Последнее, что успел подумать Арти: «Было бы обидно умереть вот так: с хуем во рту, — а еще: — «Кто теперь покормит Кота.» В самом члене в этом месте он ничего обидного, конечно, не видел, как и в других, предназначенных или не предназначенных для этого местах. Просто не хотелось бы, чтобы его смерть вызывала поток брезгливых шуточек вместо сочувствия. Хотя ему, наверное, будет уже все равно. А так получится жирная и логичная точка его жизни. Впрочем, обо всем по порядку.
Есть люди, которые осознают свою ориентацию в подростковом возрасте, есть, которые понимают о себе правду гораздо и гораздо позже, имея уже традиционные семьи и даже детей. Артемий знал, что он гей, с самого своего рождения. Вернее, сколько себя помнил. Нет, конечно, года в четыре-пять он ещё не знал об ориентациях, и что они разные бывают, но когда смотрел диснеевские мультики, всегда мечтал оказаться на месте принцессы и выйти замуж за прекрасного принца. Пока другие мальчишки били крапиву палками, представляя, что сражаются с драконом за честь дамы, Арти предпочитал общество девочек и игру в дочки-матери.
Потом он подрос, пошел в секцию по спортивной гимнастике, затем в первый класс, и прошлое, окутанное розовыми бантами, фенечками и куклами Барби, подзатерлось в памяти. Но, глядя на то, как мальчики дёргают девочек за косички, а те в ответ лупят их учебниками по голове, он оставался вне общего веселья, завидуя девочкам и мечтая и себе урвать толику мальчишеского внимания.
Получалось это на уроках физкультуры, когда Арти, красуясь, проделывал что-нибудь из выученных в секции элементов. Он млел от завистливо-восхищенных взглядов, но ни один из них не был таким, каким мальчишки смотрели на Свету Синичкину — первую красавицу класса. И это немного портило восторг триумфа. Но в уныние он не впадал. Артемий вообще с детства обладал на редкость лёгким характером и смотрел на мир с изрядной долей то ли оптимизма, то ли откровенного пофигизма.
Поэтому, когда во втором классе он узнал, кто такие геи, это не превратилось для него в трагедию. Кто-то из мальчишек притащил в школу найденный в мусорке порножурнал на польском языке, в котором не было ни одной женщины. Одноклассники смеялись, брезгливо морщились и бросали оскорблениями. Смотреть, впрочем, не переставали, а потому и Арти мог без опасения изучать неожиданные картинки, никак не выдавая своих чувств. В тот день он узнал много нового. Во-первых, что секс возможен не только между мужчиной и женщиной, о самом сексе он узнал чуть раньше, а, во-вторых, такие слова, как: «гомосек», «пидар», и что таких убивать надо, и никто их не любит. С последним он бы поспорил, но в остальном сразу понял, что это все про него. Понял и принял достаточно спокойно. «Ну, значит, пидарас», — подумал он тогда и посчитал вопрос закрытым на достаточно длительное время.
Встал вопрос снова, когда ему стукнуло двенадцать. Причем в прямом смысле этого слова. Именно тогда начались жаркие сны, заставляющие его по утрам подолгу лежать в кровати, представляя лицо математички, чтобы напряжение прошло само собой. Никак по-другому эта проблема пока решаться не желала, хотя, если верить одноклассникам, у многих уже получалось прийти к другому логическому завершению. Один из друзей посоветовал наоборот представить нечто эротичное, вот тут-то и всплыли в памяти все увиденные фотографии в журнале и заиграли новыми красками и смыслами. В том числе и на окружающих его представителей мужского пола он взглянул совсем по-другому. Торсы, задницы, скулы, руки, икры — теперь он невольно оценивал каждого, кого встречал на своем пути, по одному ему известной шкале. Одногодки его мало интересовали, зато в раздевалке он с удовольствием смотрел на ребят постарше из юношеской сборной по спортивной гимнастике, которые иногда заглядывали в их зал.
За этим достаточно невинным занятием его и спалил тренер. И ладно бы просто провел профилактическую беседу, но он ещё и настучал его родителям. Арти до этого момента не думал о каминг-ауте. Он даже и слова-то такого не знал. Да он и не знал, как родители в принципе относятся к такому. Гомофобы они или нет. В их семье просто не принято было обсуждать ничего, что хотя бы как-то касалось интимной стороны жизни. Он был уверен, что родители думают, что он до сих пор не имеет понятия, откуда берутся дети, по крайней мере, разговор о пестиках и тычинках с ним никто не заводил, а сам он и не спрашивал, черпая информацию у других, более разговорчивых источников. Впрочем, несмотря на это, сильно Артемий не переживал. Пусть они не разговаривали по душам, но его любили и баловали, он был единственным ребенком, спортсменом, отличником и вообще… Разве могла хоть как-то такая мелочь повлиять на их отношения?
Оказалось, могла. Впервые в жизни отец отходил его ремнем, а закоренелая атеистка-мать неожиданно потащила в церковь, где грузный батюшка битый час рассказывал, что ебаться в жопу плохо. Ну, не прям такими словами, но это все, что Арти запомнил из той лекции. И это было, наверное, самым обидным в этой ситуации, потому что ни о чем таком он пока и не думал даже, все оставалось на уровне смутных расплывчатых фантазий и чисто эстетического наслаждения от вида красивых людей. Но взрослые умудрились сделать из него дитя разврата в мировом гнезде порока.
Конечно, одним только этим все не ограничилось. Его теперь провожали в школу и секцию, встречали по дороге домой и даже сопровождали во время редких прогулок. Как будто у него без этого была возможность завести какие-то непотребные знакомства. Тренировки и так сжирали все свободное время, а то, что не могли осилить, проглатывала школа. Дверь в комнату закрывать теперь запрещалось, в любой момент родители могли просмотреть его личные вещи, прочитать смски и проверить номера телефонов, по которым он общался. Конечно, это нервировало. Другой бы на его месте, наверное, окончательно замкнулся и озлобился, но Арти просто принял новую действительность, решив, что проблемы с родителями есть у всех. Рано или поздно все в любом случае наладится: либо они успокоятся, либо он повзрослеет и съедет.
В итоге оказался прав, главное было — не давать поводов, и родителям скоро надоело изображать из себя тюремных надзирателей. И хотя они и не спустили на тормозах все, но решили, что это была какая-то детская блажь, а они ее перебороли, и поводок ослабили. Только вера в их здравомыслие к этому моменту исчезла окончательно, как и доверие, в принципе. Признаваться в чем-либо, да и вообще разговаривать, Арти больше с ними не собирался. Отношения были испорчены безвозвратно. Это прослеживалось и в том, что между ними стали чаще вспыхивать ссоры. Он научился тщательно скрываться, контролировать, на кого он смотрит, как именно, о чем думает. Обо всем остальном и говорить не стоило. Как раз тогда у них дома появился компьютер и провели интернет. Родители ещё не поняли все возможности сети, Артемий же осознал все сразу и первым делом научился зачищать следы. Даже в набирающей популярность соцсети он зарегистрировался в двух вариантах. Один для родителей, где он был всегда онлайн, и второй для себя, откуда никогда не забывал выходить, не сохраняя пароль и подчищая историю.
А ещё у него стало получаться доставлять себе удовольствие. Только вот заниматься этим дома, где любую дверь в любой момент могли открыть без стука было чревато. Поэтому он приспособил под это дело кабинку школьного туалета. Она, по крайней мере, закрывалась на щеколду. Арти, когда припекало, отпрашивался с какого-то урока в туалет, включал на телефоне любимый ролик, спрятанный так глубоко, что самому требовалось время, чтобы его найти, и наслаждался.
В четырнадцать Артемий получил долгожданный КМС. Впереди маячили заманчивые перспективы в виде МС и места в олимпийской сборной. На тренировках из него выжимали семь потов и ещё немного. Тренер возлагал на него немалые надежды, родители, не скрывая, гордились. Казалось, даже вернулось их старое к нему отношение и любовь, но на этот счёт Арти не обманывался, зная, как легко это расположение потерять. Родители предлагали перейти на свободное посещение в школе или даже перевестись на домашнее обучение. Но Арти тянул с решением. Ему и так многое прощали как спортсмену, закрывали глаза на прогулы и просевшую успеваемость, не обращали внимания на длительные отсутствия во время соревнований. Школа внезапно превратилась из повинности в островок свободы, где у него было право на личное пространство и отдых.
На этом он и погорел. Не было у него никакого личного пространства. И быть не могло. А ещё говорят, что бомба два раза в одну воронку не попадает. Его снова спалили. Ученик, старше него на два года. Да не просто спалил, а снял видео. Ракурс сверху прекрасно демонстрировал, на что именно Арти дрочил, а задранная в какой-то момент голова не позволяла сомневаться, кто именно там запечатлен.
Но вместо того, чтобы сделать видео вирусным и разослать по всей школе, парень внезапно предложил ему заняться сексом в оплату за молчание. Возможно, кому-то другому это нанесло бы непоправимую травму, стало бы личной трагедией. Но Арти решил расслабиться и поплыть по течению. В конце концов, он мог отказаться без особого ущерба для себя. Да, до родителей бы это дошло, но вряд ли бы у них получилось так подпортить ему жизнь, как в первый раз. Ограничить свободу, отобрать комп? Тренировки и без того выматывали его так, что дома он только спал. Поднять руку на него отец уже вряд ли рискнет, ему больше не двенадцать — не та весовая категория, и уж безропотно второй раз он просто так не стерпит. Травля в школе? Он мог с полным правом перевестись на домашнее обучение, и, возможно, даже успеть до того, как грянет скандал. Но это все были неудобства, которых можно было избежать, если согласиться на условия. А они не были ужасными, прямо скажем. Шантажист не был уродом, а какой четырнадцатилетний подросток не мечтает потрахаться в реальности? Вот и Арти хотел.
И в принципе не прогадал. Не сказать, что у них с первого раза прошло все гладко, но за несколько дней практики они приловчились друг к другу, и процесс стал приносить удовольствие. Шантажиста звали Никита, и он оказался вполне нормальным парнем, что, по идее, противоречило обстоятельствам их знакомства. Однако причинами этого поступка Артемий не заморачивался. У него хватало своих забот, чтоб не ковыряться в чужих проблемах.
Их странные отношения длились почти год. Спустя некоторое время после первых встреч, Никита стал предпринимать попытки… Подружиться? Но насколько Арти спокойно предоставил полный доступ к своему телу, настолько же он закрыл доступ в свою душу. С какой бы лёгкостью он не относился к ситуации, доверять тому, кто решил принудить его к сексу угрозами, он не собирался. С какой лёгкостью его доверие предают люди, гораздо более его заслуживающие, он знал.
И вот в один из дней Никита демонстративно удалил видео со своего телефона. Что он хотел добиться этим поступком, Арти не уточнял. Сам он после этого полностью прекратил общение. За это время Никита ему уже наскучил, и он был рад от него отделаться. Тем более времени на встречи оставалось все меньше. Соревнования шли практически одни за другим, не давая возможности расслабиться.
Молодой организм, быстро привыкший к так или иначе регулярному сексу, активно его требовал. Однако по той же причине постоянных тренировок, найти кого-то для этой цели не было никакой возможности. Но о том, что с Никитой все было кончено, он не жалел. Как не жалел почти никогда ни о чем в своей жизни. Просто перенаправил нерастраченную энергию в зал. Тренер не мог нарадоваться, родители тоже были довольны. Все, кто мог, оценили его трудолюбие, пророча блестящую спортивную карьеру.
И ошиблись. В шестнадцать он получил МС, но в сборную не попал. Не хватило баллов. И вот это по Артемию ударило. Он не привык к ощущению, когда почва уходит из-под ног. Всегда знал, что, чтобы не происходило, все наладится, но тут почувствовал себя абсолютно потерянным. Ему казалось, что у него есть место в жизни, дело, которое он делает лучше других, что все спланировано на долгие годы вперёд. И тут все оказалось разрушенным. Тренер успокаивал его, говорил, что он сможет попробовать в следующем году, но Арти знал, что не сможет. Это был его потолок. Он рвал жилы для этого результата, выжал все скрытые ресурсы, и если этого не хватило, то ему просто больше нечего предложить.
Что делать дальше, он категорически не представлял. Жил бы он в тех же Штатах, была бы возможность рассчитывать на спортивную стипендию и поступить в хороший колледж. Здесь он пролетал. Подтянуть школьные предметы, на которые забил уже пару лет как, до уровня, чтобы поступить в приличный ВУЗ, он явно уже не успеет. Идти на учителя физкультуры? Становиться тренером или физруком. Он не сможет. Не после тех амбиций, которые у него были.
Арти пытался понять, чего бы он вообще хотел. И не мог ответить. Получалось, что ничего. Да если копнуть глубже, он и гимнастику не то что бы прям любил. Ему нравилось восхищение окружающих, гордость родителей, аплодисменты и удивлённые вздохи болельщиков. Тоже это самое, что и любить спорт? Казалось, он окончательно запутался. Ему нужно было время и пространство. Хоть какой-то перерыв, чтобы разобраться в себе. Но этого у него не было. На него давили. Тренер, родители: расписывали программу тренировок, строили планы. И Артемий психанул. Объявил им, что бросает спорт.
Грянула такая буря, что его разве что не снесло. Мать плакала. Отец орал, что он губит свое будущее, окрестил бездельником и в конечном итоге, после часа выяснений отношений, взаимных оскорблений и криков, заявил, что кормить дармоеда не намерен, и, если он собирается просрать все, то пусть убирается, и делает это за пределами его дома.
Как ни странно, Арти испытал облегчение. Он и так собирался съехать после совершеннолетия. Но тогда ещё был «план». Теперь же он уходил в никуда, без сбережений и понимания, где проведет даже эту ночь. Но пока он собирал вещи под рыдания матери и скептическое молчание отца, внутри поднималась эйфория. Свободен! Наконец-то. После стольких лет невероятных физических нагрузок, морального давления, постоянного контроля, невозможности расслабиться даже дома. В этот момент, собственно, и исчезли Артемий, Артем, Артёмка и Тёмка и появился Арти.
На улице моросящий дождь немного поостудил радость. Арти переминался с ноги на ногу, гадая, куда же податься. Таких друзей, которые бы могли его приютить, у него не было. И он почему-то решил начать свою новую жизнь с местного гей-клуба. Решение показалось логичным. Теперь он свободен быть собой. Но, как выяснилось, совсем не знает, кто он, кроме одного. Уж если он в чем и был уверен, то в своей ориентации. А там, вдруг удастся с кем-то познакомиться и хотя бы провести у него ночь.
О том, что несовершеннолетним лучше не знакомиться в таких местах, потому что легко нарваться на извращенца, ему, конечно, никто не рассказывал. Как и то, что в клубы пускают только после восемнадцати. Может и к лучшему, потому что никаких сомнений, после принятого решения, у него не возникло.
В клуб его пустили, он выглядел старше своего возраста, развитое тело с успехом прибавляло несколько лет, и где провести эту ночь, он нашел. А у следующего своего знакомства задержался на целую неделю.
Лица новых знакомых слились в один безумный круговорот. Надолго он нигде не задерживался, да его не особо и упрашивали. Почему-то Арти не волновало, что он живёт по сути за чужой счёт. И он не считал, что ведёт себя как шлюха. Денег же он не брал. Вернее, иногда ему могли и денег подбросить, но исключительно по собственному желанию и в качестве подарка, а не как оплату за секс. Он продолжал ходить в школу, просто потому что так пока и не решил, что делать дальше. Пару раз звонил отец, требуя вернуться, одуматься и возобновить тренировки. После очередного телефонного скандала Арти перестал брать трубку.
Это было время полной свободы и вседозволенности. Арти попробовал алкоголь, табак и травку, лёгкие наркотики, и, конечно, было много секса. Он узнал, что это может быть намного приятнее, чем то, что у него было до этого. Впрочем, и намного хуже, чем было — тоже. Он понял, что ему нравятся мужчины постарше. Не слишком красивые, не очень спортивные, возможно, даже начинающие лысеть, или с наметившимся пивным животом. Именно с такими было лучше всего. Они были богатыми, щедрыми, но, главное, смотрели на него тем самым взглядом, каким когда-то мальчишки в его классе смотрели на Синичкину, и были благодарны уже за то, что такой, как Арти, обратил на них внимание, и старались изо всех сил ему угодить. Хотя, признаться, даже если не были виртуозами в постели, только то, как они восхищались им, уже возносило к самым пикам наслаждения, и выводило оргазм на какой-то совершенно новый уровень.
А вот с такими, как он сам, молодыми, с атлетической фигурой и симпатичными, ему не нравилось. Почти во всех случаях они оказывались самовлюбленными придурками, требующими повышенного к себе внимания. Возможно, потому что он и сам был чем-то таким, эти люди его страшно бесили.
Свое восемнадцатилетние он отпраздновал с размахом. На яхте своего очередного любовника, которая мирно дрейфовала недалеко от Мальдивов. Такое было из ряда вон даже для него, поэтому он откровенно наслаждался шумной и довольно большой компанией. Оказалось, что частная вечеринка- сюрприз подразумевала под собой довольно большое количество гостей, из которых большая часть была так или иначе связана с хозяином яхты каким-то бизнесом. Арти на это было плевать. Он веселился, смеялся и надирался у бара.
В какой-то момент на небольшой сцене появился стриптизер. Он только заметил сидящему рядом человеку, что парень без огонька и без техники. А тот возьми и подначь его, мол, пойди и сделай лучше. В другое время, возможно, Арти посчитал бы, что крутиться у шеста ниже его уровня, но алкоголь и задор сделали свое дело. Отодвинув, на правах именинника, от инструмента недовольного таким поворотом событий парня, он взялся одной рукой за шест и… Дальше время остановилось, все было почти как раньше, только ещё лучше, восхищенные взгляды, и не просто восхищенные, а явно жаждущие его. Конечно, он бросил тренировки целую вечность назад и был далеко не в самой лучшей своей форме, но тело помнило, и для неискушенного зрителя, еще и после посредственного стриптизера, его кульбиты казались верхом мастерства. Всё время, пока длилась музыка, он купался во внимании, пил его большими глотками, как будто все это время полз по Сахаре.
Когда музыка оборвалась и аплодисменты стихли, к нему подошел один из гостей и протянул визитку. Предложение позвонить, когда он надоест хозяину яхты, звучало немного обидно, и даже продолжение фразы о том, что он хозяин элитного закрытого клуба и ему нужны такие ребята, чтобы развлекать членов клуба, не скрасило впечатления, а его испортило окончательно.
Фыркнув, Арти на автомате засунул визитку в карман и на время забыл о ней. Вспомнил, когда в очередной раз оказался ни с чем на улице. Подумал и решил, почему бы и нет? Его не столько волновали деньги, сколько не отпускало то ощущение желанности, когда он танцевал. Так, может, вот оно — его призвание, вот он — новый «план на будущее».
«Элитный клуб» оказался очень дорогим гей-клубом, попасть куда можно было только заимев членство или же по приглашению одного из членов. Даже так, стоило это удовольствие каких-то совершенно баснословных денег, но и тем, кто там работал, платили хорошо. Он часто встречал там тех, кого потом видел на афишах, билбордах или же с экранов: певцы, актеры, политики и бизнесмены. Были, конечно, и люди «попроще», которых не узнаешь с ходу, однако «совсем простых» там не водилось.
«Мальчикам» было строжайше запрещено спать с клиентами, работа стриптизеров и официантов по большей части была совмещена, и даже бармен иногда выходил на сцену. И, конечно, это никого не останавливало. Хотелось бы сказать, что вспыхивали бурные романы, но, скорее, работники просто хотели отхватить себе богатого папика, и уехать с ним в закат, чтобы больше никогда не работать. Арти, в его не слишком длинной жизни, папиков хватило. Это была его первая работа, и впервые он ощутил финансовую независимость. Это чувство так ему понравилось, что терять его просто так, он не собирался. Конечно, он тоже спал с клиентами, но, как обычно, только с теми, кто действительно ему нравился, и кто мог доставить прежде всего ему удовольствие.
Он снял небольшую квартирку недалеко от клуба, научился готовить и оплачивать коммуналку и даже подобрал уличного кота по кличке Кот. Там, в клубе, он был звездой, купался в восхищении, был всегда в центре внимания и мог выбрать кого угодно, чтобы заняться сексом. Здесь ему было хорошо одному, сюда он никого не приглашал, это было его убежище, куда не было никому доступа, как и к его чувствам. То, что люди предают, он все ещё отлично помнил.
Деньги и впрямь приходили неплохие, хотя основной доход был вовсе не от зарплаты, а от чаевых, так что получалось откладывать, а один из очередных любовников, у которого была своя брокерская компания, предложил их вложить. Миллионов Арти не заработал, но квартирку, которую снимал, получилось выкупить и приобрести подержанный, но в хорошем состоянии, форд.
На этом его финансовая грамотность и долгосрочное планирование заканчивались. Он плыл по течению, как делал много раз в своей жизни, и считал, что поступает правильно, ведь в свои двадцать один у него было то, чего не было у большинства его ровестников: работа, квартира, машина, любые развлечения, какие он захочет, и море секса. Чем не «успешный успех»? О том, что ещё пять — семь лет, и с работой придётся завязать, потому что для неё он станет «староват», да и его категория мужчин «богатых и престарелых» будет предпочитать кого-то помоложе, он не думал. Пять лет казались очень долгим сроком, за который может произойти что угодно.
Однако, что произойти может такое, он бы никогда не подумал. Двадцать два казались красивой датой, и отмечал он её красиво. Конечно, не так, как восемнадцать, но все-таки, в своём же клубе, только уже в качестве гостя, с большим тортом, из которого выскакивал его коллега, огромным количеством алкоголя. Было ярко. Наверное, как вся его жизнь была яркой, хотя до этого дня дня он этого не осознавал. До двадцати двух он много пережил, но сам разобрался со всеми проблемами, много видел, много попутешествовал, много с кем был знаком, много чего достиг, а впереди было ещё много- много счастливых лет.
Вот только не стоило садиться в спортивный мустанг. И не стоило отстегивать ремень безопасности, чтобы взять в рот у мужчины за рулём. Только в тот момент это показалось отличной идеей: скорость, шикарный кабриолет, огни ночного города, летящие навстречу — все было как в голливудском фильме, и минет отлично вписывался в эту картину. Арти засунул руку под ремень своих брюк, а потом его вдруг резко дёрнуло, крутануло и подбросило в воздух. Последнее, что успел подумать Арти: «Было бы обидно умереть вот так: с хуем во рту, — а еще: — «Кто теперь покормит Кота.»