Ночь
На этот раз оранжевая дверь вывела меня на окраину Города. Теперь она составляла часть фасада громоздкой будки, где время от времени пьянствуют электрики. Город просыпался.
Серебряный небосвод сменился обычным, голубым. Город мимикрировал под мой родной. Такое бывает. Сны, наоборот, не всегда бывают ирреальными и сумасбродными.
зашагал прочь от будки. По улице то и дело шастали странные люди, занятые своими делами. Один удивительный тип, вяло перебирая ногами, двигался, уткнувшись в книгу. Я бросил любопытный взгляд — тип читал «Физиолог» — средневековый сборник рассказов.
Знаем мы эти полунамеки. Только выйдя за дверь столкнуться со средневековым чтивом? Жди теперь феодальщины…
И почему мне так везет на всякую мистическую чепуху? Но, в целом, все спокойно.
Обычно меня забрасывает в такие трах-барабухи, что «караул!» кричать хочется. Вернее, хотелось, потом уже привык, более-менее.
остановился у яркой витрины, из которой на меня смотрели отрубленные головы и задумался. Ведь вчера-то я и собирался попасть
Город, верно? Верно. За восемьдесят восемь своих выходов за оранжевую дверь я попадал в Город тридцать три, вместе с сегодняшним. Все остальное время я провел за городской чертой. Возможно даже далеко за Городом. Я овладевал способностями спеца. Постепенно узнавал свои скрытые ресурсы. Например, видеть ауру и подноготную, прикрыв правый глаз рукой, я научился совершенно случайно, прячась от Сияющего Кота в двенадцатый день. После
открытия (или закрытия?) двери. Прыгать на десяток километров я научился спасаясь от Воздушного Кальмара — как вспомню, так вздрогну. Я чуть не миновал пробуждение! Мог бы уже давно на кладбище валяться.
Многим фокусам меня научил один мужик, которого я назвал Старожилом. Я его встретил в третье свое посещение Города. Он вечно просиживает штаны в баре «Арсенал» на улице Алеутов…
Меня что-то волновало. Так вот, в чем дело — я еще ни разу не попадал туда, куда планировал. Дверь до сих пор отправляла меня только туда, куда ей взбредало. И я впервые зашел в Город не случайно, а потому что пожелал туда попасть.
Так-так, а это уже какой-то прогресс. Интересный и странный факт.
нарисовал перед глазами карту города и нашел бар «Арсенал». Потом ухватился за красную точку (бар) и натянул карту на себя.
Этому способу передвижения меня научил Старожил.
Бар был в американском стиле. Бильярд, стойки… ля-ля-ля, пиво, гамбургеры… санкт-петербургеры… молоко. Бармен, с сосредоточенным видом алхимика, старательно взбалтывающий некий коктейль. Несколько посетителей. В Городе сейчас раннее утро… а «Арсенал» один из баров, работающих круглосуточно. Тихое, уединенное местечко. Играет музыка. Прислушавшись, к своему удивлению узнаю «Полет Валькирии» Вагнера исполняемый раза в два медленнее, чем положено. На октаву ниже… тягостная музыка, если вслушиваться. Но я не собираюсь ценить плюсы такого эксперимента.
Нахожу глазами Старожила. Вон он сидит за столиком и, как всегда, пьет свое Бургундское. Одет он по моде XVIII века, как предреволюционный французский аристократ. Только солнцезащитные очки выдают в нем современника. Да шикарная шевелюра. Хотя, вполне может быть, что тогда это тоже было в ходу. У него было интересное амплуа: он называл себя либертинцем. Говорил, что ему чужды все страхи и табу, что он избрал себе аморальную модель бытия. Но это не мешало ему быть добрым человеком.
Он заснул за рулем и так и не проснулся. Это не то, что стать Минувшим, у него здесь, по крайней мере, такое же ощутимое тело, как
у меня.
— Бонжур, Старожил.
Старожил посмотрел на меня поверх очков.
— Доброе утро, мой мальчик. Как дела за дверями?
— Прекрасно. Я составлю тебе компанию, ладно?
— Что за вопросы!
Он говорил необыкновенно глубоким голосом — всегда очень спокойно, ухитряясь вкладывать в свой флегматичный тон всю гамму чувств, какие только можно себе представить.
Старожил лукаво глянул на меня.
— Выпьешь?
Я замотал головой:
— Нет, спасибо… я, там, уже…
— Мальчик мой, — со вздохом сказал Старожил. — Там это очень вредно. А здесь это просто захватывающие ощущения.
— Восемьдесят суток назад мы с тобой налакались так, что у меня там утром башка трещала. Что ты на это скажешь?
— Ничего, — он пожал плечами, — до переезда я ни разу не приходил сюда по твоей методике. И, потом, я же не могу пойти на ту сторону.
Переездом он называл свою смерть. Тут, в общем-то, трудно прицепиться к терминологии.
Я почувствовал себя немного неловко.
— Закажу я себе… м-молока.
— З-закажи, — передразнил меня он.
Потом я несколько минут сидел и вертел в руках высокий стакан с густым, как мед, молоком, наблюдая, как оно цепляется за стенки. Развлечение было так себе. Старожил смотрел на мои священнодействия с легкой иронией.
— Ты хочешь у меня что-то узнать, не так ли? Я утвердительно кивнул.
— И что же?
— Понимаешь, Старожил… мои сны начали продолжаться.
— Ну-ка, ну-ка, расскажи поподробнее.
Я рассказал.
— Так это просто прекрасно! Вторая ступень контроля! Ты недалек от звания командора, мой мальчик.
— Чего?
— Так, пустяки. Глупая шутка.
Старожил замолк. Поставил пустую бутылку из-под Бургундского
воздух и щелчком отправил ее в сторону бармена. На столике мигом объявилась ее точная копия, только полная и запечатанная. Старожил снял очки и пристально уставился на пробку. Та начала послушно отворачиваться и вскоре слезла с горлышка. Растворилась.
Старожил сделал томный глоток.
— Да, кстати. Меня расспрашивали о тебе.
— Кто? — усмехнулся я. — Исконные или Минувшие? Или такие как ты — Вошедшие?
— Таких как я — мало, — с нескрываемой гордостью ответил Старожил. — Исконным ты не нужен. Минувшим — тем более. О, нет! — он рассмеялся. — Тобой интересуются такие же как ты — Запредельные.
Я встрепенулся.
— Что?
— Ты же не один такой, давно пора было догадаться. Если можешь ты, почему не могут другие? Ты не уникум, мой мальчик. Таких, как ты не так уж мало. Вас целая каста… правда, в основном, никто не высовывается. Возможно, потому что на эту сторону все эти Запредельные приходили с помощью Проводников. Их сюда приводили, попросту говоря. И я не совсем все уразумел… но, по-моему, ты первый из них, пришедший сюда сам. Поэтому они тобой интересуются. Кто ты, мой мальчик? — неожиданно спросил он.
— Спец. Ударение всегда на «е», — ошарашено ответил я.
— Ты, — Старожил ткнул в меня указательным пальцем, по которому мгновенно пробежало синее пламя, — Запредельный. Спец — это ты сам придумал. Это как прозвище. Ты — Каминский Владислав Эдуардович, Запредельный…
Старожил на мгновенье задумался. потом добавил:
— Возможно, ты действительно необычный Запредельный. Спец, как ты говоришь.
Мне было о чем поразмыслить.
— Как они хоть выглядели?
— Не знаю, — ответил Старожил, — они были в личинах.
Вот так вот. Бывает снится тебе твой друг или подруга в чужом обличии, но ты точно знаешь, кто это. Это и есть личина. Весь фокус в
том, что ты узнаешь только своего знакомого — чужак останется неизвестным. Навсегда.
Личина — вещь рискованная. Лучший способ скрыться от чужих,
совершенно никакой, чтоб от своих. Нутро не замаскируешь.
— Ты сам прекрасно знаешь, — продолжал Старожил, — что Пространство Сна — это игра, где действуют любые правила, какие бы ты не установил. Все равно, что игра без правил. Вот, например…
Он бесцеремонно снял с моего плеча левую руку и положил на столик. Я не почувствовал ровным счетом ничего. Рука также повиновалась мне.
— Ого!
— Да, можно и так. Хочешь, и ты так сделай?
— Фигушки, — сказал я.
Моя левая рука поерзала по столу и скрутила Старожилу фигу. Там, где по идее должна была фонтанировать кровь, было
абсолютно пустое место. Одна кожа.
прилепил руку обратно к плечу и проверил ее. Нормально. Только в воздухе повис аромат йода.
— Дай-ка я попробую…
снял голову с плеч Старожила и положил ее на свои колени. Голова смотрела меня поверх очков слегка оголтелым взглядом. Тело его замерло с разведенными руками.
— Ба! — воскликнула голова, — сколько у тебя прыщей!
— Ничего, повыдавливаю.
— Ладно, — засмущалась голова.
Обезглавленный Старожил забарабанил пальцами по столу:
— Прикрути меня на место. А то мне что-то не по себе. Со мной такое впервые.
— Ты знаешь, — сказал я, возвращая голову на плечи, — мне тоже впервые руки отрывают.
Старожил с недовольным видом крутил головой, прилаживая позвонки.
— Проехали.
Аромат йода еще более усилился. В воздухе повисла тишина.
этот момент бармен, почему-то, с грохотом разбил бутылку «Смирновской» и разрыдался. Утешать его кинулась некая длинноногая особа в вечернем наряде, щедро изукрашенном кельтскими узорами. На уровне талии красовалась надпись «ENTARTET». По-немецки, это значит «Быть вырождающимся».
— Так что же мне делать, Старожил? Может, посоветуешь что-нибудь?
— Не знаю. — Старожил глотнул Бургундского. — Я бы на твоем месте затаился и не высовывался. Черт знает, что сделают с тобой эти Запредельные. Может быть, они захотят тебя осыпать почестями… а может и прихлопнут. Если второе, то ты минуешь пробуждение… а это нехорошо. — добавил он вполголоса.
Словно в подтверждение его слов сквозь стену, схватившись за голову, в бар ввалился Минувший. Проник он сюда с трудом, тупо озираясь и выдирая из стены свою сущность.
Минувшие навсегда оставались в состоянии шока. Их можно было бы назвать коматозниками, если бы не отсутствие физического тела. Вернее, физическое тело было, но уж больно разряженное.
— Они не смогут заставить меня миновать пробуждение, — покачал я головой. — Я умею катапультироваться. Я так это называю.
— Интересно, — хмыкнул Старожил. — И как ты это делаешь?
— Я закатываю истерику. Кричу и просыпаюсь.
— Старо…
— Зато действует.
Старожил кисло улыбнулся. Наклонился, посмотрел на меня поверх очков и произнес:
— Опасайся, чтоб этот метод не подвел тебя в один прекрасный день.
Мне стало как-то неуютно.
— Ладно. Дозволь мне откланяться, — сказал я и куда-то, не разбирая, юркнул.
Я оказался в сумрачном дворике, забаррикадированном пятиэтажными домами. Не обременяя себя раздумьями, шагнул в ближайший подъезд и поднялся на третий этаж. Там я сел на верхнюю ступеньку и, расслабившись, закурил.
Сотворяя из табачного дыма всякую художественную белиберду, я предался невеселым раздумьям. И сидел так пару часов.
На лестнице, снизу, послышались шаги. Кто-то поднимался. Поднимался с остановками, неуверенно, будто проверяя какие-то неизвестные мне ориентиры.
выглянул в лестничный пролет. На втором этаже… На перила лестницы легла кисть чьей-то сильной руки, облаченной в черную перчатку.
«Жуть какая…»
осторожно встал и дернул на себя ручку двери квартиры, которая находилась позади меня. Дверь беззвучно отворилась, я вошел внутрь.
Из кухни выскочила изумленная старушенция с раскрытым беззубым ртом, вытаращилась на меня.
— Я только позвоню! — тихо, не допуская возражений, сказал я. Старушка промямлила нечто и рассыпалась в порошок
неопределенного цвета. Порошок впитался в паркет. «Видно ушла к соседям».
поискал телефон глазами. О, ретро… Черный, из допотопного пластика. Такой, наверное, у Сталина в кабинете стоял.
Диск крутился с трудом. Я, шепотом ругаясь, набрал соответственный номер и примерз ухом к трубке. АТС здесь были хуже, чем у нас.
В трубке раздались гудки. На том конце провода я еще спал.
В этот момент дверь квартиры стала медленно отворяться и в проеме возникла фигура человека в черном. Плащ, брюки, сапоги, перчатки — сплошная черная кожа. Черные крашеные волосы, дикарская татуировка на лице… а в общем, это был я.
удивленно убрал трубку от уха и уставился, с раскрытым ртом, на пришельца.
Он взглянул на меня, бросил искоса взгляд на телефон, и разочарованно покрутил пальцем у виска…
Но тут в моей квартире зазвонил телефон и я, ни черта не соображая, подскочил.
— Алло! — рявкнул спросонья в трубку. Ответом были гудки.
