Глава 34. Свободна

      - Ты что творишь?! – Накато подняла голову на окрик.

      К ней спешил один из слуг, работавших на кухне – крупный детина, занимавшийся в основном разгрузкой и переноской тяжестей. Ох, зря он это выдумал! Ну, зачем он решил ей помешать? Она же всего-навсего подняла решетку с жерла слива!

      - Тебе чего? – резко осведомилась она, откидывая тяжелую конструкцию из связанных между собою крест-накрест жердей и выпрямляясь.

      Сбросила с себя накидку прямо на грязные плитки, вымостившие закут, вытянула из волос заколки и побросала сверху.

      - Ты зачем решетку подняла, умалишенная? – заорал дюжий детина, подскакивая к ней. – Что ты вообще здесь забыла?! Допрыгаешься, турнет тебя хозяин взашей или всыплет как должно!

      Эти слова вызвали у Накато истерический смешок. Хозяин! Нет, уже и не турнет, и даже не всыплет. Но раз слуга так говорит – значит, никто пока не подозревает о том, что с Изубой стряслось. Скверно вот, что он разоряется – вон, несколько служанок высунулись из дверей кухни. Любопытно им стало.

      - Не твое дело, - выплюнула она со злостью. – Ты – не хозяин, так что помалкивай!

      Может, сказать им, что выполняет приказ хозяина? Нет, не поверят! Хозяин передал бы приказ, как положено, а не отправлял флейтистку. Ее мгновенно скрутят – после суда над Курушей все сделались подозрительными. Вон, еще слуги подтягиваются. Пока не понимают, в чем дело. Но могут и помешать.

      Выход открыт, нужно уходить! Туника ей тоже без надобности – тряпки прочь! Одним рывком разорвала и сбросила.

      - Ты что творишь, бесстыдница! – взревел детина. – И решетку еще, - он сунулся к ней с явным намерением оттащить в сторону.

      Зря. Стороннему взгляду могло бы показаться, что Накато не шевельнулась. Детина не пикнул – только хрустнуло коротко. С разных сторон раздались возгласы и всхлипы, когда слуга рухнул ей под ноги со свернутой шеей. Послышался надсадный вопль.

      Ах, досада! Еще труп.

      Скорее, пока не опомнились! Подхватила нож, одним движением собрала волосы и отхватила густую гриву под корень.

      Из дверей кухни вывалилось несколько стражников. Бежавший во главе замахнулся копьем. Раздумывать некогда! Накато без замаха швырнула нож, и тот вонзился стражу в горло. Тот зашатался, завалился назад, сбивая с ног своих товарищей, что спешили за ним. Швырнуть копье в Накато он не успел.

      Все, раздумывать некогда!

      Понимая, что еще миг – и ее попросту растерзают, Накато шагнула в распахнутое жерло слива. На ходу обхватила себя руками.

      Уже в полете она ощутила пахнувшую навстречу сырость и густой запах нечистот. Если бы не отчаянное положение – ей стоило бы труда решиться на прыжок. Вот только решаться уже поздно: назад не вернуться! Голоса, вопли разом отдалились, сделались несущественными.

      Мелькнули склизкие стенки стока. Удар – и Накато заскользила по круто наклоненному каменному желобу куда-то вниз. Она попыталась разглядеть, что ее ждет впереди.

      Ударилась бедром, но почти сразу забыла о боли: вывалилась в желоб, по которому текла мощная струя воды. Ее тело подняло брызги, и она принялась отфыркиваться и протирать руками глаза и нос. Одновременно пыталась не перевернуться снова лицом в воду. Дышала сквозь стиснутые зубы. Ее тащило по скользкой выгнутой поверхности в темноте. Доносившийся сверху в жерло слива свет давно померк.

      Сколько ей так плыть?

      Уклон крутой, хоть и значительно уменьшился. Но желоба стоков ведут куда-то за пределы садов правителя и самого Мальтахёэ. К крупной реке – сказал Чима. А это – порядочное расстояние. Но и она несется с быстротой бегущего рысцой страуса. Может, даже быстрее.

     Размышления оборвались, когда воды прибавилось. Теперь большая часть желоба оказалась залита – воздуха осталось совсем чуть-чуть.

      Девушку несло все дальше. Воздуха почти не осталось, а вода текла быстрее, потоки закручивались, болтали все сильнее. Скоро пришлось прекратить тереть лицо руками: это все равно не помогало очистить глаза и нос, не мешало воде с нечистотами попадать в рот. А станешь махать руками – вывернет суставы. Она сжала губы – как могла, крепко, снова обхватила себя крепко, вцепилась пальцами в локти.

      Поток ускорялся, мотал и молотил Накато. Воздуха не осталось. Пришлось задержать дыхание. Ее волокло в черноту, по коже скользила густая жижа и какие-то куски – иногда склизкие, иногда – твердые. Лицо залило, уши заложило.

      Сердце бешено колотилось в горле, удары его отдавались в ушах, висках. Скрутило удушье – слишком долго не получалось вздохнуть. Даже если где-то в этой трубе и оставался воздух – хватануть его ртом не получилось бы. Не вынырнешь – слишком быстро несет, крутит и переворачивает, колотит о стенки. Накато сжимала отчаянно губы. Откроешь рот – хлебнешь грязной воды, захлебнешься! Тогда уж точно – до конца не доплывешь.

      Когда же река? Сколько времени ее уже несет?!

      В лоб шмякнуло скользким и мясистым, расквасилось по лицу жирным. В груди жгло, невыносимо хотелось вдохнуть. Хоть каплю воздуха!

      Разум кричал, что воздуха здесь нет. Зато есть густые помои. Телу было безразлично. Тело корчилось, и все силы Накато уходили на то, чтобы удержаться, не вдохнуть ненароком.

      И все бесполезно. Она или захлебнется, или задохнется здесь, в нечистотах. Поток вынесет к реке труп.

      Голова кружилась, перед глазами вспыхивали разноцветные точки, кололи зрачки. А может, и нет никакой реки. Может, Чима ее обманул. Просто так, чтобы потешиться. А может, она уже умерла.

      Тело все-таки одержало верх над разумом и волей. В рот и в нос – сначала в глотку, а затем и в легкие – мощным потоком хлынула отвратительная жижа.

*** ***

      Журчание воды и прохлада. Шелест и шорох. Плеск.

      Река?! 

      Первое слово, что всплыло в затянутой густой мутью памяти. Первое и пока единственное. И еще искорка радости. Вспыхнула и сразу погасла, поглощенная совершенным отсутствием сил.

      Зато вернулось ощущение тела. Тело остыло, его омывала холодная вода. Руки и ноги закоченели.

      И сердце. Оно билось, и дыхание проникало в грудь. Тело колыхалось. То приподнималось над мягким илом, то вновь опускалось в него. Холодно.

      Дрожь пронзила от пяток до макушки.

      По телу грубо зашарили руки. Ощупали, вцепились в кожаный пояс. А ведь внутри – предмет, заключавший в себе дух ее мастера, колдуна Амади! И другие ценные предметы. Осознание ударило, как вымоченный в соленой воде бич из веревки.

      Она потеряла сознание в водостоке для нечистот, в который прыгнула, чтобы выбраться из дома в садах правителя. А сейчас она в реке!

      Должно быть, ее вынесло наружу и прибило к берегу. В ушах – ныло и давило холодным. Должно, залило водой еще в стоке.

      А руки принадлежат грабителю, который решил поживиться. Видимо, принял ее за покойницу, случайно утопшую в водостоке или реке. Ощутив рывок, содравший с нее пояс, ухватила крепко негодяя за руки. Решил, что она мертва или без сознания? Ошибся! Накато, не обращая внимания на забившую уши воду, слабость и головокружение, рывком вскочила на ноги, нависла над вором.

      Перед глазами мерцали и мельтешили разноцветные точки, но руку со снятым с нее поясом держала крепко.

      Вор заблеял что-то – громко и испуганно – но она не разбирала слов. Вода противно плескалась в ушах, искажала звуки. Держаться на ногах было трудно. Однако показывать слабость перед похитителем она не собиралась. Главное – не шмякнуться обратно в воду! Правда, в этом случае она утянет его за собой. Да и держится она за его руку, это помогает удержаться стоя.

      - Что это ты удумал?! – как могла, грозно прохрипела она, не прочистив толком горло.

      Получился не столько окрик, сколько смесь хрипа и надтреснутого дребезжания. Ну, ничего. Сойдет и так.

      Увесистая оплеуха заставила ее встряхнуться. Проморгавшись, Накато уставилась на Иму, который что-то орал. Лицо бешено дергалось. Глаза вытаращились, а рот перекосился.

      Так это Иму!

      Накато выпустила его руку, отшатнулась. Едва удержалась, чтобы не шмякнуться задом. Медленно подняла руки, сжала виски ладонями. Опустилась на колени в воду. Зажмурилась.

      Посидела так несколько мгновений, пережидая головокружение. Поочередно вытряхнула из ушей воду. Медленно, осторожно поднялась. Иму все это время брезгливо наблюдал за ней. Пояс ее держал в руках.

      Он все-таки нашел ее! Явился во плоти. Должно быть, Чима рассказал ему о случившемся.

      Только вот вид у него мрачный. Пока она вытряхивала воду из ушей, он открыл кармашек и достал лежавшие там амулеты и кубик. Перепрятал себе в одежду. Накато особого внимания на это не обратила – после путешествия по водостоку ощущала себя оглушенной и разбитой. Тело болело. А обычный человек наверняка и живым бы не выбрался! Ей повезло, что кости целы.

      Вдали слышались голоса. Она вдруг поняла, что солнце не спускается к горизонту, а поднимается.

      Утро? Она прыгнула в водосток после обеда…

      Плыть по желобам почти половину дня и еще целую ночь она не могла. Значит, ночь провела здесь, прибитая к берегу? Вот это ее оглушило! Понятно теперь, отчего ноги дрожат, и голова такая тяжелая. И мысли еле ворочаются, и от солнечных бликов по реке глаза режет.

      - Идем! – каркнул Иму. – Или ты собираешься торчать в воде, пока тебя гиены твоего дохлого нанимателя здесь не отыщут?! Мне копаться некогда – мое время вот-вот истечет, - он полез через камыши.

      Берег здесь и впрямь зарос густо-густо, так, что и берега видно не было. Только голоса слышались, и то смутно. Накато принялась продираться вслед за Иму.

      Да это не берег, это заводь какая-то! Камыш шел и не кончался. Приходилось шлепать по мелкой воде, протискиваясь меж густо растущих высоченных стеблей. Острые листья резали кожу, привыкшую к масляным притираниям и умащиваниям. Верхушки качались над головой. Одно только хорошо – можно худо-бедно опираться на ходу на стебли. До сих пор кружилась голова.

      Она чуть не натолкнулась на Иму, застывшего посреди сплошного камыша. Тот глядел на нее с кривой ухмылкой.

      - Ну, глаза тем, кто искал тебя со вчерашнего вечера, я отвел, - заявил он. – А тебя сплавил по реке – сюда поиски пока не дошли. Голоса на берегу – фермеры работают. Слушай внимательно! Осиное гнездо ты разворошила – сказать страшно. Кажется, еще не понимаешь. Но нынешнего дня ты могла и не увидеть. Волосы зря швырнула возле слива. То, что на голове оставалось, я тебе сбрил начисто.

      Накато схватилась руками за голову – и правда, голый череп! А она и внимания не обратила. Да что там – ее до сих пор пошатывало. Хорошо, должно быть, приложило ее, пока по желобам катилась.

      - Ничего, отрастут! – колдун ощерился. – Правда, не сразу. – Теперь. Вместилище духа Амади я забираю. Что касается амулетов, - он выудил один из-за пояса. – С его помощью я уничтожу сейчас твой след! После этого ищейки Изубы могут хоть землю зубами грызть – ничего они не найдут.

      - Спасибо, мастер Иму, - пролепетала Накато.

      - Заткнись! Печать твою я заберу себе, - прибавил он.

      - Что? – она заморгала недоуменно.

      - Ох, ты и вычудила, дура черномазая, - выплюнул он со злостью. – Я тебе что говорил сделать?! Молчи уже, - прибавил он, кривя рот. – Скажи спасибо Чиме, что жива. Я бы с тобой, дрянью, и возиться не стал. Дай руку!

      Накато с трепетом протянула руку, как велено. Стукнуть колдуна по лысой черепушке – но ведь если он не сделает то, что обещал – на ее след нападут.

      Может, он врет? Мысли туго ворочались в голове. Давила непривычная слабость, точно после тяжелой болезни. Она и не помнила, когда ей бывало настолько плохо. Судя по ощущениям – Иму мог и целую руку ей отрубить, а к ней даже сознание не вернулось бы. Он вообще мог ее убить, пока она была беспомощна!

      Нож у колдуна оказался острый, но смехотворно маленький и короткий. Из блестящего белого металла – не меди. По сверкающему лезвию и рукояти шли черные узоры.

      Накато стояла, как изваяние, пока Иму вырезал из ее руки шмат мяса с кожей. Боль. И что же с того? Когда копье пробило ее плечо, было куда как больнее. А это… слишком несущественно, чтобы обращать внимание. У нее слишком мало сил, и все они уходят на то, чтобы не свалиться в воду прямо сейчас. Прямо здесь. Ноги замерзли в сырости, хотелось свернуться комком и плакать.

      Иму выполнил обещание – спрятав ножик и кусок ее тела, что-то сотворил с амулетом Амади. Тот вспыхнул тускло и рассыпался пылью.

      - А теперь – проваливай, - грубо заявил колдун. – Убирайся отсюда как можно быстрее и дальше. Ты – тварь пронырливая, не пропадешь.

      - Как же так? – растерялась девушка. – Мастер Иму! Я… я вам больше не нужна?

      - Мне – нет, - отрубил он. – Амади нашел дрянную помощницу. Дальше я справлюсь без тебя. Мои дела тебя не касаются. А ты, если хочешь жить, убирайся! В любой другой город, или в горы, или в свои родные степи – убирайся туда, где тебя никто не сможет узнать. Потому что ты убила одного из приближенных самого правителя Мвеная! Такое с рук не сходит. Даже если ты появишься в Мальтахёэ черед десяток лет – тебе несдобровать. Уходи туда, где тебя никто не знает.

     - А… печать? Я больше не обязана помогать вам? – она все никак не могла поверить, что свободна.

      - Я же сказал – убирайся, тупое создание, - зашипел он. – Уходи, пока я тебя отпускаю! Ты слишком тупа, мне такая помощница в моих делах не нужна! Никто тебя больше не призовет. Если хочешь совет – тебе лучше выйти снова к реке. И плыть вниз по течению. Плыть как можно дальше. А теперь – прочь! Я и так чересчур много сил на тебя истратил, - он скривился.

       - Я… поняла, - выдавила ошарашенная Накато. – Все равно спасибо… спасибо, мастер Иму, - она сложила ладони перед грудью и слегка склонилась.

      Ему это не нужно. Да он и не поверит в то, что она ему благодарна. Но это неважно! Он спас ее жизнь. Пусть и не особенно желая этого. И теперь отпускает.

      Он попросту растаял в воздухе. Дух бесплотный! Да, он ведь и в прошлый раз говорил, что не может находиться во плоти слишком долго.

      Накато долго плутала среди зарослей камыша. Вода среди густо растущих стеблей струилась медленно, и понять, в какую сторону она течет, не получалось. Откуда она с Иму пришла, тоже не помнила – не видела, куда шла, слишком была слаба. Сейчас она немного пришла в себя, но идти по-прежнему было сложно.

      Иму сказал – ее ищут. Да, он сбил преследователей со следа. Должно быть, они нашли ее с помощью каких-то чардейских способов. Но нужно убираться подальше.

      Подальше от Мальтахёэ. А может, и вовсе – с Желтого юга. Так называли обширные равнины, лежавшие к югу от гор, разделявших плодородные равнины и лежащие на севере холодные дикие степи, поросшие высоченной травой, среди которой бродили стада мамонтов и зубров, а кочевники пасли стаи страусов. Бежать в те самые горы или в степи – со способностями, что ей дал мастер Амади, она не пропадет.

      Об Амади старалась не думать. Иму забрал кубик. Отчего-то Накато подозревала – не для того, чтобы освободить.

      Сейчас все это было неважно. Она сделала все, от нее зависящее. Не бросила своего мастера в беде. Прочее – за пределами ее сил и способностей. Гоняться за Иму, отбирать у него кубик – да она даже не знает, что он такое, и как его поймать! И что он с ней за такое может сделать.

      Да, оставалось жилище Амади. Вот только у нее нет больше печати, с помощью которой можно было бы открыть тайник. Найдет деньги где-нибудь в другом месте.

      Рука болела, кровь замедлилась, но останавливаться не спешила. Накато пробиралась, зажимая рану ладонью. Иму, должно, забрал ее печать, чтобы самому пробраться в тайники Амади. Может, рассчитывал разыскать припрятанный кристалл.

      Неважно. Ей кристалл без надобности. Она знает, что кристаллы – средоточие силы. Но не знает, что с ними делать.

      Кристаллы – для колдунов, а она – не колдунья. Чародейной силы в ней нет.

      Когда солнце подобралось к полудню, Накато выбралась-таки к краю камышовых зарослей. Дальше начиналось обширное зеркало воды. Приметив мелькающих по берегу людей, девушка пригнулась и двинулась прочь от берега. Когда сделалось глубже, она поплыла. Внимания на нее, похоже, не обращали. Вот и славно!

      Накато отплыла на середину реки. Лишь тогда стало ясно, что безмятежная гладкость воды обманчива: течение подхватило ее и потащило.

      Мимо проплывали пологие берега. Заметить с них голову над водой было бы сложно – но Накато все равно время от времени ныряла, стараясь проплыть под водой как можно дальше. Вода уносила ее вперед и вперед, к незнакомым местам.

      Наверняка у реки есть какое-то имя. Большим рекам жители равнин давали имена. Вот только она не знала, какое.

*** ***

      На берег выбралась впотьмах. Дело, должно быть, шло к полуночи.

      Место это она выбрала, заметив на берегу, вдали от реки, огоньки, зажженные в деревенских домах. Пока доплыла до суши, огоньки погасли. Крестьяне укладывались спать рано, чтобы с рассветом вернуться к работе.

      Это удачно. Накато нужна  была хоть какая-нибудь одежда и еда. Она плыла целый день – страх подгонял, да и негоже было бы показываться кому-то на глаза.

      Теперь ее терзал голод. Нет, ей не в новинку было ходить голодной. Да за истекшую пару с половиной лет отвыкла так подолгу не есть. Пока жила у Изубы – и вовсе разленилась, разнежилась. Привыкла купаться в теплой воде с благовониями, есть вволю и вкусно, спать на мягком. Носить красивую одежду и украшения. А тут – сперва прыжок в водосток, потом – целый день в реке.

      Еще и рука болела. Рана от ножа Иму горела огнем, ныла. Девушка привыкла, что раны на ней заживают куда как быстрее.

      К деревне прокралась, пригибаясь к земле и прячась за кустами.

      Предосторожность оказалась излишней – никто ее здесь не ждал, никто не заметил появления. Люди мирно спали. Обмазанные глиной дома выглядели просторными, но небогатыми. Накато кралась между жилищами, чутко вслушиваясь в ночную тишину. Ни звука, ни шороха. Всюду – плотно затворенные двери из толстых досок. Створы здесь закрывались изнутри и были утоплены в толстую стену так, что над входом образовывалась арка проема.

      Накато осторожно толкнула одну: заперто изнутри на засов!

      Можно, конечно, и выбить створу. Да только шум поднимется. А она – голодная и уставшая – двигается далеко не так проворно, как привыкла.

      Может, забраться в какую-нибудь хозяйственную постройку, да переночевать там? Спать хотелось. Или забраться на крышу. А днем, когда люди поднимутся, и двери в домах будут открыты, слезть да стащить что сумеет. Подняла голову. А крыша-то соломенная!

      Невзирая на усталость, наверх взобралась легко. Разворошила солому, взглянула – так и есть! Внизу – перекрещенные балки, на которые уложена кровля, и люди спят внутри.

      Это уже дает весомые шансы! Пока эти недотепы проснутся, пока поймут, в чем дело, пока соседей разбудят – ее уже след простыл! Она устала, но удрать сумеет – никто ее в потемках не догонит. А у реки она видела вытащенные на берег лодки.

      Ей даже убивать никого не придется – эти крестьяне для нее не опасны. Мысль вызвала противную дрожь в животе, скрутившую внутренности.

      А может, это просто от голода. Снизу тянуло запахом хлеба и вареной рыбы.

      Желудок заурчал, и Накато замерла, прижав руку к животу. Как бы громкий звук не разбудил хозяев дома прежде времени!

      Переждав, она осторожно спрыгнула на пол и застыла. Удачно, что хижина стоит на земле, и пол в ней земляной. Звук вышел глухим.

      Она пригнулась к самому полу, забыв дышать, когда кто-то из спящих детей захныкал. Нет, нет, нет! – взмолилась она мысленно. Не просыпайся, не буди старших!

      Хотя ее, возможно, и не заметят – внутри слишком темно. Вот мать буркнула что-то, не просыпаясь, и все затихло. Накато выждала немного, за это время глаза привыкли к темноте. Потом метнулась стремительной тенью по жилищу: прихватила краюху хлеба, нож и чью-то тунику. Уже не таясь, сдвинула засов и ринулась наружу со всей быстротой, на которую была способна.

       Уже очутившись на окраине деревни, услышала за спиной одиночный возглас. Пустяк! Пока крестьянин сообразит, пока разбудит соседей.

      И правда: голосов стало больше, когда она уже спихивала лодку в реку. Швырнула внутрь добычу, схватила весло – и отчалила. Легкая лодка быстро заскользила по водной глади, уходя от берега. Уже издали Накато заметила, как мечутся несколько огней факелов по деревне между домами.

      Эти недотепы даже не догадались спуститься к реке! Может, и пропажу лодки обнаружат только наутро. Вот и отлично!

      Да, одурачить крестьян оказалось куда как проще, чем стражей в доме Изубы.

      Когда лодка очутилась на быстрине, и ее понесло течением, она вгрызлась в хлебную краюху. Еда! Да помилуют ее боги и духи, наконец-то еда! Утолив кое-как голод, нацепила тунику. Теперь она хотя бы одета.

       Хотя воровать лучше обнаженной: впотьмах темная кожа делает ее почти невидимой. А туника светится белым пятном в темноте, выдавая ее.

*** ***

      Плыть по реке пришлось больше половины декады. Передвигалась ночью, днем же находила убежище в густо заросших камышом заводях, в которые не забирались ни рыбаки с воды, ни дети с берега. Выбирала места, где деревни находились далеко от реки, а вода к полям подводилась по каналам.  Посреди заводей и спала прямо в лодке, прикрывшись накидкой из сплетенных камышовых листьев.

      Сон был чуткий – приходилось держать слух настороже: а ну, как кто-нибудь, да наткнется на нее? Однако и здесь удача оказалась на ее стороне.

      Едой она запаслась на вторую ночь. Ей удалось открыть дверь в хозяйственную пристройку одного из домов и разжиться съедобными корнями, парой вяленых рыбин и клейким куском темного сырого сахара. Чтобы не умереть от голода – хватит! В этот раз она даже никого не разбудила. А хлеб купит, когда уплывет подальше. Браслеты остались при ней. Накато, правда, не знала – когда окажется достаточно далеко.

      Плывя по реке, она поняла: она почти ничего не знает о мире на равнине! Да, выучила языки, привыкла к местным нравам. Но названий рек и, тем более, деревушек, мимо которых проплывала, не знала. Как не знала и того, где ей остановиться.

      Ответ на последний вопрос пришел сам собою чуть больше декады спустя. Незадолго до рассвета, когда ночь выцвела и обратилась белесым сумраком, русло реки расширилось, обернувшись необъятным водным простором. У Накато перехватило дыхание, когда она поняла, что ее несет к речному устью. Да, она слыхала рассказы о море. И даже подозревала, что когда-нибудь ей доведется его увидеть. Однако помыслить не смела, что это произойдет так скоро.

      Море – пока белесое и гладкое, спящее – плыло навстречу, распахивая объятия. А по берегам проплывали сады и отводы каналов, пристани и массивные каменные строения. В стороне показались в отдалении купола и башни – город!

*** ***

      Один из серебряных браслетов Накато разбила на кусочки с помощью пары тяжелых камней. В городе нашла на ярмарке лавку, где меняли серебро на деньги.

      Возможно, за целый браслет и дали бы больше. Но кто знает – вдруг узоры на нем укажут, откуда он взялся? Вдруг они окажутся приметными? А ей нужно затеряться. Благо, город большой, и черных лиц на улицах хватало. Отовсюду звучала смешанная речь – здесь слышался  говор Мальтахёэ и Кхорихаса, горских деревушек, даже родная речь степных кочевников!

      Что ж, значит, она без труда смешается с толпой. Кто догадается, что искать ее следует здесь, в прибрежном городе?

      Оставшееся серебро спрятала в одежде. С обритыми наголо волосами она сейчас похожа на горского мальчишку. Возможно, ей удастся наняться к кому-нибудь таскать грузы или еще на какую работу. Флейту она в руки не возьмет – это точно! Малейшая мысль о музыке вызывала содрогание.

      Поев плотно в дешевой забегаловке на окраине, Накато направилась к центру города. Там ей нужно было сделать кое-что важное.

      Из подслушанных обрывков разговоров девушка узнала – город зовется Энхана. Это – большой порт, в который приплывают корабли издалека. Люди здесь очень богаты, а правитель могуществом может поспорить с правителем Мальтахёэ. Здесь чтят всех богов равнины, не делая преимущества для одних и не забывая других.

      Центральная площадь, по традиции, была местом обитания богов. Накато безошибочно определила, какой из храмов принадлежит капризной, но могущественной Нефер.

      Дом Нефер был открыт ветрам моря и равнины, здесь стены не закрывали внутреннее убранство. Только изукрашенные прихотливой резьбой мраморные колонны по кругу. Любой мог взойти по выложенным перламутром ступенькам и очутиться под сенью роскошного навеса, возлежащего на высоких колоннах. Алтарь самой ветреной и непостоянной богини Желтого юга находился в середине обширной мраморной площадки, гладко отполированной. Даже не алтарь – окруженный бортиками глубокий бассейн с водой, в который бросали подношения. Сейчас здесь было безлюдно – Накато оказалась единственной прихожанкой в это время.

      Она прошла, осторожно ступая босыми ногами, и опустилась у алтаря. Опустила в чашу для даров тонкий серебряный браслет, и он нырнул, лег на утопленную в воде сияющую груду.

      - Благодарю, о могущественная Нефер, за твою милость, - прошептала девушка. – Я знаю – без твоей щедрости я бы не справилась. Прости, что подношение столь скромно. Но я сейчас имею не так много…

      Ей почудилось, что воздух вокруг всколыхнулся едва заметно.

      «Удача сопутствует решительным».

      Действительно ли она услышала слова, произнесенные неслышно, или это была игра воображения? Кто знает, да и важно ли? Нефер дарила удачу. И ее, Накато, она щедро осыпала своими дарами – лишь благодаря этому она и могла сейчас стоять здесь, посреди храма, и любоваться его утонченным величием и роскошью.

      Накато замерла на какое-то время, мысленно благодаря богиню за ее участие. Потом вышла.

       Храм Эш – воплощения жизни – находился рядом. И это показалось девушке удивительно правильным. Где удача -  там и жизнь. Где жизнь – там и удача. Они неразделимы и неразлучны. И Эш тоже следовало почтить, принеся дар. Что ж. Еще один браслет. После этого у нее останется лишь горсть монет, полученных в лавке менялы. Ничего, этого ей хватит на ближайшие дни. А там – она что-нибудь придумает.

      Царил необычайно ясный для поздней осени день. Ярко-синее небо раскинулось над городом, точно опрокинутая чашка.

      Накато спустилась со ступеней храма Эш и замерла, запрокинув голову, глядя вверх. Не выдержав, зажмурилась от острого ощущения: обе богини – и жизни, и удачи, вот прямо сейчас присутствуют незримо совсем рядом. И ей оказана великая милость – она, бывшая рабыня и игрушка колдуна, может прикоснуться к их могуществу. Хотелось кричать и хохотать, хотелось обнять весь город и каждого встречного.

      Жизнь и удача – здесь, с ней. И с ней их благословение.

      Лица коснулся прохладный ветерок. Воздух здесь пах свежестью и солью. Накато вздохнула глубоко, щурясь на солнце. Улыбнулась открыто бескрайнему небу и размашисто зашагала по широкой улице. Сегодня она будет смотреть на море, слушать пронзительные крики птиц, вдыхать непривычную свежесть и щуриться от прохладного морского ветра.

      Да благословенна будет жизнь, оберегаемая заботой прекрасной Эш! Да благословенна будет удача, которую разливает над теми, кто решителен, ветреная, но щедрая Нефер.