Глава 33. Разоблачение

      А ведь предчувствие терзало ее не зря.

      Беспечность – великое зло, а Накато впустила это зло в свое сердце, помыслы и поступки. Она слишком рано успокоилась.

      Она не просто не прислушалась к глодавшей ее тревоге. Она после расправы над Курушей сознательно давила терзавшее душу беспокойство. Вот и пришло время пожинать плоды собственной недальновидности.

      Когда Изуба позвал ее к себе, она даже обрадовалась. Значит, не подозревает ее ни в чем, верит ей, как и прежде!

      Ах, самоуверенность! Она играла чиновнику на флейте, и его спокойное лицо с обмякшими чертами заставило ее забыть об осторожности. Он привычно сделал знак прекратить игру, кивнул, чтобы она подошла. Накато и здесь не встревожилась. Напротив – обрадовалась: кажется, Изуба понемногу отходил от произошедшего. Вид мрачного хозяина вселял тревогу. Когда он проходил стремительно по коридорам – хмурый и молчаливый – она невольно сжималась при звуке его шагов. Даже если сидела у себя в комнате. Возможно, теперь все станет как прежде.

      Возможно, он наконец снимет запрет для слуг выходить за пределы дома. И она найдет способ передать хрустальный кубик – узилище Амади – мастеру Иму.

      Подозревал ли о чем-нибудь Изуба? Навряд ли. Он позвал флейтистку не для того, чтобы изобличить, а желая отдохнуть.

      Он не ожидал подвоха. Накато тоже – она позабыла, что исцеление происходит стремительно, но для полного исчезновения шрамов потребуется декада с лишним. Прошло лишь несколько дней, так что тоненькая сеть шрамов осталась.

      Она не сразу поняла, отчего чиновник уставился с ошарашенным видом на ее плечо. Его, должно быть, поразило открытие – потому он и застыл неподвижно.

      Накато увидела, как переменилось разом его лицо, застыл взгляд. Зрение выхватило тонкие белые полоски, похожие на трещины, иссекшие разбитый сосуд. Осознание ошпарило ее. Что она ответит сейчас на вопрос – что это?! Внутри все похолодело, дыхание застряло в горле.

      Да помилуют ее боги и духи! Разом вспомнилось, как умирала Куруша, пригвожденная к плиткам двора четырьмя копьями.

      А ведь Изуба сейчас поймет и то, что домоправительница не предавала его!

      Что он приказал расправиться с той, что была верна ему. А она, Накато – истинная убийца женщины, которую он сам звал своей левой рукой. Что он за это сделает с ней?

      Ужас смыл все мысли разом. Сверкнуло осознание – эти мгновения, что Изуба таращится, потрясенный, на ее плечо – все, что у нее осталось. Он пока не понял до конца смысла увиденного – потому что слишком ужасно понимание. Упустит она эти мгновения – ей конец. Два пальца сжались, обратившись наконечником живого копья. Они без труда, кажется, пробили грудную клетку, вонзились в тело по самые костяшки.

      Чиновник не закричал – он глухо выдохнул, раскрыв рот и закаменев разом.

      Середина грудины. Сердце должно находиться именно здесь. А длины ее пальцев с лихвой должно было хватить, чтобы достать до него. Накато, боясь, что нанесенной раны окажется недостаточно, пошевелила пальцами внутри, расширяя и углубляя пробитое отверстие, пытаясь процарапаться внутрь.

      Движение отозвалось в пальцах острой болью – она все-таки повредила их. И, судя по сильной боли, серьезно. Возможно, даже сломала.

      Чего удивительного – ей пришлось одним ударом пробить кости груди! Обычному человеку такое и не под силу.

      Изуба захрипел, повалился набок. Накато едва успела отскочить в сторону – кровь хлынула широким потоком из развороченной груди. Край туники ей все-таки заляпало. И рука в крови чуть не по локоть! Девушка с ужасом уставилась на тело чиновника, лежащее на подушках. Кровь пропитала их насквозь – как и толстый мягкий ковер, потекла струйками в стороны.

      Она хозяина убила! Что же теперь делать?

      Несколько мгновений Накато сидела в оцепенении, ошарашенная сложившимся положением. Одна в комнате с мертвым хозяином. И вокруг – полный дом людей, которые привычно заняты повседневными делами, не зная о случившемся. Только что. А еще – вокруг дома по-прежнему находится чародейный кокон, который не позволит никому живому пройти без разрешения хозяина.

      Может, выйти ей поможет одно из колец Изубы? Да помилуют ее боги и духи! Если бы она еще знала, какое из колец и каким образом.

       Наконец она поднялась с колен. Никто в доме пока не подозревает, что Изуба мертв. А значит – у нее есть время. Это – все, что у нее пока есть.

      Накато торопливо стянула тунику. Вытерла тканью руку, протерла яростно лицо, стерла капли крови там, где заметила их. Осмотрела себя внимательно, стараясь не упустить ни единого следа. Вытянула из сундука какую-то тряпку – судя по виду, покрывало.

      Эх, придется рискнуть! Главное – идти безбоязненно, будто нет ничего странного в том, чтобы разгуливать в покрывале.

      И, если кто спросит – отвечать: мол, возвращаюсь от хозяина. А сам хозяин решил вздремнуть, просил не беспокоить его до заката.

      Поверят ли? Кто знает. Но попытаться она обязана. Иного пути нет. Туники в сундуке не нашлось. Накато выбрала тонкое покрывало, которое более-менее могло для мимолетного взгляда сойти за подобие туники.

      Она уже хотела накинуть покрывало на себя, но спохватилась. Подошла осторожно к трупу, стараясь не ступать по крови.

Присела, ткнула опасливо пальцем, ожидая – вот сейчас чиновник вскочит, чтобы обличить ее. Но он лежал – неподвижный и бездыханный. Девушка наклонилась, заглядывая в мертвое лицо. Неподвижная маска изумления и застывшие широко распахнутые глаза.

      Нет, он уже не оживет!

      Она стремительно поснимала с него все кольца. Пригодятся! А нет – так бросит в своей комнате. Она свернула их в узел и упрятала под полу накинутого покрывала. Потихоньку вышла и притворила перегородку, не оставив малейшей щели.

      Огляделась. Пусто! Возле покоев Изубы челядь вообще редко толклась просто так. А уж когда тот находился дома – и подавно.

      Накато выпрямилась и неторопливо направилась к себе. Лицо старалась держать бесстрастным – ровно таким же, как обычно.

      Встретив по дороге учителя, приветливо кивнула – точно так, как обычно приветствовала его. Тот слегка приподнял брови, увидев ее наряд. Накато пожала плечами, слегка улыбнулась и направилась дальше. Эх, попалась бы так вот по дороге Куруша – улыбкой бы не отделалась. Хорошо, что та уже мертва.

      Да помилуют ее боги и духи – ну и мысли!

      Несколько встреченных по дороге девушек-музыкантш и служанок тоже недоуменно оглядели ее наряд. Однако сказать или спросить что-либо не решилась ни одна.

      Зайдя к себе, Накато плотно прикрыла перегородку. И обессилено прислонилась на пару мгновений лбом к деревянной раме. Глубоко вздохнула.

      Лишь теперь до нее стало доходить, что она натворила.

      Да помилуют ее боги и духи – но у нее ведь не было выбора! Изуба все понял – это она увидела по его лицу. И даже если он не сразу и осознал, что означает увиденное им – несколько мгновений промедления исправили бы это! Пощады ждать не приходилось – она предала его, украла перстень, залезла в тайное хранилище и стащила кубик, а самое главное – по ее вине умерла Куруша. Курушу он бы ей точно не простил.

      Девушку затрясло. Горло снова сдавило, зубы начали клацать, точно на морозе. Из глаз покатились слезы – никаких сил удержать их! Накато, зажав рот ладонями, чтобы не вырвалось наружу ни звука, кинулась на матрас. От беззвучных рыданий содрогалось все тело. За тонкой перегородкой звонко рассмеялись. Боги всемогущие – только бы ни звуком себя не выдать!

      Успокоиться стоило труда. Разум твердил, что сейчас не время – тело не слушалось.

      Бежать! Ей теперь нужно бежать. Далеко и не оглядываясь.

      Вот только из дому не выйдешь. Запрет выходить никто не снимал. И дом накрыт чародейным куполом – кто попытается выбраться тайком, того испепелит на месте. Так Эну сказал!

      Хорошо, что сейчас Эну нет дома – он поутру уехал куда-то по поручению Изубы. Вот только он скоро вернется. Может, завтра, а может – вечером. А может, уже вот-вот.

      Накато обхватила себя руками, сжалась, сидя на постели. Хотелось вскочить на ноги и метаться из угла в угол.

      Нельзя – заметят, непременно кто-нибудь явится узнать, в чем дело.

      Но ведь выходят из дома те, кто отправляется с поручениями Изубы. Значит, способ есть! Купол чародейный, значит, и ключ – чародейный. Что за ключ – как узнать?!

      Зеркало! Она спешно кинулась к нему, трясущимися руками запалила пару светильников. День, светло – никто не заметит! Вспотевшие пальцы скользили, никак не хотели открывать крышечку сосуда с благовониями. Стук вывалившейся скляницы показался слишком громким. Половина благовоний разлилась по подставке зеркала, остальное – по полу. Одуряющий запах заполнил комнату.

      Накато опустила пальцы в пролившуюся маслянистую жидкость, брызнула в один светильник и в другой. Аккурат по капельке попала.

      Не успев вглядеться в полированную гладь зеркала, мысленно отчаянно заорала, призывая Чиму. Боги, мгновения утекают, точно вода сквозь пальцы!

      Снова затряслись плечи от рыданий помимо воли. Накато зажмурилась, пытаясь взять себя в руки. И ощутила, как лица коснулся незримый ветер. Ее дернуло, закрутило и окунуло в знакомый клубящийся туман. Отрезвила увесистая затрещина.

      - Ты одурела – так орать?! – рявкнул горбун, свирепо подергивая ноздрями.

      - Чима! Мастер Чима, - обрадовалась Накато, кидаясь к нему бездумно.

      - Ты одурела вконец, - ощерился он, отпихивая ее брезгливо от себя. – Ох ты и тварь, - протянул, качая головой. Что за зверюгу, - он закряхтел, захихикал, тряся косицей.

      - Мастер Чима, - повторила Накато.

      Нужно быстро, быстро объяснить ему, в чем дело! Нужно попросить помощи. Может, он согласится взять что-нибудь у нее в уплату. Оставшиеся в тайнике амулеты Амади, кольца Изубы? Ей нужна, нужна помощь! Сама она не справится. Может, он знает, что ей поможет выбраться из дома?!

      - Ну и кашу ты заварила, - хихикая, сообщил Чима. – Тебе голову свернут, как твоему страусу, если не удерешь теперь же! Что, не знаешь, как из дома выйти, понадобился Чима?

      - Ты же все видишь, все знаешь! – с жаром воскликнула Накато. – Мастер Чима!

      - Все вижу и знаю, да, - он хмыкнул. – Не трясись и не мельтеши, - приказал резко. – Время осталось. Уйдешь. Ты – девка решительная, - он снова захихикал визгливо. – Ты не можешь выйти из дома через дверь или окно. Но ты забыла кое-что. Купол закрывает лишь дорожки, ведущие по земле, - он хитро посмотрел на нее.

      - Не понимаю, - шепнула девушка, когда он смолк.

      - Еще бы! Тупа, как горный тур. Хоть и хитра, и нападаешь исподтишка, как гиена! Так вот: в этом доме куча народу. Наложницы чуть не по два раза на дню моются. Прачечная постоянно перестирывает уйму тряпья. Да и на кухне воды тратят порядком. Куда же вся эта вода девается, а? Сама ты как думаешь?

       - Я, - Накато запнулась. – Я не знаю, мастер Чима…

      - Еще бы тебе знать! Ты и думать не хочешь. Ладно, - проворчал он, махнул рукой. – Воду сливают в подземный сток. Воды много, так что уходит она по широким трубам – отсюда, из садов – соединяется по дороге со стоками из других домов, и уже по общему стоку идет к реке. Сама река – в стороне и от Мальтахёэ, и от садов. Защита, которую наложили на дом подручные Изубы, на водосток не распространяется, - он захихикал. – Да им бы и в дурном сне не привиделось, что кто-то попытается в него спрыгнуть!

      - Водосток – это опасно? – насторожилась девушка.

      Если Изуба и остальные колдуны не подумали, что сток может послужить путем бегства – значит, бежать по нему безумцев не найдется.

      - Обычный человек погибнет. У тебя есть шанс выжить, - отозвался Чима. – По стоку идет водоворот. Если сразу под домом вода просто стекает быстро вниз, то дальше начинается настоящая круговерть! Дышать там лучше и не пытаться.

      - Долго плыть? – сердце у Накато упало.

      - Да кто ж его знает, - Чима хмыкнул. – Вода течет быстро… ну, в общем стоке – чуть медленнее, там уже дорога поворачивает к реке, и уклон становится пологим. А вот на середине пути может и о стенки хорошо побить. Но тебе ведь и так конец! Как найдут твоего хозяина, - он хихикнул. – Вот уж не думал, что доведется такое увидеть! Гнусу Изубе его же наложница дырку в груди пальцами проковыряла, - он хрюкнул и заржал, запрокидывая голову. – Ты милая, - прибавил он, потрепав Накато по щеке. – За то, что доставила мне такое удовольствие, я тебе помогу, чем сумею. По водостоку не проведу – я дух бесплотный. Но если останешься жива – я позабочусь, чтобы у тебя был шанс спастись. А теперь – бегом! – он слегка толкнул ее в грудь.

      Накато вздрогнула, очнулась. Обвела взглядом комнату.

      Светло! В доме гудят голоса и раздаются шаги – все как обычно. Все спокойно. Кажется, труп Изубы еще не обнаружили. Кажется, не так-то и много времени прошло.

      Вход в сток находился возле кухни, в небольшом закрытом закуту, куда подвозили продукты и товары. В обычное время жерло входа закрывалось решеткой – грязную воду сливали прямо сквозь нее. Но поднять ее не составляло труда – кому бы пришло в голову запирать решетчатое перекрытие? Смельчаков, готовых по доброй воле шагнуть в сток, найти было бы сложно.

      Девушка надела простую тунику. Чтобы не привлекать внимания, накинула красивую расшитую накидку – сбросит возле кухни. И украшения – навряд ли ей удастся сбыть что-то из них потом в городе. Слишком приметные.

      Хотя… возможно, тонкие серебряные браслеты и пригодятся в первое время. Браслеты – не серьги, можно и оставить. Они плотно прилегают к рукам, не должны ни за что цепляться. Хрустальный кубик и амулеты Амади запихнула в карман-кошель кожаного пояса, с которым ходила в подземное хранилище. Перстни Изубы высыпала на покрывало постели. Хотела прихватить парочку – но передумала. Изуба был чародеем. Как бы по его кольцам ее не нашли. Участь Куруши ей отлично помнилась.

      Заплести бы волосы – да тугие косы обязательно привлекут внимание. В Мальтахёэ наложницы так не ходили.

      Решила: прихватит на кухне нож да отрежет волосы под корень возле самого стока. Тоже еще, загвоздка! Нечего с косами придумывать: если поток такой сильный, как говорил Чима – даже тугая коса может зацепиться за что-нибудь и утопить ее. Или сдерет ей с головы кожу вместе с теми косами. К чему ей прически после побега – ей придется скрываться, а не услаждать собою взоры богачей!

      После такого ей не стоит даже пытаться устроиться к какому-нибудь богатею или вельможе в городе. Ей придется драпать – крайне быстро и надолго.

      Убежать подальше от Мальтахёэ и затеряться.

      Накато прошла по коридорам и лестницам дома, спустилась на первый этаж. Внимания на нее не обращали, в доме царило спокойствие.

      К кухне прошла без происшествий. Если бы дело происходило до ее вылазки в тайник в подземелье – она бы уже торжествовала. Сейчас девушка понимала: внешнее спокойствие и удача слишком обманчивы. Все может развалиться в любой миг. Вот сейчас раздастся сверху надсадный вопль какой-нибудь служаночки, зашедшей в комнату хозяина и наткнувшейся на остывающий труп в лужах крови. И поднимется беготня, появятся, точно из ниоткуда, стражи с копьями и метательными ножами. Это вселяло напряжение, не отпускающее ни на миг.

      Работавшие на кухне женщины с удивлением оглядывались на красавицу в разноцветной накидке, что явно жила на третьем этаже дома.

       Накато слегка улыбнулась и приветливо кивнула женщине, которая нахмурилась, глядя на нее. Та нахмурилась сильнее, но говорить ничего не стала. Поднимать крик – тоже. И к лучшему – меньше жертв. Мысль удивила саму Накато. Когда она успела стать настолько кровожадной?

      Неважно! На одном из столов лежал большой остро заточенный нож, и она прихватила его. Шагнула наружу – в хозяйственный дворик, прикрытый со всех сторон.