Пролог
закрыл за собой дверь и с интересом уставился на сегодняшний пейзаж.
«Та-ак… Сюда меня еще не заносило».
Трудно было свыкнуться с мыслью, что каждый раз меня ждет что-то новое. И неизвестности, и непонятности… и неприятности. Могло произойти все что угодно, вплоть до трагической развязки. Но, черт возьми, это была жизнь! Интересная и полнокровная — жизнь. С большой буквы. Ну-с, что там впереди…
Для начала — небо. Серо-голубое, укутанное в саван тупых, громадных облаков свинцового цвета. Облака вяло притесняли друг друга и шевелились, заторможено принимая различные очертания. Ничего особенного.
Иногда небо кривляется. Иногда молчит, погрузившись в свои вечные думы. Иногда буянит, как пьяный подросток; грозно плюется огнем и громыхает. Но очень редко можно увидеть небо таким. Никаким.
Это даже не равнодушие… Это как бы отсутствие жизни.
«Не возбуждает. Не эффектно смотрится. Не для моего художественного вкуса. Такого изящного».
Усмехнувшись, я осмотрелся.
— Дела-а…
Кругом царила запущенность и безликость. Все серое. Почва, камни, растительность — именно растительность, на «траву» или «кусты» никак не тянет. По-моему, любая земная пустыня по дизайну и красоте далеко впереди этого… этой местности.
Подумалось, что звук моего голоса уж больно сюрреалистичен. Создается впечатление, будто бы говоришь замурованный в стене. Нету эха, да и звук как таковой отсутствует. Жуть, галлюцинация какая-то.
— Эй!
Свой голос я услышал, но словно изнутри.
«Зашибись…»
медленно прошелся среди валунов, изучающе смотря себе под ноги. Наткнувшись взглядом на нечто блестящее я остановился. Присел на корточки, чтоб лучше разглядеть находку. Оп-паньки… От удивления у меня вытянулось лицо и непроизвольно цокнул язык.
В пыли валялись три золотые монеты, очень старые на вид и сделанные… кустарно, что-ли. Видно, какие-то древние дукаты. Не задумываясь, я спрятал валюту в один из многочисленных карманов на своих брюках. Натовских, между прочим.
У меня и ботинки натовские. И даже куртка… надетая поверх майки MANOWAR. Только бейсболка выдает мою принадлежность к штатским.
«Ну вот, наконец-то я неслыханно богат. Остается только выбраться отсюда и употребить золото с пользой».
обернулся. Поискал взглядом оранжевую дверь, через которую я всегда вхожу в этот мир. Мир-то этот каждый раз выглядит очаровательно новым и неожиданным. Только дверь всегда одна и та же
— железная грубая плита, заляпанная оранжевой краской.
Двери уже не было.
пожал плечами. Подошел к самому большому валуну и нацарапал на нем крестик ножиком. Я этот ножик всегда с собой таскаю
— всякое бывает…
Оценил крестик критическим взором — может нашкрябать дурость типа: «Здесь был я». Нет, только время зря потеряю.
пошел, куда глаза глядят. Отталкивающий вид.
Шел я так, в неизвестность, минут двадцать. И тут на горизонте появилось нечто вроде ориентира. Пыльная почва вдали тонула в чем-то с зеленоватым оттенком.
Сосредоточившись на этой точке, я перенес себя туда.
…Вокруг меня разлилась необъятная, угрожающе гудящая река. Мутная зеленая жижа, заменявшая здесь воду, находилась в постоянном движении. Хотя мне всегда казалось, что так должны двигаться разве что ледники забытых времен. С таким гулом. Создавая такую атмосферу.
Вдали виднелся какой-то предмет, явно направлявшийся ко мне. Я прищурился: это была диковинной конструкции лодка с неясным силуэтом на борту. Тот, кто сидел в лодке, не спеша орудовал веслами, но те не всхлипывали, вопреки всем мыслимым законам природы. Они вообще не издавали никаких звуков; или же гул реки начисто их перекрывал.
Берег, который попирали мои натовские ботинки, был сплошным куском камня. Я стоял метрах в четырех от воды и пытался понять свои ощущения.
Дискомфорт. И немного болят кости. Гм…
Тем временем, лодка приблизилась настолько, что я мог рассмотреть и ее конструкцию и неясный силуэт. Серый плащ с капюшоном, надвинутым по самое некуда, скрывая лицо. Судя по рукам, беззвучно окунающим весла в воду, это безнадежный старик. Лодка… по-моему, она была слеплена из глины. Причем конструктор был большим оригиналом — лодка выглядела как нечто среднее между пирогой и греческой триерой.
Лодка подвинулась к берегу вплотную и замерла. Старик поднял весла и ожидающе замер.
Мне показалось, что он смотрит на меня сквозь капюшон.
— Чего пялишься? — нагловато спросил я.
Звук по-прежнему производил мерзкое впечатление — глухой, да и вода эта невозможная, словно поглощала его. В общем, эффект от моей наглинки был исчезающе мал.
тут в моей голове, как дым в накуренной комнате, растекся бесцветный голос старика: «Что ты ищешь здесь, смертный?» Голос раздался у меня прямо в мозгу, минуя уши. Не давая мне раскрыть рот
для ответа, старик добавил: «Говори молча. Здесь не любят слов сказанных».
понял правила этих мест и безоговорочно их принял. Как можно четче представляя себе образы, я спросил старика: «Где я нахожусь? Подскажи мне, Минувший».
Старик покачал головой.
«Я не Минувший. Я — Харон. А река эта — Стикс». «Точно?» Даже из-под капюшона чувствовался насмешливый взгляд Харона.
«А ты потрогай воду рукой…»
сделал пару шагов к воде. Кости заломило пуще прежнего. Разболелась голова. Стало подташнивать.
Остановился в нерешительности — до воды было метра два — и поскользнулся… Проехав недостающее расстояние на заднице, я зацепился за выступ, но тут оказалось, что я лежу носом к воде, а мои руки почти ее касаются. Я не успел толком сообразить, что произошло. Вода сама накинулась на мою правую руку, покрыв ее зеленым киселем. Я лишь успел моторно отдернуть левую, но этого оказалось мало. Более выворачивающей и садистской боли в руке, отдающейся во всем теле, представить до сих пор не могу. Я лишь стиснул зубы и завыл; а старик продолжал сверлить мои мозги своими речами.
«Я помогу тебе, если ты мне заплатишь».
Сам не знаю, как, но я встал на ноги и, превозмогая боль, вытащил из кармана золотой.
«Держи!..» — и золотой летит к лодке. Монету старик схватил ловко.
Расстояние между нами резко сломалось; Харон протянул мне край своего плаща.
«Вытри руку плащом».
схватил грубую материю и укутал в нее больную руку. Боль резко утихла и проклятый кисель исчез. Клетки тела впитали в себя иммунитет; я мысленно улыбнулся. Река с ее флюидами больше мне страшна не была.
«Спасибо». «Не за что».
Между нами возникла пауза. Только гудел Стикс. И больше ничего.
рассматривал старика и лодку; бросал взгляды на туманившийся горизонт. Старик видно все еще изучал меня своим инфракрасным зрением.
«Ты не ответил на мой вопрос».
вздрогнул от неожиданности.
«Да?»
«Что ты здесь ищешь, смертный?»
— Вчерашний день, — пробурчал я. «Я ищу дорогу».
«Здесь лишь одна дорога, — пробурчал насмешливый голос. — И
та ведет в Ад».
знал это. Я знал, что теперь, став на берегу Стикса, куда бы я не направился, я останусь на месте. Так всегда происходит. Когда попадаешь в Петлю. Из Петли можно уйти только двигаясь вперед.
«Старик, отвези меня в Город».
«Если у тебя нет больше денег, я тебя не повезу. Попасть на другой берег стоит золотой».
«Я же тебе уже заплатил!» — возмутился я.
«Это была плата за неверие. Ты не поверил и расплатился». Старик опустил весла в воду и молча оттолкнувшись, стал
удаляться от берега.
задумчиво посмотрел на злотворный кисель. Хоть теперь река и не причинила бы мне боль, переплывать ее мне не очень-то хотелось.
«Эй, старик! Вернись, у меня найдется еще одна монета».
Через мгновение я уже сидел в лодке и с удивлением наблюдал за обстановкой. Удивительным было то, что у старика не было и намека на ноги. Он просто вырастал из лодки… Вместе со своим чудодейственным плащом, кстати.
«Ты кто? Лодка или человек?» «Харон».
прищурился и прикрыл рукой правый глаз — это давало мне возможность увидеть его ауру и в разумных пределах узнать его историю. Его история впрямь была связана с лодкой: он всю жизнь перевозил людей с одного берега на другой. За деньги, которые очень любил. Однажды он перевез девушку столь красивую, что ослепленный грацией не договорился об оплате. В конце маршрута оказалось, что денег у той — ни медяка. Одна девственность. Перевозчик закатил
скандал — хоть та и обещала отдать деньги позже, он сказал, что не собирается никому верить, и если нету денег, пусть расплатится девственностью. Ох, ляпнул, не подумавши… девушка-то была Богиней Девственности…
Короче говоря, она его прокляла. С тех пор он так и перевозил людей через реку. Пока в один прекрасный день людей не сменили тени, а реку — Стикс.
Замечательная история. Беру в коллекцию.
Старик действительно не был Минувшим. Он не умер во сне, как они. Старик, можно сказать, сгорел на работе.
посмотрел на воду. Иногда, в ее глубине, отчетливо мелькали лохматые тени. Неужели и в этих зловещих помоях кто-то живет?
«Кто это?» — я кивнул в сторону теней. Старик помедлил с ответом. «Утопленники».
Да уж. Привыкли они к боли и мукам, что ли? Временами кто-нибудь из утопленников жадно захлебывался, пытаясь вдохнуть воздуха
— зрелище это было не для слабонервных. Вода не подпускала их к поверхности, и, они медленно тонули. В их глазах застывало изумление. Они уходили под воду, чтобы прийти в себя и снова попытаться глотнуть воздуха. Впустую.
Наконец, мы добрались до крутого берега. Он внезапно выступил из тумана и угрюмо навис своей миллионнотонной массой над лодкой. Я встал и присвистнул при виде этой громадины.
«И как же мне добраться до Города?»
Старик отбросил капюшон. На меня смотрели пустые глазницы уродливой мертвой головы.
«Ты можешь попасть только в Город, смертный. Ведь ты не тень… и не простой смертный».
А старик-то не лыком шит. Догадался кто я.
сунул ему золотой и, съежившись пружиной, резко вытянулся. Во сне не так уж сложно запрыгнуть на многокилометровый утес.
Если есть кое-какой опыт. А опыт у меня уже был. Ведь я впервые вышел из оранжевой двери восемьдесят семь суток назад. Я теперь немного умел управлять своим подсознанием, хотя до совершенства еще было далеко. Но, в любом случае, я уже не был новичком.
— спец. От слова спать. Сноплаватель. Идущий во сне. Кто угодно, но не лунатик. Я просто здесь живу. В той же мере, как и по ту сторону… Ночи.
Эти реальности отличаются друг от друга, и я уже начинал понимать чем. Но это была только теория. Доказательства я собирал по крохам, но все же я думал, что я прав. По крайней мере, в своих догадках.
Когда мои ноги ощутили опору, я сразу обратил внимание на разительный контраст между двумя пространствами — серо-туманным миром Стикса и этим. Передо мной лежала живописная земля безумных красок. Темно-бордовый с золотыми прожилками песок, мерцающие фиолетовые камни и лиловые барханы. Под серебряным небом, излучающим непонятный свет. Местами бордовый песок тек, наподобие ручьев и речушек и в этих местах он приобретал иссиня-черный цвет. Здесь, в отличии от стигийского побережья, все пребывало
молчаливом движении, величественном, уверенном в своих силах. Здесь все излучало жизнь… чужую жизнь.
— Любопытно…
Звук здесь не глох, а наоборот плавал в частотах и разлетался вокруг, становясь то площе, то объемнее. Эхо, которое здесь, кажется, измывалось над самим собой, исказило мое слово в звук колеблющегося металлического листа.
Это воистину любопытно.
нахмурился. Почувствовал, что пора искать дорогу. В этом мире интуиция играет главную роль.
Серебряное небо раскололось корневищем черных молний.
сделал несколько шагов. С климатом здесь творилась полная абракадабра. Бордовый песок казался твердым, будто промерзшим. Тем не менее, ноги у меня вспотели — над землей плыл постоянный, горячий поток воздуха. Но на уровне головы воздух был чуть ли не арктический — такой что уши мерзли.
Пахло сельдереем. Запах показался мне кретинским и неуместным. Таким образом, я прошел около полутора километров, оставив за собой пару-тройку лиловых барханов и одну песчаную реку. Серебряное небо несколько раз очернялось молниями, прежде чем я
наткнулся на дорогу.
Гладкий темно-синий автобан выползал из-под бордового песка. Сбоку, чуть покосившись, торчал указатель в виде руки с указательным пальцем. На указателе белым по черному было написано: «До Города рукой подать».
внимательно всмотрелся в автостраду. Интуиция подсказала, что становиться нужно на центральной полосе.
Что я, дурак, и сделал.
завопил от накатившего одновременного испуга и удовольствия. Ветер завыл в ушах, мне пришлось принять стойку серфингиста. Нейтральная полоса понесла меня в Город со скоростью «формулы один».
— У-а-ау!
уже видел причудливые конструкции, обрамляющие Город, как вдруг звонок будильника вырвал мое сознание из этого пространства.
