Глава 5

 Всю ночь я сидел и рылся в своей памяти, вытаскивая на свет то, чего вроде как и не было в этой реальности. Рука чесалась, неприятно покалывая, знаки с маниакальным упорством поднимались по локтю, уже доходя до шеи. Вот как с этим ходить? А я ещё хотел сделать татушки. Нафиг, никакой «хохломы», мне хватило.

Чтобы вспомнить, стоило только закрыть глаза, и я оказывался в освещённом фонарями коридоре. У меня действительно фотографическая память, рисунки и иероглифы легко ложились на бумагу. Отец заинтересовано разглядывал их, задавая вопросы и уточняя очерёдность. Самым сложным было вспоминать то, что случилось у саркофага…

Я смахнул пыль кисточкой, следя, как она витает в воздухе. Песочная пыль, за столько веков скопившаяся на крышке саркофага. Разглядываю посмертную маску принца:  красивый, спокойный, в ожидании вечной жизни… Опускаю глаза на иероглифы, их окутывает цепь… Плохо видно, надо лишь чуть сдвинуть… Цепь осыпается, словно труха, и гул закладывает уши; отползаю в сторону и, вдруг, удар изнутри саркофага, цельный мрамор разлетается на осколки по комнате… 

Запах тлена и жуки; они как волна - изумрудная волна, скарабеи, тошнота подступает к горлу и в следующий момент из саркофага появляется тень… Хотя нет, тень – что–то не материальное, а то что встало… Меня рвёт. Еле удерживаю сознание, чтобы не провалиться в темноту… 

Мумия перепрыгивает меня, скрываясь в разломе, и я слышу крики отца, зажимаю уши, но слышу – выстрелы, выстрелы и крики… Поднимаюсь, как в кошмаре; ступаю по полу,  усеянному жуками; они хрустят под ботинками, мерзко. Всё здесь сейчас мерзко… Собираюсь с силами и вылезаю в верхний зал…

Передо мной в свете фонарей труп со стянутой кожей… Даже не труп, а высохшие остатки и только одежда… Отец… Рука горит, и под ногами словно оживает песок, закручиваясь в маленькие смерчи, словно отвлекая от того, что я вижу. Выхожу на солнце в пустыню;  горячий ветер касается лица, высушивая слёзы, которые я почти не ощущаю. Возле очередной жертвы сидит человек: полуобнаженный, в обрывках когда-то белых бинтов… 

Из чего жрецы делали эти штуки? Тонкий лён - признак власти и уважения перед усопшим.

Я прекрасно вижу, что он делает: выжирает то, что когда-то был дядя Ваня… Прямо на глазах тело существа обрастает плотью… Мерзость… Оборачивается, глядя на меня пустыми глазницами и, откидывая высохшее тело, кидается в мою сторону… 

Я даже вскрикнуть не успеваю, как песок вокруг меня поднимается барьером. Мумию откидывает, а в нашу сторону бегут Серёга с братом. Они стреляют по вставшему существу. Но убить того, кто уже мёртв, невозможно. Всё было кончено слишком быстро, у существа была огромная сила и нереальная скорость. Пытаюсь вырваться из песчаного круга к своим… Не пускают. Мумия уже приобрела человеческий вид, отросли волосы, появилась смуглая гладкая кожа. Широкоплечая фигура, словно красуясь, размяла плечи и обернулась ко мне… Чужая ладонь легла на глаза, закрывая, не давая видеть того, кто так легко расправился с теми, кто мне был дорог, но я всё равно знал… Аруэрис, проклятый принц, это я впустил его в мир, и  не его одного… Сет, хоть и тень, но он же сказал, что тело есть… Вот оно, это тело…

— Макс, очнись, Максим…

Вздрагиваю и открываю глаза, всё ещё чувствую чужую горячую ладонь на глазах, песок,  ласкающий кожу, и ветер, смягчающий невыносимую жару пустыни…

— Макс, ну вот смотри, что ты сделал… — Отец осторожно разжимает мою ладонь, в которой я сломал карандаш, оцарапав до крови кожу. Сердце стучит в груди, словно до этого остановилось, тяжело, с болью стучит.

Порывисто обнимаю отца, прижимаясь со всей силы. Его голос, запах, тепло кожи… Другая реальность, где он жил, где я не касался этого проклятого саркофага…

— Ну? Давай посмотрим, что у тебя здесь, – перевязав ладонь, отец с любопытством склоняется к рисунку. — Забавно, ну-ка, посмотри…

Отстраняюсь, глядя на то, что изобразил.

— Ну, давай разберёмся, что ты тут наваял, — отец собирает все листы, и мы начинаем вместе разбирать древние знаки.

Я говорил, что это как комиксы?

 Спать совсем не хотелось, хоть уже рассвело.

— Жизненный путь принца…

— Внимательно смотри, сын. Путь в огне и крови… Сет - его покровитель и питается жертвами, принесёнными принцем… Ты в курсе, что все воины-пленники уничтожались? Оставляли только женщин. И тут дар принцу. Смотри, Макс, это был дар Сету, который хотел сделать принц. У принца и Сета был договор: белокурый раб в обмен на бессмертие.

— Но тут однозначные картинки, па, это секс, если ты забыл, как это выглядит, — фыркаю и получаю по носу.

— Цыц, мелочь. Ты в курсе, что жрецы входили в транс для общения с богами и даже предоставляли последним свои тела? — усмехается отец. — Вот смотри, Сет входит в спальню к рабу. «Сын Ра», как избранный бога, был облечён властью; судя по всему, принц на него дышать боялся… Принц обещал Сету привести его в мир, в обмен на бессмертие.

— А приманку убивают… Понятно, чего он так взбесился. Лишится бессмертия, можно сказать - остался с носом и гневом бога. Действительно, романтикой и не пахнет… Андрюха расстроится…

— Но был ритуал, попытка вернуть убитого, только его душу забрал Ра и Сет лишился любовника. Страсти-то, страсти… И ритуал нехороший… Сет проклял принца, замуровав живую душу в саркофаге…

— Ничего себе наказание, то, что я видел, — сглатываю, — пап, а я причём? Почему всё это происходит? — киваю на руку с проклятьем.

— А вот это самое интересное. Видишь знак круга и солнца? Круг жизни на саркофаге? Сет замуровал принца, чтобы он закончил начатое, провёл его в наш мир в день, когда «сын Ра» пройдёт полный круг возрождений. Проклятье - это как метка, Сын Ра вернулся в мир и Аруэрис освобождён для завершения ритуала…

— Что-то не нравятся мне твои мысли, — хмурюсь… Нет-нет-нет, я не тот самый, я просто случайно попал.

— Мне тоже, сын. Потому что теперь от тебя не отстанут, пока не закончат ритуал или с твоей смертью… Но ты сам видел, что после аварии на тебе не царапины, хотя врачи были уверены, что ты мёртв… У Сета на тебя планы, сын. Вот только, как принц проведёт Сета в мир?

— А как он приходил к рабу? Займёт тело Аруэриса, навечно. Вопрос в другом - в курсе ли сам принц?

— И как этому помешать? — вздохнул отец. — Не забывай, Сет в нашем мире - это верная гибель, пока он тень - на его стороне только силы природы, а когда он станет…материальным, это будет хаос.

— Забавно, а у моего нового учителя такое преинтересное имечко… Кеймнвати — Рунихера… Тёмный мятежник — Разрушитель, думаю, для препода это слишком пафосно; к тому же, он египтянин и знает древний язык.

— Ну, он же египтолог, я тоже знаю, — заметил отец.

— Да, и прикасался он ко мне, я это помню… И говорил какую-то белиберду о возлюбленном божестве… Па?

— Мы это проверим, ты главное, сам не лезь. Пусть Ваня всё сделает. А мы слетаем в Мексику, должно же быть что-то против этой напасти…

— Ага, Сет, помнится, Осириса в саркофаг закрыл и залил свинцом… Принц - это так или иначе - злой дух, проклятый; стоит попробовать серебро или кол в сердце?

— Ну, ещё молитву и крест животворящий вспомни, — передразнивает отец.

Я проклят, бессмертен, за мной охотятся злые духи, но я счастлив, потому что рядом отец и я слышу недовольное ворчанье дяди Вани. А ещё знаю, что Серёга сидит в машине и лопает какую-нибудь дрянь из фаст-фуда. Они живы, и тот ужас останется просто страшным сном. 

Останется, я так хочу…