акций.

− Конечно знаю.

− Я заметил головка его члена менее чувствительная, чем у меня. – Думаю, это из−за пережитого стресса. Ты интересовался, когда его обрезали?

− Нет, меня этот вопрос не волновал.

− Ему восемь лет было. Бр–р… − поежился Олег и засмеялся. – Чужой мужик берет в руку твой писюн, оттягивает кожу, прикладывает ножницы и хрясь!

От таких описаний холодок пробегал по моей спине. Я судорожно сглотнул и сделал глоток холодного чая. Олег знал, что я не пью алкоголь и не приставал ко мне с этим, опасаясь поссориться. Он был немало наслышан, как я грубо обращаюсь с теми, кто настаивает выпить. Я запросто мог морду набить и мне плевать было, какой статус имеет эта самая морда.

− Наверно ты хотел бы посмотреть на обрезание? – догадывался я.

− В этот раз я попытаюсь реализовать это желание на нашем мероприятии.

− А если жребий выберет твою жертву? Макс уже обрезан.

− Аа… я же везучий. Но если не повезет, мне, правда, жаль будет мальчика. Он такой старательный. Время с ним летит незаметно.

Тут с разносом вошел Макс. Он принес десерт и составил его на стол, одарив меня чувственным взглядом. Из одежды на нем был лишь фартук, под которым угадывался стоящий член.

− Максимчик, милый, мы говорили о тебе.

Макс мило улыбнулся мне.

− Ты же продемонстрируешь, как садишься на шпагат? – вкрадчиво, но требовательно попросил Олег.

Макс, кивнув, взял со стола пустую бутылку из−под кока–колы и отошел от нас на несколько шагов. Усаживаясь на шпагат, он подставил бутылку к анальному отверстию и резко сел на нее.

− Ох, я возбуждаюсь, глядя на то, как он делает это, − восхищенно произнес Олег.

− О, да, он мастер на такие штуки, − отозвался я.

− Оставайся ночевать у меня, я разрешу тебе поиграть с Максом.

Но от предложения Олега я отказался, сославшись на дела. Я не зря подарил Макса Олегу. Парень оправдывал мои ожидания, став для моего врага любимым человеком. Но Макс сам на это согласился. Видимо он не понимал, что для того, чтобы завоевать чье–то внимание не нужно ложиться в чужую постель. На что он рассчитывал, заявляя, что согласен на все? Что вызовет во мне ревность? Что я пожалею, отказавшись от него, даже ни разу с ним не переспав? Он все еще на что–то надеется?