Глава 22. Иму

      Бледное лицо, напрочь лишенное растительности. Лысый череп. Серовато-коричневатая кожа, запавшие глубоко темные глаза. Пронзительный взгляд.

       Он глядел прямо на Накато – пристально, не отрываясь. Глядел спокойно, равнодушно – и от этого почему-то делалось жутковато. Тем более, уж такого-то гостя девушка точно не ждала! Кругом клубился туман – только они двое стояли друг напротив друга на каком-то каменистом островке посреди бесцветного марева.

      - Ну, что молчишь? – проговорил наконец он. – Неужто не признала? Коротка же у тебя память.

      - Мастер Иму? – выдавила Накато. – Откуда ты здесь?

      - А ты сама как считаешь? – протянул колдун.

      - Ты же умер! – слова вырвались до того, как она успела подумать.

      - Правильнее будет сказать – ты меня убила, - мягко поправил он. – Одним ударом! – покачал головой. – Пробила котелком череп. Я и понять ничего не успел. Очнулся уже здесь, в потустороннем мире.

      - Мы разве в потустороннем мире?

      - А где же, по-твоему? Сны граничат с потусторонним – они и есть область потустороннего отчасти. Сны, как и зеркальные отражения – дверь в потусторонний мир. Тебе этого Амади не говорил?

      - Погоди! Это и правда сон, - Накато сощурилась, склонила голову набок. – В таком случае, ты сильно рискуешь, появляясь передо мною, мастер Иму, - она усмехнулась. – На доме обо Изубы находится сильная защита от таких, как ты. Тебя поймают духи-стражи!

      - Какая наивная девочка! – Иму расхохотался. – Стражи, что охраняют дом Изубы, хватают живых, что пытаются пробраться сюда через потусторонний край. А я – давно мертв! Я – дух бесплотный. Так что им до меня нет дела. Я могу приходить сюда, когда захочу и показываться, кому посчитаю нужным. Амади, кажется, сейчас не в силах к нам присоединиться, - он снова издевательски рассмеялся.

     - Так ты явился нарочно, чтобы показаться мне?

      - А ты как думала? Скажи, девочка, - вкрадчиво проговорил он. – Зачем ты меня убила?

      - Ты… ты ведь душил мастера Амади! – Накато с трудом подобрала слова – так ее поразил вопрос Иму. – Это ведь он меня разбудил!

      - Ты хочешь сказать – это он приказал проломить мне голову?

      - Он не мог ничего приказать – ты ведь душил его, - повторила девушка. – Он лишь разбудил меня. С помощью печати. Я проснулась, не знала, что нужно сделать. Я хотела лишь остановить тебя, - прибавила она беспомощно.

      - Тебе это удалось, - Иму кивнул. – ты остановила.

      - Я не хотела убивать, - она заморгала в растерянности, понимая, что он ей не верит.

      - Э, нет, - протянул он. – Это чиновника своего ты можешь обмануть хлопаньем ресничек и этим жалобным голосочком, - Иму зло рассмеялся. – Я-то знаю, что ты такое, и на что способна! – лицо его исказилось бешенством. – Ты меня убила, девка непотребная! Ты отобрала мою жизнь! – зарычал он.

      И вдруг протянул руки, вцепился ей в горло. Накато дернулась назад – тщетно. Тощие скрюченные пальцы держали крепко.

      Лицо Иму, искаженное и посиневшее, оказалось неожиданно совсем рядом. Он уставился ей прямо в глаза. Девушка хватала ртом воздух – и не могла вдохнуть. Мертвый колдун держал крепко.

      Сердце сжал ужас. Чего ему нужно?! Он решил отомстить, убить ее за то, что она лишила его жизни? В глазах потемнело. Вдохнуть хотя бы немного!

      Накато вцепилась в неестественно тощие руки, душившие ее. Да помилуют ее всемогущие боги, откуда столько силы у бесплотного духа?! Даже ее силы, обретенной после снадобий Амади, не хватало, чтобы хоть немного ослабить хватку. Отчаявшись, девушка ударила по локтям, надеясь выбить их – тогда Иму ее и отпустит. Не тут-то было! Руки не шелохнулись – будто на них легкий ветерок подул. Иму издевательски рассмеялся.

      Проснулась Накато в полной темноте. Подскочив, села на постели, задыхаясь и держась за горло. Шея болела – точно ее и впрямь кто-то душил.

      Она закашлялась. Поднялась на трясущиеся ноги, кое-как сдвинула в сторону оконную перегородку. Снаружи пахнуло прохладой.

      Голова кружилась. Как бы не выпасть наружу! Она отодвинулась назад, вернулась на постель. Плюхнулась на матрас, но укладываться не стала. При воспоминании о сне ее трясло. Перед глазами до сих пор мелькали разноцветные точки. Мысль, что она заснет и снова встретится во сне с Иму, приводила в ужас.

      А может, это просто кошмар? Не всегда ведь сон что-то значит. Иногда он значит лишь то, что тебя гложет какая-то тревога.

      А причины для тревоги у нее были: с Амади стряслось что-то скверное, ее саму подозревают в пособничестве колдуну, нарушившему покой дома Изубы. Возможно, ее до сих пор мучила вина за то, что слишком сильно ударила тогда Иму – и тот умер. Нелепо, глупо. Амади горевал о его смерти – хоть и ничего не говорил Накато.

      В конце концов, когда она видела во сне духов!

      Мысли эти слабо успокаивали. Девушка и хотела бы лечь, но не могла себя заставить. И шея болела. Не выдержав, она поднялась, зажгла светильник. Подошла к зеркалу.

      На шее явственно отпечатались следы пальцев. Черные, багровые – уж это-то точно не сон! Накато пришла в ужас. Что она скажет хозяину?! Что сон дурной приснился? Пятна-то вот они, наяву. Девушка прижала ладони к щекам.

      А может, удастся скрыть предательские пятна? Надеть одно из ожерелий, полученных накануне. Нет, все равно видно будет.

      А может, пожаловаться, что ее зловредные духи донимают? Не обязательно ведь говорить, что это – дух некогда убитого ею по неосторожности колдуна.

      Колдуны, живущие в доме Изубы и защищающие его, отвадят от нее напасть. А если Иму расскажет им, кто он и кто она? И если расскажет им об Амади?! Накато схватилась за голову. Да помилуют ее боги! Что же ей делать?! Она уж было обрадовалась – мол, поживет немного в свое удовольствие. Без заданий Амади, без хлопот и тревог. Будет просто выполнять приказы хозяина и жить в красивом доме.

      Откуда Иму взялся?! Почему именно теперь? И предвидел ли такое Амади? Хотя – если бы предвидел, наверное, предупредил бы ее.

      Она так и не сомкнула глаз до рассвета. Хотя ночник погасила быстро – сразу, как услышала обостренным слухом тихий шорох. Она была твердо уверена – это кто-то заметил, что у нее горит свет. Еще бы не заметить – стены полупрозрачные! Промасленная бумага не позволяет видеть, что происходит в соседнем помещении, но отлично пропускает свет!

      Пришлось сидеть тихо-тихо, будто снова заснула. Укладываться не решилась – боялась задремать и снова встретиться с Иму.

      Поутру начался урок у учителя музыки. После этого пришлось идти к Изубе – тот позвал ее почти сразу. Накато с трудом сдерживала зевоту. Благо, чиновник не стал требовать с нее музыки. Отпуская, посетовал – мол, он-то думал, горские девушки должны быть погорячее. А черная флейтистка оказалась даже более снулой, чем девицы с земель к югу от Нухроба. Ни огня в ней, ни страсти. Одна покорность – да проку-то с того?!

*** ***

      Иму. Снова Иму.

      Которую ночь подряд? Еще не декаду, но точно больше половины.

      Он являлся всякий раз, как она засыпала. Неважно – ночью или ей удавалось прилечь днем. Приходил, насмехался и угрожал. А когда ему надоедало – принимался душить. И она просыпалась, перепуганная и задыхающаяся.

      Вот и сейчас. Глядит, щерится зло. Снова будет душить.

      Следы на шее оставались лишь ночью – днем на шею ложились тени, исчезавшие спустя короткое время. Ночные синяки тоже таяли к утру. То ли благодаря способности к быстрому заживлению всяких ран. То ли потому что следы, оставленные обитателем потустороннего мира, исчезали при свете дня. Накато от этого легче не становилось.

      Она не высыпалась и постоянно ходила сонная. Учитель последние дни был ею недоволен – сетовал на плохую внимательность и память. А что могла поделать с этим Накато?

      Вдобавок она сделалась пуглива – шарахалась от каждого шороха и каждой тени.

      Изуба к себе больше ее не звал, и она опасалась, что он может выставить бестолковую флейтистку на улицу. Как тогда помочь Амади? Ведь он, по его собственным словам, в руках людей Изубы. А ей, если ее выгонят, хода в этот дом не будет. Горожан не пускали в сады правителя.

      Самое страшное – едва ли после этого появления Иму в ее снах прекратятся. Убитый колдун так и будет преследовать ее.

      - Ну, чего смотришь? – хрипло рявкнул Иму.

      Шагнул к ней поднимая руку и двумя пальцами изобразил, будто выкалывает ей глаза. Накато в испуге шарахнулась назад. Отвернулась и побежала.

      За спиной слышался издевательский хриплый хохот. Накато бежала со всех ног. Прочь, лишь бы не видеть больше колдуна, наводившего на нее ужас. Оглянувшись в какой-то момент, она увидела, что Иму не отстает. Он следовал за ней по пятам. Кажется, погоня нисколько не утомила его.

      А вот она начала выдыхаться. Совсем, как в бытность свою человеком. Она и забыла, когда сердце так выскакивало из груди от бега.

      Ноги отнимались. Да помилуют ее боги, сколько нужно пробежать степнячке – пусть даже и самой обычной, без колдовских снадобий – чтобы начали отниматься ноги?! Накато не могла припомнить такого и в бытность свою обычным человеком. Для такого ей нужно было бы бежать от рассвета и до заката. А то и дольше – ноги степных жителей привычны были к долгим переходам и бегу.

      Отчего же она лишилась сил? А может, это – козни Иму?! А что: он – колдун, а они – в мире потустороннем. Потусторонний мир – родная стихия колдуну. В отличие от нее.

      Ноги подломились, отказываясь повиноваться ее воле. Накато рухнула на колени. Нет же, нет! Она рванулась прочь – бесполезно.

      Иму настиг ее. Он двигался над землей бесшумно, как дух.

      Он и есть дух! Да и есть ли земля здесь, в потустороннем краю?! И хохот колдуна – потусторонний, живой человек не может так жутко смеяться. Он вцепился ей в горло, сдавил. Уже знакомо.

      - Думала, сможешь удрать? – глумливо осведомился он. – Ты слишком самонадеянна. Ты – всего лишь глупая степнячка!

*** ***           

      - Чего ты орешь?! Ах ты, дрянь!

      Змеиное шипение. Оно тоже знакомо ей.

      Накато держалась за горло, хватая ртом воздух. Всемогущие боги и вездесущие духи – она может дышать! Пальцы мертвого колдуна исчезли, не сжимали больше горло.

      - Чего молчишь?! Отвечай! – ее встряхнули за плечи.

      Куруша. Это ее голос. Да, Накато, еще не проснувшись, попыталась оттолкнуть ее – и та взбеленилась. Домоправительница спрашивала, отчего она кричит. Спит ли она когда-нибудь? Всегда настороже.

      - Тьфу на тебя! – зло выплюнула Куруша. Должно быть, с досады забыла о поручении хозяина – подружиться с ней. – Молчи, если тебе так надобно. Только не вздумай больше вопить! Люди в доме спят. Не буди никого! – она отвернулась, собираясь подняться.

      - Стой! – дико шепнула Накато, вцепившись бездумно в руку Куруши. – Стой, не уходи.

      - Ты чего это? – та нахмурилась, попыталась вырвать у нее свою ладонь. Куда там – перепуганная девушка держала крепко.

      - Не уходи, прошу, - повторила она. – Я знаю, ты – ведьма! – и торопливо зашептала. – Я знаю, что хозяин советуется с тобой. Я сама как-то слышала! – ох, выдаст она себя! А что делать? – Ты – ведьма, ты видишь духов, ты умеешь говорить с ними! Помоги мне.

      Не будь она в таком отчаянии, ни за что не сказала бы ничего подобного. Но преследования Иму, недосып и постоянное напряжение вымотали ее.

      - Да что ты несешь?! – крикнула Куруша, вырываясь с силой и отскакивая.

      Глядела на Накато диким взглядом. Та замерла, поняв, что наговорила. Она же выдала себя с головой.

      - Здешние духи недружелюбны ко мне, - заговорила Накато, переведя дух. – Они хотят меня погубить! Они приходят по ночам и не дают спать. Кружат, душат. Прошу, не уходи, останься!

      - Остаться и караулить твой сон? – хохотнула Куруша. – Да ты в уме ли, отродье горское?! – она смерила Накато испепеляющим взглядом. – Я, дочь почтенного человека, служащего при самом правителе, стану сидеть у ложа какой-то черномазой девки, отгоняя призраков, что якобы ей мешают спать?!

      Она вышла, с силой хлопнула задвинутой перегородкой. Накато сжалась. Как ее так угораздило! Совсем потеряла от страха разум.

      От страха и от усталости. Появления Иму не позволяли как следует выспаться. С постели поднималась разбитой, вымотанной. Изуба был недоволен ею, однако даже это перестало тревожить Накато. Она боялась только, что появления Иму не прекратятся, даже если Изуба выгонит ее, и придется искать работу снова. Уже в городе.

      А что делать с Амади?! Окажется она на улице – и в дом при садах правителя ей хода уже не будет.

      Хотя… тогда ей и не придется ломать голову, как его вызволить. Мысль оказалась неожиданной. До сих пор ней не приходило в голову, что она может попросту оставить Амади в руках его врагов. Да, она понимала, что вызволить его удастся очень и очень нескоро. И что время его отсутствия станет для нее мирным и безмятежным. Но чтобы нарочно бездействовать – она даже помыслить о таком не могла.

      За дверью послышались шаги, заставив встряхнуться. Перегородка резко сдвинулась, и в проеме появилась Куруша. За ее спиной появилась высокая сухощавая фигура Эну.

      - Вот, - Куруша вышла на середину комнаты и остановилась, обернувшись к нему. – Жалуется на духов. Говорит – спать не дают. Я сама слышала, как сопит, мечется во сне, а потом вопит и просыпается, - она бросила неприязненный взгляд на Накато. – Да и на шее. Не следы, но тени – будто и правда во сне душили. Мне заявила – мол, духи спать мешают. Требовала, чтобы я с ней посидела, покараулила ее сон, - прибавила с кривой усмешкой.

      - Ну, а ты решила передать эту честь мне, - хмыкнул Эму.

      В совершенно бесстрастном голосе Накато различила насмешку. Даром, что Эну наводил на нее оторопь. Он подошел вплотную, присел перед ее ложем, и девушка сжалась невольно.

      - Чего ты трясешься, - проговорил он. – Я ведь пришел помочь тебе.

      Темные глаза чародея тускло блестели – точно свет отражался от полированного бока черненого сажей кувшина. Совершенно непроницаемые. Будто заслонками закрыты – не поймешь, о чем думает, в каком настроении. И лицо неподвижное. Накато сделалось не по себе. Эну поднял руку, и ладонь его застыла над головой девушки.

      - Она заявила – мол, слышала от кого-то в доме, будто я колдунья, - мрачно заявила Куруша. – Требовала, чтобы я отогнала от нее духов.

      - Ты же вроде домоправительница, - заметил Эну, и Накато вновь почудилась насмешка.

      Ей казалось – если бы приподнялись невидимые заслонки, мешающие разглядеть выражение глаз, - то в глубине их она увидела бы смешливые искорки.

      - Да, я – домоправительница, - Куруша выпрямилась. – Вот мне и интересно. Откуда у девчонки такие мысли? С чего она взяла, что я могу что-то поделать с духами? И где такое можно было якобы услышать, - язвительно прибавила она.

      - Помолчи, - попросил Эну. – Ты мне мешаешь. Успеем поговорить и об этом. И погаси светильник, - прибавил он.

      Стало темно. Эну не двигался, замер, присев перед Накато и держа руку над ее головой. Девушка не двигалась, боясь дышать.

      Эну – точно колдун! В прошлый раз он тоже водил руками, что-то искал. И не нашел. А что в этот раз? Окажутся ли на ней следы сообщения с нарушителями или с кем-то, с кем не следовало бы иметь связей служанке в доме чиновника самого правителя? Зачем Куруша вообще привела его – подозревает, что снова кто-то снаружи пытается через потусторонний мир проникнуть в дом Изубы? Суеты в этот раз нет – Куруша привела только Эну. Стражников не было.

      Тянулись мгновения. Сердце колотилось, норовя выскочить из груди.

      - Храбрая девочка, - проговорил наконец Эну одобрительно. – Так боится колдунов – но сидит смирно. Видать, доверяет – хоть и не имела дел с колдунами раньше. Верно? – он с усмешкой взглянул на Накато.

      Она как-то сразу поняла, что он прекрасно видит ее лицо, невзирая на непроглядную темень. Стукнул кремень, зажегся фитиль в плошке. Это Куруша засветила светильник.

      - Все чисто, Куруша, - Эну перевел взгляд на женщину. – Она не одержима. И не держит связи с кем-либо, злоумышляющим против нашего господина. Ей, должно быть, просто дурной сон приснился. Тебе ведь приснился дурной сон? – он снова взглянул на Накато.

      - Да, обо, - пролепетала она. – Он уже не первую ночь мне снится. Являются духи и сначала преследуют меня, а потом ловят и душат. Я боюсь их. И боюсь спать.

      - Эко, - крякнул Эну. – С чего бы это им к тебе привязаться? Странно это, - он пытливо вгляделся в ее лицо. – А с чего ты Куруше всякого наболтала? С чего вздумала называть ведьмой домоправительницу?

      - Я слышала, как ее называли видящей духов, - отозвалась девушка. – Я не помню, кто это говорил. По правде сказать, я и не видела, кто это говорил, - она опустила взгляд, ощущая, как пылают щеки. Что ж, это можно приписать смущению и стыду за то, что подслушала! – Я случайно услышала разговор – это были какие-то две женщины. Они не видели меня, я была за перегородкой. Но и я не видела их лиц.

     - А по голосам узнаешь? – подала голос Куруша.

      - Что ты, госпожа, - она потупилась. – Слишком давно было. В первую декаду, как я в доме очутилась. Я после ни разу и не слышала больше ничего подобного ни от кого. Но сейчас вспомнила – слишком уж испугалась.

      - Славное дело, - пробурчала Куруша. – Стоило бы поукорачивать языки всем девкам!

      - Не преувеличивай, - миролюбиво отозвался Эну. – Большой беды не случилось. Но ты помни, - прибавил он, обращаясь к Накато. – Сама не болтай больше такого! И вообще, болтай поменьше. Не то станешь первой, кому укоротят язык! И довольно тебе шляться в город, - прибавил он. – Куруша! Это твое упущение.

      - Я исправлю его, Эну, - она кивнула.

      Эну. Не господин Эну, не обо. Просто Эну – Куруша обратилась к нему, как к равному. Это Накато отметила безотчетно. А еще – ей теперь нельзя выходить из дома. Ну, славно! Ладно хоть, в ближайший год ей и не придется ломать над этим голову. А там многое может измениться.

      - Я дам тебе амулет, - Эну обратился к Накато. – Клади его перед сном к изголовью. Духи ничем не смогут тебе повредить во сне. Не имея силы и власти над тобою, они скоро потеряют к тебе интерес и отстанут.

      - Благодарю, обо, - горячо поблагодарила девушка, ничуть не покривив душой.

      Колдун принес плетеный из тонких веревочек круг, и Накато уложила его в изголовье постели. Снаружи едва светало. Возможно, ей удастся немного поспать – негоже ходить снова невыспавшейся и рассеянной.