Глава 2. Тропами Смерти

Только тот, чья душа и помыслы чисты, кто прозрачен, как подземный родник; только то, кто поистине безупречен, сможет пройти тропами Смерти. 

      - Поднимайте, поднимайте, поднимайте!..

      Надсмотрщик истошно заорал, изо всех сил нахлестывая плетью рабов, едва завидел, что жертва на спускающемся алтаре мало того, что не умерла - свободна и вооружена.

      Поздно. Табит перекатился и соскочил с камня на пол, заставив его метнуться в сторону. Рабы, крутившие тяжелые рычаги, управлявшие громадным алтарем, в ужасе застыли. Видя, что любые усилия уже бесполезны, они бросили работу, и каменная громада со скрежетом пошла вниз. Надсмотрщик замер, забыв о плети в руках. Алтарь рухнул вниз, каменные створы вверху с грохотом захлопнулись.

      Низкое подземелье теперь освещалось лишь несколькими факелами, закрепленными на каменных столбах. Табит перехватил каменный нож, чтобы удобнее лежал в руке - и рабы с воплями разбежались в темноту. Воин Смерти остался один возле опустевшего алтаря и брошенного механизма, приводившего его в движение.

      Стен видно не было. Свет факелов освещал лишь небольшой пятачок и столбы, к которым крепились. В стороны, судя по звуку, уходило с десяток проходов.

      И в какую сторону ему идти?.. Долго раздумывать не получится - скоро наверху опомнятся, и придут сюда. Местные-то отлично знают внутреннее устройство своих подземелий!

      Он вытащил один из факелов, посветил в ближайший проход. Широкий ровный коридор с вымощенным каменными плитами полом уходил вдаль. По идее, ход в царство Смерти, который он искал, и должен находиться где-то под землей. Вот только можно ли выйти к нему из этих подземелий? Узнать это он может, только если пойдет вперед.

      Табит хотел уже было свернуть в коридор - но передумал. Сам он на месте преследователей непременно бы пошел искать беглеца в том коридоре, возле которого тот вынул из стены факел.

      Он пересек площадку и осветил еще один проход, потом - тот, что находился рядом. Оба они на первый взгляд казались одинаковыми. Табит, отбросив сомнения, свернул в один из них и зашагал вперед, чутко прислушиваясь - нет ли за спиной погони.

      Отходить далеко не стал - миновал пару перекрестков, свернул в узкий переход на третьем и затаился в малозаметной нише возле статуи неведомого зверя с жабьей головой и когтистыми лапами. Факел он погасил. Сбежать от преследователей было половиной дела. Другую половину составляла необходимость отыскать дорогу к царству Смерти. А сделать это без помощи местных он едва ли сумеет. От входа в подземный лабиринт на поверхности к миру, куда слетаются души после смерти, лежала долгая и запутанная дорога. Если не знать, куда именно идти - можно до глубокой старости бродить по запутанным коридорам под городом, вырубленным внутри скал.

      Расчет воина оправдался - вскоре переходы наполнились перекликающимися голосами и топотом ног. Его искали.

      Люди ходили группами по четверо-пятеро, переговаривались. Табит прислушивался, дожидаясь, когда они разбредутся подальше друг от друга.

      Сохранять неподвижность пришлось почти четыре часа. Наконец голоса большей частью затихли в отдалении – подземные лабиринты были огромны, и разыскать беглеца, сбившись в кучу, было бы крайне сложно.

      Вот зазвучали приближающиеся шаги и говор. К переходу, где прятался Табит, направлялись четверо. Воин, стараясь оставаться в тени, потихоньку выглянул. Один шел впереди, освещая путь факелом. Двое озирались по сторонам, то и дело оглядываясь. Понятно. Ждут нападения со спины. Оно и верно – враг почти всегда коварно выжидает, чтобы напасть оттуда, откуда не ждешь. Но нападения лицом к лицу они едва ли ожидают.

      Только подпустить их поближе. И в то же время – напасть раньше, чем они успеют насторожиться, приближаясь к темному повороту.

      Он подобрался. Шаг, еще шаг… Идущий впереди приостановился, оборачиваясь назад. Что-то негромко сказал спутникам – Табит не расслышал.

      Сейчас – пока они все смотрят в другую сторону! Он выпрыгнул из своего убежища, длинным кувырком приблизился к противникам. У первого выхватил факел и махнул, опаляя лица противников. Второй рукой выхватил из-за пояса преследователя длинный нож.

      Пара мгновений – и он остался один на один с трясущимся служителем местного культа. Тот выхватил свой нож, однако драться с ним Табит не собирался. Обманное движение – и один удар лишил противника сознания. Оглядевшись по сторонам, воин торопливо потащил поверженного в переход, в котором прятался до этого.

      Связать пленника, привести в себя – и вытянуть, как дойти до царства той, что он сам называет своей госпожой.

*** ***

      Служитель хохотал, хватаясь за живот.

      - Я тебя отправлю к твоей госпоже! – пригрозил сбитый с толку Табит. – Отвечай!

      - Отвечать, - тот хихикнул, успокаиваясь. – Я отвечу, чужак. Я тебе отвечу и непременно расскажу о твоей глупости жрецам. Пусть тоже посмеются.

      - Вздумаешь врать, - Табит нахмурился.

      - Пустые угрозы!.. Я не стану тебе врать, чужак. Ты сам себя накажешь за дерзость. Я укажу тебе дорогу к подземным владениям госпожи, и ты попадешь прямо в ее руки… Подумать только – ты вздумал сам отправиться туда, куда тебя хотел отправить Круг! Глупец.

      Последнее окончательно ввело Табита в недоумение. Эти люди неприветливо встречали чужаков, будто что-то прятали. И разумно было предположить, что прятали они вход в царство Смерти. Однако – вот стоит перед ним человек, утверждающий, что только рад будет показать ему правильную дорогу. Видимо, чего-то он, Табит, не понимает…

      - Говори, - он нахмурился, прожигая собеседника взглядом, чтобы не выдать охватившей его растерянности.

      - Я скажу, - тот захихикал снова. – Ты скоро присоединишься к тем, кого отправил к Госпоже безвременно. Они тебя встретят там… - он помолчал. – Я даже провожу тебя до места, где начинается путь к ее царству, - прибавил он. – Хочу убедиться, что ты на верном пути.

*** ***

      Служитель не обманул. Едва увидев сырые земляные ступени, ведущие в неведомое подземелье, Табит понял, что искал именно это. Света внизу не было – подземелье не освещалось. Служитель вручил ему факел.

      - Чтобы ты видел, куда идешь, - пояснил он. – Чтобы ты видел, что тебя там ждет, - по лицу расползлась ядовитая улыбка.

      Табит молча кивнул, взял факел. Неведомо откуда, но у служителя оказалась и его сабля, которую он вручил воину. Смешно – этот человек думает, что его сумеют напугать страхи, стерегущие путь к царству Владычицы всего сущего. Если бы он был настолько труслив – его бы здесь не было. Он даже не начал бы путь. Впрочем – что за дело ему до глупости еретика, называющего себя служителем самой Смерти? И поклоняющегося при этом Жизни…

      Тяжелая плита за его спиной со скрежетом задвинулась. Табит взглянул наверх – над головой нависал бугристый потолок из зеленовато-буроватого камня.

      Он принялся спускаться по скользким, крошащимся под ногами ступеням. Левой рукой придерживался за неровную стену, с которой осыпался крупный сыроватый песок.

      Удивительно – подземелье находилось под скалами посреди пустыни. А здесь, под лабиринтом, сырость. Откуда-то просачивалась вода. Пахло мхом, плесенью, жизнью. Ступеньки уходили вниз, теряясь во мраке. Чем ниже – тем сильнее они осыпались, тем больше пахло сыростью в воздухе. Стена под пальцами сделалась совсем мокрой, глинистой. Проведя по ней в очередной раз, Табит взглянул на пальцы. Те оказались выпачканными в черной грязи. Ничего удивительного. Он вытер руку об одежду.

      Спуск казался бесконечным. Не раз воин пытался взглянуть вниз с правой стороны, где ступеньки не ограждались ничем. Спускал руку с факелом вниз, насколько мог. Бесполезно – он видел только черный провал. Лестница с той стороны осыпалась, так что и высунуться далеко за край было нельзя. Складывалось впечатление, что ступеньки проложены вдоль отвесного склона.

      Когда останавливался и прислушивался – слышал ничем не нарушаемую тишину. Ни шорохов, ни плеска воды.

      Счет времени терялся. Табит невольно порадовался давней способности – идя по лестнице, считать ступеньки даже тогда, когда голова занята чем-то другим. Пройти он успел тысячу – а значит, прошло что-то около трех часов. Быть может, чуть больше – несколько раз по дороге он останавливался. Ступеньки не думали заканчиваться – так что порой казалось, что он так и будет идти, пока не выйдет с обратной стороны мира. Книги говорили, что земная твердь заворачивается шаром, так что если долго копать, можно в конце концов выкопаться по другую сторону. Правда, что там, на другой стороне, книги не рассказывали. Возможно, в неведомых землях обитали легендарные сфинксы, жившие прежде среди людей…

      Факел начал коптить, и Табит погасил его. Запасного служитель ему не дал – вместо этого вручил кремень. Спускаться можно и на ощупь. А вот когда он доберется до подножия титанической лестницы – свет пригодится. Впотьмах шаги поначалу чуть замедлились, но вскоре он стал спускаться уверенно. Шел, насторожив слух, готовый к любым неожиданностям. Однако, кроме собственного дыхания и звука шагов, не слышал ничего.

      Когда счет дошел до пяти тысяч, желание лечь спать прямо на сырых ступеньках сделалось невыносимым. Насколько лестница тянется вниз – он не знал.

      Табит все же заставил себя прошагать еще тысячу ступенек – ровно шесть тысяч. Кое-как умостился, прислонившись спиной к сырой стене. Факел уложил рядом с собой – чтобы не искать, когда проснется, и почти мгновенно заснул.

      Проснулся от шороха перекатывающихся камешков и ощущения, что куда-то плывет. Первым делом, еще не открыв глаз, попытался нащупать под ногами факел. Не удалось. Пальцы наткнулись на мягкую почву, под которой что-то перекатывалось и шевелилось. Вместо сырости под спиной было тепло.

      Табит распахнул глаза, рывком сел. Кругом царила кромешная мгла. Тут и там виднелись редкие тусклые огоньки. Под ним что-то ходило ходуном, так что он едва удерживался, чтобы не скатиться.

      С трудом перевернулся на четвереньки, попытался разгрести сыплющуюся почву. Под ее тонким слоем оказалась кожистая поверхность – прохладная, но живая.

      Неведомое существо стремительно ползло куда-то. Табит не был уверен, что подземная тварь вообще заметила, что на ней кто-то оказался. Понять бы еще, как он со ступенек попал на ее спину. А если…

      Внезапная мысль заставила замереть. А если он и находился на ее спине, сам того не замечая?! Он шел по ступенькам, не замечая, что те давно превратились в подземное существо, лежащее неподвижно. Возможно, оно мирно спало, не ощущая, что по нему топчется мелкая человеческая букашка… А потом, пока Табит спал, тварь проснулась и поползла по своим делам. И унесла его, спящего, с собой.

      Потряхивало – неведомая тварь неслась быстро. Вот она повернула немного вбок, и Табиту пришлось уцепиться сильнее, чтобы не упасть. Помимо воли в душу закрался запоздалый ужас – что это за существо, которое тащит его!..

      Он, стараясь не слететь, ощупал то, что находилось под ним. Больше всего это напоминало огромную длинную кожаную трубу. Червь?.. Его, Табита, воина Смерти, утащил на свое спине в неведомые подземные дали громадный червь.

      Вдали показалась целая россыпь огоньков, разбросанных полукругом на небольшой высоте. Червь приближался прямо к ним. Табит замер, готовый к любым неожиданностям.

      Перед глазами возникла низкая земляная арка – ее тускло освещали светляки, которые казались издали тусклыми звездочками. Насекомые облепили полукруглый проем.

      Червь резко свернул перед самой аркой, и Табит, не удержавшись на его спине, скатился вниз, прямо под нее. Рядом прошелестел гигантский хвост. Пришлось забиться под проем, прижавшись к стене, чтобы не  зацепило случайно. Тварь оказалась огромной – если бы Табит выпрямился во весь рост, ему пришлось бы постараться, чтобы дотянуться до ее спины. Над головой висели светляки, слабо освещающие проползающий мимо грязно-коричневый бок.

      Лишь когда шелест затих вдалеке, Табит решился пошевелиться. Кругом царила кромешная мгла, которую рассеивали лишь слегка светляки под аркой, где он стоял. Где очутился – он понятия не имел. Факела не было, так что идти пришлось бы в полной темноте. Он не мог даже осмотреться толком на пятачке, на котором очутился.

      Протянул руку, отколупнул одного из светляков с земляной арки. Знать бы еще, кто эти арки и проходы прокопал под землей – уж не черви ли? Положил насекомое на ладонь. То слегка перебирало лапками, тускло светя. Освещало совсем мало – часть ладони, пальцы терялись в темноте. Может, набрать с собой этих тварюшек?.. Вместо факела. Светят совсем слабо, конечно, но это лучше, чем ничего. Было бы еще, куда посадить их. Для такой цели подошла бы стеклянная склянка с крышкой – но чего нет, того нет.

Он, держа жука на ладони, присел. Поднес руку к самому полу, пригляделся. Поводил ею туда-сюда. Плотная глинистая почва, неровная, местами в бороздах. Оглядел землю под аркой, где сидел, обе стороны проема. Темная земля. На ощупь плотная и сырая. Долго же ему придется освещать себе каждый шаг с таким светильником. Толком и не осмотришься.

      Пересадил на руку еще двух насекомых. Пятнышко слабого света от этого сделалось лишь немногим больше – увидеть насекомые позволяли лишь крохотный кусочек пола или стены, и то, если поднести их вплотную. Табит принялся осматривать арку и землю под ней, стены вокруг, пытаясь хоть немного понять, где очутился. Он помнил слова служителя – дорога к царству Смерти лежит через обиталище громадных червей. Тот, правда, не сказал, едят ли черви живых людей, которые им попадаются. Но, если подумать: тем, кто ест живых людей, эти живые люди нужны постоянно. А откуда они здесь, в подземном лабиринте? Так что – скорее всего, не едят.

      А если едят – значит, так судила Смерть. Воин, разглядывая кусок стены, обратил внимание, что насекомые сидят совершенно неподвижно. Будто неживые.

      Это натолкнуло на мысль. На арке, под которой стоял Табит, их было налеплено видимо-невидимо. Если рассадить их по одному на стены вокруг, можно будет составить некоторое представление о том, что его окружает. Это будет куда быстрее, чем ползать, освещая себе дорогу светом, который практически не дает осмотреться.

Светляки и правда сидели смирно там, куда он их прилеплял. Воин бережно переносил насекомых с арки, укладывая – частично на полу, частично – оставляя на стенах. Некоторые из них пытались ползать, однако далеко от мест, где он их оставлял, не удалялись.

      Оказалось, что площадка, на краю которой находилась арка со светляками, имеет немалую площадь. С нее уводили прочь несколько коридоров, начинающиеся с похожих арок, только чуть ниже. Он, остановившись в задумчивости посреди площадки, огляделся. И куда повернуть?..

      Арка, на которую налипли светляки, поднималась хоть и совсем чуть, но выше остальных. Была ли это случайность, или нет – но Табит решил повернуть туда. Ждать неведомого знака, чтобы тот указал путь, можно было долго. Да и светляки, наверное, не просто так выбрали именно ее. Воин, посадив на ладонь нескольких насекомых, двинулся по широкому проходу.

      Ходьба упорядочивала мысли, приглушала тревогу. Табит сосредоточенно вслушивался в тишь подземелий, чтобы не пропустить момент приближения червя.

      «Все в руке Смерти».

      Быть может, он не сумеет взобраться на спину чудовища. Быть может, сумеет, но оно раздавит его спиной о потолок низкого подземного хода. Быть может, червь унесет его совсем не в ту сторону, что ему нужна. И он так и сгинет в этих запутанных лабиринтах, так и не отыскав ориентира. Все в руке Смерти. Даже сама Жизнь. Он уже прошел намного дальше, чем мог рассчитывать смертный.

      Табит потерял счет времени, когда сонливость стала невыносимой. Возможно, прошел день, возможно – больше. А может – всего несколько часов. Привычный секундомер в уме, постоянно отсчитывавший мгновения, в какой-то момент сбился.

      Воин шагал в полной темноте по коридору, который не заканчивался. Лишь изредка попадались ответвления. Голова сделалась тяжелой, ноги – тоже. Плечи ныли от того, что руку держал поднятой – держал на ладони светляков.

      Воин остановился, когда понял, что шагать дальше не в силах. Человек смертен, его способности имеют предел, - напомнил он себе. Расползутся ли насекомые, когда он спустит их на пол? Табит опустился на колени, осторожно пересадил светляков возле стены.

      Что судит Смерть – тому и быть.

      Насекомые смирно сидели под стеной. Воин улегся, укутался в плащ и мгновенно заснул. Он встретит все, что его ждет. Пока у него есть цель – он будет бесстрашно глядеть в глаза сущему.

*** ***

      Насекомые смирно сидели под стеной.

      Быть может, они терпеливо ждали, пока он проснется. Быть может, им просто было безразлично, где сидеть. И они оставались на месте, поскольку такова была их природа.

      Табита по-прежнему окружали мрак и тишина. Ничто не нарушило его сна, и он проснулся лишь, когда ощутил себя отдохнувшим. Напомнил о себе голод.

      Он поднялся на ноги. Нужно идти дальше. Быть может, ему удастся найти хотя бы источник воды. Без пищи человек может прожить долго, когда есть, что пить. Сколько еще будет тянуться коридор? Быть может, есть смысл свернуть в одно из боковых ответвлений?

      Те больше напоминали норы, прорытые зверьми. Ведь даже здесь, на громадной глубине, тоже обитают какие-то подземные животные вроде крыс или кротов. О них говорил служитель культа.

      «Жуткие, кровожадные твари. Тебе лучше остерегаться, о еретик, если ты правда хочешь добраться до владений нашей хозяйки целым. Их кладбище, беспорядочное месиво костей – и их, и тех, кто стал их жертвами, находится сбоку от ее владений. Это далеко от входа, и если ты попадешься подземным тварям – твои кости тоже окажутся там. Это будет смешно, еретик – ты окажешься так близко к своей цели, и в то же время она останется недосягаемой».

      Да, наверное, это – вход в их дома или в сеть, которую они прорыли для сообщения. Зайдя внутрь, он непременно столкнется с одним из животных. И, если останется жив, - оно приведет его к их кладбищу. Оно вплотную прилегает к царству Смерти. Оттуда он дойдет до входа.

*** ***

      Светляки отказались сопровождать его в нору. Насекомые, казавшиеся неподвижными и ленивыми, оказались необычайно резвыми. Стоило Табиту сунуться в низкий лаз – как они зашевелили лапками, спеша сползти с его ладони. Несколько мгновений – и светляки, проползя по руке на туловище, спустились на землю. Один из них взобрался на голову и по потолку выбрался наружу.

      - Что же я, без света дальше пойду? – задумчиво проговорил воин.

      Оглянулся. Светляки сидели по краям лаза, точно выжидали. Чего?.. Что он одумается, выйдет наружу и пойдет по широкому коридору?

      Нет, там ему делать нечего. По ходам червей он может блуждать до бесконечности. Точнее – до тех пор, пока не упадет от голода. А кротовый лаз – верная возможность добраться до цели. По крайней мере, он попытается.

      Табит развернулся спиной к выходу и осторожно зашагал вперед, ощупывая пол под ногой при каждом шаге. Благо, лаз был достаточно высоким – он почти не цеплялся макушкой за потолок.

      Тысяча ударов сердца. Две, три, пять. Он шагал в полной темноте. Ход плавно заворачивал в сторону. Оглянувшись, воин не увидел арки входа, светящейся от налипших на ее свод насекомых. Поворот скрыл вход.

      Он прошел еще несколько сот шагов, когда впереди зажглись два красных огонька. Табит замер, вглядываясь. Огоньки не стояли на месте – они приближались. Тишина заполнилась еле слышным шорохом, тихим-тихим сопением. Животное приближалось к замершему человеку. Оно принюхивалось, но настороженность его была вызвана, скорее, тем, что добыча выглядела непривычно. Что такое страх – строитель подземного лаза не знал, это ощущалось. Зверь не  боялся. И не спешил. Он наблюдал за добычей, собираясь напасть.

      Вот сейчас и станет понятно – способен ли он противостоять подземному хищнику в его владениях. В полной темноте. Табит осторожно положил руку на рукоять сабли, сжал. Снова двинулся вперед.

      Нападение не стало внезапным. Хищник в какой-то момент замер. Звук дыхания изменился. Алые точки глаз сжались и потускнели – зверь сощурил глаза перед прыжком.

      Вот глубокий вдох, пауза. Табит выхватил саблю, отшатываясь к стенке тесного лаза. Ощущение, что красные точки погасли, оказалось обманчивым – зверь не закрывал глаз. Он просто настолько стремительно полетел вперед, что те исчезли из поля зрения воина. Тяжелая туша напоролась на саблю боком и пролетела вперед. Скорость сыграла со зверюгой злую шутку – она не успела затормозить, когда закаленное острие пропороло толстую шкуру. Рана получилась не слишком глубокой, но длинной. Табит еле удержал саблю – ее едва не выворотило из рук. Свод лаза потряс оглушительный визг.

      Уши мгновенно заложило. Воин едва не поддался желанию выпустить из рук оружие и зажать их ладонями. Это было бы самоубийство – мохнатый бок вздымался совсем рядом, по полу возле его ног топтались громадные лапы. Он потянул саблю на себя, стараясь не вытащить ее, а располосовать шкуру зверюги сильнее.

      Та, поняв, где находится враг, попыталась завалиться прямо на Табита. И если бы не сабля – так и раздавила бы его. Однако острое лезвие вонзилось глубже в бок, и зверюга, не прекращая визжать, дернулась в обратную сторону.

      В голове звенело, начинало подташнивать. Должно быть, звук тоже был оружием зверя. Табит откинулся на стену, выдергивая саблю из бока твари, и снова с размаху вонзил клинок в плотную шкуру. Тот с трудом, но вошел едва не по рукоять. От визга казалось, что земля качается под ногами, воин с трудом удерживал равновесие. Рукоять сабли превратилась в опору, и он из последних сил вцепился в нее обеими руками, практически повиснув на ней.

      Зверюга переступила с ноги на ногу, попыталась дернуться. Табита поволокло следом. Сабля в боку твари сдвинулась с места, проворачиваясь. Визг перешел в хрип.

      Табит сам взвыл сдавленно от боли, когда ступню ему к полу прижала громадная лапища, и надавила, едва не размазывая. Зверюга попятилась, потом рванула вперед, потащив его за собой.

      Проволокло совсем немного – сабля вышла из бока твари, помчавшейся дальше. Табит обессилено прислонился к стене. Содрогания почвы от тяжелых шагов становились слабее.

      Удар сердца. Второй. Надо уходить. Он с трудом убрал оружие, оттолкнулся от стены. Зверюга могла вернуться в любой момент, и его задача была – пройти как можно дальше. Он развернулся и, оскальзываясь на залитом кровью полу, придерживаясь за стену, двинулся дальше по проходу.

      Силы медленно возвращались. Звон в голове утихал, возвращался слух. Табит остановился на мгновение, стукнул согнутым пальцем по ножнам. До ушей дошел тихий, глухой звук.

      Он все-таки слышит!

      Когда от визга зверюги заложило уши, он решил, что оглохнет. Однако восстановиться удалось удивительно быстро. Табит шел, насторожив слух – он все ждал, что либо вернется раненое им животное, либо впереди появится новое.

      Почва под ногами сделалась неровной. Стали перекатываться камни, при каждом шаге слышался сухой хруст. Табит, наклонившись, дотронулся до камней. Взял пригоршню, потер в пальцах. Больше всего было похоже на обломки костей. Не иначе – он приближался к своей цели. Раз есть кости – где-то впереди должно находиться и их беспорядочное месиво, обещанное служителем местного культа. Кладбище.

      Он остановился на несколько секунд, прислушался. Ни шагов, ни шорохов, ни дыхания. Даже в отдалении. Что это – зверье разбежалось?..

      Шагать пришлось еще долго. Нора шла и шла вглубь, поворачивала то вправо, то влево. Иногда потолок понижался, так что приходилось идти, согнувшись. Пол то шел ровно, то уходил крутым уклоном вниз. Табит давно потерял направление. Кости под ногами то исчезали, то вновь начинали хрустеть. Видимо, жившая здесь зверюга просто притаскивала сюда добычу время от времени, и кидала остатки там, где доедала ее.

*** ***

      Из-под камней выбивалась тонкой струйкой вода. Еле слышное журчание наполняло тишину подземелья. Удивительно – в кромешной тьме виднелись чуть заметные искорки на влажной поверхности. Что это – откуда-то просачивался свет?..

      Табит подошел к родничку. Пахло свежестью – отравы, затхлости или гнили не ощущалось. До чего вовремя – жажда давно напоминала о себе. Он уже жалел, что по дороге не попалось больше ни одного монстра. Возможно, их мясо было съедобно.

      Он осторожно подошел, присел возле воды. Ощупал мокрые камни, нашел бьющий из земли ключ. От нескольких глотков сил сразу прибавилось. Табит плеснул водой на лицо. Жаль, с собой взять не получится – при себе не оказалось ни бурдюка, ни даже маленькой фляги. Он запрокинул голову. Верхнего свода видно не было. Откуда все-таки падает свет?..

      Нет, раздумывать бесполезно. Да и не нужно – если где-то есть источник света, он рано или поздно к нему придет. Или не придет. Напившись впрок, Табит двинулся дальше.

      Когда журчание воды исчезло окончательно, потолок снова понизился. Сначала пришлось пригнуться, затем – опуститься на четвереньки, и наконец лечь на пол и двигаться, извиваясь, точно змея. Стены сузились. Проход превратился в тесную нору, по которой он едва полз. То-то будет ко времени столкнуться с одним из обитающих здесь зверей! Хотя местные не то крысы, не то кроты слишком велики, чтобы поместиться сюда. Любопытно, кто же тогда прорыл ход.

*** ***

      Безупречность не терпит шума. Одно из ее правил гласит: «когда твои разум и сердце начитают между собой спор – остановись и дай им время замолчать».

      Проход, по которому полз Табит, круто изгибался. Прямо перед воином находился тупик. Он сумел нащупать продолжение хода, уходившее налево, назад и круто вниз. Понять, куда он ведет дальше, не представлялось возможным.

      Разум давно твердил, что пора поворачивать обратно. Пока не стало слишком поздно. Пока он не застрял безнадежно в тесном тоннеле. Чутье говорило – нужно продолжать двигаться в прежнем направлении.

      Воин замер, глубоко вздохнул. Прикрыл по привычке глаза – хотя видно и так ничего не было – и сосредоточил внутренний взор на образе Смерти. У сияющего облика не было черт. Всевидящие глаза не имели цвета. Вечно юная, она была бесконечно стара. Воплощенная безупречность, источник, в который возвращается все живущее – вот что такое Смерть.

      Смешно, если подумать. Он, воин Смерти, возносит ей молитвы и медитирует, вспоминая ее образ. Но идет сейчас в ее владения, чтобы вступить с ней в спор. Потребовать повернуть вспять привычный ход вещей.

      Табит усилием воли погасил бесполезные мысли. Смерть есть тишина. Он сосредоточился на тишине, стараясь дышать ровно. Сердцебиение выравнивалось.

      Да, разум требовал повернуть назад. Но тот же самый разум говорил, что нет никакой уверенности, что следующая нора не закончится таким же тупиком. Что он не наткнется на подземных монстров. Что сумеет найти дорогу. Он давно уже блуждал по подземельям, давно потерял нужное направление. Ползти ли вперед, повернуть ли назад – разницы нет. Он блуждает впотьмах, не зная дороги.

      А вот чутье – то самое чутье, которому нет разумного объяснения, которое лежит за пределами разума – говорило, что нужно двигаться вперед. Что недаром из множества нор он выбрал именно эту. И что впереди не тупик. Нужно преодолеть поворот, после которого он уже не сможет вернуться назад. И подземный ход выведет его туда, куда нужно.

      Табит открыл глаза, ощущая себя посвежевшим. А ведь не так много времени он провел, отрешившись от мира. Так всегда бывало после полноценной медитации, с полным отсечением мыслей, чувств, стремлений и страхов.

      Сейчас он был совершенно уверен в правильности решения, подсказанного интуицией. Двигаться следует вперед. Ход изгибается, но воинов в долине Кор готовили к действиям в самых непредсказуемых условиях. И гибкость им развивали с детства. Табит вытянул руку и подтянулся.

      Ему следовало протиснуть плечи и грудь в поворот узкого прохода – это было самое сложное. Дальше ход резко уходил вниз – он не мог определить, ни насколько круто, ни как далеко он спускается. Так что от Табита требовалась предельная внимательность. Он принялся протискиваться, старательно ощупывая дорогу перед собой.

      Табит уже изогнул корпус и протиснул половину корпуса за поворот, когда обнаружил внезапно, что дно хода проваливается куда-то – он не мог его нащупать. О том, чтобы ползти назад, не было и речи: обратно, пятясь задом, он бы плечи и грудь – самую широкую часть тела – не протиснул бы. Тем более, что сейчас он практически лежал вниз головой. Оставалось ползти вперед, уповая на судьбу.

      Воин мысленно обратился к Смерти, вверяя свою жизнь ее руке. И двинулся вперед.

      Вот и провал – а ноги еще оставались за поворотом тоннеля. Табит попытался нашарить стены прохода, чтобы придержаться за них – тщетно. Они раздвигались, образуя пустое пространство. Создавалось ощущение, что ход просто открывался дырой над обрывом, и какова была высота этого обрыва – оставалось только гадать.

      Какая здесь высота? В потемках не увидеть, не угадать. Ощущался легкий сквозняк на щеке… А может, Смерть вняла его молитве – и решила привести его в свои владения кратчайшим путем? Не волоча за собой тело, застревающее в тесных подземных ходах, несовершенное и не способное видеть в темноте? И он предстанет перед ней в виде бесплотной и безупречной души?

      Уйти во владения Смерти самовольно, не дождавшись своего срока – кощунство. Это – прямое нарушение заветов Владычицы всего сущего. Но если он рухнет с высоты и свернет себе шею – это будет ее воля.

      Все в руке Смерти.

      Несколько рывков – и Табит свесился из дыры, повиснув в неизвестности. Придерживаясь за края руками, вытянул ноги и позволил телу рухнуть вниз. Сгруппировался по вбитой долгими тренировками привычке.

      И изумился, когда покатился по сырой глинистой поверхности. Воин уверен был, что это ощущение полета окажется последним в его жизни. Но нет – он даже не ушибся. Высота была не больше полутора его ростов. Поднялся на ноги, пытаясь нашарить что-нибудь руками вокруг себя.

      И застыл, когда пальцы погрузились в мягкий теплый мех. Табит отдернул руку. Снова коснулся осторожно. Пушистый бок чуть вздымался от дыхания. Как он только ухитрился не услышать! Должно быть, слишком погрузился в мысли о предстоящей встрече со Смертью.

      А наверху он не ощущал ни запаха животных, ни звуков их дыхания, ни тепла. Только легкий сквозняк… движение холодного сырого воздуха подземелий.

      Табит замер, вслушиваясь. Теперь он услышал – сопение неслось с одной стороны. И оттуда же веяло ощущение тепла. Там спали существа… Их сон не потревожило даже падение человека совсем рядом.

      Что это – он угодил в нору подземных монстров? Он осторожно, еле-еле касаясь, дотронулся до звериного бока снова. Мех мягкий, пушистый. Детеныши?.. Обычно у малышей такой обволакивающий пух. И сопение по-детски беззаботное.

      А спят прямо на голой земле. Судя по звуку – детенышей трое или четверо. Если есть молодняк – скоро должны появиться и взрослые. Как минимум – мать выводка. Она-то его почует. Это детеныши сопят беззаботно, и им безразлично, кто бродит рядом. Опасность или добыча.

      Воин застыл в нерешительности. Можно и правда дождаться мать выводка. Можно перебить детенышей прямо сейчас. Они вряд ли станут сопротивляться – слишком слабы и беззаботны. Правда, позвать на помощь кто-нибудь из них сумеет.

      Наконец, можно просто предоставить зверей их судьбе. А самому отправиться дальше – на поиски дороги в кромешной темноте. Однако голод давал о себе знать. Кто знает, сколько еще придется бродить впотьмах? Ни дороги, ни факела.

      Конечно, есть риск, что набегут подземные твари, и ему, Табиту, придется несладко. Но лишиться сил, не добравшись до цели – вдвойне обидно. Кто знает, когда еще попадется такая беззаботная пожива? Та тварь, с которой он столкнулся раньше, удрала – он бы не поймал ее, даже если бы попытался.

      Воин медленно, затаив дыхание, обошел вокруг сопящей живой кучки. Зверьки переплелись между собой – не поймешь, где чей бок, зад, голова… Спят крепко – быть может, удастся прирезать так, чтобы издохли, не успев ничего понять и поднять визг? Нет, смерть-то своих родичей детеныши почуют. Можно будет вымазаться в крови, чтобы отбить свой запах, и уйти подальше. Возможно, это собьет их мать с толку. А нет – он готов к новому сражению.

*** ***

      Табит был уверен, что его настигнут намного раньше. Издали он слышал горестные вопли зверей, примчавшихся на вопли детенышей, оставшихся в живых.

      Маленькие монстры, видимо, были новорожденными. Они оказались совершенно беспомощны. Двое погибли, не успев толком проснуться. Еще двоих он пожалел – подать голоса они успели, а бессмысленная кровожадность претила воину Смерти. Он срезал несколько кусков мяса с одного из зверенышей, сделал с десяток глотков свежей крови.

      Хотелось есть, но объесться – значило сделаться неповоротливым и замедленным. Излишняя сытость после долгого пребывания без еды – лучшее средство стать кормом для лютых зверей. Следовало уносить ноги, и поскорее. Детеныши растерянно голосили.

      Вымазываться специально нужды не было – он и так оказался забрызган с головы до ног. Вот только его легко смогут найти по запаху крови, - эта мысль пришла неожиданно. Не хуже, чем по запаху его собственных следов.

      Пришлось задержаться на минуту, расчленяя трупик убитой зверушки на части. Табит вытянул обрубки и расшвырял в разные стороны, стараясь отбрасывать как можно дальше. Запах сделался резким, невыносимым. Детеныши закопошились, запищали громче.

      Торопливый топот лапок воин услышал, когда отошел на полсотни шагов. Шел наугад, без света. Поразился мимоходом, насколько невесомо ступают громадные туши. А если бы твари не спешили на крик своих малышей – то двигались бы и вовсе бесшумно. Спешка заставила их потерять осмотрительность.

      Взрослые звери пришли откуда-то сбоку. И Табит, настороженно вслушиваясь и стараясь ступать как можно тише, принялся забирать в ту сторону. Раз они пришли оттуда – наверняка что-то там было.

      Он оказался прав – в той стороне, откуда явились родители детенышей, нашелся ход. Достаточно просторный – идти можно было, не пригибая голову. Табит зашагал по нему, чутко вслушиваясь. Вопли зверей стихали, но в любой момент могла настигнуть погоня. Поэтому он ловил малейшие шорохи, пытаясь различить в них звуки дыхания и шагов.

      Он уже решил, что твари не нашли его следов, когда услышал топот и яростное сопение за спиной. Да, удачно, что лаз позволяет пройти только одной твари – они не сумеют напасть вдвоем. Второй зверюге придется ждать своей очереди. Для него это – весомое преимущество. Главное – чтобы сзади не подоспели на помощь сородичи монстров. Все в руках вездесущей Смерти! Табит остановился, вынул саблю. И стал посреди прохода, широко расставив ноги и подняв оружие.

      Топот приближался. Воин насторожил слух, напружинил тело. Сопение все ближе, вот и алые точки зло горящих глаз показались.

      Ближе. Ближе…

      Сжать саблю обеими руками и отвести назад. Замереть, точно натянутая тетива.

      Ближе…

      Яростный рев, дыхание на лице. Алые точки, оказавшиеся совсем близко и немного выше его головы.

      Бросок.

      Снизу вверх и немного наискось. Острием прямо в горло, вкладывая в удар всю силу. Вой не успел перейти в оглушающий визг, памятный Табиту – превратился в бульканье и хрип.

      Воин отскочил назад, выдергивая оружие – вовремя. Монстр забился, прядая вперед, пытаясь достать врага короткими мощными лапами. Тщетно – один взмах сабли, и пальцы оказались отрублены. Еще взмах – одна лапа превратилась в короткую культю. Зверюга хрипела, извиваясь, пыталась ползти вперед. Алые точки глаз горели.

      Однако ей осталось недолго. Табит по звукам надсадного дыхания и бульканью понимал, что еще пара минут – и тварь затихнет навсегда.

      Сердце колотилось – воин сам не ожидал, что в этот раз так легко расправится со зверюгой. То ли та от ярости потеряла осторожность, то ли он в прошлую схватку успел изучить их повадки, и теперь выбрал наиболее выгодную тактику. Так или иначе, вместо ожидаемой изматывающей драки получилась быстрая расправа.

      Правда, оставался еще один монстр, и он, поняв, что сородич мертв, уже лез через его тело, угрожающе клокоча и взрыкивая.

      Удачно, что эти твари слишком глупы, чтобы понять: оглушающий визг – их лучшее оружие. Достаточно поверещать минуту-другую, сохраняя расстояние между собой и жертвой – и можно особенно не напрягаться, чтобы добить оглушенного врага. Табит поднял саблю и чуть присел, изготовившись к новому нападению.

      - Давай, зверюга! – прошептал он. – Еще чуть ближе…

      Повторить красивый бросок ему не удалось. Перебираясь через тело сородича, тварь замедлилась. Глаз ее – единственного, что позволяло ориентироваться – воин не видел: они оказались слишком высоко.

      Он вслушивался в пыхтение, пытаясь по нему определить впотьмах – где зверь. Стены и низкий потолок подземного хода отражали звук, так что казалось – животное сопит отовсюду разом.

      Засопело вдруг совсем рядом – едва не на ухо. Табит отшатнулся и взмахнул саблей. Та рубанула пустоту. Что-то шаркнуло, булькнуло – и сверху вдруг обрушилась неподъемная туша, притискивая к сырому земляному полу. Когти заскребли по спине, разрывая одежду, и так превратившуюся в лохмотья. Табит рванулся отчаянно, пытаясь вылезти из-под придавившего его монстра.

      Тщетно. Рука с саблей оказалась прижата к полу его собственным телом, сам он, скособочившись, завалился набок. Зверь заурчал, приподнял брюхо с земли. И Табит нырнул вниз, под брюхо. Вовремя – когти вскользь цапнули его волосы, выдрав клок.

      Кое-как высвободив саблю, он махнул ею, пытаясь хотя бы оцарапать брюхо. Лезвие соскользнуло – он находился в слишком неудобном положении. Услышав шорох, Табит понял, что тварь потянула к нему загребущую когтистую лапку, и снова махнул наудачу. Острие рубануло что-то небольшое и упругое – похоже, палец. Визг возвестил, что так и есть. Небольшой кусочек конечности, но тварь потеряла.

      Животное приподнялось над полом, завозилось, силясь выскрести из-под себя слишком резвую добычу. Еще несколько взмахов – Табит отрубил еще несколько крохотных кусочков плоти. Монстр зарычал, завизжал, заскулил. И попытался придавить воина задней лапой. Пришлось уворачиваться.

      Получалось не слишком – под брюхом было тесно. В совершенной темноте приходилось ориентироваться лишь на слух. Тварь пыхтела, вертелась, перебирала лапами, то и дело задевая Табита. Тот не оставался в долгу, размахивая саблей и время от времени цепляя лезвием слишком близко оказывающиеся конечности.

Пропороть острием брюхо он не решался – громадная туша завалилась бы прямо на него, лишив возможности выбраться. Еще и изомнет, изорвет когтями, пока будет биться.

      Ему и так то и дело перепадали чувствительные тумаки. Лапы у зверюги были тяжелые. Табит начинал выдыхаться. От тяжелого запаха, идущего от шкуры, делалось дурно. Духота, бессмысленная возня, нарастающая усталость, от которой мышцы сводило судорогой.

      Ему все-таки удалось улучить момент, чтобы пролезть мимо лап, выбраться из-под брюха туши. Беда в том, что он оказался зажат между монстром и стеной.

      Как только тварь поймет, что враг ускользнул, и куда именно он ускользнул – придавит. Зверюге достаточно слегка шатнуться вбок.

      Табит успел развернуться и выставить саблю острием. Монстр поступил именно так, как воин и ожидал: навалился боком, всем весом. Острие с натугой пропороло толстую шкуру. Знакомый вопль, от которого помутилось в голове. Тварь заметалась, и он из последних сил вцепился в рукоять. Взмокшие ладони соскользнули, и зверюга, визжа, ринулась вперед, напоследок отшвырнув воина ударом задней лапы в живот.

*** ***

      Наверное, он все-таки потерял сознание.

      Пришел в себя, лежа на спине. Все тело болело, мышцы задеревенели. Табит с трудом сел. Удивительно – но он, похоже, исхитрился отделаться ушибами. Ни сломанных костей, ни отбитых внутренностей.

      Кругом царила мертвая тишина. Он слышал только звук собственного дыхания и сердцебиение. Присутствия зверя не ощущалось.

      А может, это он оглох, как в прошлый раз? Чтобы убедиться, что со слухом все в порядке, пришлось хлопнуть в ладоши. Звонкий хлопок раскатился под низким сводом подземного коридора.

      Табит настороженно прислушался. Как бы еще какие твари не набежали, услышав. Но нет – ни единого звука не раздалось больше, ни малейшего шороха. Он шагнул назад и едва не рухнул, наткнувшись на мягкую громадину. Отскочил в сторону. Сердце заколотилось. Лишь секунду спустя понял – это труп твари, которую он зарезал первой.

      А в мешке, который он привязал к поясу, до сих пор лежали куски мяса, которые он в спешке вырезал из тушки детеныша.

      Второй зверюги нигде не было – видимо, уползла, пока он лежал без сознания. Не добила его. Не то эти звери слишком тупы, не то просто сделалось не до него. Сабля зашла в тушу по самую рукоять, прямо в живот – вряд ли тварь сумеет выжить. Надо поесть, раз случилась пока что нежданная передышка.

      Во время ученичества будущих воинов Смерти приучали к тому, чтобы терпеть лишения и есть все, что хоть сколько-нибудь съедобно. Потому сырое мясо неведомой твари не смутило Табита. Он вгрызся в кусок, из которого успела стечь кровь.

      Дисциплина предписывала довольствоваться малой порцией, но он слишком проголодался. Долгие блуждания, стычки с тварями – он потерял много сил, и их требовалось восстановить. Он съел все, что взял с собой. За сытостью пришла сонливость.

      Хищники могут и не появиться в этом коридоре. А вот если он станет бродить сонным – ничего хорошего из этого не выйдет.

      Табит отошел подальше от поверженной зверюги – мало ли, явятся ее сородичи на запах падали. Кто знает – возможно, у них принято пожирать своих мертвых собратьев. А ляжет он подальше – есть крохотных шанс, что его и не заметят. Во всяком случае, если придут с той же стороны, в которой осталось разоренное им гнездо. Умостился между стеной и полом, и мгновенно провалился в сон.

      Проснулся с ощущением, что проспал часов десять. От мертвой зверюги слабо, но отчетливо несло падалью. Табит решительно поднялся. Надо идти дальше. Еда и отдых дали ему возможность продолжить поиски в лабиринтах без света. Можно было бы даже подумать, что Смерть насмехается над ним – не дает умереть, оберегает от хищников и не пускает к порогу своего царства.

      Нет, для уныния еще рано. Воин тряхнул головой. Сейчас бы умыться – но это невозможно. А значит, нужно идти вперед. В ту сторону, что единственно осталась открытой сейчас.

      Он, выпрямившись, зашагал дальше. Куда бы ни вел этот коридор – он готов к любой неожиданности. Безупречность предписывала сохранять твердость и присутствие духа, что бы ни происходило. И это сейчас единственное, что ему остается.

      Вторую зверюгу, которая удрала с его саблей в боку, он настиг спустя несколько часов. Та, как ни странно, все еще была жива. Тихо хрипя и поскуливая, она ползла по коридору. Пол после нее оставался липкий и скользкий. Табит запнулся обо что-то и, не сдержавшись помянул Жизнь и ее присных: под ногу ему попалась его собственная сабля. Погнутая и искореженная – видимо, она выпала из бока твари. Возможно, этим и объяснялось то, что пол сделался липким лишь недавно. До недавнего времени сабля оставалась в ране и не позволяла крови литься слишком обильно.

*** ***

      Тащиться следом за издыхающим животным ему пришлось не один час. Как назло, коридор сузился, не позволяя ему протиснуться мимо еле тащившейся туши, перегородившей проход. Соваться прямо через ползущее тело Табит опасался: тварь, хоть и умирающая, и обессилевшая – но кто знает, на что она еще способна.

      …Запах гниения вначале был еле заметен. Табит и не уловил, когда он появился. Но с каждым шагом он становился сильнее. За несколько часов вонь сделалась густой, плотной. Воин замотал рот и нос куском ткани, но толку от этого было немного. Глаза заслезились, и, чем дальше, тем становилось хуже.

      Сомнений не осталось: умирающая тварь приближалась к кладбищу своих сородичей, о котором ему еще наверху говорил служитель местного культа. Неужто после долгих блужданий он таки сумеет выйти к царству Смерти? Кладбище находится где-то на окраине ее владений – так сказал ему жрец. Совсем немного осталось бродить в поисках.

      Если, конечно, он не упадет где-нибудь среди останков подземных монстров, отравленный эманациями разложения. А вонь такая, что это вполне вероятно.

      «Все в руке Смерти».

      Вечное напоминание. Неизменное утешение для безупречных.

      Быть может, Смерти окажется угодно забрать его душу из тела незадолго до того, как он подойдет к воротам ее владений. Значит, так тому и быть.

      …Табит замер, почуяв, что проход впереди ничто не загораживает. Не то запах сделался плотнее, не то звук ползущего на последнем издыхании тела исчез. Добрался.

      Воин, тщательно нащупывая впереди пол при каждом шаге, двинулся вперед. Может статься, впереди – обрыв, потому тварь и исчезла так внезапно.

      Догадка оказалась верной. Спустя несколько шагов нога нащупала впереди пустоту. Длинный ход выводил к расширяющемуся в стороны и вверх отверстию. Край был чуть скошен – точно, чтобы удобнее было упасть. А может, умирающие животные часто приходили сюда, и их падающие тела стерли край дыры.

      Исследовать выход более тщательно Табит не смог, пришлось вернуться на несколько десятков шагов в пещеру: снизу поднималась одуряющая вонь, от которой перехватывало дыхание и кружилась голова.

      А владения Смерти, как сказал жрец наверху, где-то поблизости от этой зловонной ямы, заполненной мертвечиной. Судя по запаху – там гниет бессчетное число трупов. И он даже не может определить в темноте, каков размер этого кладбища. Не может даже предположить. Но другой дороги нет. Во всяком случае, ему она неизвестна.

      «Отравления трупным ядом происходят при попадании внутренней среды трупа внутрь тела живого человека: как то через ранки, царапины, и прочее».

      Учителя ничего не рассказывали о распылении трупного яда в воздухе. Они не говорили, что, оставшись вблизи мертвого тела на несколько часов или дней, можно умереть от заражения. Эта простая мысль посетила Табита после непродолжительной медитации.

      Медитация успокоила мысли, вернула равновесие душе.

      Он – Табит, воин Смерти. Он – один из безупречных, житель долины Кор. Он пришел к владениям Смерти, чтобы просить неслыханного. Быть может, он найдет вход в ее царство, а может, он попадет туда бесплотной душой. Смертному этого знать не дано. Он идет только потому, что самоубийцу, преступника, нарушившего один из заветов безупречности, Смерть точно не станет слушать. Его задача – пройти как можно дальше. Сделать все, чтобы сохранить свою жизнь как можно дольше. И принять конец существования, если он окажется неизбежным.

      Исследовав второй раз отверстие, которое открывалось на выходе из подземного лаза, он обнаружил сбоку спуск на узкую тропинку, которая вела вдоль каменной стены в неизвестном направлении. Возможно, это был ответ Смерти – путь, по которому он сумеет обойти долину, где находили последнее успокоение подземные монстры.

      Шагал вдоль стены аккуратно, ощупывая тропку перед собой при каждом шаге. Окутывала темнота. Правда, вдали, вероятно, посреди долины, иногда зажигались то тут, то там слабо светящиеся точки. Светляки? Глаза животных-падальщиков? Он не знал.

      Через несколько часов пути запах перестал быть одуряющим, начал ослабевать. А скоро почти полностью исчез. Остался запах сырой земли и подземной затхлости.

      Скорее всего, животные, что приходили сюда, оставались возле входа, и там же гнили. Возможно, их кости или части тел растаскивали по подземному кладбищу падальщики. И в дальних концах долины лежали уже обглоданные, сгнившие кости.

      О том, что он таки все еще идет вдоль кладбища, свидетельствовал запах тления, нет-нет, но доносившийся мимолетно откуда-то издалека. Табит продолжал шагать в темноте.

*** ***

      Все-таки это были глаза. И они принадлежали каким-то исключительно прожорливым и жадным тварям.

      Тускло фосфоресцирующие точки перемещались парами. Они замирали, а потом передвигались скачками или мелкими трусливыми перебежками. То, что дно долины находится на расстоянии полутора человеческих ростов под ним, Табит понял, когда внизу закопошились, повизгивая, мелкие твари.

      Они пищали, верещали возмущенно, сталкиваясь друг с другом. Пытались запрыгивать на отвесную стену, что тянулась к тропинке, по которой шагал воин. Он с сожалением ощупал пустые ножны. В том, что юркие зверушки доберутся-таки до живой добычи, сомневаться не приходилось. Настырные – они непременно вскарабкаются.

      Сам он продолжал идти, гадая, сколько же еще придется прошагать в темноте. Судя по расстоянию, с которого виделись пары глаз в отдалении, долина, простиравшаяся по правую от него руку, была поистине бескрайней.

      …Он за несколько сотен шагов увидел, где его поджидают. Там покоилась какая-то громадная зверюга, а может, это был скальный выступ. На вершину невидимой в темноте возвышенности и вскарабкались несколько настырных зверьков-падальщиков. Горящие белесые глазки уставились прямо на приближающегося воина – вот местные зверушки, судя по всему, отлично видели в темноте.

      Первую летящую тушку он отшвырнул рукоятью сабли, которую заблаговременно снял с пояса. Две следующие вцепились в нее. Один из зверей сорвался и полетел к подножию обрыва, стоило Табиту взмахнуть рукоятью, второй – удержался и, стремительно перебежав, оказался на его руке, а почти сразу – и на плече. Воин едва успел содрать цепкую тварюшку и сошвырнуть вслед за сородичем с обрыва.

      И сразу три пары светящихся точек оторвались от невидимой впотьмах вершины возвышения. Одну тварь он отбил на подлете, вторая вмазалась, отброшенная небрежным взмахом, в стенку. Третья промазала, и он скинул ее вниз. А на возвышение карабкались новые звери. Ему оставалось меньше пяти шагов, чтобы поравняться с вершиной. Табит ускорился, насколько мог.

      Еще один падальщик полетел к нему, когда он поравнялся с возвышенностью. Табит сшиб его к подножию, но на место того карабкались еще пять или шесть тварей.

      Поворачиваться к ним спиной было прямым самоубийством: на зубах зверей наверняка был яд, и малейший укус или царапина грозили смертью. Пришлось поворачиваться спиной и пятиться, отбиваясь от то и дело летящих в него зверей. Оставалось лишь надеяться, что, когда он минует опасную возвышенность, они оставят его в покое.

      Так и вышло. Ему пришлось отбить еще десятка два зверей. Трое припозднившихся попытались его преследовать, но оказались сброшены вниз. Табит увидел, как внизу, у подножия закопошились, повизгивая. Видимо, несколько из скинутых им падальщиков разбились насмерть или оказались ранены. И теперь их торопились съесть собственные сородичи. Это дало ему фору, чтобы отойти подальше от трамплина, с которого его исхитрились достать.

      Больше местное зверье его преследовать не пыталось. То ли оказалось достаточно умным, чтобы сообразить: такая добыча любого из них сделает пищей. То ли попросту не могли дотянуться, а других возвышений вблизи тропинки, тянущейся вдоль склона, не было.

Он продолжал шагать над долиной.

      «Возле окраины царства нашей владычицы находится необъятное кладбище подземных монстров».

      Табит все чаще задавался вопросом – как же он поймет, что оказался именно у окраины царства Смерти. Ворота наверняка видно издалека. А как он поймет, что подобрался к владениям госпожи всего сущего с краю? В том, что у него хватит терпения и сил прошагать столько, сколько необходимо, он не сомневался. Да, подземное кладбище было поистине бескрайним. Но и оно должно где-то закончиться.

*** ***

      Стена, вдоль которой шел воин, неуловимо изменилась. Он не мог бы сказать, в какой миг это произошло. Но поверхность, что была то скалистой, то земляной, превратилась в отвесный, гладко отполированный монолит.

      Животных видно не было – они бродили где-то посреди долины. Идущий по возвышению человек их больше не интересовал. Возможно, потому что тропка поднялась выше над чашей, в которой раскинулось кладбище.

      Вот и царство Смерти, - понял он.

      Гладкая поверхность уходила вверх, на необозримую высоту. А еще, кажется, сделалось чуть светлее. Совсем незаметно – но он различал очертания собственной руки, водящей по стене. И в отдалении, в чаше долины-кладбища, виднелись очертания не то скал, не то торчащих вверх костей. Возможно, это был обман зрения – в конце концов, он потерял счет, сколько времени шел в кромешной темноте.

      В любом случае, слева тянулась уже не скально-земляная стена, как прежде. Чутье подсказывало Табиту, что он дошел-таки до своей цели. Осталось найти вход в царство Смерти.

      Воин, ободрившись, зашагал вперед быстрее. Тем более, что вокруг и впрямь сделалось светлее. Он уже различал очертания скелетов и отдельных костей у подножия скалы внизу. Тропка оборвалась неожиданно. Только что узкая полоса вела вперед – и вот ногу поставить некуда. Впереди – обрыв. Отвесная стена.

      Табит осторожно заглянул, что творится у подножия. Там, в темноте, что-то неуловимо шевелилось. Он осторожно присел, склонился, вглядываясь.

      Едва слышимый шелест, практически неразличимый – или это ему чудится? Слишком темно. Не разобрать, что творится внизу – не то и впрямь что-то шевелилось, не то зрение подводило. В любом случае, пора спускаться. А для этого придется немного вернуться назад.

      Определить высоту он не мог. Просто в паре десятков шагов от места, где тропка обрывалась, можно было попытаться спуститься. Сама тропа там чуть проседала и осыпалась, делаясь уже. Зато отвесная стена, уходившая вниз, образовывала тянущийся вниз под наклоном длинный выступ.

      Возможно, если отойти чуть дальше назад – можно было бы найти и более удачное место. Но там мрак уже делался непроглядным. А здесь, пусть и едва-едва, но можно было хоть что-то разглядеть на расстоянии рукояти сабли от глаз.

      Животных поблизости видно не было. Тусклые огоньки глаз вспыхивали время от времени в отдалении.

      Спуск оказался на удивление легким, хоть высота и составляла чуть больше двух человеческих ростов. У подножия было куда темнее, чем наверху. Табит снова очутился в кромешной темноте, к которой успел привыкнуть за несколько суток путешествия под землей.

Он медленно, ведя рукой по стене, направился в сторону, где обрыв тропы заставил его остановиться. Под ногами время от времени похрустывали кости.

      Два десятка шагов. Кажется, здесь в темноте что-то шевелилось у подножия. Чутье заставило остановиться и вслушаться. Впотьмах определенно что-то было. Совсем близко. Ближе, чем руку протянуть. Только вот что? Табит присел, вытянул шею, изо всех сил вглядываясь в мрак. Затаил дыхание. Не то шелест на самой грани слышимости, не то просто чудится.

      Протянул руку и замер, не решаясь опустить. По пальцам побежали колючие мурашки. Острая тревога заставила оглядеться, отыскивая фосфоресцирующие глаза поблизости. Однако местной живности видно не было.

      Табит перевел взгляд на мрак впереди. Сосредоточился, усилием воли останавливая поток мыслей и сомнений. Совсем близко пульсировала, шевелилась, ждала чего-то враждебная, колючая сила.

      И здешние звери-падальщики тоже это ощущали. Потому близко не подходили. Табит вытянул медленно вперед ладонь, стараясь нащупать неосязаемую угрозу, чутко прислушиваясь к растущему напряжению внутри. Вот появилось покалывание в кончиках пальцев. Дальше тянуться не стоит. Он пружинисто поднялся на ноги.

      Постоял и медленно шагнул от скальной стены, вдоль которой шел. Еще один и еще. Руку держал вытянутой в сторону. Под ногами хрустели кости. Табит отдалялся от стены, обходя невидимое в темноте препятствие, таящее неведомую опасность.

      Ощутив, как исчезло в кончиках пальцев покалывание, свернул. Пара шагов – ощущение вернулось. Так он и шел – на ощупь. Фосфоресцирующие пары глаз мелькали вдалеке – ни одно животное не решалось приблизиться. Табит не сразу обратил внимание, что кости перестали попадаться под ногами. Несколько раз он сворачивал, обходя невидимую опасность. Час, другой, третий. Вот рытвины и колдобины под ногами сделались едва различимыми. Табит увидел и собственные пальцы на той руке, что была вытянута. И границу непроглядной темноты, тянущуюся там, сбоку от него по земле. Огромная яма с неровными краями.

      Он остановился. Огляделся, пытаясь понять, откуда идет свет. Обернувшись, увидел, как вздымается на невообразимую высоту стена вдалеке. В той стороне, где осталась скала, по которой тянулась тропинка.

      Теперь это была не скала, а отвесная стена, подпиравшая, казалось, верхний свод. Тот казался не каменным потолком невообразимо громадной подземной пещеры, а низким рыхлым небом. Да и воздух давно сделался не подземным, затхлым. Пахло сыростью, как изредка пахло в долине сразу после ночного дождя. Такие случались раза два-три в год, в самом начале весны. Правда, в долине Кор никогда не бывало так прохладно, как здесь…

      Над стеной поднималось слабое белесое зарево – точно светилось или горело за ней что-то, а свет отражался от свода. Тот освещался неравномерно, точно состоял из рыхлых выпуклостей и рытвин. Те чуть заметно перемещались по своду, точно похожие на вату облака. Вот от них и доносился слабый-слабый свет, невидимый над равниной-кладбищем.

      Табит двинулся вдоль края ямы дальше. Спустя часа три или четыре еще посветлело. Над стеной в отдалении показались редкие шпили. Казалось, чем дальше он отходил, тем лучше эта стена делалась видна.

      Яма, вдоль которой он шагал, по-прежнему выглядела непроглядно-черной. Подходить к ней ближе Табит не решался – от нее все так же шло ощущение враждебной мощи. Тьма внутри, казалось, копошится, шевелится, норовя выбраться наружу и поглотить все вокруг.

      Спустя много часов воин понял: он дошел до входа во владения Смерти. Далеко впереди вздымались величественные башни и шпили. Громадные ворота издали казались совсем небольшими. Но Табит знал – стоит подойти, и они вознесутся на высоту нескольких человеческих ростов.

      Здесь уже было светло. Царил сумрачный, пасмурный день, каких Табит за свою жизнь видел меньше, чем пальцев на обеих руках. По небу медленно текли низкие тучи сплошной пеленой. Ни грома и молнии, свойственных для такой облачности. Ни дождя. Просто сырость и тусклый рассеянный свет.

      Единственным препятствием оставался чернильно-черный ров с копошащейся массой. Воин по-прежнему сохранял между собой и его краем два-два с половиной десятка шагов. Вот только пути приблизиться к воротам, минуя препятствие, не было.

      Видно, пришло время взглянуть на содержимое громадной ямы поближе. Табит постоял несколько секунд, собираясь с духом, и шагнул вперед. Внутреннее сопротивление росло с каждым шагом. Ощущение опасности буквально толкало его назад. Лишь усилием воли он заставлял себя двигаться в нужном направлении. Удивительно – он даже не видел, что внутри ямы, но ощущал колоссальное отвращение к ее содержимому. Каждый шаг давался тяжелее предыдущего.

      Слуха достиг тихий, на пределе слышимости, шелест. И, несомненно, он шел из-за края. Табит, приблизившись, осторожно заглянул. Внутри копошилась масса мелких насекомых. Ров простирался едва не до самых ворот царства Смерти. Он окружал подступы к входу со всех сторон. И весь он был заполнен шевелящейся, шелестящей массой.

      Табит отступил – и из ямы выскочили разом три мелкие тварюшки, вцепившиеся в руку, которую он инстинктивно выставил перед собой, загораживаясь. Насекомые до острой боли впились тонкими лапками. Он торопливо отодрал их от кожи и, швырнув на каменистую землю, с отвращением растоптал.

      Там, где насекомые цеплялись за руку, остались красные следы. Кожа болела, зудела и начинала опухать. Видимо, стражи царства Смерти оказались ядовиты.

      Воин спешно отодвинулся от края ямы и уселся прямо на землю в раздумье. До цели осталось рукой подать. Но преодолеть последнее препятствие и остаться в живых – попросту нереально. Мелкие ядовитые твари попросту сожрут его, едва он сунется в ров. А ров – широченный, и тянется от самого кладбища подземных монстров.

      Все для того, чтобы нога смертного не ступила на священную землю, где находят последний покой мертвые души. Чтобы тот, кто еще дышит, не смутил и не омрачил их существования в посмертном прибежище.

      Он, Табит, - святотатец. Нарушитель естественного порядка вещей. Это для таких, как он, предназначен этот ров.

      Высокомерные башни и шпили издали равнодушно взирали на человеческую букашку, посягнувшую на устои. Что им за дело до смертного, явившегося во плоти? Наверняка и Смерть давно знает о его присутствии у ее порога.

      Табит уселся в позу для медитации. Прикрыл глаза. Успокоил дыхание и остановил круговерть бесплодных мыслей.

      Час или два неподвижности вернули присутствие духа и непоколебимость безупречного. Если для входа в царство Смерти надо пройти через заполненный насекомыми ров – он пойдет через ров. Он пружинисто поднялся, двинулся к краю ямы. Остановился рядом с ним лишь на мгновение – и шагнул с края прямо в копошащуюся гущу.

      На долю мгновения ощутил под подошвами шевелящуюся поверхность, прежде чем погрузиться в нее с головой. Ослепительная боль от множества разом вгрызшихся в кожу насекомых, удушье от того, что вдохнул одного или нескольких – и мрак.